ди художника.
   Ветер обернулся. Перед ним стоял, разглядывая портрет, отец девушки.
   - Тухлое, что ли? Ты шутишь, Серебряный Медведь?
   - Отнюдь. Хотя говорю я не о тухлом яйце, а о желтке яйца, из которо-
го скоро вылупится цыпленок. У людей Легенды другой цвет  кожи,  поэтому
поверь мне - уж я-то знаю как рисовать белокурых красавиц, - старик  ус-
мехнулся в бороду.
   Ветер задумался.
   - Что ж, может, ты и прав. Он довольно нежен.
   - Послушай меня, - Серебряный Медведь изменил интонацию, -  мы  здесь
уже три недели, и я знаю, что про нас не забыли.
   Художнику не нравились эти разговоры, которые старик затевал уже не в
первый раз, тем более что они отвлекали его от портрета. Но  приходилось
слушать, ведь тот был старше, а кроме того, и это  было  самым  главным,
приходился отцом Полной Луне.
   - Если ты любишь мою дочь, - продолжал Медведь, - а я вижу,  что  это
так, ты должен устроить нам побег. Жрецы не оставят тебя в покое. Ты  им
мешаешь.
   - Но есть еще Император, а я служу ему.
   - Ты и вправду еще слишком молод и не понимаешь многих вещей. -  Ста-
рик покачал головой. - Император - человек. Сколько бы при нем  ни  было
слуг, он одинок. Если его убрать - ничего не изменится, просто будет но-
вый Император. А жрецы - это система. Они безлики, и их много. Они умеют
и знают то, что недоступно простым смертным и даже  Императору.  Поэтому
люди их боятся даже больше, чем твоего покровителя.
   - Ты считаешь, что Императору что-то угрожает? - насторожился  Ветер.
- И откуда ты так много знаешь о Его Венценосности и жрецах?
   - Я вижу, что он не доживет до Потопа. Но это будет  его  собственный
выбор. Жрецы лишь выполнят высшую волю, а значит, и волю  Императора.  А
знаю я так много оттого, что много учился, и много наблюдал за людьми, -
старик улыбнулся, - чего и тебе желаю.
   Ветер задумчиво посмотрел на Серебряного Медведя и спросил:
   - Если Император действительно погибнет, что будет? Ведь у  него  нет
наследников и заменить его не так просто, как ты говоришь.
   - Эта сложность относительная. А начнется... - Старик ушел куда-то  в
себя. - Я пока не вижу финала, но крови будет много, причем крови не  во
благо. - Голос Медведя вдруг снова изменился и стал как будто моложе.  -
Но хватит о грустном. Ты должен подумать о моих словах. Только времени у
тебя немного, знай это. Теперь же идите к водопадам, дети мои,  отвлеки-
тесь, иначе ты у своего холста посинеешь и перестанешь быть  кому-нибудь
нужным. - Он снова улыбнулся.
   Ветер вместе с Полной Луной вышли из дома,  сложенного  из  камней  и
расположенного в престижном городском квартале. Не спеша они направились
в сторону горного хребта, который особенно привлекал Императорского  ху-
дожника.
   - Как ты думаешь, почему отец так боится за нас? - спросила  девушка.
- Ведь до сих пор ничего не случилось.
   - Тебе видней, - отозвался тот, - вы же не признаетесь, кем он был на
родине.
   - Да, он особенный человек. Поэтому я и не могу говорить о  том,  кем
он был. Это опасно для всех нас.
   - Даже для меня?
   - Да, даже для тебя.
   - Странно.
   - Забудем об этом. - Полная Луна обернулась вдруг к художнику и спро-
сила, глядя в глаза: - Ты действительно любишь меня?
   Ветер смутился из-за резкого перехода к столь интимной теме, но  теп-
лые чувства победили неожиданность:
   - Я действительно люблю тебя с первого взгляда, даже нет, не взгляда,
не то... Я еще не видел тебя, а уже шел к тебе, уже  знал,  что  ты  моя
судьба.
   - Удивительно... - откликнулась девушка на его слова, - вот ты  гово-
ришь отец странный, а ведь, когда мы входили в  город,  он  сказал,  что
здесь меня ждет моя судьба.
   - Вот как? Интересно. И что же?
   - Я решила стать твоей женой, - она смущенно помолчала и добавила:  -
кажется, решила.
   Ветер, едва не подпрыгнув от радости, тут же встревожился:
   - Как это, "кажется"?
   - Ну, решила, решила.
