им? В общих чертах.
     - Пожалуйста, проследите за вызовом. Я пойду помочь Марии. Хорошо?
     Раэнгаоратила улыбнулась и, не дожидаясь ответа, побежала к пропасти,
легко перепрыгивая через обломки известняка то тут, то там выступающим  из
голубоватой травы.
     Проводив глазами ее длинноногую фигурку, Сандра задумчиво присела  на
камень рядом с передатчиком. Странно, но она не ощущала неприязни  к  этой
экзотической девушке. Какая-то непоколебимая доброжелательность, исходящая
от нее, не давала разгореться  недобрым  чувствам.  Что  ж,  Раэнгаоратила
действительно очень привлекательна. Не ее вина, что она  нравится.  Не  ее
вина...
     - Лагерь! Как слышите? Я - Симург.
     Сандра, немея, смотрела на пульсирующий глазок телефона, не  в  силах
вымолвить ни слова. Голос  Алексея  стих,  слышался  только  шорох  эфира.
Сандра беспомощно оглянулась. Хоть бы кто-нибудь был рядом! Но нет,  Мишка
и Ора сейчас там, на краю.
     - Лагерь, почему молчите? Лагерь!
     - Да... - изменившимся голосом выдохнула Сандра - Да. Лагерь слушает.
     -  Ора,  ты,  что  ли?  -  в  голосе  Алексея  послышалось  некоторое
удивление. - Говори громче, плохо слышу!
     Сердце девушки бешено забилось.
     - Лагерь вас слушает! - с  трудом  справившись  с  волнением,  громче
сказала Сандра.
     - Что за ерунда! Ора, да что там у вас происходит?  Что  за  официоз?
Или я не туда попал?
     Его улыбка болью отозвалась в сердце. Там, на далеком конце волны был
прежний Алешка, такой простой и знакомый.
     - Это не Ора, - сказала она. - Это я, Сандра...
     Голос  Алексея  осекся.   Только   его   дыхание   долетало   до   ее
обострившегося слуха. Наконец динамик кашлянул:
     - Сандра... Ну, здравствуй.
     Снова больно ударило его "ну".
     - Не ожидал?
     - Признаться... Какими судьбами?
     - Интересно?
     - Если спрашиваю.
     Сандра снова зажмурилась, тряхнула белокурой головой. На  язык  лезли
ненужные колючие фразы. Ну что она в самом  деле?  Ведь  это  же  Алексей.
Алешка!
     - Здравствуй, - сказала девушка. - Я забыла сказать тебе  здравствуй.
Как ты там? Я так давно тебя не видела.
     Пауза.
     Алексей ошеломленно прижался шлемом  к  скале.  В  сиреневом  сумраке
вокруг невесомо плыли призрачные испарения. Все, что  он  с  таким  трудом
распихал,  установил  по  местам,  снова  рушилось  в  одну  невообразимую
путаницу.  Ее  голос  вновь  шевельнул  сомнения,  бередил  несуществующую
надежду. Плутовка Фортуна опять коварно бросала ему шанс. Шанс?  Усталость
ломает даже сверхпрочные сплавы. А он всего  лишь  человек.  Он  устал  от
всего этого, от этого душа Шарко с золотыми глазами. В  одну  воду  нельзя
войти дважды...
     С ней он никогда не чувствовал себя спокойно. Может  быть,  только  в
первые дни. Непроходящее чувство ускользающей  радости  преследовало  его.
Сколько помнит, он всегда старался удержать эту радость,  но  чуть  только
она крепла, приходилось  уезжать.  Он  уезжал,  а  сомнения  возвращались.
Невнятная тревога, неуверенность в будущей встрече.
