АЛЕКСАНДР САВЕРСКИЙ
   КРОВЬ

   Все персонажи и события в этой книге вымышлены. Но я ни за что не по-
ручусь за то, что они не происходили, не произойдут или не происходят  в
настоящее время.
   Часть 1

   1.
   Сидя на диване, я сосредоточенно наблюдал за тем, как весенний  ветер
мягко покачивает бордовые шторы на моих  окнах.  Часы  монотонно  отбили
полночь. Я с  ненавистью  поглядел  на  них  и  тяжело  вздохнул.  Пачка
"Мальборо" спряталась от меня куда-то, и после недолгих поисков я  обна-
ружил ее за пепельницей на столе. Прикурив, бросил пачку обратно и  про-
наблюдал за тем, как, скользнув по гладкой поверхности, она едва удержа-
лась на самом краю. Первый раз бегло прочитав письмо и стараясь о нем не
думать, я готовился к его скрупулезному анализу - к анализу последнего в
этой жизни письма моего друга. Докурив, я тщательно вдавил бычок  в  пе-
пельницу и	подхватил листок с небольшим текстом, очень,  надо  заметить,
важным для меня текстом.
   "Лешка, привет!
   Вот докатился. Пишу своему лучшему другу. Но, надеюсь, ты поймешь по-
чему, когда прочтешь это.
   Ты знаешь меня давно, и для тебя не будет новостью, что я всегда  ис-
кал свою сенсацию и вот, кажется, нашел".
   Я представил себе его добродушное, довольное жизнью лицо. Мы  дружили
не меньше десяти лет: вместе учились во ВГИКе, потом  работали.  Он  был
оператором, я - репортером и до сих пор остаюсь им. Да, я остаюсь, а вот
Костя...
   "Может, ты помнишь, месяц назад мы снимали материал о донорах,  и  я,
когда мы ехали в Останкино, даже спросил тебя: интересно,  мол,  а  куда
девается все это количество крови?".
   Конечно, я помнил об этом и даже пытался найти ответ на этот  вопрос.
Дело, собственно, было в том, что только в Москве  и  Подмосковье  заре-
гистрировано три миллиона доноров. Признаться, во время репортажа  я  не
обратил на это никакого внимания - статистика и статистика. А вот  Костя
заметил, и мы стали считать. Вот тогда-то мне и стало не по себе.
   Очень грубо, в уме, мы прикинули, что если каждый из доноров хотя  бы
раз в квартал сдает треть литра, то получается миллион литров в квартал,
или триста тридцать тонн в месяц.
   Я попытался наглядно себе это представить, - "всего-то"  пятьдесят  с
лишним цистерн, то есть железнодорожный состав  настоящей,  может  быть,
даже теплой еще человеческой крови в месяц. Но  граждане  хорошие,  ведь
это же не нефть.
   Мы пытались объяснить самим себе, что кровь перерабатывают на плазму,
переливают больным и так далее, но все это никоим образом  не  билось  с
общей цифрой. Позже, когда мы узнали, что кровь платных доноров  не  ис-
пользуется для пациентов, стало еще интересней.
   "Для больных, - сказал нам один главврач, - нуждающихся  в  перелива-
нии, кровь принимается только от добровольцев. Куда девается кровь плат-
ных доноров, я вам сказать не могу".
   А ведь мы обсчитывали только Подмосковье и Москву.  Не  буду  напоми-
нать, что доноры есть по всей России и по всему миру. Цифры космические.
   И теперь, перечитывая очень важное для меня письмо, я уже  не  сомне-
вался в причине гибели своего друга. Один  из  фээсбэшников  сказал  мне
жестко, хотя и был моим давним приятелем:
   - Есть три опасные вещи, о которых ты знаешь: оружие, наркотики и по-
литика. Запомни четвертую, о которой никто ничего (!) не  знает,  потому
что она опаснее всех. Это платное донорство. Хочешь жить - не лезь!
   Я и не полез, и не только потому, что испугался, а просто потому, что
не успел, не было времени. Кровь, кровь, сдалась она тебе? Эх, Костик...
   "Так вот, я понял очень скоро, что это действительно  сенсация.  Было
что-то странное в психологии людей, у которых я интересовался этим  воп-
росом. Они либо боялись, либо ничего не знали, но  объединяло  их  одно:
они органически не хотели об этом говорить, будто строжайшее табу  лежит
на этой теме. Причем табу генетическое, а не объективное, какой-то внут-
ренний запрет. Помнишь, мы с тобой удивлялись: почему даже у тебя, гото-
вившего материал, не возникло вопроса о собираемых объемах? Так почти со
всеми. Никто не способен анализировать. Поэтому у меня  ощущение  перво-
открывателя".
