ких станках, могу вязать, если  кто-нибудь  наберет  мне  петли,  читать
землю и камни, выполнять кое-какие столярные работы  вплоть  до  вытачивания
трехходовых пазов и шипов, предсказывать погоду по повадкам зверей  и  цвету
неба, добиваться прироста роев у пчел, варить пять сортов медовухи, готовить
краску, потраву и пигменты, включая стойкую  синьку,  выполнять  большинство
работ по жести, чинить башмаки, вымачивать и выделывать почти все виды кожи,
а если у вас есть козы, я могу за ними присматривать. Я люблю коз.
   Амшат задумчиво посмотрел на Эск. Она  почувствовала,  что  от  нее  ждут
продолжения.
   - Матушке не нравится, когда люди сидят без дела,  -  сообщила  она  и  в
качестве дальнейшего объяснения добавила: - Она всегда говорит, что девушка,
которая  умеет  работать  руками,  никогда  не  останется  без   средств   к
существованию.
   - Или без мужа, - бессильно кивнул Амшат.
   - Вообще-то, матушке есть что сказать по этому поводу...
   - Не сомневаюсь.
   Амшат посмотрел на свою старшую жену, и та еле заметно наклонила голову.
   - Прекрасно, - объявил он. - Если  ты  будешь  нам  помогать,  то  можешь
остаться. А ты умеешь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте?
   Эск встретила его пристальный взгляд, не моргнув глазом:
   - Может быть.

   Так  Эск,  с  минимальными  трудностями  и  легким  сожалением,  покинула
Овцепикские горы с их грозами и метелями и присоединилась к зунам в  великом
торговом путешествии по Анку.
   В караван входило не меньше тридцати барж, на каждой  из  которых  плыла,
как минимум, одна многочисленная зунская семья. Все суда везли разный  груз,
и большинство бар было связано вместе, так что, если зунам вдруг взбредало в
голову пообщаться друг с другом, они просто подтягивали трос и  перебирались
на соседнюю палубу.
   Эск устроила себе гнездышко в тюках шерсти. Там было тепло, слегка  пахло
матушкиным домиком, и, что гораздо важнее, там ее никто не беспокоил.
   Но сама она начинала немного тревожиться из-за магии.
   Магия определенно выходила из-под контроля. Эск не  творила  чудеса,  они
случались сами собой. И она чувствовала, что, узнав о ее способностях,  зуны
вряд ли придут в восторг.
   Это означало, что, если она мыла посуду, ей приходилось подолгу греметь и
плескаться водой, чтобы скрыть тот факт, что тарелки моются сами собой. Если
она бралась что-то починить, это нужно было  делать,  забившись  в  укромный
уголок палубы, чтобы никто случайно не  увидел,  что  края  дыры  срастаются
как... как по волшебству. А еще, проснувшись на второй день путешествия, Эск
обнаружила, что за ночь несколько тюков шерсти, стоявших  рядом  с  посохом,
сами собой вычесались, спрялись и смотались в аккуратные клубочки.
   Она выбросила из головы все мысли о разжигании огня.
   Тем не менее, были и радости. Каждый медлительный поворот огромной  бурой
реки приносил новые впечатления. Им встречались  участки  нетронутого  леса:
баржи  преодолевали  их,  придерживаясь  середины   реки,   причем   мужчины
вооружались, а женщины прятались  под  палубу  -  все,  кроме  Эск,  которая
сидела, с интересом прислушиваясь к фырканью и чиханию, несущимся  им  вслед
из  растущих  по  берегам  кустов.  Попадались  земли,  занятые  фермерскими
хозяйствами. Они проплыли мимо нескольких городов, значительно превосходящих
размерами Охулан. Здесь были даже горы,  пусть  старые  и  невысокие,  а  не
молодые и ершистые, как Овцепики. Не то чтобы Эск испытывала тоску по  дому,
это не совсем так, но иногда она ощущала, что сама, как лодка,  дрейфует  на
бесконечной веревке, оставаясь, тем не менее, привязанной к якорю.
   Иногда баржи  останавливались.  По  традиции,  на  берег  сходили  только
мужчины,  но  лишь  Амшат,  надев   церемониальную   Лгунскую   шляпу,   мог
разговаривать с не-зунами. Эск обычно ходила вместе с ним. Он попытался было
намекнуть, что ей следует подчиняться неписаным  правилам  зунской  жизни  и
оставаться на борту, но намеки для Эск - все равно что комариные  укусы  для
среднестатистического  носорога.  Она  уже   начала   понимать,   что   если
игнорировать  правила,  то  люди  в  половине  случаев  без   лишнего   шума
переписывают их так, чтобы вас они не касались.
