роявление очевидного магического таланта подбодрило  госпожу  Герпес  сверх
всякой меры.
   Обычно у матушки  не  шло  гадание  на  чайных  листьях,  но  сейчас  она
уставилась прищуренными глазами на покрытую коркой сахара массу,  оставшуюся
на дне чашки, и предоставила своему разуму полную свободу. На самом деле она
искала подходящую крысу или даже таракана, который находился  бы  где-нибудь
поблизости от Эск, так чтобы можно было Позаимствовать его сознание.
   Но вместо этого, к своему изумлению, она обнаружила, что  у  Университета
тоже имеется сознание.

   Тот факт, что камни  могут  мыслить,  общеизвестен,  потому  что  на  нем
основывается вся электроника, но в некоторых вселенных люди веками ищут иной
разум в небесах, и им совершенно не приходит в голову посмотреть  под  ноги.
Это оттого, что они  изучают  неправильный  временной  промежуток.  С  точки
зрения камня, Вселенная только-только образовалась,  и  горные  цепи  скачут
вверх-вниз, словно клапаны органа, в то  время  как  континенты,  охваченные
всеобщим хорошим настроением, ерзают из стороны в сторону, врезаясь  друг  в
друга просто ради того, чтобы получить удовольствие от движения, и сбрасывая
с себя огромные обломки скал.  Пройдет  немало  времени,  прежде  чем  камни
заметят обезображивающую их  поверхность  легкую  кожную  болезнь  и  начнут
чесаться, - но это и к лучшему.
   Однако камни, из которых был построен Незримый Университет, уже несколько
тысяч лет поглощали магию, а  вся  эта  неорганизованная  сила  должна  была
куда-то деваться.
   Так что у Университета появилась личность.
   Матушка ощупала его как большое и довольно дружелюбное животное,  которое
только и ждет возможности завалиться на крышу, чтобы ему почесали  пол.  Сам
же Университет даже не заметил ее. Он наблюдал за Эск.
   Следуя  нитям  внимания  Университета,  матушка  отыскала  Эск  и  начала
зачарованно всматриваться в сцену, разыгрывающуюся в Главном зале...
   - ...Видите?
   Голос доносился откуда-то издалека.
   - М-м-м?
   - Я говорю, чьто вы там видите? - повторила госпожа Герпес.
   - А?
   - Я говорю, чьто...
   - О-о.
   Придя  в  совершенное  замешательство,  матушка  поспешно  вернула   свое
сознание  обратно.  Вся  беда  с  Заимствованием  заключается  в  том,  что,
возвращаясь в собственное тело, вы сначала чувствуете  себя  как  бы  не  на
своем месте, а Матушка была первым человеком, который когда-либо проникал  в
мысли здания. Теперь она ощущала себя большой, скрипучей и полной переходов.
   - Вы плохо себя чувьствуете?
   Матушка покачала головой  и  открыла  окна.  Вытянув  вперед  западное  и
восточное крылья, она попыталась сосредоточиться на крошечной чашке, зажатой
между колоннами.
   К счастью, госпожа Герпес приписала ее бледный, как штукатурка, цвет лица
и  каменное  молчание  действию  оккультных  сил,  а  матушка  тем  временем
обнаружила,  что  краткое   знакомство   с   обширной   кремниевой   памятью
Университета в значительной степени стимулировало ее воображение.
   Голосом, похожим  на  свист  сквозняков  в  коридорах  и  произведшим  на
домоправительницу неизгладимое впечатление, она обрисовала  будущее,  полное
пылких молодых людей,  сражающихся  за  обильные  прелести  госпожи  Герпес.
Говорила матушка очень быстро, поскольку то, что она увидела в Главном зале,
вызвало у нее страстное желание вернуться к воротам.
   - И еще... - добавила она.
   - Да? Да?
   - Я вижу, как вы нанимаете новую служанку - ведь здесь нанимают служанок?
Прекрасно. Это будет юная особа, очень скромная,  хорошая  работница,  может
делать что угодно.
   - И чьто эта особа? -  поинтересовалась  госпожа  Герпес,  уже  смакующая
красочно описанное матушкой будущее и опьяненная любопытством.
   - Духи не совсем ясно выразились на сей счет, - отозвалась матушка. -  Но
очень важно, чтобы вы ее наняли.
   - С этим не будет проблем, - заверила госпожа Герпес.  -  Зьдесь,  знаете
ли, невозможно удержать сьлужанок - долго они  не  задерьживаются.  Это  все
магия. Она просачивается сюда. Особенно тянет из библиотеки,  гьде  хранятся
магические книжьки. Как раз вчера ушли  две  горничьные  с  верхнего  этажа.