   Две недели прошло. Милиция так ничего и не нашла, как обычно, или  не
хотела искать. А ведь убийство было наглым и заказным. Две пули в  голо-
ву. Не потрудились даже автокатастрофу организовать. Ненавижу!
   Конечно, не боги мы и не всесильны, но на выплеск-то  ярости  я  имею
право?!
   "Наверное, мне просто повезло. Я вышел  на  людей,  которые  покупают
кровь у донорских центров. Это небольшая, но очень влиятельная организа-
ция с огромными деньгами. Я  уже  знаю,  что  все  происходит  на  госу-
дарственном уровне. Босс - небезызвестный тебе Лаврентьев И.Ю.
   Послезавтра мне обещают встречу с главой фирмы. Ты тоже о нем  слышал
- Кольский Е.Д.
   У меня только два вопроса к нему: откуда берутся деньги для доноров и
зачем нужно столько крови?
   И все же что-то меня тревожит. Может, это тема нервная, но я  еще  не
видел на нашем с тобой журналистском пути такого количества замков.  Ли-
хорадит меня, возбуждение какое-то, а в таком состоянии многого не заме-
чаешь.
   Вот я и решил подстраховаться  -  написать  тебе.  Впрочем,  если  ты
письмо получил, вероятнее всего, меня уже нет в живых. Печальное обстоя-
тельство.
   Но ты прости, что я все сам. Это должен быть мой материал.  И  я  его
получу!
   Надеюсь, ты этого письма никогда не прочтешь.
   Салют,
   твой Костя.
   P.S. Письмо оставил у нашей почтальонши. Дал ей сто рублей и попросил
отправить адресату, если не появлюсь через десять дней".
   Сам, сам. Всего два вопроса. А их и было-то всего два.
   Лаврентьев - Вице-премьер Правительства. Кольский, Кольский...
   Благообразный старикан с острыми  глазками  и  вкрадчивыми  манерами.
Встречал его на каком-то банкете и запомнил как масона. Уж очень  сильно
напоминал он мне масона. Не знаю почему.
   Что ж, теперь и меня  лихорадило.  Смерть  Кости,  да  и  собственная
жизнь, показались мне пылинкой в огромной и страшной мировой машине, пе-
реливающей куда-то человеческую кровь. Зачем? Куда?
   Бордовые занавеси колыхались, и мне померещилось на миг, будто они  -
часть безбрежного потока крови, текущего в пасть огромного чудовища, имя
которому "Земля".
   В голове пустота. Что-то навалилось на нее всем прессом.  Ответствен-
ность? Не люблю я чужих проблем, но смерть Кости требовала прозрачности,
и я уже понимал, что никакая обескураженность от его  внезапной  гибели,
никакой страх перед сволочами, сметавшими со своего пути людей, не оста-
новят меня!
   Нужны были только якоря, тылы,  за  которые  можно  было  зацепиться,
спрятаться, вернуться, если ступишь слишком далеко на вражеский материк.
Вариантов было немного.
   Я глянул на часы и понял, что предпринимать что-либо  ночью  бессмыс-
ленно. Включив телевизор, тупо уставился в экран. Пьер Ришар шел на дело
в черном ботинке, однако это все, что я увидел. Мысли мои уже невозможно
было остановить.



   2.

   Ветер Небес внимательно следил за мощным полетом  кондора,  зависшего
над ущельем. "Вот, - думал он, - отчего птицы  летают  без  всяких  уст-
ройств, а человек должен пройти Бог весть  какую  эволюцию,  чтобы  под-
няться в небо, да и то лишь при помощи машин. Разве это справедливо?".
   Кондор выследил кого-то и рухнул, скрывшись за холмами.
   "Вот так и обрывается все. Тысячелетиями ползет человек вверх, учится
летать, а потом - клац! - и нет человека. Начинай все сначала.  Какой  в
этом смысл?".
   - Уважаемый! - раздался звонкий голос над ухом философа.
   Удержавшись от того, чтобы вздрогнуть, Ветер  Небес  обернулся.  Юный
сын Морского Острова и Лазурной Дали пританцовывал от  нетерпения,  ожи-
дая, пока старший не обратит на него свой взгляд.
   - Говори, Лазурный Остров.
   - Покоритель Ангелов призывает тебя.
   - Иду.
