ее, -  сказал  бас,  -
переведи на вторую дорожку". Странно было, что так спокойно можно говорить
в пространстве.
     Раз другие спокойны, то и ему не стоило волноваться. Он подумал  так,
и тотчас же на смену волнению пришла страшная, небывалая доселе усталость.
Кедрин закрыл глаза.
     Он  открыл  их,  ощутив  слабый  толчок.  За  ним  последовал  частый
настойчивый стук. Стучали в прозрачный фонарь.  Кедрин  нехотя  посмотрел.
Герн стоял перед ним и нелепо жестикулировал. "Связь!" - прочел Кедрин  по
его губам и включил связь.
     - Вы думаете выйти из скваммера? - опросил Герн. -  Или  вы  уже  так
привыкли к нему, что  будете  в  нем  ночевать?  Нет?  Так  откройте  люк.
Отодвиньте два предохранителя сзади и открывайте.
     Это была та же камера, которую он покинул неопределенное  время  тому
назад. Как он снова  оказался  здесь,  было  непонятно.  Кедрин  вылез  из
скваммера, запутался в проводах, сорвал манжеты и шлем и кинул их  в  люк.
Ему захотелось лечь и лежать, не двигаясь.
     - Ну, ничего, - сказал Герн. - В первый раз бывает еще и не так.
     - Бывает, - сердито сказал Кедрин, не поднимая глаз.  -  Будет,  если
тебя уносит за десяток километров...
     - Интересно, - сказал Герн, - о каком  это  десятке  километров  идет
речь, если длина троса пятьсот метров, и вы даже не  использовали  его  до
конца.
     - Он отцепился, ваш трос.
     - Любопытно, чем мы в таком случае втянули  вас  в  корабль!  Учитесь
определять расстояние в пространстве. Это нелегко - нет перспективы. Хотя,
- он взглянул на Кедрина из-под нависающего лба, - вы, наверное, вообще не
пожелаете у нас оставаться? Хочется на Землю, а?
     Кедрин зажмурился, коротко вздохнул и сказал:
     - Почему же это - не пожелаю? С удовольствием. Только сейчас  я  хочу
спать.
     - Сначала обед.
     - Есть и спать.
     - Еще бы! - сказал Герн. -  Ничего.  Другим  приходится  сейчас  куда
труднее.
     Кедрин знал, кого Герн имеет в виду.



                                    5

     На орбите Трансцербера все по-старому, или вернее  -  по-новому.  Все
заняты своими  делами  и  старательно  делают  вид,  словно  ничего  и  не
произошло.
     Это не так трудно:  у  них  есть  предмет  для  размышлений.  Что  же
все-таки случилось? Ответить на  это  не  так  просто  и  вряд  ли  вообще
возможно.
     Схлынуло нервное напряжение, стало  возможно  думать  о  происшествии
объективно. Правда, участникам и даже жертвам происшествия (а ведь  именно
в такой роли выступает  сейчас  население  "Гончего  пса")  не  так  легко
обрести нужное для этого спокойствие. Но они пытаются.
     Капитан Лобов сидит, поглаживает щеку и думает:  хорошо,  что  успели
развернуться и дать импульс. Иначе им здесь было бы не до споров. А сейчас
- пускай себе  полемизируют.  Все  естественно:  одни  защищают  механику,
другие - электронику. У каждого человека есть что-то излюбленное в  каждой
области; в области аварий - тоже. А если отрешиться от пристрастий?  Тогда
вообще ничего непонятно. Механика была так же  надежна,  как  электроника,
электроника - как механика. Плюс да плюс в результате дали минус.  Формула
проста, но есть одно затруднение: она противоречит всему, что известно  из
элементарного учебника алгебры.
     Что же, придется передать на Землю все, что  можно:  пусть  там  тоже
поломают голову.
     Капитан размышляет, а ученые постепенно возвращаются к основной  теме
разговора; к проблеме Трансцербера. Это  -  настоящий  костер,  в  пламени
которого сгорают нервы. Тем более,  что  со  Звездолетного  пояса  принята
фотограмма: корабль доберется до потерпевших крушение самое позднее  через
четыре месяца.
     Четыре-то месяца они здесь продержатся,  даже  пять.  Риекст,  хозяин
энергии, подтверждает  это,  поскольку  молчание,  как  известно,  -  знак
согласия.
