подину Корнелиусу! - наказал он сыну. - И чтоб
одна нога здесь, другая там. Понял?
     Мальчуган стрелой помчался через площадь к одному из домов на другом
ее конце. Питер и Лилиан еле поспевали за ним.
     - Быстрее! - торопил их мальчуган, размахивая вилкой. - А то отец
мне уши надерет.
     Дом был небольшой, но добротный и ухоженный.
     - Вот! Вам сюда. Здесь живет господин Корнелиус, они с отцом друзья.
А я пошел. - С этими словами мальчуган растворился в темноте наступившей
ночи.
     Питер нерешительно постучал. Дверь отворилась, и на пороге появился
мужчина средних лет, невысокий, плотный, с волосами, тронутыми сединой, и
большими печальными глазами.
     - Здравствуйте, сэр! - начал Питер и сразу перешел в наступление. -
Я - Питер Селвин. А вы... вы мой дядя?
     - Питер! - вскричал мужчина и крепко обнял мальчика. - Как ты меня
нашел? Как мама? А это кто с тобой? Да проходите же в дом! Какой ты худой и
бледный. И как похож на мать! Как она там? Как отец? Все так же гоняет
гурты? Что это за девочка? Почему вы такие грязные? Что случилось?
     Питер терпеливо выдержал град вопросов, и только потом заплакал. Его
тут же поддержала Лилиан.
     - Дядя... дядя!.. - всхлипывал Питер. - Милый мой дядя!..
     Никогда раньше он дядю не видел и не знал, как его зовут, но сейчас
дядя был единственным на земле близким ему человеком, если не считать,
конечно, Лилиан, но она ведь еще маленькая и сама нуждается в опоре.
     - Да что произошло? - с тревогой спросил дядя. - Рассказывай
поскорей!
     И Питер поведал дяде всю свою историю и историю Лилиан.
     Дядя слушал, и с каждым словом Питера лицо его вытягивалось, а глаза
становились еще печальнее. Когда Питер кончил, дядя встал, смахнул рукой
слезу и тихо сказал:
     - Все, что ты мне сейчас поведал, Питер, это... это ужасно! Но я тебя
очень прошу, ради тебя и ради этой девочки, никогда никому ничего подобного
не рассказывай. Мне кажется, здесь скрыта какая-то тайна, в которой
замешаны великие мира сего, и если они пронюхают, что ты или Лилиан что-то
знаете... Одним словом, лучше молчите - и будете целы. Слышишь, Лилиан?
     - Слышу, - тихо ответила девочка.
     - Но как же молчать! - возразил Питер. - А мама? А отец? А Лилиан?
     - Маму жалко, - согласился дядя и как-то по-детски шмыгнул носом. -
И отец твой хороший был человек. Это верно. Но их не воскресишь. Богу было
угодно забрать их к себе... А все этот ваш святой... как его?.. Габриэль!
- вдруг гневно произнес он. - Говорил я твоей матери: не доведет ересь до
добра! Не послушалась... Эх, горе-то какое!..
     Теперь и Питер не питал особой симпатии к Святому Габриэлю.
Действительно, если он святой, то почему же их не спас?
     - Какой же я болван! - вдруг воскликнул дядя. - Вы же устали с
дороги и ужасно проголодались! А я вас даже в дом как следует не пригласил,
стоим в прихожей. Быстро снимать эти лохмотья и мыться!
     Так Питер и Лилиан остались жить у дяди.
     Джонатан Корнелиус, краснодеревщик и столяр, работал от случая к
случаю, выполняя различные заказы, но в работе недостатка не было, да и
платили ему, кстати, неплохо, так как мастером он слыл первоклассным. А
если добавить, что человеком он был добрым и покладистым, то станет ясно,
почему Питеру и Лилиан он пришелся по душе.
     Но через неделю случилась беда. Как-то вечером Питер возвращался домой
после очередной, и снова неудачной попытки найти себе хоть какую-нибудь
работу, причем, тайно от дяди. Войдя в дом, он крикнул с порога:
     - Лилиан!
     Но Лилиан, всегда встречавшая его, на этот раз не вышла ему навстречу.
     - Лилиан! - снова позвал Питер, предчувствуя что-то недоброе.
     - Что случилось, Питер? - спросил дядя, спускаясь по деснице.
     - Где Лилиан, дядя?
