оторую ты оказал королю, не была бескорыстной.
     - Ты прекрасно  знаешь,  королева,  что  она  действительно  не  была
таковой. Знаешь также, что я как раз и пришел за наградой,  обещанной  мне
королем за спасение его жизни.
     - Вот как? - улыбнулась королева, но в  ее  глазах  забегали  зеленые
искорки. - Стало быть, ты нашел короля на дне яра, безоружного,  раненого,
брошенного на произвол судьбы, на милость змей и чудовищ, и  только  после
того, как он пообещал тебе награду, поспешил ему на помощь? А если б он не
хотел или не мог обещать награды, ты оставил бы его там, а я до сих пор не
знала бы, где белеют  его  кости?  Ах  как  благородно!  Уж  наверняка  ты
руководствовался каким-нибудь рыцарским обетом.
     Шум меж собравшимися усилился.
     - И сегодня прибыл за наградой, Йож? - продолжала королева,  улыбаясь
все более  зловеще.  -  Спустя  пятнадцать  лет?  Вероятно,  надеешься  на
проценты, которые набежали за это время? Здесь не гномий банк, Йож.  Стало
быть, говоришь, награду тебе обещал Р„гнер? Что делать,  трудновато  будет
призвать его сюда, дабы он расплатился с тобой. Пожалуй,  проще  отправить
тебя к нему, на тот свет.  Там  вы  договоритесь,  кто  кому  задолжал.  Я
достаточно сильно любила своего супруга, Йож, чтобы не думать о  том,  что
могла бы потерять его уже тогда,  пятнадцать  лет  назад,  если  б  он  не
захотел с тобой  торговаться.  Эта  мысль  вызывает  у  меня  не  очень-то
приятные чувства к твоей особе. Знаешь ли  ты,  замаскированный  пришелец,
что сейчас здесь в Цинтре, в моем замке  и  в  моих  руках,  ты  столь  же
беспомощен и близок к смерти, как Р„гнер тогда, на дне яра? Так что же  ты
можешь предложить мне, какую цену, какую награду, если я пообещаю, что  ты
уйдешь отсюда живым?
     Медальон на шее Геральта дернулся, задрожал. Ведьмак быстро глянул на
Мышовура, столкнулся с его пронизывающим, явно обеспокоенным взглядом.  Он
слегка покачал головой, вопросительно  поднял  брови.  Друид  тоже  сделал
отрицательное движение, едва заметно  указав  курчавой  бородой  на  Йожа.
Геральт не был уверен.
     - Твои слова, - воскликнул Йож, - рассчитаны на  то,  чтобы  испугать
меня. И на то, чтобы вызвать гнев собравшихся  здесь  благородных  господ,
презрение со стороны твоей красавицы дочери, Паветты. Но самое  главное  -
твои слова лживы. И ты прекрасно знаешь это!
     - Иначе говоря, я вру... как сивый мерин. - На губах Калантэ заиграла
очень неприятная улыбка.
     - Ты отлично знаешь, королева, - спокойно продолжал пришелец,  -  что
тогда произошло в Эрленвальде. Знаешь, что спасенный мною Р„гнер  сам,  по
своей воле поклялся дать мне  все,  что  я  пожелаю.  Я  призываю  всех  в
свидетели того, что я сейчас скажу! Когда король, которого я спас и  отвел
к лагерю, снова спросил, чего я хочу, я ответил. Попросил, чтобы он обещал
отдать мне то, что оставил дома, но о чем не знает и чего  не  ожидает.  И
король поклялся, что быть посему.  А  вернувшись  в  замок,  застал  тебя,
Калантэ, рожающей. Да, королева, я ждал пятнадцать  лет,  а  в  это  время
проценты на мою награду росли. Сегодня, глядя  на  прекрасную  Паветту,  я
вижу, что ожидание себя оправдало! Милостивые государи, господа и  рыцари!
Часть из вас прибыла в Цинтру просить  руки  принцессы.  Заявляю,  что  вы
прибыли напрасно. Со дня  своего  рождения,  в  силу  королевской  клятвы,
прекрасная Паветта принадлежит мне!
     Среди пирующих  разразилась  буря.  Кто-то  кричал,  кто-то  ругался,
кто-то колотил кулаками по  столу,  переворачивая  посуду.  Держигорка  из
Стрепта выхватил торчащий в бараньей печени нож и принялся им размахивать.
Крах ан Крайт, наклонившись, явно пытался вырвать поперечину из крестовины
стола.