   Кроме того, у Амшата сложилось впечатление, что  каждый  раз,  когда  Эск
идет вместе с ним, он выручает хорошую цену. В выглядывающей из-за  его  ног
маленькой девочке с решительным прищуром  присутствовало  нечто  такое,  что
заставляло самых закаленных рынком купцов побыстрее заканчивать торг.
   По правде говоря, это начинало его беспокоить. Когда рыночный  перекупщик
из обнесенного стенами города Земфиса предложил  ему  за  сто  тюков  шерсти
мешочек ультрамаринов,  откуда-то  из  области  карманов  Амшата  послышался
голосок:
   - Это не ультрамарины.
   - Ты только послушай этого ребенка! - ухмыляясь, воскликнул перекупщик.
   Амшат с сосредоточенным видом поднес один из камней к глазу.
   - Я  слушаю,  -  сказал  он.  -  Но  они  выглядят  как  самые  настоящие
ультрамарины. У них есть и блеск и мерцание.
   Эск покачала головой:
   - Это обычные хамелеоны.
   Она выпалила это не подумав и тут же пожалела о своих словах, потому  что
оба мужчины повернулись и уставились на нее.
   Амшат  повертел  камень  на  ладони.  Подкладывание  камней-хамелеонов  в
шкатулку с настоящими самоцветами, чтобы  хамелеоны  переменили  свой  цвет,
было традиционным трюком, но в глубине этих  камушков  горел  подлинно-синий
огонь. Амшат внимательно взглянул на  перекупщика.  Зун  получил  прекрасную
подготовку в искусстве Лжи и сейчас, приглядевшись,  различил  еле  уловимые
признаки.
   - Если есть какие-то сомнения, - сказал он, - то они легкоразрешимы.  Нам
достаточно отнести камни к оценщику на Сосновую улицу. Всему миру  известно,
что в гипактической жидкости хамелеоны просто-напросто растворяются.
   Перекупщик разом стушевался. Амшат слегка переменил позу, и по тому,  как
напряглись его  мускулы,  можно  было  заключить,  что  любого  неожиданного
движения со стороны его собеседника будет достаточно, чтобы тот оказался  на
земле в пыли. Еще этот  чертов  ребенок  пялился  на  торговца  прищуренными
глазами, словно хотел  проникнуть  в  самые  потаенные  его  мысли...  Нервы
перекупщика не выдержали.
   - Я сожалею об этом злосчастном разногласии, - поспешно сказал  он.  -  Я
искренне считал эти камни ультрамаринами, но, дабы  не  посеять  между  нами
разлад, прошу тебя принять их в дар, а что касается шерсти,  то  могу  ли  я
предложить тебе этот превосходнейший розетт?
   Он вытащил из крошечного бархатного мешочка небольшой красный камешек, но
Амшат даже  не  взглянул  на  него,  а  вместо  этого,  не  отводя  глаз  от
перекупщика, передал камень Эск. Та кивнула.
   Когда торговец поспешно зашагал прочь, Амшат схватил Эск за руку  и  чуть
ли не волоком потащил ее к лавке оценщика, которая была не более чем  нишей,
вырубленной в стене. Старик-оценщик взял самый маленький  из  ультрамаринов,
выслушал торопливые объяснения Амшата  и,  налив  в  блюдечко  гипактической
жидкости, бросил в нее камень. Тот, пенясь, растворился без следа.
   - Очень интересно, - заметил оценщик и, подхватив пинцетом другой камень,
рассмотрел  его  под  лупой.  Спустя  некоторое  время  оценщик  вынес  свое
заключение:  -  Это  действительно  хамелеоны,  но   примечательно   хорошие
экземпляры. Они, конечно же, чего-то стоят, и я, к примеру, готов предложить
вам... у девочки что, глаза болят?
   Амшат подтолкнул Эск в  бок,  и  она  перестала  испытывать  на  оценщике
очередной Взгляд.
   - ...Я предложил бы вам, скажем, два зата серебра.
   - Скажем, пять, - любезно отозвался Амшат.
   - И мне хотелось бы оставить у себя  один  из  камней,  -  вставила  Эск.
Старик воздел к небу руки.
   - Но это всего-навсего диковинки! - вскричал он.  -  Они  имеют  ценность
лишь для коллекционера.
