раснела,  и  уже
образовался кровоподтек.
   - Ну что за дурость! - упрекнула она себя.
   - Больно?
   - Еще бы нет! Кажется, я ее вывихнула. Или растянула.
   Щиколотка выглядела так, что в это нетрудно было поверить. И что к чертям
прикажете делать с растяжением связок в  таком  заповеднике?  Врачей  здесь,
разумеется, нет. Вроде бы я когда-то  слышал,  что  рекомендуется  закрепить
растянутые связки эластичным  бинтом,  но  бинта  здесь,  конечно,  тоже  не
сыщешь.
   - Надо снять чулок, - сказал я. - Если распухнет... Кэти  без  возражений
подняла юбку и, отстегнув подвязку, приспустила чулок. Я бережно стащил  его
и, как только эта деликатная операция завершилась, стало ясно, что щиколотка
повреждена, и сильно. Она воспалилась и слегка отекла.
   - Кэти, - сказал я, - просто не представляю себе, что полагается делать в
таких случаях. Может, вы знаете...
   - По всей вероятности, все не так плохо, хоть и болит. Завтра-послезавтра
пройдет. Машина послужит нам убежищем. Даже если она  не  заведется,  в  ней
можно жить.
   - А вдруг найдется кто-нибудь,  кто  может  помочь?  Без  помощи  мне  не
справиться. Если бы у нас был бинт! Я мог бы порвать на  бинты  рубашку,  но
нужна эластичность...
   - Кто-нибудь, кто может помочь? Здесь-то?
   - Попытка не пытка.  Вы  же  видели,  тут  живут  не  только  призраки  с
гоблинами. Наверное, гоблинов даже не слишком много. Они устарели, вышли  из
моды. Теперь тут другие...
   - Возможно, вы и правы, - кивнула она. - Идея, что можно жить  в  машине,
не такая уж и богатая. Нам нужно есть  и  пить.  Но,  быть  может,  мы  рано
перепугались. Быть может, я не лишилась способности ходить.
   - Кто это перепугался? - подал я голос.
   - Меня не проведете, - резко сказала она. - Мы попали в переделку, и  вам
это прекрасно известно. Мы ничего не знаем об этом мире. Мы тут  иностранцы.
У нас, если угодно, нет права здесь находиться.
   - Мы же сюда не напрашивались...
   - Какая разница, Хортон?
   Да, наверное, никакой. Очевидно, кому-то понадобилось, чтобы мы очутились
здесь. Кто-то перенес нас сюда.
   От такой мысли мне стало не по себе. Я не за себя испугался, - по крайней
мере, мне казалось, что не за себя. Черт побери, я-то вынесу любую  гадость.
После гремучих змей, морского змея и оборотней меня уже ничем  не  проймешь.
Но вот Кэти, - как хотите, а затаскивать ее сюда было нечестно.
   - Послушайте, - обратился я к ней, - что если я посажу вас в  машину,  вы
запретесь изнутри, а я тем временем совершу небольшую разведку?
   - Что ж, - согласилась она. - Если  вы  мне  поможете...  Я  не  стал  ей
помогать. Я попросту поднял ее и усадил в машину.  И,  опустив  на  сиденье,
дотянулся до противоположной дверцы, чтобы запереть замок.
   - Поднимите стекло и закройтесь, - повторил я. - И кричите  громче,  если
что-нибудь. Я буду недалеко, я услышу...
   Она почти подняла стекло, потом приспустила его снова и,  подняв  с  пола
бейсбольную биту, просунула ее мне через окно.
   - Возьмите, пригодится.
   И я зашагал по тропинке вниз с битой в руке. Чувство  было  довольно-таки
дурацкое, но бита приятно тяжелила ладонь и действительно могла пригодиться.
   На повороте, там, где тропинка огибала  огромный  дуб,  я  остановился  и
оглянулся. Кэти смотрела мне вслед сквозь ветровое стекло. Я  помахал  ей  и
двинулся дальше.