     И ведь все  это  при  том,  что  Сандра  не  была  ни  капризной,  ни
взбалмошной. Наоборот, спокойная, почти  всегда  уравновешенная,  милая  с
ним... Чего ему не хватало? Наверно, уверенности. От  нее  всегда  исходил
аромат дикой кошки, которая сама по себе. Нет, не  то.  На  их  отношениях
всегда лежала незримая тень Дайка. Какая-то мистическая связь существовала
между Сандрой и Дайком - Алексей интуитивно ощущал это. Он  гнал  от  себя
эти мысли. А Сандра всегда была с ним мила. Разве что  в  последнее  время
иногда срывалась в их спорах. Но, скорее, он сам виноват в этом.
     Самое ужасное, что после каждой их размолвки, Алексей чувствовал себя
страшно неуютно, виновато, даже если умом сознавал,  что  прав.  И  всегда
спешил любыми путями поскорее разрушить  эту  неловкость  между  ними.  Он
всегда первым искал пути примирения.  Сандра?  Она  встречала  его,  будто
ничего и не случилось. Но ни разу не сделала сама этого  трудного  первого
шага.
     Вот оно, то новое, что ошеломило его тогда по возвращении в город, то
- что выбивало почву из-под его решимости сейчас: Сандра сама сказала  ему
"здравствуй"! А он? Неужели он готов оттолкнуть протянутую ему руку?
     Тяжелые капли ползли по лицу Алексея, и не  понятно  было,  что  это:
обильно конденсирующаяся  влага  или  холодный  пот  невыносимой  душевной
тоски.



                             ДЕНЬ ПЯТЫЙ - ВЕЧЕР

     Дайк тяжело поднялся  на  ноги.  Он  чувствовал  себя  отвратительно.
Короткая вспышка наслаждения закончилась тошнотной пустотой.
     За спиной зашуршала трава, но Дайк не  обернулся.  Даже  тени  былого
удовлетворения не шевельнулось в душе. Горячие руки Риты обвили его плечи.
     - Дайк...
     Он не услышал. В гулкой пустыне сознания возник  тонкий  звук,  будто
невидимый комар кружил и кружил у лица, выбирая, куда  бы  ударить.  Зачем
ему этот чудовищный дар, обладать которым мечтали бы многие? Зачем он ему,
если даже с его  помощью  не  получается  дотянуться  до  своего  счастья?
Сколько их было, этих женщин, что приходили к нему, с  подернутыми  дымкой
глазами... Зачем  они  были?  Он  дарил  им  долгие  мгновения  физической
радости, но что получал взамен? Наслаждение близостью, властью над ними...
суррогат любви! И будто мстя за свое поражение, Дайк, стирал в памяти этих
женщин минуты близости с ним. Будто  кто-то  другой,  страшно  похожий  на
того, прежнего, Дайка, стыдливо маскировал  следы  своего  неистового,  но
неутешного двойника.
     Дайк грустно усмехнулся. А ведь было время,  когда  он  действительно
мстил, приняв во  враги  весь  женский  род.  Безумец!  Он  выбирал  самых
недоступных женщин и добивался их покорности. Чем труднее была победа, тем
желаннее она была. Но за каждым разом оставалось одно и то же - бессильная
пустота без мыслей и чувств. Все повторялось - надежды, увлечения,  минуты
торжества и... снова полет в пустоте. Он стирал память  о  себе,  но  свою
уничтожить не мог.
     Нет, были и другие. Как эта милашка Лэй.  Их  не  нужно  было  лишать
воли, они сами липли к  нему.  Но  это  было  еще  большее  не  то.  Дайка
болезненно тянуло к недоступному,  несмотря  на  все  усиливающиеся  после
каждой  новой  "победы"  периоды  душевной  депрессии  -  неизбежный  итог
энергетических затрат на преодоление  чужой  воли.  Неужто  и  Сандра  так
желанна ему только из-за своей непокорности?
     - Не-ет! - сжав руками голову, Дайк мучительно замычал.