   - Тем не менее, коллекционер может продать их  ничего  не  подозревающему
покупателю как превосходнейшие розетты или ультрамарины, - возразил Амшат. -
Особенно если этот коллекционер - единственный оценщик в городе.
   Услышав такое, старик немного поворчал, но наконец они сошлись на четырех
затах и одном из хамелеонов на тоненькой серебряной цепочке для Эск.
   Оказавшись  за  пределами  слышимости,  Амшат  протянул   Эск   крошечные
серебряные монетки и сказал:
   - Это тебе. Ты их заслужила. Но, - он присел на  корточки,  так  что  его
глаза оказались вровень с ее глазами, - ты  должна  объяснить  мне,  как  ты
узнала о том, что камни фальшивые.
   Он выглядел обеспокоенным, но Эск понимала, что правда ему не понравится.
Магия заставляет людей чувствовать себя неуютно. Вряд  ли  ему  придется  по
душе, если Эск ответит: "Хамелеоны - это хамелеоны,  а  ультрамарины  -  это
ультрамарины, и тебе кажется, что они выглядят одинаково, только потому, что
большинство людей не умеет пользоваться своими глазами.  Никто  и  ничто  не
может полностью изменить свою истинную природу".
   Вместо этого она произнесла:
   - Такие камни неподалеку от той деревни, где я родилась,  добывает  племя
гномов, и мои соотечественники быстро обучаются отличать их.  Они  несколько
необычно преломляют свет.
   Амшат некоторое время смотрел ей в глаза, после чего пожал плечами.
   - Ну и ладно. Прекрасно. У меня тут есть кое-какие дела. Почему  бы  тебе
не купить себе новое платье или еще что-нибудь? Я предупредил бы тебя насчет
нечестных торговцев, но почему-то мне кажется, что с  ними  у  тебя  никаких
проблем не возникнет.
   Эск кивнула, и Амшат зашагал прочь  через  рыночную  площадь.  У  первого
поворота он обернулся и задумчиво посмотрел на  девочку,  а  потом  исчез  в
толпе.
   "Ну что ж, - сказала себе Эск. - Вот и конец моему плаванию. Амшат еще ни
в чем не уверен, но теперь он будет следить за мной, и, прежде чем  я  успею
понять,  что  происходит,  у  меня  отберут  мой  посох.  Неприятности   мне
обеспечены. Почему всех так пугает эта магия?"
   Она философски вздохнула и отправилась исследовать возможности города.
   Однако оставалась еще проблема посоха. Эск засунула  его  поглубже  между
тюками, которые зуны пока не собирались разгружать.  Если  она  вернется  на
судно, ей начнут задавать вопросы, ответов на которые она не знает.
   Она выбрала подходящий переулок и торопливо свернула в него. В  одной  из
глубоких дверных ниш она обрела желанное уединение.
   Если возвращение ей заказано, остается  лишь  одно.  Эск  протянула  руку
вперед и закрыла глаза.
   Она абсолютно точно знала, чего добивается, - цель  стояла  у  нее  перед
глазами. Посох ни в коем случае не должен прилететь по воздуху,  устроив  на
барже кавардак. Все, что ей нужно, сказала она себе, это небольшое изменение
в устройстве мира. Это должен быть не тот мир, в котором посох  лежит  среди
тюков с шерстью, а тот, в котором он  находится  у  нее  в  руке.  Крошечное
изменение, бесконечно малая перемена в Том, Как Все Было.
   Если бы Эск получила должную волшебную подготовку, то знала  бы,  что  ее
желание невыполнимо. Всем волшебникам известно, как передвигаются  предметы,
начиная с протонов и дальше по списку. Согласно законам физики, самое важное
в перемещении некоего предмета из пункта А в пункт Я заключается в том,  что
предмет должен по пути миновать все остальные буквы алфавита.  Единственное,
как можно заставить что-то исчезнуть из пункта А и появиться в пункте  Я,  -
это отмести в сторону всю Реальность. О проблемах, которые вызовет  подобное
действие, лучше вообще не задумываться.
   Эск не получила должной подготовки, но все из нас слышали,  что  жизненно
важный ингредиент успеха - это не  знать,  что  задуманное  вами  невозможно
выполнить. Человек, не подозревающий  о  возможности  неудачи,  может  стать
камнем, лежащим на пути велосипеда истории.