   Склон  был  крутой.  Верхушки  деревьев  смыкались  ниже  меня   сплошной
непролазной чащобой. Не было ни ветерка, лес стоял недвижимый, только зелень
листвы посверкивала, отражая предвечернее солнце.
   Еще чуть ниже - и тропинка заложила новую петлю, огибая еще один  дуб,  а
за поворотом меня  поджидал  указатель.  Он  был  сильно  побит  временем  и
непогодой, однако надпись читалась отчетливо: "НА ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР" - и  рядом
стрелка.
   Вернувшись к машине, я втолковывал Кэти:
   - Не знаю, что это за двор, но  не  исключено,  что  там  будет  все-таки
лучше, чем в машине. Может, там сыщется кто-нибудь, кто подлечит вам ногу. И
во всяком случае мы добудем там холодной воды, а то и  горячей.  Какая  вода
помогает при растяжениях, холодная или горячая?
   - Понятия не имею, - отвечала Кэти, - и постоялый  двор  меня  что-то  не
привлекает,  но  не  можем  же  мы  сидеть  здесь  сложа  руки.  Надо   хоть
разобраться, что происходит, и представить себе, что нас ждет...
   Постоялый двор улыбался мне не больше, чем ей. Мне  вообще  не  улыбалось
ничто в этом мире - но в принципе она была  права.  Невозможно  было  просто
скорчиться там, куда нас забросило, и беспомощно  ждать  у  моря  погоды.  Я
вытащил Кэти из машины и посадил на капот, закрыл дверцы  на  ключ,  а  ключ
положил в карман. А потом взял Кэти на руки и пошел под гору.
   - Вы забыли биту, - напомнила она.
   - А куда бы я ее дел?
   - Я бы ее подержала.
   - Очень похоже, что она нам не понадобится, - заверил я и продолжал идти,
более всего опасаясь споткнуться и тщательно примеряясь к дороге  на  каждом
шагу.
   Сразу за указателем тропинка опять вильнула, обходя огромную кучу камней,
и как только камни остались позади, на дальнем гребне открылся замок. Я  так
и застыл, едва увидев его, - уж очень  неожиданным  оказалось  это  зрелище,
завораживающим до неподвижности.
   Возьмите  все  прекрасные,   феерические,   романтические,   многоцветные
изображения замков, какие вы когда-либо видели, и совместите их  так,  чтобы
ни одна привлекательная деталь  не  пропала.  Забудьте  все,  что  читали  о
реальных  замках  как  о  грязных,  антисанитарных  логовищах,   наполненных
зловонием и сквозняками, и вспомните взамен замки сказочные, Камелот  короля
Артура, замки Уолта Диснея. Если преуспеете в этом, то, быть может, получите
слабенькое представление о  том,  что  предстало  нашему  взору.  Воплощение
мечты, нечто из эпохи романтизма и рыцарства, дожившее до наших дней.  Замок
высился на гребне в  своей  блистающей  белизне,  а  на  шпилях  и  башенках
развевались  флажки  и  вымпелы  всех  цветов  радуги.  Здание  было   столь
совершенным, что каждый понял бы инстинктивно и мгновенно: другого такого же
не встретить никогда.
   - Хортон, - попросила Кэти, -  опустите  меня  на  землю.  Хочу  посидеть
чуть-чуть, просто полюбоваться. И вы знали,  что  здесь  такое  чудо,  и  ни
словечка не сказали!
   - Чего не знал, того не знал. Я повернул назад сразу же, как наткнулся на
указатель со стрелкой.
   - Тогда, может, попробуем попроситься в замок?  Ну  его,  этот  постоялый
двор...
   - Что ж, попробовать можно. Туда должна быть  дорога.  Я  опустил  ее  на
траву и сам уселся с нею рядом.