     В конфиденциальном разговоре с инженером капитан Лобов позволяет себе
допустить и иную возможность:  что  скорость  сближения  "Гончего  пса"  и
Трансцербера, правда в микроскопических дозах, но возрастает. На этот  раз
Риекст, знаток приборов, соглашается с капитаном не только молчанием.
     Но и они верят, что выход есть.  Потому  что  на  Звездолетном  поясе
знают капитана Лобова, а капитан знает Велигая, да и остальных  тоже.  Они
не оставят в беде.


     - Четыре месяца, - сказал Велигай. - Четыре месяца.
     Он сосредоточенно глядел вперед, словно эти слова  были  написаны  на
противоположной стене.
     - Если бы ты мог хоть час не думать об этом... - проговорила Ирэн.
     - Я и не думаю.
     Он был прав: он не думал об этом, как не думают  о  дыхании.  Велигай
сейчас именно дышал этим: судьбой капитана  Лобова  и  его  экипажа.  Ирэн
понимала, что изменить что-либо не  в  ее  силах;  оставался  единственный
выход - самой жить тем же. Извечное женское искусство...  Она  задумалась,
но ничего утешительного не приходило  в  голову,  хотя  именно  сейчас  ей
хотелось найти слова утешения.
     - Не знаю, - произнесла она наконец. - Верю, что выход  есть.  Но  не
вижу его.
     - Я тоже, - кивнул он. - Хотя схема проста.
     Ирэн вздохнула. Велигай никогда не признавался, что бывают положения,
из которых он не видит выхода. Признаться в своем бессилии - значит самому
поверить в него, иными словами - потерпеть поражение еще до начала. Но  от
нее он не скрывал, что порой заходит в тупик. Ирэн  понимала:  даже  самые
сильные люди изредка должны на кого-то опираться. Пусть  хоть  на  краткий
миг. И  она  должна  быть  благодарна  этому  обстоятельству:  иначе  они,
наверное, никогда не стали бы больше, чем товарищами по работе.
     Может быть, это было бы лучше? Нет... И не  надо  беспокоиться  из-за
воспоминаний. Настоящее - вот оно, рядом. Его можно  ощутить  рукой,  всем
телом...
     Она улыбнулась, благодаря настоящее.  Ее  улыбка  не  ускользнула  от
Велигая, хотя смысла ее он, разумеется, не понял;  да  и  много  ли  таких
мужчин, которые понимали бы хоть в одном случае  из  десяти  точный  смысл
улыбки женщины - даже самой близкой?
     - Нет, серьезно, - сказал он. - Схема  крайне  проста,  но  что  я  в
тупике - это, к сожалению, факт.
     Он взглянул на часы.
     - Я побуду у тебя еще. Можно?
     Она дала ему понять, что об этом не стоило спрашивать. Даже  если  бы
она этого не хотела, даже в таком невероятном случае - все  равно  она  бы
заставила его остаться. Здесь он был  словно  наедине  с  самим  собой,  а
только так можно спокойно думать.
     -  Схема,  -  сказал  Велигай.  -  Схема,  схема...  Погрузившись   в
размышления, он часто машинально повторял вслух какое-нибудь слово. -  Что
же, все просто: корабль идет на орбиту Трансцербера;  выполняет  несложный
маневр; забирает Лобова с людьми; возвращается на Землю. - Он  усмехнулся.
- Цветы и объятия.
     Она дотронулась до его лба. Он моргнул.
     - Ну, да. Нужна малость: корабль.
     - Не всякий, - сказала она.
     - Да. Из четырех имеющихся категорий...
     Она знала, что это за категории. Маленькие  приземельские  корабли  с
радиусом действия не дальше Луны; шарообразные планетолеты - "пузыри" -  с
ионными  двигателями,  дешевые  и   неприхотливые,   но   тихоходные,   не
забиравшиеся  дальше   Марса;   специальные   корабли   с   диагравионными
двигателями, небольшие и быстроходные транссистемники, предназначенные для
разведки и научных экспедиций (к таким принадлежал  и  "Гончий  пес");  и,
наконец, звездолеты - "длинные корабли", по терминологии  монтажников,  по
размерам, мощности и степени сложности похожие на корабли трех  предыдущих
категорий так же, как орган похож на аккордеон или губную гармошку.
     - ...Из четырех имеющихся категорий речь может идти о двух последних:
о транссистемниках и длинных. Согласна?
     Она серьезно кивнула. Наверное,  вопрос  об  ее  согласии  был  нужен
Велигаю для сохранения ритма мышления, но и это было не так уж мало.