     - Это черт знает что такое! Бесстыдство! Наглость! - орал  Виссегерд.
- Чем ты докажешь? Где твои доказательства?
     - Лицо королевы, - воскликнул Йож, протянув руку в железной перчатке,
- самое лучшее тому доказательство.
     Паветта  сидела   неподвижно,   не   поднимая   головы.   В   воздухе
конденсировалось что-то очень  странное.  Медальон  ведьмака  дергался  на
цепочке  под  камзолом.  Геральт  увидел,  как  королева  движением   руки
подозвала стоявшего рядом пажа  и  шепотом  отдала  ему  короткий  приказ.
Какой,  Геральт  не  расслышал,  однако  удивление,  появившееся  на  лице
мальчика, и то, что королеве  пришлось  повторить  приказ,  заставило  его
задуматься. Паж побежал к выходу.
     Гомон за столом не прекращался. Эйст Турсеах повернулся к королеве.
     - Калантэ, он говорит правду?
     - А если даже и так,  -  процедила  королева,  кусая  губы  и  теребя
зеленый шарф на руке, - то что?
     - Если он говорит правду, - насупился Эйст, -  то  обещание  придется
выполнить.
     - Да?
     - Надо  понимать,  -  угрюмо  спросил  островитянин,  -  что  так  же
беззаботно ты относишься ко всем обещаниям? В том числе и к  тем,  которые
так хорошо закрепились у меня в памяти?
     Геральт, который никак не  ожидал  увидеть  на  лице  Калантэ  яркого
румянца, влажных глаз и дрожащих губ, был изумлен.
     - Эйст, - шепнула королева, - это совсем другое...
     - Правда?
     - Ах ты, сукин сын, - неожиданно рявкнул Крах ан  Крайт,  срываясь  с
места. - Последний глупец, который осмелился утверждать,  будто  я  что-то
сделал напрасно, был обглодан крабами на дне залива Алленкер. Не для  того
прибыл я сюда из Скеллиге, чтобы возвращаться ни с чем! Конкурент нашелся,
мать твоя шлюха! Оля-ля,  а  ну  кто-нибудь  принесите  мне  меч  и  дайте
железяку этому дурню! Сейчас посмотрим, кто...
     - А может, заткнешься, Крах? - ядовито бросил Эйст,  опершись  обеими
руками  о  стол.  -  Драйг  Бон-Дху!  Головой  отвечаешь  за  королевского
племянника!
     - Меня ты тоже успокоишь, Турсеах? - крикнул,  вставая,  Раинфарн  из
Аттре. - Кто посмеет удержать меня от  того,  чтобы  смыть  кровью  позор,
нанесенный моему князю? И его сыну Виндхальму,  единственному,  достойному
руки и ложа Паветты! Подайте мой меч! Сейчас здесь,  на  месте,  я  покажу
этому Йожу, или как там его кличут, как мы в Аттре  отвечаем  на  подобные
оскорбления! Интересно, найдется кто-нибудь или что-нибудь, способное меня
остановить?
     - А как же? Приличия,  -  спокойно  сказал  Эйст  Турсеах.  -  Негоже
начинать драку или бросать кому-либо вызов, не  получив  согласия  хозяйки
дома. Может, вы думаете, что тронная зала  Цинтры  -  трактир,  где  можно
лупить по мордам и пырять ножами, как только придет охота?
     Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг  друга,  угрожая  и
размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда в  зале
неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.
     - Да, - сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула.  -  Эйст
ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца, потому и зубр  был
к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать  мое  мнение  относительно
возникшей проблемы.
     - Как вижу, - медленно сказала Калантэ, - многие имеют  на  сей  счет
свое мнение и высказывают его даже без моего позволения.  Странно,  почему
никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково:  скорее  чертов
замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому... чудаку. У  меня
нет ни малейшего намерения...
     - Клятва Р„гнера... - начал Йож, но королева  тут  же  прервала  его,
хватив по столу золотым кубком.
     - Клятва Р„гнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег!  А
что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю  ли  Краху  либо  Раинфарну
схватиться с тобой или попросту велю  повесить.  Прерывая  меня,  когда  я
говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!
     Геральт,  все  еще  обеспокоенный  подергиванием  медальона,   обводя
взглядом    залу,    неожиданно    встретился    с    глазами     Паветты,
изумрудно-зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их  под
длинными ресницами -  водила  ими  от  Мышовура  к  ведьмаку,  не  обращая
внимания на других. Мышовур вертелся, наклонившись, и что-то бормотал.
