соответствии с  логикой.
А вы на моем месте?
    - Вы же слышали, Джеп, - сказал шеф, - что меня в списке не  было.
Я капитан, и сойду последним или - пойду ко дну. А вы, Анатолий  -  вы
тоже есть в списке...
    - Естественно, что я там есть, - сказал названный по имени ученый.
-  Но  вот  тут  мой  соотечественник,  -  он  подмигнул   Милову,   -
засвидетельствует, что мы - народ далеко не трусливый. Могли бы  и  не
спрашивать, Майк.
    - Боюсь, что вы правы, - сказал шеф и медленно разорвал список.  -
Следовательно: дети и обслуживающий их персонал. Я имею в виду и детей
сотрудников Центра - по принципу  возраста:  самые  младшие,  столько,
сколько возьмут пилоты. А возглавите вы, доктор Рикс.
    - Ни за что! Я все сделаю, погружу их, но долететь они могут и без
меня. В Центре множество женщин...
    - Вы отвечаете за этих детей, - сказал шеф. - Без вас я просто  не
позволю отправить их. Нам же не жест важен - важно, чтобы они выжили!
    - Дан, скажи им, - она прижалась к Милову, -  объясни,  что  я  не
могу!..
    - Ничего, родная, - тихо сказал Милов, - сможешь. Я  понимаю,  что
сейчас остаться тут куда легче, чем улететь. На этот раз тебе придется
труднее, чем всем нам. Но не спеши отпевать нас: мы еще не  покойники,
и не собираемся стать ими.
    - Не хочу, не могу без тебя, - бормотала она, нимало не  стесняясь
присутствовавших. - Только что мы. Ни за что!
    - Лети, Ева, - сказал Милов. - Сам-то я выпутывался и не из  таких
еще передряг. Это твои дети, ты сама говорила.
    - Доктор Рикс, - сказал шеф. -  Никто  не  расторгал  контракта  с
вами,  вы   здесь   работаете   и,   следовательно,   выполняете   мои
распоряжения.  Извольте  заняться  эвакуацией  детей.   Чтобы,   самое
позднее, через час машина была в воздухе.
    - Час двадцать, быстрее невозможно, - сказала Ева, утирая слезы.
    - Ну, вот и умница, - сказал Милов. - Идем, мы тебе поможем.
    - Если все же  придется  взорвать  станцию,  долгой  осады  мы  не
выдержим, - сказал шеф. - Кондиционирование, подача воды, все, что нам
нужно - прекратится. И у нас нечего есть.
    - Но если они ворвутся,  -  сказал  Гектор,  -  все  кончится  еще
скорее. Только не надо иллюзий, шеф: они будут убивать.  Нужно  время,
чтобы они пришли в себя.
    - Или чтобы кто-то выбросил  десант,  -  сказал  старик,  которого
звали Джепом.
    - Наше слабое  место  -  ворота,  -  сказал  Анатолий.  -  Они  не
рассчитаны на осаду. Ничто тут не рассчитано на осаду,  но  воротам  -
вообще чистая декорация.
    - И еще стеклянный подъезд...
    - Ну, тут легче: двери не столь уж велики, - сказал Гектор. - Я  в
этом кое-что смыслю: бывал в Бейруте, в Анголе, в Афганистане... Радио
еще работает?
    - Передает непрерывно,  -  сказал  шеф.  -  И  будет,  пока  стоит
станция. Ну что же, пора спускаться, джентльмены. - По-моему, там  уже
началась перестрелка.


    Куд-да! - подумал Милов, нажимая на спуск. - Вот то-то? Нет,  это,
конечно, не "Калашников", -  думал  он  дальше.  -  Но  для  одиночной
стрельбы - ничего, годится.  А  хорошо  я  устроился.  Очень  приятный
ветерок. Вообще, чудесная ночь. Ночь черного хрусталя - так,  кажется,
говорил тот, в ресторане?