     Он вспомнил юную соблазнительную лаборантку с "Югорна" -  ее  высокую
грудь и глаза дикой кошки. Он  поразился  тогда  своей  неудаче.  Девчонка
бесстрашно смотрела в  глаза  и  смеялась...  Она  была  неподвластна  его
дьяволу.
     Но  Сандра!  Нет,  Сандра  -  это  совсем  другое.  Дайк  помнил   ту
сумасшедшую ночь, когда там, у  саянского  костра,  держал  ее  на  руках,
бессильный перед почти  детской  беззащитностью,  и  только  гладил,  едва
касаясь пальцами, ее горячее от близкого пламени тело, вдыхал  его  запах.
Пожалел ли он бронзовоногую гибкую девчонку или  не  захотел  получать  от
этого, обещавшего сказку любви, существа так ничтожно мало, по сравнению с
обещанной сказкой? Мог ли он предположить тогда, что  страшившийся  любви,
не верящий  в  нее  больше,  он  вдруг  окажется  в  полушаге  от  нового,
настоящего Чувства. Да нет же! Просто ему неистово  захотелось  увидеть  в
золотистых, подернутых дурманной дымкой глазах Сандры - радость, а не  эту
безвольную оцепенелость. Ему  показалось,  что  он  -  бездумно  идущий  в
тяжелых горных ботинках по хрустящим под подошвами кристаллам, вдруг замер
с занесенной ногой над  сверкающим  дивом,  сокрушить  которое  показалось
кощунством! Еще не сознавая зародившихся в нем  перемен,  Дайк  держал  на
ладонях это чудо человеческой  природы,  как  вдруг  кристалл  надломился:
Сандра очнулась, и вместо желанной радости глаза ее захлестнул страх.  Как
прозрение...  Господи,  если  бы  только  он  мог  знать,  что   все   так
получится!..
     Рита - он забыл про нее - скользнула к нему из-за спины, заглянула  в
лицо ночными даже при дневном свете глазами, прильнула.
     - Дайк!..
     Он отстранился, будто от наваждения, дотянулся, бросил ей комбинезон.
     - Все, - жестко бросил он. - Одевайся.
     - Ну что ты, Дайк?..
     Дайк в упор посмотрел на нее, на запрокинутое  к  нему  лицо,  влажно
блестящие колени. Рита отшатнулась от его взгляда,  будто  ее  ударили  по
лицу.
     - Отвернись! - с ненавистью сказала она.
     Дайк безразлично отвернулся и пошел к транспортеру.
     - Ты чудовище, Дайк, - горько сказала ему в спину  Рита.  -  Подумать
только, ведь я тебя когда-то любила...
     Дайк качнулся, как от толчка - тупой болью ударило в сердце.
     - Ты-ы... Ты-ы? Ты любила? Вре-ешь! - слова  с  трудом  выдавливались
сквозь сжатые зубы.
     - Я ждала тебя...
     - И ты говоришь это мне?!
     Сандра не знала об этом, он никогда не говорил ей - да и когда бы  он
успел рассказать? И  зачем?  Наверно,  это  была  его  первая  любовь.  Он
влюбился в Риту - Ритку, Ритулю, - как мальчишка. Неужели он  ее  любил  -
вот эту высокую русоволосую женщину с ненавидящими глазами?  Нет,  не  ее.
Дайк боготворил ту легкомысленную, пылкую в движениях девушку -  Ритоньку,
Ритонду, -  которой  она  была.  Чем  она  взяла  его?  Просто  он  и  был
мальчишка... Как все переменилось за эти годы! Неужто это  он  мог  часами
ждать у  института  свою  голубоглазую  богиню,  а  она,  по  обыкновению,
опаздывала? Она могла фыркнуть по пустяку и уйти, а Дайк мучился и не спал
ночами. Он поссорился с лучшим другом, потому что тот назвал ее  пустышкой
и дрянью. Дайк уходил на Двойную Берту, и  Рита  обещала  его  ждать.  Она
никогда не провожала его в экспедиции. Но в этот раз  пообещала  приехать.