Сказали, чьто им надоело ложиться в посьтель, не  зная,  в  каком  виде  они
проснутся утром. Старшие волшебники,  конечьно,  каждый  раз  превращают  их
обратно. Но это не одно и то же.
   - В общем, духи говорят, что эта  юная  особа  не  доставит  вам  никаких
хлопот, - мрачно пообещала матушка.
   - Если она умеет подметать и мыть полы, то ей будут зьдесь только рады, -
озадаченно произнесла госпожа Герпес.
   - Она даже принесет с собой личную метлу. Ну, так духи говорят.
   - Как кстати. И когда же появится эта юная особа?
   - О, скоро, очень скоро. Так вещают духи.
   Лицо домоправительницы затуманилось легким сомнением.
   - Таких весчей духи обычно не говорят. А гьде именно это сказано?
   - Вот здесь, - ткнула пальцем в чашку матушка. - Видите  небольшую  кучку
чайных листьев между сахаром и вон той трещинкой? Ну что, разве я не права?
   Их глаза встретились. У госпожи Герпес, может, и имелись слабости, однако
миром университетской прислуги она правила твердой рукой. Но матушка, в свою
очередь,   могла   переглядеть   змею.   Через   несколько   секунд    глаза
домоправительницы начали слезиться.
   - Да, полагаю, вы правы, - покорно  подтвердила  она,  выуживая  из  недр
бюста носовой платок.
   - Вот и ладненько. - Матушка откинулась и поставила чашку на блюдце.
   - Зьдесь имеется много возможносьтей для девушки, которая готова  усердно
работать, - заявила госпожа Герпес. - Я, знаете  ли,  сама  начинала  сенной
девушкой.
   - Все мы с этого начинаем, - рассеянно подтвердила матушка.  -  А  теперь
мне пора.
   Она встала и потянулась за шляпой.
   - Но...
   - Я должна торопиться. Важная встреча, -  бросила  матушка  через  плечо,
поспешно сбегая по ступенькам.
   - Вам тут приготовили узелок со старой одеждой...
   Матушка остановилась. Один инстинкт пытался взять верх над другим.
   - А черный бархат там есть?
   - Да, и шелк тоже.
   Матушка несколько подозрительно относилась к  шелку,  поскольку  слышала,
что его добывают из  брюшка  гусеницы,  но  черный  бархат  обладал  могучей
притягательной силой. Победила верность профессии.
   - Отложите в сторонку, я, может, еще загляну к вам, - крикнула матушка  и
бросилась бежать по коридору.
   Распугивая поваров и служанок, которые, завидев ее, поспешно  порскали  в
стороны, старая ведьма прогрохотала по скользким каменным  плитам,  прыжками
поднялась по ведущей во двор лестнице и выскочила на аллею. Шаль развевалась
у нее за спиной, а башмаки высекали из мостовой яркие искры.  Оказавшись  на
открытом пространстве, она поддернула юбки и перешла  в  галоп.  На  главную
площадь она вылетела из-за угла, затормозив обеими ногами с такой силой, что
на взвизгнувшей брусчатке осталась длинная белая царапина.
   Матушка успела как раз вовремя, чтобы увидеть, как  Эск,  вся  в  слезах,
выбегает из университетских ворот.

   - Магия отказалась действовать!  Я  чувствовала,  что  она  там,  но  она
уперлась и не захотела выходить!
   - Может, ты слишком старалась? - предположила матушка. - Магия - это  как
рыбалка. Прыгая по берегу и бултыхаясь в воде, еще никто не поймал ни  одной
рыбины. Ты должна сидеть спокойно и ждать, пока рыба сама клюнет.
   - Все только посмеялись надо мной! Кто-то даже сунул мне конфетку.
   - Ну, значит, этот день все же принес тебе какую-то  пользу,  -  заметила
ведьма.
   - Матушка! - обвиняюще воскликнула Эск.
   - А чего ты ожидала? - спросила старая ведьма. -  По  крайней  мере,  они
всего-навсего посмеялись. От смеха вреда не бывает. Ты  подошла  к  главному
волшебнику  и  начала  выставляться  перед  всей  публикой,  а   над   тобой
просто-напросто посмеялись? Ты делаешь успехи, это факт. Конфету ты съела?
   Эск нахмурилась.
   - Да.
   - Вкусная?
   - Ириска.
   - Терпеть не могу ирис.