     Кудкудак многозначительно кашлянул.
     - Говори, - кивнула королева, - но по делу и в меру кратко.
     - Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари,  господа  и
рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из  Эрленвальда  королю
Р„гнеру, странной награды захотел, когда король поклялся  выполнить  любое
его желание. Но не надо прикидываться,  будто  мы  никогда  не  слышали  о
подобных требованиях, о  старом  как  мир  Праве  Неожиданности.  О  цене,
которую может запросить  человек,  спасший  чью-то  жизнь  в  безнадежной,
казалось бы, ситуации, кто высказал  невозможное,  казалось  бы,  желание.
"Отдашь мне то, что выйдет первым встречать тебя". Вы скажете:  это  может
быть собака, алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением  ожидающая  того
момента, когда сможет  набить  морду  возвращающемуся  домой  зятю.  Либо:
"Отдашь мне то, что застанешь дома, но чего не  ожидаешь".  После  долгого
путешествия, уважаемые гости, и неожиданного возвращения это обычно бывает
хахаль в постели жены. Но вполне может быть и ребенок. Ребенок,  указанный
Предназначением.
     - Короче, Кудкудак, - нахмурилась Калантэ.
     -  Слушаюсь!  Господи!  Неужто  вы  не  слышали  о  детях,  указанных
Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был еще ребенком
отдан  гномам,  потому  что  оказался  тем  первым,  кого  отец  встретил,
вернувшись в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от  путешественника
отдать  ему  то,  что  тот  оставил  дома,  но  о  чем  не   знает?   Этой
неожиданностью оказался славный Супри, который позже освободил  Неистового
Деийя от лежавшего на нем  заклятия.  Вспомните  также  Зивелену,  которая
взошла на трон Меттины с помощью гнома Румплестельта, пообещав ему  взамен
своего первенца. Зивелена не  выполнила  обещания,  а  когда  Румплестельт
прибыл за наградой, колдовством принудила его  бежать.  Вскоре  и  она,  и
ребенок отравились и умерли. С Предназначением нельзя играть безнаказанно!
     - Не пугай меня, Кудкудак, - поморщилась Калантэ. - Близится полночь,
пора привидений. Помнишь ли ты еще какие-нибудь легенды со времен  твоего,
несомненно, трудного детства? Если нет, то садись.
     - Прошу позволения, - барон покрутил свои длинные усы, - еще  малость
постоять. Хотелось бы  напомнить  присутствующим  еще  одну  легенду.  Это
старая, забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем, несомненно,
трудном детстве.  В  этой  легенде  короли  всегда  выполняли  данные  ими
обещания. А нас, бедных вассалов, с королями  связывает  лишь  королевское
слово, на нем зиждятся трактаты, союзы, наши привилегии  и  наши  лены.  И
что?  Во  всем  этом  надлежит  усомниться?   Усомниться   в   нерушимости
королевского  слова?  Дождаться,  что   оно   будет   стоить   не   больше
прошлогоднего снега? Воистину, если будет так, то после  трудного  детства
нас ждет не менее трудная старость.
     - На чьей ты стороне, Кудкудак? - крикнул Раинфарн из Аттре.
     - Тихо, пусть говорит!
     - Этот надутый петух оскорбляет монарха!
     - Барон из Тигга прав!
     - Тише, -  неожиданно  сказала  Калантэ,  вставая.  -  Позвольте  ему
докончить.
     - Сердечно благодарю, - поклонился Кудкудак. - Я как раз кончил.
     Опустилась тишина, странная  после  того  шума,  который  только  что
вызвали слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто-нибудь, кроме
Геральта, заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.
     - Господа, - сказала она наконец, -  должна  вам  кое-что  объяснить.
Да... Йож... говорит правду. Р„гнер действительно клятвенно  пообещал  ему
отдать то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король  был,  простите,
пентюхом в женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину
только на смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он  в
своей клятве раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком  которой  так
легкомысленно распоряжаются.
     Рыцари и вельможи молчали,  Йож  стоял  неподвижно,  словно  шипастая
железная статуя.
     - А Кудкудак, - продолжала Калантэ, - ну  что  ж,  Кудкудак  напомнил
мне, что я не мать, а королева.  Хорошо.  Как  королева  завтра  я  соберу
Совет. Цинтра - не тирания. Совет решит, должна ли клятва покойного короля
повлиять на судьбу наследницы трона. Решит, следует ли ее  и  трон  Цинтры
отдать бродяге без роду и  племени  или  же  поступить  в  соответствии  с
интересами государства.