   - По-моему, нога болит меньше, - сказала она. -  Наверное,  я  сумела  бы
справиться, даже если пришлось бы пройтись пешком. - Я  недоверчиво  покачал
головой. Нога у Кэти покраснела и опухла так, что лоснилась. - Знаете, когда
я была маленькой,  я  воображала  себе  замки  именно  такими,  романтически
великолепными. Потом я  прослушала  курс  истории  средних  веков  и  узнала
правду. Но вот перед нами замок во всем  величии,  и  флаги  развеваются  на
ветру...
   - Это именно такой замок, какой вы создали в воображении. Вы  и  миллионы
других маленьких девочек в своих маленьких романтических, головенках...
   И ведь речь не только о замках, - напомнил я себе. Здесь,  в  этом  мире,
материализовались все фантазии, какие человечество  породило  на  протяжении
веков и веков. Где-нибудь здесь Гекльберри Финн плывет  на  плоту  по  реке,
которой нет конца. Где-нибудь в этом мире Красная Шапочка  бежит  вприпрыжку
по лесной дорожке. А где-нибудь  бродит  и  злополучный  мистер  Мэгу  , почти на ощупь пробираясь от нелепости к нелепости.
   И какова же цель всего этого - и обязательна ли цель? Эволюция  сплошь  и
рядом тоже бредет вслепую, и на первый взгляд  чудится,  что  у  нее  и  нет
особого плана. И людям, скорее всего, не стоит даже пытаться  докопаться  до
цели этого мира, потому что люди - слишком уж люди  в  основе  своей,  чтобы
воспринять, не говоря уж  о  том,  чтобы  постигнуть,  стиль  существования,
отличный от их собственного. В  точности  так  же,  как  динозавры  были  бы
неспособны воспринять мысль (если у них вообще были  мысли)  о  человеческом
разуме, который придет им на смену.
   Но ведь этот мир, - напомнил я себе, - тоже часть  нашего  разума...  Все
предметы и явления, все существа, все идеи этого мира - или этого измерения,
или этого параллельного пространства, - по сути,  производные  человеческого
разума. По-видимому, весь этот мир - продолжение разума: мысль,  порожденная
разумом, использована здесь как сырье, из которого строится  новый  мир,  на
котором зиждутся новые эволюционные процессы.
   - Я могла бы просидеть тут весь день, - сказала Кэти, - просто  сидеть  и
смотреть на замок, но,  наверно,  если  мы  хотим  попасть  туда,  нам  надо
двигаться. Идти  сама  я,  кажется,  все-таки  не  смогу.  Вам  будет  очень
неприятно?..
   - Однажды в Корее, в дни отступления, мой оператор был ранен в  бедро,  и
мне пришлось тащить его  на  себе.  Мы  с  ним  и  так  слишком  отстали  от
остальных, ну и... - Она рассмеялась радостно. - Он был много больше  вас  и
куда менее привлекателен, да еще весь в грязи и  сквернословил.  И  даже  не
поблагодарил меня...
   - Я отблагодарю, обещаю твердо. Это так чудесно...
   - Чудесно? С увечной ногой в этом милейшем из миров?..
   - Но замок! - воскликнула она. - Вот  уж  не  думала,  что  увижу  своими
глазами замок, каким он рисовался в воображении...
   - Есть одна загвоздка, - сказал я. - Выскажусь определенно, чтобы  больше
не повторяться. Я очень сожалею, Кэти...
   - О чем? О моей увечной ноге?
   - Нет, не об этом. Очень сожалею, что  вы  вообще  попали  сюда.  Мне  не
следовало впутывать вас в эту историю. Ни за что не следовало  посылать  вас
за конвертом. И тем более звонить вам из того поселочка - из Вудмена.
   Она наморщила лоб, - Но что еще вам оставалось делать? К  моменту  вашего
звонка я уже прочла  рукопись,  а  значит,  впуталась  сама.  Поэтому  вы  и
позвонили.
   - Может, они бы вас не тронули. Но  как  только  мы  оказались  вместе  в
машине и взяли курс на Вашингтон...