   - Хм-м, - протянула Эск, - полагаю, ты хочешь, чтобы в  следующий  раз  я
попросила мятную?
   - И не смей мне сарказничать, юная вертихвостка. В  мятных  конфетах  нет
ничего плохого. Передай мне чашку.
   Еще одним преимуществом городской жизни, как неожиданно открыла  матушка,
являлась  стеклянная  посуда.  Некоторые  из  наиболее  затейливых  снадобий
требовали использования приспособлений, которые либо покупались  по  бешеным
ценам у гномов, либо - если их заказывали у ближайшего стеклодува-человека -
прибывали завернутыми в солому и обычно разбитыми.  Матушка  пробовала  сама
выдувать стекло, но от натуги ее разбирал кашель, что приводило к  некоторым
довольно странным результатам. Однако то, что в городе процветала  профессия
алхимика,  означало,  что  здесь  можно  найти  целые   лавки,   заполненные
выставленной  на  продажу  стеклянной  посудой,  а  ведьма   всегда   сумеет
выторговать себе скидку.
   Матушка внимательно  следила  за  желтоватой  жидкостью,  протекающей  по
извилистому лабиринту из трубочек и собирающейся  в  одну  большую,  тягучую
каплю. Подхватив каплю кончиком стеклянной ложки,  старая  ведьма  аккуратно
стряхнула ее в крошечный стеклянный флакончик.
   Эск сквозь слезы наблюдала за ее действиями.
   - Что это? - спросила она.
   - "Не-твое-дело", -ответила матушка, запечатывая пробку воском.
   - Лекарство?
   - В некотором роде.
   Матушка пододвинула к себе письменные  принадлежности,  выбрала  перо  и,
помогая  себе  высунутым  из  уголка  рта  кончиком  языка,   с   величайшей
тщательностью   заполнила   ярлык,   что   сопровождалось    многочисленными
зачеркиваниями. Периодически матушка  поднимала  голову  и  некоторое  время
соображала, как пишется то или иное слово.
   - Для кого?
   - Для госпожи Герапат, жены стеклодува.
   Эск высморкалась.
   - Того самого, который плохо работает? Матушка посмотрела на  нее  поверх
стола.
   - С чего это ты взяла?
   - Во  вчерашнем  разговоре  с  тобой  она  назвала  его  Старый  Господин
Раз-В-Две-Недели.
   - М-мф, - отозвалась матушка и заботливо закончила предложение: "Развисти
в адной пинте вады, адну каплю иму  в  чай  и  ниприменна  надеть  свабоднаю
адежду и ищо штобы вы ни ждали некаких гастей".
   "В один прекрасный день,  -  пообещала  себе  матушка,  -  я  обязательно
поговорю с Эск на эту тему".
   Девочка   проявляла   крайне    нетипичную    несообразительность.    Эск
присутствовала на многих родах и не раз водила  коз  к  козлу  старой  бабки
Аннапль, но так и не сделала очевидных выводов. Матушка прямо терялась - она
никак не могла выбрать подходящий момент, чтобы затронуть эту  тему.  Может,
все из-за того, что в глубине  души  она  чересчур  тонка  и  ранима?  Одним
словом, матушка ощущала  себя  на  месте  коновала,  который  умеет  ковать,
лечить, выращивать и оценивать  лошадей,  но  имеет  лишь  самое  отдаленное
представление о том, как на них ездить.
   Она приклеила ярлык к флакончику и аккуратно  завернула  зелье  в  грубую
бумагу.
   Ну вот, самое время...
   - В Университет можно попасть и другим путем,  -  намекнула  она,  искоса
поглядывая на Эск, которая сердито толкла в ступке травы. - Ведовским.
   Эск подняла глаза. Матушка скупо улыбнулась сама себе и взялась за другой
ярлык. Заполнение  ярлыков  она  считала  самой  трудной  частью  магических
ритуалов.
   - Но вряд ли тебя это заинтересует, - продолжала она. - Прямо скажем,  не
самая блестящая карьера.
   - Надо мной посмеялись... - пробормотала Эск.
   - Да. Ты говорила. Что ж, значит, еще  раз  пытаться  ты  не  станешь.  Я
вполне тебя понимаю.
   Наступило молчание, прерываемое только поскрипыванием  матушкиного  пера.
Наконец Эск не выдержала:
   - А этот путь...
   - М-м?
   - Он действительно приведет меня в Университет?