     - Самое простое, - сказала Ирэн, - послать транссистемный.  "Стрелец"
сейчас в районе Пояса астероидов.
     - Земля чуть было так не решила, - сказал Велигай. -  Пришлось  битый
час их отговаривать.
     - Почему?
     -  По  двум  причинам.  Первая:  "Стрелец"  идти  к  ним  не   может.
Арифметика: их там восемь, нормальный экипаж транссистемного -  пятеро,  в
сумме  тринадцать.  Без  специальной  переделки  больше   десяти   человек
транссистемный ни в коем случае забрать не сможет.
     - Но если потесниться...
     - Тогда и будет десять. Дело ведь не в площади.  Дело,  во-первых,  в
мощности дыхательных, регенерационных, экоциклических систем и, во-вторых,
-  в  количестве  охранительных  устройств.  Только  они  позволяют  людям
выносить  те  перегрузки,  которые  и  делают  транссистемник   скоростным
кораблем. Поняла, звездочка?
     Он умолк, положив ладонь на ее волосы, медленно перебирая их.
     - Говори, - сказала она.
     -  Это  была  арифметика:  пока  "Стрелец"  свернет  базу  на   Поясе
астероидов, пока придет сюда, пока его  переделают  и,  наконец,  пока  он
после всего этого до них  доберется  -  пройдет  уйма  времени.  Можно  не
успеть.
     - Ну,  -  она  подняла  голову,  -  мы  бы  постарались  сделать  все
побыстрее.
     - Так мне сказали и на Земле. Но тут в действие вступила алгебра.
     Он помолчал.
     - Дело в том, что "Стрелец" - двойник "Пса". Брат-близнец.
     - Я помню, как их строили.
     -  Ну,  конечно.  Причины  аварии  "Пса"  нам  неизвестны.  Судя   по
донесениям Лобова, ничего подозрительного, никаких ненормальностей не было
до самой последней секунды.
     - Так что, если послать однотипный корабль...
     - В этом вся суть. Если авария по необъяснимой  причине  произошла  с
"Гончим", где гарантия, что то же самое не случится и с  другим  таким  же
кораблем?
     - Да, - сказала она. - Правда...
     - Несложно, а? Но убедить  в  этом  остальных  было  трудно.  Кое-кто
возражал очень крепко. Меркулин, например. Директор... Да ты ведь знаешь.
     - Знала когда-то, - подтвердила Ирэн.
     - Он мыслит по такой канве: авария  не  может  быть  закономерностью.
"Пес" -  первоклассный  корабль,  обладающий  защитой  от  всех  и  всяких
случайностей, не говоря уже о закономерностях. Он  полагает,  что  причина
аварии - в нарушении людьми каких-нибудь  норм  поведения.  И  приходит  к
выводу, что в космическом полете присутствие людей - не  только  ненужный,
но прямо-таки вредный  фактор.  Они,  мол,  создают  условия,  осложняющие
нормальную деятельность автоматов. А за автоматы  он  ручается.  Там  ведь
было кое-что из их продукции. Основное, правда, делали мы сами.
     - Честь мундира?
     - Нет, в этом отношении Меркулин объективен,  он  серьезный  человек.
Просто таково его кредо. Я бы  его  изложил  так:  автомат  устроен  проще
человека, следовательно, легче регулируется и реже портится.  Он,  правда,
формулирует иначе, но смысл таков. А человек - существо слабое, а с другой
стороны - много поработавшее. Пусть командует отсюда.
     - Но ты с ним справился? - Ирэн провела ладонью по щеке Велигая.
     - Я тоже старался  быть  объективным.  -  Что-то  похожее  на  улыбку
спряталось в уголках его губ. - Сказал, что  Меркулин,  быть  может,  прав
процентов на девяносто пять.
     - Ну, и что же?
     - Подействовали остальные пять процентов.
     - Правильно.
     - Ну да. Но от этого  не  легче,  потому  что  остается  единственный
выход: послать длинный.
     После паузы Ирэн тихо проговорила:
     - Да... Но где они?
     - То-то и  оно  -  где  они?  Из  четырех  длинных,  которыми  вообще
располагает Земля, в дальних рейсах, вне пределов связи, находятся...
     - Находятся все четыре.
     - Вот именно. И расчет времени и возможностей тут против нас.  Потому
я и говорю, что схема проста, а вот как ее осуществить - пока не знаю.
     Ирэн вздохнула, потому что единственная, еще  оставшаяся  возможность
стала ей ясна. Но было ли это в их силах? Она взглянула Велигаю  в  глаза.