   Художник хотел ее обнять, прижать к себе, но в этот момент из-за  ва-
луна с криком выпрыгнул брат Луны:
   - Ага! Попались?
   - Господи, Медвежий Рык, ты напугал меня, - бросила девушка.
   - Хм, я еще и пострашнее бываю, - сказал юноша  со  смехом,  а  потом
попросил: - возьмите меня с собой.
   - Идем, - ответил Ветер, - а что у тебя с носом?
   Тот смущенно отвел глаза:
   - Упал.
   - Ага, упал на чей-то кулак.
   - Да ладно. Надо ж завоевывать положение.
   - Ах, вот в чем дело, - усмехнулся Ветер, - ну, тады ой!

   5.
   Проснулся я оттого, что было тяжело дышать. Схватил себя за нос,  ко-
торый был забит какой-то дрянью, и посмотрел на руку. Ну дела! Лет двад-
цать уже, с детства не шла носом кровь, а тут - на тебе.
   Я встал и пошел на кухню. Взял соль, набрал стакан чуть теплой  воды,
смешал это все и начал пить носом. С детства ничего не изменилось:  пить
носом по-прежнему было неудобно.
   Завершив эту гнусную процедуру, я прилег, положив голову так, как ве-
лят в этом случае врачи. Спать я больше не собирался. 6.
   В двадцатом году Камыша, за три тысячи шестьсот два дня до Всемирного
Потопа, в сад, разбитый на скалах, что громоздятся над  водами  Великого
Океана и обнимают его по всей длине материка, разгневанным жестким шагом
вышел властитель континента Последний Император Легенды. В гнев Его Вен-
ценосность повергли доклады жрецов и военачальников.
   Он дошел до Каскада, длинная лестница которого вела на самую  вершину
скал, где невидимое отсюда плескалось Императорское водохранилище, обра-
зованное кратером давно уснувшего вулкана. Шум воды, падающей по  ступе-
ням лестницы, заглушал гневные мысли Императора, и он стоял  у  бассейна
до тех пор, пока монотонность фонтана не успокоила его.
   Пройдя в беседку, нависшую над безбрежной гладью волн, наследник тро-
на устремил свой взгляд туда, где в тысячах километров отсюда, на других
берегах Океана, обитали враги Империи - Атлантида и Ария.
   Сердце Императора надсадно ныло уже с неделю, и хотя он был  все  еще
молод, это беспокоило его. Тяжело вздохнув, он подумал, что вместо отды-
ха, такого желанного еще полгода назад, в очередной раз получает  обрат-
ное. Ничего особенного, конечно, не произошло,  но  и  проблемы,  вечные
проблемы его Империи, тоже не решались. Это злило Императора, доводя  до
бешенства. Временами его бросало в холодный пот,  болели  позвоночник  и
голова, а теперь вот сердце. Медики успокаивали, говоря, что  это  всего
лишь нервное переутомление. Но легче от этого не становилось.
   На лестнице, ведущей к беседке, раздались шаги. Это мог  быть  только
Главный Жрец Империи Покровитель Ангелов, остальных к этому месту не до-
пускали.
   Поприветствовав друг друга поднятыми на уровень плеч руками, они мол-
чали несколько минут. Император знал, что жрец дает ему возможность  за-
вершить инерцию мыслей. Это позволяло спокойно воспринимать новую инфор-
мацию, не думая о чем-то своем.
   - Слушаю тебя, Покровитель Ангелов, - вымолвил наконец Последний  Им-
ператор.
   - Прости меня, Великий, что опоздал. - Голова жреца вместе с высоким,
витиеватым головным убором качнулась.
   - Ерунда, - досадливо повел рукой Император, - ты ничего не  упустил.
Потому что ничего не происходит. Зато время истекает, и его почти не ос-
талось.
   - Да, время... - жрец неопределенно вздохнул.
   - Какие у тебя новости?
   - Новости? - Покровитель Ангелов, зная, что Император ждет  большего,
не стал придавать особого значения тому, с чем пришел. - Ничего важного,
Твоя Венценосность, в моих новостях тоже нет. Так, мелочи,  для  решения
которых нужно твое слово.
   - Говори.
   - Ты уже знаешь, что месяц назад состоялся Совет Исхода, и на нем бы-
ло решено оставить для будущего человечества записи о наших  рекордах  и
ошибках.
   - Конечно знаю, и что?
   - Мы решили, что информация должна быть запечатлена  на  камне,  пос-
кольку грядущий Потоп может уничтожить  все  прочие  носители  рисунков,
чертежей и текстов. Я уже не говорю о последующем варварстве падших  на-
родов, которые разграбят то, что останется от нас.