   - Разумеется, - высокомерно отозвалась матушка. - Я же сказала, что найду
способ проникнуть туда. К тому же - очень хороший способ. Тебе  не  придется
утруждать себя уроками, ты сможешь  разгуливать  по  всему  Университету,  и
никто не обратит на тебя внимания - ты поистине станешь невидимкой.  Ты  там
наведешь порядок. Но тебя обсмеяли, и вряд ли ты заинтересуешься тем, что  я
могу предложить... Или я неправа?

   - Прошю, возьмите еще чашьку чая, госпожа Ветровоск, - предложила госпожа
Герпес.
   - Барышня.
   - Просьтите?
   -  Барышня  Ветровоск,  -  пояснила  Матушка.  -  Три   кусочка   сахара,
пожалуйста.
   Госпожа Герпес пододвинула ей сахарницу. Хоть всякий матушкин  визит  она
ожидала с нетерпением, эти посещения стоили ей немалого  количества  сахара.
Рядом с матушкой кусочки сахара как-то не заживались.
   - Очень плохо для фигюры, - намекнула домоправительница. - И, я  слышала,
для зубов.
   - Фигуры, которая заслуживала бы упоминания, у меня никогда  не  было,  а
мои зубы могут сами о себе позаботиться, - хмыкнула матушка.
   К  сожалению,  это  было  чистейшей  правдой.  Матушка  маялась   отменно
здоровыми зубами, которых у настоящей ведьмы, по ее мнению, вообще не должно
быть. Она по-настоящему завидовала бабке Аннапль, живущей за  горой  ведьме,
которая аж к двадцати годам умудрилась потерять все зубы и  могла  с  полным
правом считаться истинной каргой. Это  означало,  что  ей  приходилось  есть
огромное количество супа, но вместе с тем она вызывала не меньшее  уважение.
И еще бородавки... Бабка без  всяких  на  то  усилий  смогла  заиметь  лицо,
похожее на носок, набитый камешками, в то время как матушка испытала на себе
действие всех общепризнанных бородавкообразующих средств, но  ей  так  и  не
удалось вызвать даже одну-единственную обязательную бородавку на носу. Везет
же некоторым ведьмам...
   - М-м? - промычала она, краем уха услышав, что  домоправительница  что-то
прощебетала.
   -  Я  говорю,  -  повторила  госпожа  Герпес,  -  чьто  юная  Эскарина  -
настояшьчее  сокровишьче.  Маленькая  находка.  Она  подьдерживает  полы   в
безукоризьненной, безукоризненной чистоте. Ей  все  по  плечо.  Я  ей  вчера
сказала, я сказала: "Это  твоя  метла  все  равно  чьто  живет  собьственной
жизьнью", - и знаете, чьто она мне ответила?
   - Ума не приложу, - слабо откликнулась матушка.
   - Она ответила, чьто пыль эту метлу боиться. Да, да, представьте себе!
   - Угу, - буркнула матушка. Госпожа Герпес подтолкнула к  ней  свою  чашку
из-под чая и смущенно улыбнулась.
   Матушка вздохнула про себя и,  прищурившись,  вгляделась  в  не  очень-то
ясные глубины будущего. С каждым разом фантазии оставалось все меньше.

   Метла шаркала по коридору, поднимая огромные облака пыли,  которая,  если
присмотреться  внимательно,  незаметно  втягивалась  в   черенок.   А   если
присмотреться еще пристальнее, то можно было увидеть, что  на  черенке  этом
имеются странные отметины, не столько вырезанные на нем, сколько  льнущие  к
нему и на глазах меняющие облик. Но никто не присматривался. Эск  сидела  на
широком подоконнике одного из высоких окон и смотрела на город. Сегодня  она
была рассержена больше обычного, так что метла атаковала пыль с  непривычным
рвением. Пауки, родительские паутины которых исчезали в небытии, удирали  со
всех восьми ног, мчась к  спасению.  Мыши  внутри  стен  цеплялись  друг  за
дружку,  упираясь  лапками  в  своды  норок.  В  потолочных  балках  шуршали
древоточцы, неумолимо вытягиваемые из своих ходов.
   - Ты там наведешь порядок... - буркнула Эск. - Ха!
   Она не могла не признать, что в ее настоящем  положении  есть  и  хорошие
стороны. Еда была простой, но обильной, и Эск отвели  на  чердаке  отдельную
комнату, а это была прямо-таки роскошь, потому  что  она  могла  валяться  в
постели  аж  до  пяти  часов  утра,  что  по  матушкиным  понятиям  означало
практически полдень. Работа ей выпала не из тяжелых. Эск начинала подметать,
чтобы посох осознал, что от него требуется, а потом, пока  он  не  закончит,
могла заниматься своими делами. Если появлялся кто-нибудь чужой,  посох  тут
же небрежно прислонялся к стене.