   - Хортон, берите меня на руки и пошли. Если мы  явимся  в  замок  слишком
поздно, нас могут не впустить.
   - Ладно, - сказал я. - В замок так в замок. Я встал и  наклонился,  чтобы
поднять ее, но в  эту  секунду  кусты  возле  тропинки  затрещали  и  оттуда
вывалился медведь. Он шел на задних лапах, и на нем  были  красные  шорты  в
белый горошек, которые держались на одной подтяжке,  переброшенной  наискось
через  плечо.  На  другом  плече  медведь  нес  дубинку  и  скалился   самым
приветливым образом. Кэти, отпрянув, приникла ко мне,  но  сдержалась  и  не
вскрикнула, хоть имела на то полное право: несмотря на оскал, в медведе этом
было что-то не заслуживающее доверия.
   Вслед за медведем из кустов выступил волк. Этот был без  дубинки  и  тоже
старался  выжать  из  себя  улыбку,  но  у  него   она   получалась   совсем
неприветливой, а, пожалуй, и зловещей. Следом за  волком  показалась  еще  и
лисица, вернее, лис, и они втроем стали в  ряд,  ухмыляясь  нам  как  давним
друзьям.
   - Мистер Медведь, - произнес  я,  -  мистер  Волк,  Братец  Лис!  Как  вы
живы-здоровы?
   Я старался, чтобы голос звучал ровно и буднично, но сомневаюсь,  что  мои
старания увенчались успехом: эти трое мне ни капельки не понравились.  Какая
жалость, что я не прихватил с собой бейсбольную биту!
   Мистер Медведь отвесил легкий поклон.
   - Мы польщены, что вы сразу нас узнали. Очень удачно, что мы встретились.
Предполагаю, что вы двое незнакомы со здешней округой?
   - Мы только что прибыли, - ответила Кэти.
   - Ну что ж, - продолжил мистер Медведь, - тем лучше, что  мы  встретились
по-доброму. Поскольку мы ищем партнера для весьма достойного предприятия.
   - Тут есть один курятник, -  вставил  Братец  Лис,  -  куда  не  худо  бы
заглянуть.
   - Прошу меня извинить, - сказал я. - Может быть, в другой раз. Мисс Адаме
растянула себе  ногу,  и  ее  надо  доставить  куда-нибудь,  где  ей  окажут
медицинскую помощь.
   - Какая  неприятность,  -  вымолвил  мистер  Медведь,  силясь  изобразить
сочувствие. - Сдается мне, что растяжение - испытание весьма болезненное для
всякого, кому оно выпадало. Тем более для миледи, которая столь прекрасна.
   - Но как же курятник! - воскликнул Братец Лис. - Близится вечер...
   - Братец Лис, - хрипло зарычал мистер Медведь, - у тебя нет сердца.  Один
желудок, к тому же вечно пустой. Понимаете, - сообщил  он  мне,  -  курятник
примыкает к замку и охраняется сворой собак и иными хищниками, так  что  нам
троим не проникнуть туда ни за что. И это вопиющая несправедливость,  потому
что куры жирненькие и должны быть очень приятны на вкус. Вот мы и  подумали:
если  заручиться  поддержкой  человека,  можно  разработать  какой-то  план,
обещающий удачу. Мы обращались к местным  жителям,  но  все  они  трусы,  на
которых нельзя положиться. Гарольд Тинэйджер, и Дэгвуд, и множество  других,
а надеяться не на кого... У нас тут, не слишком далеко,  роскошная  берлога.
Может, посидим и подумаем над планом? Для миледи найдется удобный  тюфяк,  а
один из нас сбегал бы за старухой Мэг и приволок бы  ее  со  снадобьями  для
растянутой ноги...
   - Нет, спасибо, - откликнулась Кэти. - Мы идем в замок.
   - Если вы еще не опоздали, - вставил Братец Лис. - Они  там  помешаны  на
охране ворот и запирают их на ночь.