     - Лилиан? - дядя растеряно посмотрел по сторонам. - Да была где-то
тут...
     Питер вбежал в комнату девочки. Комната была пуста. Питер бросился
назад.
     - Давно вы ее видели? - задыхаясь, спросил он.
     - Да с час назад... - дядя побледнел, начиная что-то понимать.
     - Эх, дядя!..
     Питер выбежал на улицу, но Лилиан нигде не было. Куда бежать? Питер
бросился вверх по улице, потом свернул направо, еще раз направо, еще и
еще... Питер обегал полгорода, но безрезультатно. Бедная девочка! Она
заблудилась! Вышла погулять и заблудилась. Ведь она никогда не была в
Городе, никогда! Что же с ней будет?..
     Весь следующий день Питер потратил на поиски маленькой Лилиан и
обессиленный, разбитый вернулся домой. Лилиан нигде не было. Она исчезла.

     Глава четвертая

     Питер Селвин, стройный девятнадцатилетний юноша, вышел из дверей
нотариальной конторы "Крафт и К°", пересек улицу и вошел в кафе. В этом
недорогом заведении он проводил каждый свой обеденный перерыв, пролистывая
утренние газеты, выпивая чашечку кофе и съедая пару сандвичей.
     Вот уже год, как Питер работал в конторе господина Крафта, человека
преклонного возраста и до чрезвычайности скупого; в конторе его за глаза
называли "господин Гранде". Говорили, что Крафт женат на молодой красавице,
которую страшно ревновал. Три месяца назад от воспаления легких умер
Джонатан Корнелиус, дядя Питера, и юноше пришлось покинуть дом на площади
Смирения, принадлежавший общине евангельских христиан баптистов. Питер снял
комнату в центре Города, в десяти минутах ходьбы от конторы. После
окончания школы Питер целый год постигал науку юриспруденции на годичных
юридических курсах, где его и приметил господин Крафт. Старательность и
исполнительность юноши, сочетающиеся с живым умом, понравились нотариусу, и
он взял его к себе в контору на очень, правда, незначительную ставку. Но
Питеру на жизнь хватало: квартирная хозяйка, добрая душа, щадила тощий
кошелек молодого человека, а на газету, кофе и пару сандвичей у Питера
несколько шиллингов всегда имелось.
     Стоял октябрь. Холода еще не наступили, но веяние зимы уже
чувствовалось. Изредка по утрам появлялись "белые мухи", косяки перелетных
птиц тянулись к югу, многочисленные клены, которыми славился Город, горели
оранжево-красным огнем. Холодный северо-западный ветер иногда нагонял серые
тучи, и тогда моросил бесконечный колючий дождь, но чаще светило солнце,
неяркое уже и не дающее тепла, но все такое же прекрасное и так неожиданно
преобразующее мир.
     Питер сидел за столиком и не спеша пил кофе. Информация, полученная из
газет, не радовала его. Опять военное ведомство требует у правительства
увеличение расходов на серийное производство нового сверх-оружия, которое,
якобы, перевернет мир. Значит, снова повысят налоги, снова подскочат
цены... И так ни гроша в кармане, а тут... Эх, если бы еще и шеф платил
по-человечески!
     Сегодня утром Крафт вызвал его к себе в кабинет.
     - Садитесь, Селвин. У меня есть для вас одна работа, - сказал он и
достал из ящика письменного стола толстую папку с бумагами. - Если
выполните за неделю, получите... тридцать процентов к месячному заработку.
     - Я слушаю, сэр, - сказал Питер, весь обратившись во внимание.
     - Необходимо перепечатать эту рукопись, - шеф кивнул на папку. - Я
понимаю, что у вас нет опыта, и неделя - слишком малый срок для новичка,
но вы уж постарайтесь. Да, чуть не забыл. Работать будете дома, после
службы в конторе. И, пожалуйста, не думайте, что я вас освобождаю от
основных обязанностей по службе. Отнюдь! Это, так сказать, дополнительная
работа, поэтому и плачу я вам за нее особо. Я думаю, вы должны быть мне
благодарны. Ясно?
     - Ясно, - буркнул Питер, почему-то не испытывая того чувства
благодарности, о котором упомянул шеф.
     - О пишущей машинке позаботьтесь сами. Дополнительные инструкции
получите у секретаря. Все! Вы свободны, Селвин.