Он утвердительно кивнул.
     - Ничего другого не остается: заложить  новый  длинный.  У  нас  есть
четыре месяца. Длинному кораблю до "Пса" две недели хода. Значит, остается
три с половиной месяца. За это время надо построить и испытать корабль.
     Ирэн покачала головой.
     - Последний мы построили  очень  быстро.  Всего  за  год.  Но  три  с
половиной месяца - абсолютно нереально... - Ей вдруг  стало  страшно,  она
прижалась к груди Велигая. - Значит, ничего сделать нельзя?
     Велигай долго не отвечал.
     - Теоретически, - проговорил он наконец, - теоретически это, кажется,
возможно. При соблюдении ряда условий: если рабочее пространство освободим
не через десять дней, как по графику,  а  через  три  -  это  раз.  Сдадим
"пузырь".  Во-вторых,  если  при  изготовлении  и  монтаже  корабля  будем
использовать не ту автоматику, что была раньше, а новую, с  гораздо  более
быстрым ритмом работы.
     - Чистая теория, - сказала Ирэн.
     - Да. Потому что это значит: планетолет  придется  достраивать  почти
полностью вручную, автоматы не смогут сделать работу в три  раза  быстрее,
чем  запрограммировано.  И  во-вторых:  пока  Меркулин   не   даст   новую
автоматику, начинать монтаж длинного корабля тоже вручную.
     - А мы сможем?
     Велигай пожал плечами.
     - Я не думаю,  как  Меркулин,  что  человек  слишком  слаб.  Конечно,
придется идти на риск. Если до сего времени мы главным образом командовали
на монтаже автоматами, а сами выполняли только наиболее тонкую  и  сложную
работу, то теперь... теперь придется проводить в пространстве куда  больше
времени. А ведь ты знаешь, что у Службы Жизни свои законы: она гарантирует
нам стопроцентную безопасность лишь при соблюдении всех условий. А  теперь
мы не сможем их соблюдать: для этого не останется времени.
     - Это большой риск, - сказала она.
     - Кто не хочет - не пойдет. Но я знаю - пойдут все.
     - Что, если мы потеряем больше, чем спасем?
     - Я не пророк, - сердито пробормотал Велигай. -  Не  знаю.  Но  Земля
послала их - и Земля должна спасти. Во что бы  то  ни  стало.  Планета  не
бросает своих людей. Их слали не на смерть. А мы...
     - Ты прав, - согласилась она. - Но нас слишком мало.
     - Придется звать на помощь.  Потеснимся,  сделаем  четыре  смены.  На
Планете всегда хватало молодежи, которая с радостью пойдет к нам. Конечно,
если меркулины еще не задурили им головы.
     - Ты думаешь?..
     - Меркулин и другие - они умны и логичны. Хотя логика их  в  основном
формальная, но ведь молодость далеко не сразу постигает диалектику.
     - И я тоже? - шутливо хмурясь, спросила Ирэн. - Или я уже не молода?
     - Ты - исключение, звездочка. - Он поцеловал ее.  -  Кстати,  мы  уже
начали пополняться. Тот парень, что летел с нами, тоже начинает работать.
     - Кедрин?
     - М-да. Ты его знаешь?
     "Когда-то считала, что знаю, - подумала Ирэн. - Но ведь прошло  много
лет..."
     - Нет, - сказала она.
     - Ну, посмотрим, как у него будет получаться. Трудно  им  придется  -
ему и всем, кто прилетит.
     - Думаешь, они смогут по-настоящему помочь?
     - Ну, их будет не так уж много. В  основном  придут  курсанты,  кроме
того - студенты Звездного. Кстати,  надо  пойти,  уточнить  -  сколько  их
прилетит.
     - Ты так и не отдохнешь?
     Велигай взглянул на нее, казалось, с удивлением.
     - Ты же знаешь...
     - Да, - грустно сказала Ирэн. - Знаю...


     Кедрин проснулся. Как это было непохоже на земные пробуждения,  когда
свет стучался в окно и торопил подниматься и  жить.  Здесь,  в  тесноватой
каюте старого планетолета, не было ни солнца, ни ветра. Просто  регуляторы
усиливали свет, раздавался сигнал, и надо было вставать, хотя не  успевшее
отдохнуть телег протестовало.
     Но каждый раз Кедрин пересиливал себя; рядом, на спутнике, жила Ирэн,
и она тоже ежедневно выходила на работу. Чем быстрее разберется он во всех
трудностях новой профессии,  тем  скорее  переселится  в  спутник  и  там,
наконец, сможет видеть ее каждый вечер. А для этого  надо  вставать,  надо
вставать...