   - Тем более надо спешить, - решила Кэти. Я вновь вознамерился взять ее на
руки, но мистер Медведь лапой остановил меня.
   - Не допускаю и мысли, - изрек он, - что вы с такой легкостью  отвергаете
наше дело с курятником. Вы ведь любите курятину, не правда ли?
   - Конечно, любит, - заявил волк, до той поры не вымолвивший ни  слова.  -
Человек - убежденный хищник, как и любой из нас.
   - Но привередливый, - добавил Братец Лис.
   - Привередливый? - удивился мистер Медведь. - Эти куры - самые упитанные,
каких только видели мои старые глаза. Вкус у  них  должен  быть  -  пальчики
оближешь, и кто же, если в здравом уме, пройдет мимо них не оглянувшись!
   - Как-нибудь в другой раз, - пообещал я, - я взвешу  ваше  предложение  с
чрезвычайным интересом, но в данную минуту нам надо идти.
   - Как-нибудь в другой раз, - повторил мистер Медведь уныло.
   - Вот именно, в другой раз, - сказал я. - Не забудьте связаться  со  мной
снова.
   - Когда вы проголодаетесь как следует, - добавил мистер Волк.
   - Это может повлиять на мое решение, - согласился  я.  Наконец  я  поднял
Кэти. Она устроилась у меня на руках, как в люльке. До поры я отнюдь не  был
уверен, что они нас отпустят, но они все-таки  расступились,  и  я  двинулся
дальше. Кэти вздрогнула.
   - Какие страшные твари! Стоят и скалятся.  И  еще  рассчитывают,  что  мы
поможем им воровать кур...
   Очень хотелось обернуться и убедиться, что они остались  на  месте  и  не
крадутся следом. Однако оборачиваться я не посмел: еще подумали бы, что я их
боюсь. Я их и в самом деле боялся, но тем важнее было,  чтоб  они  этого  не
заподозрили.
   Кэти обняла меня за шею и прильнула ко мне, положив голову мне на  плечо.
Я  вынужден  был  признать,  что   нести   ее   несравнимо   приятнее,   чем
невежу-оператора, сыплющего бранью. Да и весила она гораздо меньше.
   Тем временем тропинка сбежала с относительно голого гребня в темную  гущу
величественного леса. Замок был теперь виден лишь  от  случая  к  случаю,  с
нечаянных лесных прогалинок, и то частями, а не целиком. Солнце склонялось к
западному горизонту, в чащобах накапливался туманный сумрак, и я  улавливал,
что там в тени кто-то пошевеливается украдкой.
   Тропинка раздвоилась, и на развилке обнаружился новый указатель.  Стрелок
на сей раз было две: одна нацеливала на постоялый двор, другая на замок.  Но
дорожка, ведущая  к  замку,  буквально  через  несколько  шагов  уперлась  в
массивные железные ворота, и в обе  стороны  от  ворот  тянулась  высоченная
ограда из толстой стальной сетки с колючей проволокой поверху.  Возле  ворот
стояла будка в веселенькую полоску, а будку подпирал  часовой  с  алебардой,
которую  он,  впрочем,  держал  кое-как,  чуть  не  выпуская  из  рук.  Чтоб
удостоиться его внимания, пришлось не только приблизиться к  воротам,  но  и
пнуть их ногой.
   - Опоздали, - прорычал  он.  -  Ворота  закрыты  в  час  заката,  драконы
выпущены на волю. Пройди вы дальше хоть фарлонг  - за вашу жизнь я
не дал бы и гроша... - Он подошел к воротам вплотную  и  присмотрелся.  -  А
тут, оказывается, еще и дамочка! С ней что, какая-то беда?
   - Растяжение связок. Не может ходить. Он хмыкнул.
   - Ну раз такое дело, дамочку можно и пропустить, обеспечив ей охрану.