Как он ждал ее! А она опаздывала, как всегда. И опоздала...
     И даже в кошмаре Двойной Берты Дайк помнил о ней,  уже  не  мечтая  о
встрече. Помнил, взрывая гусеницами транспортера  дымящийся  от  излучений
черный  песок  этой  страшной  планеты,  шептал  ее  имя.   И   на   грани
сумасшествия, один среди безумных друзей, он снова твердил ее имя. И  один
на один с бездонным Космосом он упорно вел корабль к базе, потому что  она
обещала ждать, а он не имел права не вернуться. Что ж, сама того не ведая,
она спасла его и всех его парней... Но в этом не ее заслуга.
     Они вернулись, а она не пришла, хотя знала, не могла  не  знать,  что
они возвращаются. Едва войдя в зону связи, он просил  Центр  сообщить  ей,
что они живы. Потом специально передавал день посадки. Но она не пришла.
     Вернулись. Потом... Дайк помнил с ужасающей ясностью, как  будто  это
было вчера, зияющую рану на своей ладони, кровь и свое недоумение. Сначала
даже не испуг - недоумение: почему нет боли? Как во  сне,  он  снова  взял
нож, полоснул и дико слушал себя. Боли не было!
     Он почти год провалялся в госпитале. Она не пришла. Ему говорили, что
Рита в городе. Она не могла не знать. И все же не приехала...
     И еще Дайк помнил, как постучал ранним утром, в ее дверь,  и  услышал
подбегающие шаги, Ее шаги! До  боли  отчетливо  -  распахнутая  дверь,  ее
побледневшее лицо, заметавшиеся глаза. Именно в то утро Дайк открыл в себе
своего дьявола... поселившегося в нем на Двойной Берте? Другого объяснения
Дайк не находил.
     Он вошел, и наверно, в его глазах было такое, что напугало Риту.  Она
что-то лепетала - он не слышал, только смотрел. Смотрел до тех  пор,  пока
ее глаза не подернулись такой знакомой теперь пеленой. Рита не щадила его,
и он стал безжалостен. Не тронув ее пальцем, он... Зачем он заставил  Риту
любить себя? Ведь в нем - Дайк понимал уже -  не  осталось  ничего,  кроме
обиды. Нет, и обиды не оставалось. Он переболел своей любовью, пережил ее,
и ушел вперед,  опустошенный,  с  невнятной  жаждой  мести  всем  женщинам
Вселенной.
     Такая глупая история. Но с того  дня  все  изменилось.  Ярость  Дайка
улеглась, и вместе с ней остался в прошлом прежний  мечтательный,  наивный
мальчишка,  верный  и  самоотверженный  рыцарь,  отчаянный  изыскатель.  А
появился списанный с полетов изувеченный  Двойной  Бертой  и  несчастливой
любовью человек. Он был не тот, не тот! Дайк не признавался себе  в  этом.
Но что-то точило его изнутри -  дикое,  порой,  неуправляемое,  норовившее
вырваться в  самый  неподходящий  момент.  Дайк  растерял  старых  друзей.
Счастливцы! Они отдавались любимой работе, уходили к неизведанным мирам, а
он оставался. А  когда  они  возвращались,  Дайк  не  мог  смотреть  в  их
сочувствующие глаза.
     Правда, появились новые приятели, девочки. Сколько их было: веселых и
грустных, дерзких и игривых, симпатичных и откровенно красивых, глупеньких
и умных? Но пустота обступала его все плотнее.
     Сандра всколыхнула однообразное болото  жизни.  А  ведь  поначалу  он
принимал ее за одну из многих. После той злополучной ночи в Саянах  Сандра
вошла в него болезненной нежностью, стала его  навязчивой  идеей.  Дайк  и
понял-то это не сразу. А поняв, испугался. Испугался, что не  удержится  и
наступит-таки кованной подошвой на нечаянно найденный волшебный кристалл.