     Калантэ ненадолго замолчала, косо взглянув на Геральта.
     - А что касается благородных рыцарей, прибывших в  Цинтру  в  надежде
получить руку принцессы... то мне остается только выразить  соболезнование
по случаю жестокого оскорбления, обесчестия и осмеяния, которым они  здесь
подверглись. Не моя в том вина.
     В гуле голосов, прокатившемся по зале,  ведьмак  уловил  шепот  Эйста
Турсеаха.
     - О боги моря, - выдохнул островитянин. - Так  не  годится.  Ты  явно
провоцируешь их на кровопролитие. Калантэ, ты их попросту науськиваешь...
     - Замолчи, Эйст, - яростно прошипела королева. - Не то я разгневаюсь.
     Черные глаза Мышовура сверкнули, когда друид указал ими на  Раинфарна
из Аттре, который собирался встать с угрюмым, перекошенным лицом.  Геральт
немедленно прореагировал, опередив  его,  встал  первым,  шумно  отодвинув
стул.
     - Возможно, Совет не понадобится, - громко и звучно сказал он.
     Все удивленно замолчали. Геральт чувствовал на себе изумрудный взгляд
Паветты, взгляд Йожа из-за решетки забрала, чувствовал  вздымающуюся,  как
волна наводнения, Силу, густеющую в воздухе. Видел, как под влиянием  этой
Силы дым от  факелов  и  светильников  начинает  принимать  фантастические
формы. Он знал, что Мышовур тоже это  видит.  Но  знал  также,  что  никто
другой не замечает.
     - Я сказал, - спокойно повторил он, - что, возможно,  собирать  Совет
не понадобится. Ты понимаешь, что я имею в виду, Йож из Эрленвальда?
     Шипастый рыцарь сделал два скрипучих шага вперед.
     - Понимаю, - сказал он глухо из-за забрала. - Глупый бы не  понял.  Я
слышал, что минуту  назад  сказала  милостивая  и  благородная  государыня
Калантэ. Она нашла прекрасный способ отделаться от меня. Я  принимаю  твой
вызов, незнакомый рыцарь.
     - Не припомню, чтобы я  тебя  вызывал,  -  сказал  Геральт,  -  Я  не
собираюсь драться с тобой, Йож из Эрленвальда.
     - Геральт! - крикнула Калантэ,  скривив  губы  и  забыв  о  том,  что
ведьмака  следует  именовать  "Благородным  Равиксом".  -  Не  перетягивай
струны! Не испытывай моего терпения!
     - И моего! - зловеще добавил Раинфарн.
     А Крах ан Крайт только заворчал. Эйст Турсеах весьма многозначительно
показал ему кулак. Крах заворчал еще громче.
     - Все слышали, - проговорил Геральт, - как барон из Тигга рассказывал
о славных героях, отнятых в детстве у родителей в силу таких же клятвенных
обещаний, какое Йож вынудил дать короля Р„гнера.  Однако  почему  и  зачем
требуют таких клятв? Ты знаешь ответ, Йож  из  Эрленвальда.  Такая  клятва
способна создать могучие, неразрывные узы Предназначения  между  требующим
клятвы и ее объектом, то  есть  ребенком-Неожиданностью.  Такому  ребенку,
избранному слепой судьбой, могут быть предначертаны необычные деяния.  Он,
может быть, способен сыграть невероятно важную роль в жизни  того,  с  кем
его свяжет судьба. Именно поэтому, Йож, ты  потребовал  от  Р„гнера  мзду,
которую намерен ныне получить. Тебе  не  нужен  трон  Цинтры.  Тебе  нужна
принцесса.
     - Все именно так,  как  ты  говоришь,  незнакомый  рыцарь,  -  громко
рассмеялся Йож. - Именно этого я добиваюсь! Отдайте мне ту, которая станет
моим Предназначением!
     - Это, - сказал Геральт, - еще надо доказать.
     -  Ты  смеешь  сомневаться?  После  того,  как  королева  подтвердила
истинность моих слов? После всего, что сам только что сказал?