   - Все это мне известно, в чем проблема? - Император нервничал,  когда
его держали за недоумка, пытаясь исподволь подготовить к какому-то реше-
нию, причем делали это, заставляя заранее соглашаться с тем,  что  гово-
рят. Вот и сейчас ему дважды пришлось сказать "да", прежде чем жрец  со-
изволил рассказать о цели своего визита.
   - Дело в том, что мы рассчитывали на Ветра Небес, как и было условле-
но с тобой.
   - Что же произошло? Он не хочет?
   - Нет-нет. Его согласие уже есть, но возник другой вопрос.
   - Говори же, наконец!
   - Он отбил трех пленников-атлантов из числа предрешенных жертв.
   - Зачем же он это сделал?
   - Говорит, что девушка, которая была среди них, избрана для написания
шедевра.
   - А еще двое?
   - Отец и брат девушки. Ветер не захотел, чтобы они ушли  с  Земли,  а
она осталась.
   Император молчал. Он любил художника, и не только потому, что тот хо-
рошо рисовал. Было в его подданном то неведомое, то новое, что вселяло в
Императора надежду. И зиждилась она на том, что Ветер как раз тот  чело-
век, что покажет ему выход из клинической смерти,  в  которой  оказалось
человечество. Да и то сказать: художник часто видел многое, чего ни  Им-
ператор, ни его приближенные не замечали.
   Закон един для всех. И уже в который раз Ветер  шел  против  него,  а
жрецам, которым художник часто становился поперек  дороги  из-за  особых
отношений с Императором, только подавай подобные ошибки. Что же делать?
   - Послушай, Повелитель Ангелов, я давно хотел спросить тебя...
   - Да, мой Император.
   - Скажи мне, куда девается кровь людей, которых вы отправляете к  Дэ-
вам?
   От неожиданности Главный Жрец прикусил язык. Он знал, что  перед  ним
умный человек, но вот так перейти к атаке - этого он не ждал. Вопрос был
настолько прямым, что почти лишил его возможности вернуться к той  теме,
с которой он пришел на аудиенцию.
   - А почему мой Повелитель думает, что она куда-то девается, кроме как
в землю? - Это была ложь без оглядки. Жрец был не вправе раскрывать  не-
которые тайны даже Императору. А тайна крови была особой. Она  существо-
вала со времен первочеловека. Как же он вот так, сразу, скажет  об  этом
непосвященному. Приходилось врать, хотя все зависело от того, что  знает
этот непосвященный.
   - Птица принесла мне весть, - хитро прищурился Последний Император, -
что под цехами есть специальные резервуары, куда поступает  кровь  после
ритуала.
   - Конечно, есть, - нашелся Повелитель Ангелов, - это  не  секрет.  Мы
собираем ее там и используем в научных и медицинских целях.
   - Вот как? - Император тяжело посмотрел на жреца, и тот понял, что до
сканирования его мыслей осталось небольшое усилие со стороны венценосно-
го собеседника, а мериться с ним волей ему не очень хотелось. Надо  было
что-то предпринимать.
   - Большую часть крови мы используем многократно в ритуалах.
   - Но ведь ее много, к тому же она быстро сворачивается, - не  ослабе-
вало давление.
   - Мы способны поддерживать ее текучесть годами, мой Повелитель.
   Император задумался. Копать глубже не было  смысла.  Жрец  ничего  не
скажет. Устраивать поединок воли нецелесообразно, тем  более  что  закон
разрешал читать мысли только у преступников или у подозреваемых.  Своего
он добился: Повелитель Ангелов уже не будет столь настойчив в  отношении
Ветра, он и так сидел как на иголках, надеясь побыстрее унести ноги.
   - Хорошо, ты убедил меня. У тебя еще есть вопросы?
   - Нет, Твоя Венценосность.
   - Тогда ступай.
   Жрец поднялся, и когда он уже выходил из  беседки,  Император  сделал
последний ход:
   - Пусть Ветер пишет свой шедевр, и, если  он  действительно  окажется
таким, я подарю ему этих пленных.
   Жрец, прощаясь, поднял руку и, дождавшись ответного жеста, ушел.
   Император снова посмотрел в даль океана. Его мысли вернулись  к  вра-
гам, прятавшимся где-то там, за горизонтом, к врагам таким же последним,
как и он сам. Но были ли они врагами? Ведь и они знают о завершении Цик-
ла времен, и у них организован Исход. Неужели нет другого пути, как  на-
чинать всю историю человечества заново? Неужели же их  цивилизации  сами
загнали себя в угол, и нет дороги к миру и развитию?