     Он встал, умылся. Термос с завтраком уже ожидал его  в  кают-компании
планетолета, единственным обитателем которого он пока был. Кедрин старался
есть помедленнее, но все равно завтрак прошел очень быстро. Еще минут пять
продолжалось слушание новостей,  по  радио.  Потом  Кедрин  заставил  себя
выключить приемник и подняться.
     Скваммер ожидал его, всегда одинаково готовый, самодовольно-бодрый  и
неумолимый. Пришлось лезть в проклятую  скорлупу  и  неуклюже  ковылять  к
выходному люку. Топать, переваливаясь с  ноги  на  ногу,  и  тем  временем
соображать, какой же сюрприз приготовил ему скваммер на сегодня.
     Люк угодливо распахнулся, и Кедрин вылетел,  словно  ленивая  рогатка
нехотя, медленно выстрелила им.
     Как и всегда, он задержал дыхание, потом с шумом выдохнул воздух.  На
сей раз выход прошел совсем гладко, и это  неожиданно  вселило  в  Кедрина
бодрость, какой он и не  ожидал.  Вдруг  ему  открылась  вся  конкретность
окружающего мира. Кедрин удивился тому, как велик этот мир и  как  непохож
он на Землю. Планета была видна вся, и она заслоняла лишь небольшую  часть
Вселенной.
     На этот раз Кедрину было разрешено самостоятельно проследовать в  тот
куб пространства, который назывался "рабочим пространством"  и  в  котором
монтировались корабли.
     Именно  тут  спешно  достраивался  пузатый  планетолет  -   один   из
многочисленного  семейства  средств  передвижения   в   космосе,   который
монтажники даже не называли кораблем: настолько  он  был  непохож  на  это
стройное слово. Для небольших  скоростей  планетолетов  такая  форма  была
выгодна; но  тот,  кто  думает,  что  обводы  корабля  не  играют  роли  в
космическом пространстве, пусть-ка сам попробует пройти  на  таком  пузыре
сквозь рой частиц хотя бы средней плотности.
     Сейчас достраивающийся шар висел в пустоте и вместе со спутником и со
всем остальным, что находилось  в  прилегающем  к  спутнику  пространстве,
образовывал единую систему. Она медленно обращалась вокруг  общего  центра
тяжести, который, в свою очередь, исправно обходил  вокруг  Земли.  Кедрин
смотрел и представлял. Нет, здесь, возможно, было даже интересно  -  когда
работали автоматы и  оставалось  лишь  сидеть  в  спутнике,  наблюдать  за
экраном и приборами и думать, хотя бы о  том,  какие  надо  создать  новые
автоматы. Но  теперь  автоматов  не  было,  а  к  работе  приступили  сами
монтажники.
     Они сновали вокруг шара во  всех  трех  измерениях  -  "бронированные
муравьи",  как  подумалось  Кедрину.  Они  что-то  тащили,  устанавливали,
варили, стремительно пролетали или медленно обращались вокруг  планетолета
по каким-то своим орбитам. Но чем больше Кедрин смотрел на них, тем  менее
подходящим  казалось  ему   сравнение   с   муравьями.   Точность   орбит,
подсказывала  другое:  это  были  люди-планеты,  чьи  пути   пролегали   в
мироздании на равных правах с бесконечной спиралью Земли, трассой  Солнца,
дорогой Галактики. Тем же законам Кеплера подчинялись они, плюс еще одному
- закону человеческой воли, которая позволяла им  менять  свои  орбиты,  а
когда-нибудь, возможно, позволит менять и орбиты планет.
     Сам-то  ты  вовсе  не  претендуешь  на  такую  планетную  судьбу.  Но
приходится и тебе стараться не отстать от них. А монтажники и не думали  о
судьбе. Они работали вручную - совсем так же, как работали некогда люди на
Земле. Если чего-то не хватало этой аналогии, то свиста или песни,  потому
что люди на Земле любили петь или насвистывать  за  работой,  а  скваммеры
молчали - во всяком случае, пока ты не настраивался на их частоту.
     Молчал и Кедрин; пока ему нужна была лишь общая волна. Ему предложили
облететь планетолет со всех сторон, чтобы, не  торопясь,  рассмотреть  это
сооружение  и  наметить  самые  выгодные  трассы,  по   которым   придется
переправл