     И не придумал ничего лучшего - сбежал. Попытался скрыться  от  нее  и
сам от себя...
     Вдруг Дайк насторожился. Что-то холодное вошло в  его  мозг,  нарушив
прыгающую цепочку мыслей. Это что-то пришло  извне,  чужеродное  по  своей
природе - похожее на холодный, с угрозой, взгляд, упертый в затылок.
     Еще не поняв, что произошло, Дайк весь подобрался. Видимо,  включился
отточенный годами полетов инстинкт самозащиты.
     Будто в ожидании удара  невидимого  пока  противника,  он  даже  чуть
присел и быстро осмотрелся.
     - Ты что, Дайк? - испуганно спросила Рита.
     Он не ответил, озираясь враз одичавшими глазами почуявшего  опасность
хищника. Ни улыбающиеся зеленоватой голубизной заросли вокруг, ни  высокая
трава поляны на  первый  взгляд  не  таили  беды.  И  все  же  безотчетное
беспокойство не оставляло Дайка. Более того, оно росло, концентрировалось.
Опасность надвигалась справа - теперь Дайк это знал точно, знал тем  самым
нечеловечески обостренным осязанием, которому не мог найти  объяснения.  И
тем же чувством, на доли мгновения опережая своего неведомого  противника,
Дайк уловил вспышку его  напряжения  и  моментом  раньше  прыгнул  вперед,
стремясь повалить, сбить с ног все также оторопело стоящую перед ним Риту.


     - Мак, - сказал Дорнье, прикрывая за собой белую дверцу аппаратной  -
Видать, что-то случилось у этих парней-глубинщиков. Надо бы посмотреть.
     Макгерти   с   трудом   оторвался   от   приборов.   Электромагнитный
метеоанализатор выписывал замысловатые зигзаги на синей  клетке  приборной
ленты.
     - Ни черта не понимаю, - задумчиво сказал  он.  -  Если  верить  этой
штуковине, погода над нами должна неуклонно портиться, а поди ж  ты  -  до
сих пор ни облачка!
     - Может, не контачит? - Дорнье с интересом  смотрел  на  взбесившийся
анализатор.
     - То ли  сдох,  то  ли  ловит  какие-то  систематические  наводки,  -
Макгерти покрутил верньер  настройки.  -  Странности  какие-то...  Что  ты
сказал?
     - Глубинщики опять вызывали. Их  транспортер  так  и  не  вернулся  в
лагерь. Просят проскочить по следу, посмотреть. Дело-то к вечеру.
     - Не вернулись,  говоришь?  -  Макгерти  нахмурился.  -  Странно.  Но
поглядеть не мешает. Что мы имеем?
     - Не густо, - Дорнье вертел в пальцах тонкий мушкетерский ус. - Кроме
нас на станции практически никого. Парни на точках, и наш танк с  выкидной
еще не вернулся. Дайк с девочками тоже.
     - Лоренс?
     - Лори в своей лаборатории. Он оттуда третий день не вылазит.  Что-то
интересное у него там прорезалось. По слухам.
     - Ладно! - Макгерти махнул рукой. - Выходит, придется ехать нам. Буди
Богумила, пусть сменит  тебя  на  рации,  а  я  пойду  заводить  аварийный
транспортер.
     - Мак, - сказал Дорнье. -  Мы  оставим  станцию  без  машины.  Может,
подождем, пока кто-нибудь из наших вернется?
     - И будем шарить в потемках. Не думаю, что это здорово. И потом, едва
ли мы надолго. Проскочим по следу и вернемся. От силы часа три-четыре.
     ...След "Икара" они увидели сразу, как  только  выкатились  из  ворот
биостанции. За эти несколько часов - с тех пор,  как  глубинщики  покинули
биостанцию, след не успел скрыться под оживающей растительностью. Тронутые
предвечерним багрянцем заросли  тихо  шумели  по  обеим  сторонам  широкой
колеи, проложенной гусеницами тяжелой машины.