   Тупая игла снова пронзила сердце. Император задержал  дыхание,  давая
боли утихнуть. Кровь кинулась к вискам, болезненно отдаваясь в  затылке.
Розовая пелена накатилась на глаза.
   Кровь. Всюду кровь. И жрец чего-то недоговаривал. Что-то было в риту-
алах, не до конца понятное ему, Последнему Императору Легенды.

   7.
   Меня прошиб холодный пот. Я задыхался. В сердце  засела  тупая  игла.
Набрав полные легкие воздуха, я задержал вдох, потом трижды резко выдох-
нул и задержал вдох. Боль рассасывалась.
   Непривычный уличный шум заставил меня оглядеться. Ну да, Василиса.  Я
у нее. Вытащил часы из-под подушки. Двенадцать.
   Хорош, нечего сказать. Так, конечно, можно жить, и вряд  ли  эти,  на
танках, найдут меня здесь, но... я ведь не один в этом  мире.  Есть  еще
Василиса, которой мое новое место дислокации  может  не  понравиться,  и
еще, еще был Костя, которому я обещал кое-что, неживому уже, но обещал.
   Я поднялся. Пульс гулко отдавался в ушах. Что за наваждение  с  этими
снами? Даже в кино ходить не надо. Спи себе и смотри, если  бы  не  здо-
ровье. Уж очень выматывали меня эти сны, будто я и  не  спал  совсем,  а
становился поочередно то Императором, то Ветром Небес. Иногда  возникало
ощущение, что само сознание, то, к которому я привык, перестает  сущест-
вовать, а на смену ему приходит неосознанное знание - бред, короче, -  и
я чудом удерживаюсь на ногах, едва не падая в обморок. Голове  от  этого
лучше не становилось.
   Я прислушался. В квартире тишина. Хозяйка, видимо, еще спит. Стараясь
не шуметь, надел джинсы и рубашку, достал из  сумки  всякую  чепуху  для
бритья и зубов и прокрался в ванную комнату. За полчаса привел свою  фи-
зиономию в порядок и даже принял душ. Голова и  сердце  улеглись.  Слава
Богу! А то я уж подумал, что старею. Не было ведь со мной такого раньше.
Здоровый был как бык. А тут - сердце болит, кровь носом идет, надо же!
   Я вернулся в комнату, уселся в кресло и пододвинул  к  себе  телефон,
стоящий на тумбочке. Потом снова встал и достал из сумки мобильный.  Лю-
бой номер из тех, по которым я мог звонить, наверняка отслеживался. Если
так, то один звонок с городского номера обнаружил бы  мое  местонахожде-
ние. А мне это зачем? Прослушивать могли и мобильный,  но  чтобы  засечь
его координаты, нужна была аппаратура посложнее, а я  надеялся,  что  до
массовой облавы на меня дело еще не дошло.
   - Алло. Валя, привет.
   - Лешка, ты где? Тут тебя человек двести ищут с самой ночи. Что  слу-
чилось?
   - Потом расскажу. Скажи шефу, что я  попал  в  интересное  положение,
и...
   - Ты не беременный?
   - Да, шестой месяц пошел, и у меня декрет без содержания.
   - Подожди, а программа как же?
   - Валечка, не сейчас. Все очень сложно. Вопрос жизни и смерти.
   - Хоть бы намекнул.
   - Не могу. Пока.
   Набираю еще один номер и нажимаю "отбой". Нет, этот звонок правильнее
делать с городского: если мобильник слушают, то  узнают  место  и  время
встречи, а тот телефон, куда я собирался звонить, не должны были прослу-
шивать мои новые "друзья". По крайней мере, надежда такая  была.  Звоню.
Прежде чем абонент на той стороне назвал  свою  фамилию,  что  он  делал
всегда, тараторю полуженским голосом:
   - Машенька, сегодня в пять подвезут кофе и мешок сахара. Принимай.
   Возникает пауза, после которой в меня летит раздраженное:
   - Гражданка, вы куда звоните?
   А мне большего и не надо.
   - Ой, извините, - гундосю я и кладу трубку.
   Теперь, если у Самоцветова есть голова на плечах,  он  вспомнит,  как
рассказывал мне обо всяких шпионских штучках и, в частности,  произносил
именно эту фразу со значением, что, мол, встреча назначена  в  известном
обоим лицам кафе в восемнадцать часов, поскольку я упомянул  один  мешок
сахара, который прибавлялся к названному времени. Вот такая у них там, в
ФСБ, арифметика - мешки с часами складывают. В школе за  это  двойку  бы
поставили. И законно!