     Теперь, сидя в кафе, Питер достал папку с рукописью и развернул ее.
Это были деловые бумаги, среди которых попалось несколько завещаний, актов
о заключении сделок и ряд других сугубо юридических документов. Но сто
пятьдесят листов! И таким мелким, корявым почерком! Да тут работы на месяц,
не меньше. А ведь если Питер не сделает задание в срок, шеф наверняка ему
ничего не заплатит. В этом он не сомневался. А если заплатит, то что такое
тридцать процентов при такой дороговизне? Так, подачка нищему...
     Но Питер не думал отказываться от предложенной ему работы. Юношеский
оптимизм и вера в свои силы, а также желание самоутвердиться, толкнули его
на эту заранее обреченную на провал авантюру.
     Вечером, взяв у квартирной хозяйки пишущую машинку, которая у нее
очень кстати оказалась, Питер принялся за работу. Было семь часов, когда
его палец впервые коснулся клавиши сего незамысловатого печатающего
устройства. В двенадцать часов ночи он собирался закончить сегодняшнюю
часть работы, так как именно в двенадцать по телевизору начиналась прямая
трансляция футбольного матча между командами городского университета и
сборной Города. Не следует забывать, что Питеру было только девятнадцать
лет, поэтому нет ничего удивительного в том, что он, как, впрочем, и
большинство его сверстников, страстно увлекался футболом. Причем футбол для
Питера был не только зрелищем, скрашивающим его серую жизнь, но и объектом
приложения его юношеских сил. Он играл в одной местной команде и, хотя
особых способностей не обнаружил, получал, тем не менее, огромное
удовольствие от этого занятия.
     Именно этим объясняется его горячее желание не пропустить матч по
телевизору. Добрая хозяйка, потакая страсти Питера, разрешила ему
пользоваться своим телевизором, который стоял в ее гостиной, а иногда даже
звала его сама, когда, по ее мнению, передавали что-нибудь интересное.
     Будильник, заведенный на двенадцать часов, стоял на письменном столе
Питера. Сначала с трудом, а потом все более и более осваиваясь с
клавиатурой, он принялся за работу. Успеть бы до двенадцати, твердил он про
себя. Успеть бы... успеть... Машинально печатая страницу за страницей, он
думал о своей жизни. Он думал о дяде Джонатане, милом, добром дяде, ушедшем
в мир иной, о Лилиан, маленькой бедной девочке, которую так и не сумел
найти, о матери, отце, о своем одиночестве... Он думал, думал, думал... Он
думал и бил по клавишам, бил до боли в пальцах, до ряби в глазах, до
тошноты. Голова кружилась, хотелось есть, но еще больше хотелось спать.
Когда же зазвонит этот проклятый будильник?
     И вот, наконец, долгожданный звонок. Все!.. Питер встал, расправил
затекшие плечи, и тут... Его взгляд упал на стопку рукописных листов; рядом
лежала другая стопка, с машинописным текстом, такая же толстая и
внушительная, Как же это?.. Неужели он перепечатал всю рукопись за эти
несколько часов? Питер засыпал стоя. Еле передвигая ноги, он добрался до
кровати, буквально рухнул в нее и тут же забылся в тяжелом сне. О
футбольном матче он и не вспомнил.
     Утром он встал на редкость бодрым и полным сил. Текст, напечатанный
накануне, действительно был реальностью, а не плодом больного воображения,
как Питер решил было в первые минуты после пробуждения. Дрожащими руками он
перелистал машинописные страницы. Факт оставался фактом. За пять часов он
выполнил работу, которую не рассчитывал сделать и за неделю,
     Питер протер глаза. Он никак не мог понять, каким образом это ему
удалось. По здравому размышлению он решил, что за те пять часов он просто
физически не мог сделать такую огромную работу. Однако он ее сделал. И это
приводило его в замешательство. Интересно, как на это среагирует шеф?
     Когда Питер принес Крафту перепечатанную рукопись, тот долго
рассматривал ее, вертел в руках, даже нюхал, а потом, не скрывая удивления,
спросил;
     - Уже? И вы... вы все это сами сделали, господин Селвин?
     - Разумеется, - ответил Питер. - Видите? - Он показал Крафту
покрасневшие и опухшие пальцы.