     - Да. Потому что ты не сказал нам всего. Р„гнер, Йож, знал силу Права
Неожиданности и весомость данной тебе клятвы. А дал он ее, зная, что закон
и обычай обладают силой, защищающей клятвы. Следящей  за  тем,  чтобы  они
исполнялись только в том случае, если их подтвердит сила Предназначения. Я
утверждаю, что пока еще у тебя нет на  принцессу  никаких  прав,  Йож.  Ты
получишь их лишь после того, как...
     - После чего?
     - После того, как принцесса согласится уйти с тобой. Так гласит Право
Неожиданности. Лишь согласие ребенка, а не родителей подтверждает  клятву,
доказывает, что ребенок действительно родился  под  сенью  Предназначения.
Именно поэтому ты вернулся спустя пятнадцать лет, Йож.  Ибо  именно  такое
условие включил в свою клятву король Р„гнер.
     - Кто ты?
     - Геральт из Ривии.
     - Кто ты такой, Геральт  из  Ривии,  что  возомнил  себя  оракулом  в
вопросах обычаев и законов?
     - Он знает закон лучше кого бы то ни было, - хрипло сказал Мышовур, -
ибо к нему этот закон был  когда-то  применен.  Его  когда-то  забрали  из
родительского дома, потому что он оказался  тем,  кого  отец,  возвратясь,
никак не думал застать дома. Он был  предназначен  для  чего-то  иного.  И
силой Предназначения стал тем, кто он есть.
     - И кто же он?
     - Ведьмак.
     В наступившей тишине ударил колокол в кордегардии,  тоскливым  звоном
возгласив полночь. Все вздрогнули и подняли головы. На лице глядевшего  на
Геральта Мышовура появилось странное выражение. Но заметнее и  беспокойнее
всех пошевелился Йож. Его руки в  железных  перчатках  упали  вдоль  тела,
шипастый шлем покачнулся.
     Странная, неведомая  Сила,  заполнившая  залу  седым  туманом,  вдруг
погустела.
     - Это верно, - сказала Калантэ. - Геральт из  Ривии  -  ведьмак.  Его
профессия достойна уважения и  почтения.  Он  посвятил  себя  тому,  чтобы
оберегать нас  от  ужасов  и  кошмаров,  которые  рождает  ночь,  насылают
зловещие, враждебные людям силы. Он убивает  всех  страшилищ  и  монстров,
какие подстерегают нас в лесах и  ярах.  А  также  и  тех,  которые  имеют
наглость появляться в наших владениях.
     Йож молчал.
     - А посему, - продолжала королева, поднимая унизанную перстнями руку,
-  да  исполнится  закон,  да  исполнится   клятва,   выполнения   которой
домогаешься ты, Йож из Эрленвальда. Пробило  полночь.  Твой  обет  уже  не
действует. Откинь забрало. Прежде чем моя дочь выскажет свою  волю,  пусть
она увидит твое лицо. Все мы хотим увидеть твое лицо.
     Йож из Эрленвальда медленно поднял закованную в железо  руку,  рванул
завязки шлема, снял его, схватившись за железный рог, и со звоном кинул на
пол. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, кто-то со свистом втянул  воздух.
На лице королевы появилась злая, очень  злая  ухмылка.  Ухмылка  жестокого
торжества.
     Поверх широкого полукруглого металлического нагрудника на них глядели
две выпуклые черные пуговки глаз, размещенные  по  обе  стороны  покрытого
рыжеватой щетиной, вытянутого, тупого,  украшенного  дрожащими  вибриссами
рыла с пастью, заполненной острыми белыми зубами. Голова  и  шея  стоящего
посреди залы существа топорщились  гребнем  коротких,  серых,  шевелящихся
игл.
     - Так я выгляжу, - проговорило существо, - о чем ты прекрасно  знала,
Калантэ. Р„гнер, рассказывая тебе  о  приключении,  случившемся  с  ним  в
Эрленвальде, не мог умолчать о внешности того, кому был обязан жизнью.  Ты
прекрасно подготовилась к  моему  визиту,  королева.  Твой  возвышенный  и
презрительный отказ исполнить данное слово не одобрили  твои  же  вассалы.
Когда провалилась попытка напустить на меня  других,  жаждущих  заполучить
руку Паветты, у тебя в запасе оказался еще убийца-ведьмак, восседающий  по
правую руку. И наконец, обычный, низкий обман. Ты хотела унизить  меня,  а
унизила себя.
     - Довольно. - Калантэ  встала,  подбоченилась,  -  Покончим  с  этим.
Паветта! Ты видишь, кто, а вернее, что стоит перед тобой и  надеется  тебя
заполучить. По букв