   Пока Эск пыталась сообразить, как переместить посох, от нее в  магическом
эфире  расходились  круги,  изменяя  Плоский  мир  в  тысяче  незначительных
деталей.  Большинство  этих  изменений   прошло   незамеченными.   Возможно,
несколько песчинок лежали теперь на своих пляжах  чуть-чуть  по-другому  или
отдельный листок висел на дереве слегка в другом положении. Но  потом  фронт
волны вероятности ударился  о  край  Реальности  и  отскочил  от  него,  как
плеснувшая вода от стенки бассейна, -  вода,  которая,  встречая  идущие  ей
навстречу медлительные круги,  вызывает  маленькие,  но  существенно  важные
водовороты  в  самой  ткани  существования.  В  ткани  существования   могут
встречаться водовороты, потому что это очень странная ткань.
   Эск,  разумеется,  не  имела  об  этом  ни  малейшего  понятия,  но  была
совершенно удовлетворена, когда посох вынырнул из ниоткуда и упал ей в руку.
   На ощупь он был теплым.
   Она какое-то время смотрела на него, чувствуя, что должна  что-то  с  ним
сделать.
   Он был слишком  длинным,  слишком  заметным  и  неудобным.  Он  привлекал
внимание.
   - Если я твердо намереваюсь взять тебя с собой в Анк-Морпорк, - задумчиво
проговорила Эск, - тебя придется замаскировать.
   Вокруг посоха оббежало несколько последних искорок магии, и он потемнел.
   В конце концов Эск разрешила эту насущную проблему следующим образом: она
отыскала на главной рыночной площади Земфиса палатку, где торговали метлами,
купила самую большую из них, принесла в свою дверную нишу, выкинула  черенок
и глубоко засунула посох в березовые прутья.  Конечно,  обращаться  подобным
образом с благородным предметом нехорошо, поэтому  она  мысленно  извинилась
перед посохом.
   Во  всяком  случае,  теперь  стало  гораздо  лучше.   Никто   не   станет
приглядываться к маленькой девочке, которая несет метлу.
   Чтобы подкрепиться во время хождений по городу, она купила  себе  пирожок
со специями (продавец легкомысленно обсчитал ее и  только  потом  сообразил,
что, вопреки своим намерениям, непонятно  почему  дал  ей  сдачи  целых  две
серебряные монеты; той же  ночью  к  нему  в  палатку  таинственным  образом
проникли крысы и съели весь товар, а его бабушку ударило молнией).
   Городок был меньше размерами, чем  Охулан,  и  существенно  отличался  от
него, поскольку лежал на перекрестке трех торговых дорог, не считая реки. Он
был построен вокруг одной огромной площади, которая являлась чем-то  средним
между постоянной экзотической транспортной пробкой  и  палаточным  городком.
Верблюды лягали мулов, мулы лягали лошадей, лошади лягали верблюдов,  и  все
вместе лягали людей. Там царили изобилие красок, какофония шумов,  назальная
гармония запахов и ровный, ударяющий  в  голову  гул,  производимый  сотнями
упорно делающих деньги торговцев.
   Одной из причин этой толкучки  было  то,  что  многие  люди,  живущие  на
обширных пространствах континента,  предпочитали  делать  деньги  вообще  не
работая, но, поскольку Диску только предстояло развить индустрию грамзаписи,
им пока приходилось прибегать к более древним и традиционным  формам  работы
группами, то есть к бандитизму.
   Как ни странно, бандам на пути  к  успеху  иногда  приходилось  прилагать
значительные усилия. Вкатывание  тяжелых  камней  на  вершину  утеса,  рубка
деревьев для завалов на  дорогах,  выкапывание  утыканных  кольями  ям  плюс
поддержание кинжалов в рабочем  состоянии  требуют  гораздо  больших  затрат
мускульной силы и ума, чем приемлемые  в  обществе  профессии.  Но,  тем  не
менее, на Диске все еще встречались люди настолько заблудшие,  что  выносили
все вышеперечисленное плюс долгие ночи в  неуютной  обстановке  только  ради
того,  чтобы  наложить  лапу  на  совершенно  обычные  большие  шкатулки   с
самоцветами.
   Так  что  город,  подобный  Земфису,   был   местом,   где   разделялись,
перемешивались и вновь формировались караваны, в которых дюжины торговцев  и
путешественников собирались вместе  для  защиты  от  обездоленных  обществом
бедняг, поджидающих их в засаде на дороге. Болтаясь среди толчеи, в  которой
на нее никто не обращал внимания, Эск узнала все  это  совершенно  заурядным
способом. Она отыскала человека, у которого был важный вид, и подергала  его
за полу кафтана.