     - Феноменально! - прошептал Крафт. - Вот что, господин Селвин, -
обратился он к Питеру, во второй раз за утро назвав его "господином", чего
прежде не делал никогда, - я заплачу вам не тридцать, а пятьдесят
процентов, и буду платить вам эти деньги ежемесячно, если вы и впредь
будете работать столь же результативно.
     Последние слова Крафта услышал рассыльный, в этот момент входивший в
кабинет, и у него от изумления отвисла челюсть. Как же! Неслыханная
щедрость...
     - А за работу спасибо, - закончил Крафт. - Идите, господин Селвин,
я вызову вас, когда понадобитесь.
     "Господин" окончательно добил рассыльного, и он выскочил из кабинета,
забыв, зачем приходил.
     С этого дня нотариус засыпал Питера работой. То надо было что-то
перепечатать, то переписать, то переброшюровать, то составить какой-то
документ - все это ложилось теперь на плечи бедного Питера. Крафт уже
усвоил, что, как бы велико не было задание, Питер Селвин выполнит его за
один вечер. Крафт не понимал, в чем заключается фантастическая
работоспособность его помощника, но и не понимая этого, он был очень
доволен создавшимся положением.
     Питер не питал иллюзий относительно внезапной щедрости шефа. Поэтому
он не очень удивился, хотя и был, конечно, огорчен, когда в день выдачи
жалования получил не больше, а меньше обычного. Обратившись к Крафту за
разъяснениями, Питер получил следующий ответ:
     - Вот как? Простите, господин Селвин, вышло недоразумение. В
следующем месяце вы получите все сполна. Обещаю вам это. Идите,
работайте!..
     Теперь все вечера Питер корпел над этими дурацкими заданиями, за
которые не получал ни гроша, и часто вместо ужина ему приходилось
проглатывать очередное обещание этого мошенника Крафта.
     Необычная способность Питера заканчивать все дела к заранее
намеченному им сроку, каким бы малым этот срок не был, заставила Питера
внимательней приглядеться к себе. Если, например, ему нужно было сделать
работу за час и закончить ее к восьми вечера, то он, как бы медленно ее ни
делал, ровно в восемь ставил последнюю точку. Но самое удивительное было в
том, что этот час для него тянулся бесконечно долго, гораздо дольше, чем
это положено обычному, незапланированному часу. Ему казалось, что за это
время проходило пять, шесть, семь, а то и все двенадцать часов. Но,
взглянув на будильник, Питер убеждался в обратном: проходил только час. Не
могли же часы так феноменально отставать, причем каждый раз по-разному!
Обычно после подобных бдений он сразу же засыпал, утомленный до предела, а
если сон не шел к нему, то Питер чувствовал волчий аппетит и набрасывался
на еду так, словно голодал по меньшей мере неделю. Даже квартирная хозяйка
заметила, что ее постоялец стал непомерно много есть.
     Постепенно Питер стал приходить к мысли, пока довольно смутной и
неясной, что время для него в эти часы течет по другому закону, с другой
скоростью.
     И вот однажды Питер решил поставить эксперимент: он купил в соседней
лавке метроном, отрегулировал его по часам так, чтобы они работали
синхронно, поставил рядом с будильником и стал наблюдать за маятником.
Метроном мерно отсчитывал секунды. Затаив дыхание, Питер мысленно приказал
ему в пять раз сократить частоту ударов. И метроном послушался его! Маятник
теперь медленно, слишком медленно раскачивался из стороны в сторону. Но
ведь в метрономе могло что-нибудь сломаться! Питер прислушался к
будильнику. Часы тоже, словно сговорившись с метрономом, замедлили свой
ход. Сердце юноши бешено заколотилось. Он не мог понять, как ему это
удалось, но ему теперь стало совершенно ясно, что он получил власть над
временем. Это событие привело его в такой восторг, что он от радости
выскочил из своей комнаты в коридор и... По коридору, медленно и плавно,
словно паря в воздухе, плыла его квартирная хозяйка, госпожа Додж, с
подносом в руках. Вот она поставила одну ногу, потом вторую... Все это
напоминало какие-то фантастические замедленные съемки. Питер вбежал в свою
комнату и прислушался. Звуки, доносившиеся с улицы через раскрытое окно,
теперь тоже изменились. Они стали протяжными, плавными, неестественными.