   Я подошел к окну и постоял там несколько минут, глядя, как малыши во-
зятся около песочницы. Да, в детство впасть хорошо, но не сейчас.
   Делать было совершенно нечего. Информации со вчерашнего дня так и  не
прибавилось, а совершать броуновское движение, конгруэнтно самоубийству.
Во, какой оборотец ввернул, люблю всякие там исподвыподверты, не зря  же
я репортер.
   Потянул с книжной полки "Историю Древнего Египта". Не успел  открыть,
откуда-то из середины выпала фотография. Только нагнулся, а  пальцы  уже
дрожали, и тупая игла вернулась на свое место. Где-то на юге в окружении
туй и каштанов, радостные и счастливые, стояли в обнимку  Василиса  и...
Костя.
   Пришлось срочно садиться. В глазах потемнело, снова перестало хватать
воздуха. Пробки в голове выбило по случаю короткого  замыкания.  Вдалеке
проплыла мысль о том, что психиатр мне уже не поможет. Комната  закружи-
лась перед глазами, покрываясь розовыми обоями. Я почувствовал, что меня
бьет крупный озноб, и настоящая истерика накатывает изнутри.  Впервые  я
испытал ощущение глобального, внешнего контроля над собой и почувствовал
себя никчемным и маленьким в этом мире, где какая-то  сила  делает  все,
как надо ей. Ей, а не мне!
   Иначе чем объяснить то, что происходит в течение этих суток. Господи,
одних только суток, даже меньше. Костино письмо, сны наяву, танки, Васи-
лиса и вот теперь эта фотография. Я  застонал,  давая  вырваться  наружу
гнетущему чувству безысходности. Стало немного легче дышать.
   В голове не задерживалось вообще ничего. У меня уже было такое, когда
внезапно погиб близкий мне человек - младшая сестра. Одиночество и  пус-
тота! Осознание мировой несправедливости! Наверное, так человек защищает
свои нервы от стрессов или они сами реагируют подобным  образом  на  то,
чего не могут переварить.
   Не спеша я поднялся с кресла и пошел  в  соседнюю  комнату.  Негромко
постучал - тишина. Открыл и вошел - Василисы здесь не было.
   Еще один сюрприз. Где же она? Я вспомнил холодок в ее глазах на поро-
ге подъезда и потом уже здесь, когда рассказал о Косте. Ну и ну! Что  же
она подумала обо мне? Вряд ли отнесла нашу встречу  к  случайной,  когда
поняла, кто перед ней. А поняла почти сразу. Ведь из фотографии ясно бы-
ло, что они с Костей любили друг друга, а значит, не могла она не видеть
наших репортажей. И не узнать меня не могла. И прогнать не могла.  Дума-
ла, что неспроста я к ней пожаловал. Боялась и ждала,  пыталась  понять,
чего мне от нее надо. А потом не выдержала и сбежала, чтобы  не  испыты-
вать судьбу.
   Я вздохнул. Вот бред! И придумать-то такое трудно. Снова  вспомнил  о
мистической силе. Чего ей надо, силе этой? Я понимал,  что  все  знания,
полученные мной от общества - воспитание, учебники, работа, смысл жизни,
наконец, - подверглись жесточайшей проверке. Вещи до сих пор понятные  и
очевидные вдруг перестали быть такими. И я уже ступил на  тонкую  линию,
за которой вопросов было больше, чем ответов.
   Разобравшись, что не готов еще к подобному переходу, я просто  решил,
что эта мистическая сила не получит от меня желаемого, если я сейчас  же
чего-нибудь не съем.
   Зашел на кухню и сразу увидел записку на столе:
   "Алексей, я не понимаю, что вам от меня нужно. Раз вы здесь, то знае-
те, что мы с Костей любили друг друга, а расстались уже больше года  на-
зад. Поэтому я не сразу вас вспомнила. Я знала о его смерти, хотя  и  не
знала подробностей.
   Непонятно, чего вы хотите от меня. У меня нет ни информации,  ни  его
вещей, ничего. Но вы все равно  не  поверите  мне.  Поэтому  я  исчезну.
Странно, но мне казалось, что вы друзья, и ваш рассказ вроде бы подтвер-
дил это. Однако сами вы не стали бы меня искать. Кто-то вам поручил это,
кто-то,