    Он находился в том из помещений второго  этажа,  которое  нависало
над подъездом со стеклянными дверями. Окно, наклоненное  вниз,  как  и
все окна нижней половины Кристалла, было разбито, чтобы  удобнее  было
стрелять; оно доходило до самого пола,  и  Милов  лежал,  опираясь  на
локти. Очередная атака была только что  отбита,  и  напа-давшие  вновь
отступили за бетонный забор, где находились в  безопасности  от  пуль.
Менее сотни стрелков защищало Кристалл, но каждый из них  находился  в
своем помещении, и наступавшим казалось, что обороняющихся много.  Это
не на моей совести, - думал Милов,  глядя  на  тело,  лежавшее  вблизи
ворот, ярко,  как  и  все  подступы  к  подъезду,  освещенное  сильным
прожектором  -  одним  из  тех,  что  были  установлены  по  периметру
Кристалла в самой широкой  его  части.  -  Это  на  совести  тех,  кто
взбаламутил  и  послал  сюда  несчастных  дилетантов  -  они  даже  по
прожектору попасть не могут... Ничего, воевать можно, только  -  долго
ли? Если не будет десанта, наше дело проиграно, это ясно. Хорошо,  что
станция работает-значит, до нее еще не добрались. А когда доберутся  -
нам придется куда солонее... Боюсь, что волонтеры пошли  именно  туда:
они-то понимают, что втемную нам куда  труднее  будет  отстреливаться.
Хотя - и тогда света будет, пожалуй, больше чем достаточно...
    Наверное, света хватило бы, потому что на территории Центра многое
уже горело - одно  догорало,  другое  только  занималось  еще,  третье
горело  вовсю,  как  будто  зданиям  надоела   неподвижность,   полета
захотелось, полета - пусть  и  в  виде  пламени  и  дыма,  пусть  -  в
последний в своем существовании раз. Горело, выло, шипело, разлеталось
густыми брызгами, пламена были где синие, где -  зеленые,  фиолетовые,
желтые, оранжевые, белые - знатнейший получался фейерверк.  Ветер  дул
от реки, и временами горящие куски и клочья чего-то, как  бы  лохмотья
пламени, долетали до подножия Кристалла, догорали и  бессильно  гасли.
Но гигантская  глыба  хрусталя  стояла  еще  неповрежденной,  если  не
считать разбитых окон; в какие-то мгновения" Милову  казалось,  что  и
Кристалл сейчас расколется, грянет обломками, осколками, дребезгами во
все стороны, - то, наоборот, неизвестно откуда возникала  вера  в  то,
что - устоит, выстоит, всех перестоит, будет  выситься  до  той  поры,
пока правительства всех сопре-дельных и отдаленных стран не перестанут
чесать  в  за-тылках  и  начнут  отдавать  распоряжения.  Но  так   ли
получит-ся или иначе,  -  думал  Милов,  используя  минуты  передышки,
одновременно заряжая обоймы, - молодец Ева, что не побоялась  улететь.
Она-то уж теперь в безопасности, за нее мне не страшно - и  поэтому  я
могу воевать совершенно спокойно. Если уцелею - дома с меня,  конечно,
три шкуры спустят за вмешательство во внутренние дела чужой страны; но
это не чужие дела, это и наши, сейчас все общее,  потому  что  планета
стала общей. А вообще - сейчас я не домашний, сейчас  я  ооновский,  и
защищаю институт, принадлежащий ведомству, в котором я  работаю.  Так,
вот оно, - подумал он, потому что пол под ним  слегка  содрогнулся,  и
прожекторы разом погасли, а за  бетонной  оградой  раздался  радостный
вой. - Станции конец! Сейчас, сию минуту надо им кинуться  -  пока  мы
еще не привыкли к новому освещению. Из-за забора, из темноты - и сразу
на штурм дверей. Ага! Вот они! Ну, покажите, какие вы вояки...
    Он стрелял, когда ему почудился шорох позади, за спиной, в комнате
- не тот глухой стук, с которым врезались в  стену  влетавшие  в  окно
пули, а именно шорох: кто-то неуверенно пробирался в темноте.  Кому-то
жить надоело, - подумал он, - или за патронами пришел? Нет уж,  самому
нужны...