Питер упал в кресло и задумался. Значит, время по его, Питера, мысленному
приказу замедлило свой ход в пять раз. Но неужели такое возможно? Уж не с
ума ли он сошел? И тут Питер со всей ясностью понял, что не время вообще
стало течь медленнее, а его, Питера, собственное, или внутреннее, время
ускорило свой ход. Он стал в пять раз быстрее жить! А почему в пять? А если
в десять?.. И маятник еще в два раза сбавил частоту ударов. А в сто, тысячу
раз?!.. Маятник почти совсем остановился. А если... Питер чуть не
задохнулся от волнения. Стоп, время!.. И тут же наступила мертвая тишина.
Маятник замер. Выглянув в коридор, он увидел неподвижную фигуру госпожи
Додж. Питер выскочил на улицу.
     Автомобили и пешеходы, дети и собаки, деревья и сам воздух - все
замерло в странной, пугающей неподвижности. Город застыл. Да один ли Город!
Вся Земля, вся Вселенная! Весь мир!.. Вот это да!.. Возбужденный юноша
шагал по улицам, заглядывал в глаза прохожим, хватал их за носы, дергал за
уши... Но вскоре веселье сменилось каким-то смутным беспокойством. Эта
неподвижная масса людей, только что поглощенная заботами и мчащаяся
неведомо куда, всколыхнула в душе Питера какие-то неприятные воспоминания.
Где-то он уже видел нечто подобное... Но где?.. И тут он вспомнил. Шесть
лет назад, мертвая деревня, отец и мать, умершие странной смертью... И
груда мертвых тел, улыбающихся, хохочущих беззвучным смехом, глядящих вдаль
невидящими стеклянными глазами... Нет, хватит этого ужаса!.. Питер вернулся
домой. У него пропало всякое желание экспериментировать дальше. Все,
довольно! Время, вперед!.. Маятник снова застучал, а с улицы в комнату
ворвался обычный вечерний шум, неожиданно громкий и резкий. В дверь
постучалась госпожа Додж и внесла поднос с ужином.
     - Господин Селвин, можно к вам? - она подозрительно посмотрела на
него поверх очков. - Вы сейчас не выходили из комнаты?
     - Не... нет, - неуверенно ответил Питер, пытливо заглядывая в глаза
доброй старушки. - А что?
     - Да нет, ничего. Просто показалось.
     Она поставила поднос на стол и, кряхтя, бормоча что-то под нос и качая
головой, вышла.
     Прошел месяц. Выпал снег, покрыв землю пушистым белым одеялом, ударили
первые морозы. Зима вступила в свои права.
     В конторе Крафта все оставалось по-прежнему. Все также Питер Селвин,
так и не получивший прибавки к жалованию, выполнял помимо основной работы
еще и дополнительные задания, которые получал лично от шефа. Питер не очень
огорчался, когда в очередной раз открывал тощий конвертик с жалованием и не
находил там ожидаемой суммы; он уже не надеялся, что шеф выполнит свое
обещание. Он теперь всецело был поглощен новым свойством своего организма.
Теперь он, наконец, понял, каким образом ему удавалось в короткий срок
выполнять задания Крафта: сам того не сознавая, он растягивал время так,
что его ему хватало как раз на выполнение очередной работы, причем время
меняло скорость своего движения каждый раз по-разному. Эта скорость
зависела от объема работы и того срока, который намечал себе Питер, исходя
из каких-то своих соображений. В первый раз, например, этот срок
ограничивался началом футбольного матча.
     Потом, когда этот процесс вышел из области подсознания и Питер стал
подходить к нему вполне осознанно, юноша просто отдавал мысленный приказ
времени сократить свой ход в пять, десять или двадцать раз. Но он никогда
больше не останавливал его совсем. Полная остановка времени вселяла в него
ужас и ассоциировалась в его сознании с мертвой деревней, со смертью. Да в
этом и не было необходимости. Питеру и так теперь на все хватало времени,
ведь он был его полным хозяином!
     К великому изумлению сотрудников нотариальной конторы "Крафт и К°"
после Рождества шеф в два раза повысил жалование Питеру Селвину, сделав его
своим главным помощником, и, что самое главное, освободил его от ночных
работ, предоставив ему возможность заниматься теми же делами днем, на
рабочем месте. Видимо, Крафт понял, что может потерять столь ценного
сотрудника, е