   Оглядев еще раз холмы, Ветер стал на ноги и обернулся к городу.
   Высокие пирамидальные сооружения притягивали взгляд, возвышаясь  нев-
далеке и образуя каре, внутри которого размещалось еще  несколько  вели-
чественных сооружений, включая и главное - Цех Реинкарнации.  Свыше  ста
метров в высоту, он отличался особой монументальностью и цветом - цветом
крови. Ученики Ветра частенько подмазывали его охрой, когда  она  осыпа-
лась.
   Жилая часть города была разбросана с другой стороны завода и огражда-
лась от него высокой каменной стеной, под которой мерно плескалась вода,
наполнявшая ров.
   Ветер неодобрительно покачал головой и, поправив свою накидку, напра-
вился к ближайшему мосту. Добравшись до Цеха Пробуждения, он увидел ред-
кое зрелище. Главный Жрец, монотонно раскачиваясь, выпевал Песнь Будуще-
го. Перед ним, окаменев, стояла группа юношей и девушек, в которых Ветер
узнал детей высокопоставленных чиновников Империи.
   "Какая честь", - хмыкнул он про себя.
   Жрец замолчал, а в ответ со всех сторон полилась музыка, будто  запел
сам воздух. В ритм ей по стенам бежали  всполохи  разнообразных  цветов,
сгустившиеся в человеческие фигуры небесной красоты. Они что-то  шептали
и звали к себе, улыбались и убеждали.
   Ветер знал, что подобные видения появляются из-за устройства цеха. Он
весь был большим духовым и  световым  инструментом,  преломлявшим  звуки
ветра и дневной свет в подобие космической фуги. При  необходимости  все
это могло заменяться мощными вентиляторами и прожекторами. Однако  столь
сложная технология была бы пустой затеей, не  овладей  человечество  ис-
кусством взаимодействия с Тонким Миром Дэв-Ангелов. И теперь, когда  на-
чиналась церемония, в ней участвовали и  тонкие  существа  параллельного
дружественного мира.
   Впрочем, знание процесса мало помогло Ветру и в  этот  раз.  Сознание
неудержимо потянулось в водоворот ритма. И уже  казалось  человеку,  что
окружает его идиллия всеобщего единства и сознания. Кто-то вещал то, что
было сокровенной частицей его души. Он видел, как мечта  превращается  в
реальность, что она уже есть, ощутимая, дерзкая, родная.
   Его тронули за локоть.
   - Ветер Небес, - раздался тихий голос Проводника  Душ,  -  Покоритель
Ангелов просит тебя об одной услуге.
   - Слушаю, - Ветер сделал усилие, пытаясь вырвать себя из  мира  иллю-
зий.
   - Ты знаешь, что нас ждет...
   Ветер пожал плечами в ответ на это полуутверждение-полувопрос, и  со-
беседник поспешил его успокоить:
   - Нам известно о твоем отношении к Исходу, и мы не даем тебе заданий,
которых ты не желаешь, не так ли?
   - Так.
   - Однако ты умеешь то, чего другие не могут, - жрец сделал  многозна-
чительное лицо. - Я говорю об умении рисовать на камне.
   - Чего же хочет от меня Покоритель Ангелов?
   - Мы хотим, чтобы ты запечатлел наши технологические процессы для по-
томков.
   - Зачем? - Ветер был почти что разгневан. Заявление  жреца  взвинтило
все, что он до сих пор сдерживал в себе. - Вы что, хотите, чтобы  и  по-
томки пошли по нашему пути?
   - Мы хотим, чтобы они знали о наших достижениях и ошибках.
   - Но ведь это гордыня!
   Глаза собеседника ушли в землю, плечи опустились:
   - Я передаю то, что решил Совет Исхода.
   - Ты же говорил о Покорителе Ангелов.
   - Да, но мы не определили, кто именно будет осуществлять этот проект,
и я обращаюсь к тебе первому. Ты пишешь на камне лучше других.
   - Я подумаю.
   Ветер Небес отошел. Этого человека пожилого возраста он не любил. Ти-
хий, вкрадчивый голос Проводника Душ затягивал, как водоворот, но  моло-
дой Ветер знал, что слушать его нельзя. Тот пытался вырвать человека  из
земного существования и отобрать жизнь, которую так любил  Императорский
художник.
   Он любил рисовать. Его помощники и ученики были лучшими инженерами  и
художниками Империи, и Ветер понимал, что его отказ поставит их в  слож-
ное положение. Интриги разрушат коллектив, тщательно собранный в течение
десятка лет. С другой стороны, всегда найдутся те, кто  сделает  то,  от
чего откажется он. Хуже него, но сделает.