    - Эй, ты!  -  крикнул  он.  -  Ползком  двигайся,  если  уж  такой
настырный. Чего тебе? Стрелять надо, а не ползать!
    - Погоди. Я сейчас.
    - Ева?!
    Она улегласо рядом. Выпустила очередь. Откуда у нее автомат?  Хотя
это мой автомат, по голосу узнаю. А патроны откуда взяла?
    - Ева, патроны откуда?
    - Привезла с собой? Как ты тут ведешь себя? Скромно?
    - Кто тебе позволил вернуться?
    - Никто не запрещал. Дело я сделала. А летчики тоже люди, и у  них
здесь товарищи...
    - Ну погоди, негодная, я тебе... Стреляй, стреляй!
    Наступавшие  не  выдержали  и  на  этот  раз.  Откатились.   Снова
наступила передышка.
    - Иди сюда, Ева.
    - Зачем?
    - Наложу взыскание. Он поцеловал со - насколько хватило дыхания.
    - Ох, Дан... - сказала она.
    - Ты абсолютно распутная, моя любимая женщина, - сказал он. -  Без
тебя тут так спокойно стрелялось.. Значит, довезла?
    - Конечно же.
    - Что там слышно?
    - Слышно нас. Уже зашевелились. Пока я там  возилась  с  малышами,
прошли даже слухи о том, что готовится десант...
    - Если бы!
    - Но сверху мы видели - люди все еще идут  сюда.  Пилоты  говорят,
что это волонтеры.
    - Далеко они?
    - Нет, не очень уже. Знаешь, они  не  идут,  они  бегут,  и  через
час-полтора могут оказаться здесь.
    - Профессионалы, - сказал Милов. - Против волонтеров нам тут долго
не продержаться. Они и вооружены лучше, и, главное - сноровка  не  та.
Так что... Ты смотри: мало получили - опять  собираются!  Знаешь  что,
отдай-ка мне автомат, вот тебе карабин, тебе ведь все равно...
    Даже лучше, - сказала она. - Держи. Вот патроны. -  Ну,  теперь  я
кум королю, - сказал он.
    Перестрелка длилась несколько минут - и снова впереди опустело.
    - Когда придут волонтеры, нечем будет стрелять, - сказал Милов.  -
На это они и рассчитывают: победить  малой  кровью.  Наших,  по-моему,
поубавилось  -  большинство  ведь  тоже  воюет   на   уровне   здешних
добровольцев. Ты уж, пожалуйста, будь добра, не щеголяй геройстром, не
суйся под пули - тут не дикий Запад. О большем даже не прошу.
    - Потому что понимаешь, я ведь и правда не уйду от тебя. Не  могу.
Когда-нибудь,  может,  сумею,  а  сейчас  -  нет.  Ты  понимаешь  это?
Серьезно?
    - Знаешь, - сказал он, - после того, что у нас  с  тобой  было,  и
правда можно, наверное, умирать спокойно: ничего лучшего  в  жизни  не
было и не будет. Но - хочешь смейся, хочешь нет - я  все-таки  надеюсь
на здравый смысл человечества. Если даже где-то в правительствах сидят
дураки или рохли, то не обязательно  же  на  смену  им  должны  прийти
фашисты: бывает, что возникают и умные... И вот  я  надеюсь,  что  они
успеют. Они должны успеть, понимаешь?
    Ева не успела ответить: снова началась атака.
    Милов бил прицельно, короткими очередями.  Он  видел,  как  падали
люди, и ему было жаль их, но он знал, что иначе нельзя.
    Они там, в мире, должны помнить, - думал он. - Ради  всех  любимых
женщин, ради всех детей, которые  должны  дышать  -  они  там,  везде,
должны понять. И должны успеть сделать все, пока еще не стало  поздно.
Пока вместо них это не начнут делать другие - в своих интересах.  И  у
себя дома должны успеть, и тут тоже. Должны успеть - думал он, нажимая
на спуск. - Должны успеть! Должны успеть".



    Scan by 2:403/465