     Макгерти включил скорость, и могучий аварийный танк,  сварливо  рыча,
ринулся по следу. Дорнье щелкнул клавишей кругового обзора.
     - Зачем? - Макгерти, не отрываясь, смотрел через  лобовой  сектор  на
дорогу.
     - На всякий случай. Не хочется из люка вылезать.
     Они лихо взобрались на пологий увал,  скатились  в  долинку  и  снова
полезли вверх. Огибая белесый голец, след "Икара"  круто  брал  влево.  За
гольцом подъем неожиданно кончился, и след  очень  резко  ушел  вниз  и  в
сторону. Не сбавляя скорости, Макгерти крутнул  транспортер  -  на  экране
заднего обзора взметнулись  вверх  комья  вывороченной  гусеницами  почвы,
жгуты лиан - и вдруг резко нажал на тормоза.
     - Ты что? Черт! - Дорнье чуть не разнес лбом приборную доску.
     - Смотри!
     В нижней части пологого склона  прямо  перед  ними  след  упирался  в
обширную,  искромсанную  гусеницами  прогалину,  черную,  будто  выжженную
огнем.
     - Вижу, - Дорнье впился глазами в экран лобового обзора, в  то  время
как Макгерти стремительно обегал пальцами клавиатуру управления. - Что  бы
это могло быть?
     - Я  думаю...  -  Макгерти  облизнул  пересохшие  губы.  -  Я  думаю,
полоснули излучателем защиты. Вон какую полосу выжгли!
     - Но ведь это... - Дорнье разом осунулся, будто похудел, лишь  черные
усы топорщились на его заострившемся посеревшем лице.
     - Литер "Эй"! - хрипло сказал Макгерти.
     Они оба знали, что это значит. На этой обгорелой поляне кто-то совсем
недавно пустил  в  ход  боевой  излучатель,  то  есть  применил  последнее
средство, допустимое только в случае возникновения смертельной опасности.
     Этот пункт  в  уставе  межпланетчиков  был  обозначен  литерой  "Эй".
Нарушить его - применить боевой излучатель на поражение без крайней на  то
необходимости - значило навсегда вычеркнуть  себя  из  списков  допуска  к
работе  в  неземных  мирах.  Каждый  случай  применения   боевого   оружия
рассматривался специальной Комиссией Безопасности.  Даже  поисковик,  даже
изыскатель на границах известного Пространства до последней минуты медлил,
прежде чем нажать алую клавишу боевого излучателя.
     И Макгерти, и  Дорнье  помнили  -  трех  лет  не  прошло  со  времени
потрясшего мир случая  с  доктором  Алесандро.  Ведя  одиночный  поиск  на
боте-разведчике в системе Черных близнецов F-740,  доктор  был  неожиданно
атакован неизвестной машиной или существом. Бот получил повреждения систем
ориентации и жизнеобеспечения. Стоило Алесандро нажать клавишу излучателя,
и он превратил бы неизвестного агрессора в плазму. Но  доктор  не  решился
уничтожить это, быть может, единственное в своем роде существо. Окутавшись
защитным полем, Алесандро  до  последней  возможности  вел  видеосъемку  и
замеры параметров атакующего его объекта. Подоспевший на выручку аварийный
бот снял с поврежденного  корабля  ученого  блоки  информации,  но  спасти
самого Алесандро не успел.
     И вот здесь, на мирной уютной Дикси, где хищная  фауна  отсутствовала
напрочь, совсем недавно произошло нечто страшное - только этим можно  было
объяснить весь этот обугленный хаос разрушения.
     - Мак, - почему-то шепотом сказал Дорнье. - Надо немедленно  сообщить
в Центр.
     - Не выйдет, - Макгерти не отрывал рук от клавиатуры.  -  Я  поставил
поле полной защиты.