   А значит, его поставили перед фактом.
   В задумчивости он брел по многокилометровой Дороге Исхода, не замечая
проходящих мимо паломников, сотнями направлявшихся к последнему  приста-
нищу, к алтарю. В обычном состоянии он говорил бы с  ними,  призывая  не
оставлять этот мир, но пропаганда Совета, задуманная три тысячи лет  на-
зад, всегда делала свое дело. Каждый  из  смертников  был  убежден,  что
жертва будущей цивилизации необходима, а, кроме того, каждый надеялся на
то, что именно его душа сможет остаться в мире Ангелов  как  полноценный
субъект.
   Что ж, стать двухмерным человеком - заманчивая перспектива, хотя тол-
ком никто не знал, что такое быть двухмерным. Разве что жрецы, которые и
рассказывали об этом всем остальным.
   Но сомнения не давали покоя Ветру. Страх?  Может  быть.  Он  действи-
тельно любил жизнь и боялся ее потерять. А когда сотни  миллионов  людей
ушли добровольно, осознав грехи своих отцов и матерей, собственная жизнь
не так уж важна, чтобы цепляться за нее. Просто верил художник, что есть
другой путь, бескровный, и возможно, более эффективный для будущего Зем-
ли. Какой - он пока не знал. А верить жрецам...
   Лучше делать то, что умеешь - рисовать и строить...
   Его размышление внезапно прервалось. Сначала он не понял, что  именно
увело его внимание в сторону. Будто кто провел рукой по лбу. Он  посмот-
рел на встречные лица. Ветер рисовал их сотнями, и наметанный  глаз  тут
же выхватил из толпы то, что искал.
   Это была группа пленников, которых Империя не убеждала в необходимос-
ти жертвы, а просто казнила, правда, в  соответствии  с  технологическим
обрядом. К цехам их вел конвой, вооруженный магическими автоматами. Ору-
жие это, как правило, не убивало, а служило для захвата пленных. В особо
сложных сражениях применялось заклинание смерти,  и  тогда  особый  звук
"кх!", издаваемый солдатом, усилившись через автомат, поражал врагов  на
расстоянии километра.
   Ветер не думал. Он подошел прямо к девушке и твердо взял ее за  руку.
Сейчас он чувствовал такой прилив воли, что попытавшийся преградить  до-
рогу охранник был остановлен магическим  сипом:  "ШСУХХХ!",  а  подобные
звуки являлись знаками отличия в Империи.
   Вся группа замерла. Ветер уже не смотрел на девушку,  а  изучал  лица
остальных, продолжая удерживать ту, что бездумно заставила его  действо-
вать. Теперь он читал ее мысли, ведь в отношении пленных это разрешалось
законом. Отец - по тому, как он был связан, можно было  определить,  что
это важная птица, а так - подавленный старик, не сумевший уберечь детей.
Брат - юноша, с дерзко поднятой головой. Матери не было, давно не  было.
Остальные - случайные люди.
   Он назвал свое имя охране и невзирая на ее  слабые  попытки  помешать
вывел из толпы пленников тех, кого счел нужным.
   Теперь предстоит отчитываться перед  Покорителем  Ангелов  -  Главным
Жрецом, но сейчас Ветер не думал. Он был счастлив, когда случались с ним
вот такие моменты. Это означало, что ведущий его Дэв вдыхал в него искру
творца. Разум сменялся вдохновением, он говорил "будь!",  и  оно  случа-
лось. Так были созданы все его шедевры.
   Затор, устроенный Императорским художником на дороге, начал  рассасы-
ваться, и Ветер получил возможность, наконец, снова оглядеть своих плен-
ников или... гостей - этого он еще не решил.
   Огромные голубые глаза с синими стрелками в радужке,  пшеничный  стог
на голове, взбитый как львиная грива, рост едва ли  Ветер  был  на  пять
сантиметров выше - все это в отдельности было любопытным и необычным для
его мест, где черные волосы, невысокая фигура и темные глаза служили ге-
нетической основой. Поражало другое - пропорции. Мера была во всем: овал
лица компенсировал величину глаз, носа и рта. Брови стремились к еле за-
метным под волосами ушам. Нос и губы уравновешивали друг друга, как горы
и озеро.
   "Рисовать, немедленно рисовать! - в  лихорадочном  возбуждении  решил
Ветер. - Не дай Бог, отнимут, не успею".