   Но в то же время Эск не узнала о  волшебстве  ничего  нового.  Она  могла
заходить в пустые аудитории и разглядывать диаграммы, вычерченные  мелом  на
доске, а в более продвинутых классах - и на полу, но их очертания оставались
бессмысленными.
   И неприятными.
   Они напоминали картинки в Саймоновой книжке. Казались живыми
   Эск смотрела на крыши Анк-Морпорка и рассуждала. Письменные тексты -  это
всего лишь произнесенные людьми слова, втиснутые между листами бумаги  и,  в
конце концов, там окаменевшие  (в  Плоском  мире  окаменелости  были  хорошо
известны   -   огромные   закрученные   спиралью   раковины    и    неудачно
сконструированные существа, оставшиеся с тех  времен,  когда  Создатель  еще
толком не решил,  что  хочет  получить  в  итоге,  и,  так  сказать,  просто
баловался от нечего делать с плейстоценом). А произносимые  людьми  слова  -
это просто-напросто тень  реально  существующих  вещей.  Но  некоторые  вещи
слишком велики, чтобы их можно было заключить в слова, и даже  слова  бывают
чересчур могущественными, чтобы подчиниться какому-то листу бумаги.
   Из чего следует, что некоторые письмена и  впрямь  пытаются  превратиться
обратно в вещи. Тут мысли Эск вконец запутались, но, тем не  менее,  девочка
осталась в уверенности, что подлинно магические  слова  -  это  те,  которые
гневно пульсируют, стараясь вырваться и стать настоящими.
   У них не очень-то приятный вид.
   Эск припомнила события предыдущего дня.
   Денек выдался довольно  необычный.  Аудитории  Университета  устроены  по
принципу амфитеатра - ряды сидений (отполированных задами  величайших  магов
Диска), круто опускающиеся к центральной площадке, где  стоят  стол  и  пара
грифельных досок, а на полу  оставлено  достаточно  места,  чтобы  вычертить
учебную октограмму приличных размеров. Под рядами  сидений  скрыто  огромное
невостребованное пространство, и Эск обнаружила, что оттуда удобно наблюдать
за происходящим, глядя на преподавателя в просветы между загнутыми на концах
туфлями учеников. Там ее охватывал  бесконечный  покой,  и  бубнящие  голоса
лекторов плыли над ней подобно жужжанию слегка обалдевших  пчел  в  огороде,
где росли матушкины травы. Такое впечатление, что здесь вообще не занимались
практической магией, променяв ее на слова. Волшебники, похоже, очень  любили
слова.
   Но вчера все было по-другому. Эск сидела  в  пыльном  полумраке,  пытаясь
сотворить хотя бы какое-нибудь простенькое чудо, как  вдруг  услышала  скрип
открываемой  двери  и  топот  башмаков  по  полу.  Это  само  по  себе  было
удивительно. Эск выучила расписание наизусть  и  знала,  что  второкурсники,
которые обычно занимают эту аудиторию, сейчас спустились вместе с  Джеофалом
Шустрым в гимнастический  зал,  чтобы  заняться  зачатками  дематериализации
(изучающим  магию  ни  к  чему  физические  упражнения;  гимнастический  зал
представляет собой большое, экранированное свинцом и  рябиной  помещение,  в
котором неофиты могут работать над  высокой  магией,  не  нанося  серьезного
ущерба равновесию Вселенной. Правда,  иногда  они  наносят  серьезный  ущерб
собственному  равновесию.  Магия  не  щадит  неуклюжих.  Некоторым  неловким
студентам везло, и они покидали зал сами; других выносили в бутылках).
   Эск посмотрела в щель  между  перекладинами.  Это  были  не  студенты,  а
волшебники. Довольно высокого ранга, если судить по одеяниям. И Эск не могла
не узнать фигуру, которая  походкой  разболтанной  марионетки  поднялась  на
помост, натолкнувшись по дороге на кафедру  и  рассеянно  извинившись  перед
ней. Это был Саймон. Ни у кого другого не было глаз, похожих  на  два  сырых
яйца, плавающих в теплой воде, и носа, приобретшего от постоянного сморкания
ярко-красный  цвет.  Для  Саймона  количество  пыльцы   в   воздухе   всегда
приближалось к бесконечности.
   Эск пришло в голову, что, если убрать его аллергию на Мироздание, сделать
ему приличную стрижку и преподать