   - Пропустите нас обоих, - решительно потребовала Кэти.
   Часовой затряс башкой в притворном унынии.
   - Я и так иду на уступку, пропуская дамочку. Я не  могу  рисковать  своей
шеей, пропуская двоих.
   - В один прекрасный  день,  -  заявил  я,  -  я  вернусь  и  сверну  твою
драгоценную шею собственными руками.
   - Проваливай! - заорал он, взъярившись. - Проваливай и  забирай  с  собой
свою шлюху! Пусть ведьма на постоялом дворе чинит ей ножку заклинаниями!
   - Уйдем отсюда, - сказала Кэти испуганно.
   - Друг мой, - обратился я к часовому, - клянусь  тебе,  что,  когда  буду
посвободнее, вернусь сюда и предъявлю тебе счет.
   - Пожалуйста, - просила Кэти, - ну пожалуйста, уйдем отсюда!
   Я так и сделал, повернулся и  пошел  прочь.  Часовой  у  меня  за  спиной
изрыгал угрозы, стуча по прутьям ворот алебардой.  Я  свернул  на  тропинку,
ведущую на постоялый двор, а как только ворота скрылись из виду, остановился
и спустил Кэти наземь, да и сам присел подле нее. Она плакала, но, по-моему,
от гнева более, чем от страха.
   - Никто никогда не называл меня шлюхой...  -  Я  не  стал  уточнять,  что
дурные манеры, да и словечки такого рода, в эпоху замков были не в редкость.
Она притянула мою голову к самому своему лицу. - Если б не я,  вы  могли  бы
ввязаться в драку...
   - А, все это одни разговоры, - сказал я. - Между нами были  ворота,  а  у
него в руках этот маскарадный тесак...
   - Он упомянул, что на постоялом дворе ведьма, - сказала она.  Я  легонько
поцеловал ее в щеку. - Вы  пытаетесь  меня  отвлечь,  чтоб  я  не  думала  о
ведьмах?
   - Мне показалось, что это поможет.
   - Но ограда! Проволочный забор! Кто  когда  слышал,  чтоб  вокруг  замков
возводились заборы? Да в ту пору и проволоку-то еще не изобрели!..
   - Темнеет, - напомнил я. - Лучше  бы  поскорее  добраться  до  постоялого
двора.
   - Но там ведьма!..
   Я рассмеялся, хоть смеяться мне, в сущности, не хотелось.
   - Ведьмами, - сообщил я Кэти, - чаще всего  считают  чудаковатых  старух,
которых никто не понимает.
   - Может, вы и правы...
   Я поднял ее и сам поднялся на ноги.  Она  повернула  ко  мне  лицо,  и  я
поцеловал ее в губы. Руки ее  крепко  обвили  меня,  я  обнял  ее  в  ответ,
впитывая в себя ее обаяние и искреннюю теплоту. И на долгое-долгое мгновение
во всей опустевшей вселенной не  осталось  никого,  кроме  нас  двоих.  Лишь
постепенно я возвратился к реальности сгустившихся теней и вкрадчивых лесных
шорохов.
   Вскоре  я  заметил  с  тропинки,  совсем  неподалеку,  слабо   освещенный
прямоугольничек и понял, что это и есть постоялый  двор:  чему  же  еще  тут
быть?
   - Мы почти пришли, - шепнул я Кэти.
   - Я не буду обузой, Хортон, - пообещала она. - И не стану кричать. Что бы
мы ни увидели, я не вскрикну.
   - Я уверен в этом, - ответил я. - И мы выберемся отсюда. Не знаю как,  но
выберемся. Выберемся вместе. Вдвоем.
   Едва  различимый  в  глубоких  сумерках,  постоялый   двор   состоял   из
единственного строения, дряхлого и  обветшалого,  притулившегося  под  сенью
могучих искривленных дубов. Из трубы, делившей крышу пополам,  вился  дымок,
тусклый свет еле пробивался сквозь ромбовидные окон