   Данный конкретный человек считал тюки с табаком и сосчитал бы их, если бы
его не сбили.
   - Чего?
   - Я говорю, что здесь творится?
   Он собирался сказать:  "А  ну  чеши  отсюда  и  приставай  к  кому-нибудь
другому" и придать ей ускорение подзатыльником. Так что он  очень  удивился,
обнаружив,  что  наклоняется  и  завязывает  серьезную  беседу  с  маленькой
девочкой с перепачканным личиком, сжимающей в руках большую метлу  (которая,
как ему показалось позже, каким-то не поддающимся определению  образом  тоже
прислушивалась к его словам).
   Он объяснил насчет караванов. Девочка кивнула.
   - Люди собираются вместе, чтобы путешествовать?
   - Вот именно.
   - Куда?
   - Во всякие разные места. В Сто  Лат,  в  Псевдополис...  в  Анк-Морпорк,
разумеется...
   - Но туда же течет река, - логично указала девочка. - Баржи. Зуны.
   - Да, - кивнул торговец, - но они запрашивают слишком высокую цену  и  не
могут увезти все. Кроме того, им не слишком-то доверяют.
   - Но они очень честные!
   - Хм, да, - сказал он. - Но  знаешь,  как  говорят:  никогда  не  доверяй
честному человеку.
   Он многозначительно улыбнулся.
   - А кто это говорит?
   - Люди. Всякие. Народ. - В его голос вкралась некая неловкость.
   - О-о. - Эск обдумала это и чопорно заявила: - Они,  должно  быть,  очень
глупые. Но спасибо тебе.
   Он проводил ее взглядом и вернулся к своим  тюкам.  Через  мгновение  его
снова потянули за полу.
   -  Пятьдесятсемь-пятьдесятсемь-пять-десятсемь-чегонадо?  -  спросил   он,
пытаясь не сбиться со счета.
   - Прости, что я опять тебя беспокою, - извинилась Эск, - но эти тюки...
   - Чтотюки-пятьдесятсемь-пятьдесят-семь-пятьдесятсемь?
   - Ну, в них точно должны жить такие маленькие белые червячки?
   - Пятьдесятсе... что?!-торговец опустил грифельную доску и  уставился  на
девочку. - Какие червячки?
   - Извивающиеся. Белые, - услужливо растолковала Эск. -  Они  копошатся  в
середине тюков.
   - Ты имеешь в виду табачных остриц? - он дико вытаращился на груду тюков,
сгружаемых продавцом с (теперь он это заметил) бегающими глазками полночного
призрака, которому  хочется  смыться  прежде,  чем  вы  обнаружите,  во  что
превращается утром наколдованное золото. - Но  он  сказал,  что  этот  табак
хранился в хороших условиях и... и вообще, откуда ты это знаешь?
   Но девочка уже исчезла в  толпе.  Торговец  пристально  посмотрел  на  то
место,  где  она  только  что  стояла.  Пристально   посмотрел   на   нервно
ухмыляющегося продавца. Пристально посмотрел на небо. После чего вытащил  из
кармана нож для взятия проб, какое-то мгновение пристально смотрел  на  него
и, придя к некоему решению, бочком подался к ближайшему тюку.
   Тем  временем  Эск,  подслушивая  то  там,  то  тут,  отыскала   караван,
собирающийся отправиться в Анк-Морпорк. Старший караванщик сидел за  столом,
сделанным из положенной на две бочки доски.
   Он был занят.
   Разговаривал с волшебником.
   Опытные путешественники знают, что в группе людей, собирающихся  пересечь
местность, которая, вполне возможно, окажется враждебной, должно  находиться
порядочное количество добрых мечей. Но,  кроме  того,  в  ней,  конечно  же,
должен присутствовать волшебник. На случай, если в дороге возникнет нужда  в
каком-либо из магических искусств, или - коли таковые не понадобятся - чтобы
костры разводить. Но вряд ли волшебник третьего ранга и выше станет  платить
за привилегию присоединиться к каравану. Скорее, должны заплатить  ему.  Как
раз сейчас непростые переговоры подходили к завершению.
   - Это достаточно честно, мастер Тритл, но как насчет молодого человека? -
сказал старший караванщик, некий Адаб Гандер - внушительная фигура в  куртке
из шкуры тролля, кожаной  юбке-килте  и  в  шляпе  с  залихватски  загнутыми
полями