   Но это было непросто. Потянув девушку за собой, он наткнулся на  соп-
ротивление, незнакомка явно не спешила навстречу его желаниям. Он возму-
щенно обернулся. Хотя бы на время, но он спас ей жизнь! Однако  небесная
лазурь уже покрылась предвестником урагана - тучей, и его возмущение бы-
ло успешно отражено надвигающимся шквалом.
   "М-да, ну и осел же я, - подумал Ветер, - она ведь полагает, что нуж-
на мне для других целей. Откуда ей знать, что я пишу картины?". Он молча
смотрел в ее глаза, туго соображая, как объяснить свои намерения.
   Брат пленницы, заметив внутренний конфликт, возникший между сестрой и
странным незнакомцем, поспешил на помощь девушке. И теперь Ветра сверли-
ли четыре глаза, а рука брата сделала попытку снять чужую  лапу  с  руки
сестры. Художник не стал сопротивляться, освободив пленницу. Ее отец ма-
ло интересовался происходящим, отрешенно присев на землю у края дороги.
   - Я - Ветер Небес, - признался, наконец, освободитель, - я - художник
и хочу нарисовать ваше уникальной красоты лицо.
   Аплодисментов по поводу своего заявления он не дождался, но в морской
дали поубавилось туч и образовался легкий, утренний туман.  Она  думала.
Но брат думал быстрее:
   - Чего вы хотите от нас? - словно не услышав ни слова  из  сказанного
Ветром, спросил он. Художник понял, что юноша до сих пор еще  собирается
принять смерть и никак не может избавиться от истерики,  царящей  в  его
душе. Поэтому, хоть и быстро, но плохо соображал.
   - Вам надо успокоиться, - произнес он. - Я не причиню вам вреда.
   - Но, кроме вас, есть другие люди! - молодой голос юноши был действи-
тельно немного истеричен, несмотря на то, что он старался прикрыть  свое
состояние твердыми нотками.
   - Что ж, вы правы! - признался Ветер. - Пока я не могу  гарантировать
вам жизнь, это зависит не только от меня. Но я обещаю защищать вас, нас-
колько хватит моих сил.
   Буря улеглась, туман рассеялся, только прохлада все еще  была  здесь.
Она изучала.
   - Меня зовут Полная Луна, - ее голос был не столь хорош, как хотелось
бы Ветру, но ведь она не Цех Пробуждения.
   Впрочем, услышанное все равно тронуло его  -  излишне  тоненький,  но
весьма мелодичный голос. Кроме того, акцент, с которым она  говорила  на
сензаре, компенсировал эти мелочи. Брат, однако, все еще не пришел в се-
бя.
   - Я не уверен, что смогу снова подготовиться к смерти, если придется,
- сказал он угрюмо.
   - К смерти нельзя подготовиться, если не живешь с ней  всю  жизнь,  -
мягко произнес Ветер.
   В ответ мальчишеские глаза наполнились слезами, и он отвернулся.
   Художник подошел к старику,  чья  седая  борода  устало  прилегла  на
грудь, снял повязку с его глаз и вытащил изо рта кляп. Такими атрибутами
"награждали" особых пленников, чье слово обладало высшей силой.
   - Меня зовут Ветер Небес, я Главный художник Императора Легенды и хо-
чу помочь всем вам.
   Подслеповатые глаза медленно поднялись вверх.
   - В Атлантиде я немного рисовал, когда был свободен от забот. Я узнаю
тебя лучше, когда посмотрю на то, что ты умеешь, - старик тяжело  встал,
оказавшись значительно выше Ветра. Голос его был по-прежнему тих,  когда
Ветер наконец услышал: "Идемте, дети мои".
   Голова Ветра звенела от радости. Чуть ли не  вприпрыжку  он  указывал
дорогу гостям, направляясь к своему дому.


   3.

   В голове все еще звенело, когда я снял трубку телефона.
   - Ветер... черт, извините, алло!
   - Слушай внимательно, - раздался в трубке приглушенный голос,  -  не-
медленно одевайся и беги из квартиры. У тебя двадцать минут.
   - Куда беги, - проснулся наконец я, - зачем?
   В трубке раздались гудки.
   Фу! Бред какой-то. После такого сна прямо  сейчас  встану  и  побегу.
Шутки дурацкие.
   За годы репортерской работы я привык ко всякому.  Шутников,  особенно
телефонных, хватало. Это еще что. Вот когда тебе среди ночи звонят...
   Черт, это же был голос Самоцветова, того самого фээсбэшни