иция годилась только
на то, чтобы поднять шум, случись где пожар.
     - ...когда до стражников донесся шум с площади.
     - Какой площади?  -  терпеливо  спросил  Правитель, знавший, что Вейт
был типичным  констеблем,  а  значит  -  несколько  туповатым  и  медленно
соображающим (даже в трезвом виде).
     - Площадь  перед  Дворцом  Правосудия,  господин.   Там, около статуи
Абушмулума Девятого, собралась толпа.
     - Что делала толпа на площади в такой час?
     -  Она  выскочила  из   таверны  "Бездонная  бочка",  господин.   Это
заведение - ну прямо за статуей.  Тело лежало у ног памятника.
     - Его кто-нибудь трогал?
     - Нет, господин.  Один из стражников сбегал во  Дворец  Правосудия  и
сообщил  мне  о  происшествии.   Я  выставил  там  пост, а затем тотчас же
направился к вашему превосходительству.
     - Ты был во Дворце Правосудия и не заметил толпы на площади?
     - Они собрались в  другом  конце,  господин.   А  стены и двери у нас
толстые...
     Не толще, чем твой череп, подумал Правитель.  Вслух же он сказал:
     -  Констебль  Вейт.   Я   сам   осмотрю   место   происшествия.    Не
беспокойтесь,  дорогу  до  площади я сам найду.  А от вас я хочу, чтобы вы
послали по гонцу к каждым  воротам  с  приказом страже никого ни под каким
предлогом не выпускать из города!  Ни ночью, ни утром не  открывать  ворот
никому!  И так до моего особого распоряжения.  Вы меня поняли?
     - Так точно, ваше превосходительство.
     - Выполняйте.
     Расправив  плечи  и  выставив  при этом живот, констебль Вейт неумело
отсалютовал, неловко повернулся на каблуках,  чуть не упав, и выскочил вон
из спальни.
     Вслед за ним вышел и Правитель Тарсиса.  Идя по коридорам дворца и по
мерзлым камням мостовой в окружении  ночной  стражи,  он  думал,  что  все
предосторожности  наверняка  уже  опоздали.  Его не столько беспокоило то,
что убийца мог уже покинуть  город,  сколько то, что известие об убийстве,
скорее всего, дойдет до лагеря кочевников.   Правителя  страшила  не  сама
перспектива  войны,  а  возможность  ее  развязывания прежде, чем он будет
полностью готов к ней.
     Перед Дворцом Правосудия Правитель  обнаружил довольно большую толпу.
Площадь перед дворцом, как и все другие площади города, некогда блиставшие
великолепием, теперь же была весьма  запущенным  пустырем  с  выщербленным
покрытием,  обшарпанными  фасадами  обступивших ее домов и изуродованными,
полуразрушенными статуями.  Одна из них и представляла собой запечатленный
в камне образ  Абушмулума  Девятого,  короля  из  тех давних времен, когда
Тарсисом правили короли, таких давних, что никто уже и не помнил,  за  что
этот  монарх удостоился этой статуи.  Само собой, ничего больше о нем тоже
не было известно.
     Плотная  цепь  стражников  с  секирами  наперевес  окружала  толпу, в
которой большинство  составляли  подвыпившие  горожане  и  чужеземцы,  уже
изрядно протрезвевшие на холодном ветру.
     -  Кто-нибудь  из  свидетелей  ушел  с места преступления?  - спросил
Правитель у старшего стражника из оцепления.
     - С тех пор, как мы  здесь,  - никто, господин Правитель, - откозырял
тот.
     - Хорошо.  Отведите их во Дворец Правосудия и распределите по камерам
до допросов.
     В   этот   момент   кто-то   из   кабацких   завсегдатаев   попытался
запротестовать.  На это Правитель ответил следующим замечанием:
     -  Всех, кто будет создавать излишние проблемы, можете убить без суда
и  следствия.   Протестующие   крики   тотчас   же  смолкли.   Конвоиры  и
задержанные удалились в сторону Дворца  Правосудия,  и  Правитель  оглядел
оставшуюся перед ним неподвижную фигуру.
     - Факелы, - коротко приказал он.
     В пляшущем свете перед его глазами предстала страшноватая картина.
     Тело лежало навзничь на постаменте статуи - на мраморном кубе высотой
почти  в  немалый  рост Правителя.  С одной стороны пьедестала свешивались
ноги погибшего, обутые в  сапоги  с  загнутыми  вверх носками.  С другой -
голова Ялмука - Кровавой Стрелы глядела застывшими глазами куда-то  вдаль.
На  горле  кочевника  зиял страшный, глубокий разрез.  Большая струя крови
сбежала по мраморной глыбе и растеклась  лужей по снегу и камням мостовой.
Руки вождя были подняты перед грудью, пальцы скрючены и выставлены вперед,
словно когти кошки, отбивающейся от врага, лежа на спине.
     Над трупом возвышался каменный Абушмулум в своей королевской  мантии.
Древнему  королю, казалось, было неловко, что Правитель застал его в столь
неприятной компании.
     -   Снимите   эту    падаль    и    унесите   во   дворец,   приказал
Правитель.Передайте тем, кто будет его бальзамировать, чтобы они отнеслись
к этому как к похоронам  государственной  важности.   Хоть  он  и  варвар,
дикарь, но - как ни крути - посол.  Их Вождь может потребовать тело назад.
     Затем  Правитель  осмотрел  пьедестал.  Как же убийца поднял тело так
высоко?  Ялмук не был сухощав, скорее; наоборот, а следовательно, это было
дело не для слабосильного.  Или  же  убийца  был  не  один.  Но это уже не
имело значения.  Хуже всего  было  то,  что  этот  дурак  Ялмук  соизволил
оказаться  зарезанным  внутри  стен  Тарсиса,  проявив невежливость и явно
желая опозорить город и его Правителя.  Это было совершенно бестактно.
     А хуже всего то, что наутро  должен был появиться Киага - Меткий Лук.
Он-то явно захочет выяснить,  что  случилось  с  его  послами.   Стоит  ли
надеяться на то, что он не узнает об убийстве?
     Правитель  был  вынужден  признаться  себе, что такая надежда была бы
самообманом.  В "Бездонной бочке"  было полным-полно посетителей, и многие
из них наверняка тотчас же отправились в лагерь кочевников, чтобы передать
столь важную  новость.   После  приказа  никого  не  выпускать  из  города
возможность  проникнуть  за  ворота  просто-напросто стала дороже.  Взятка
охране вместо медяка стала равняться  двум или самое большее трем монетам.
Знай Правитель, что новость можно удержать в  городе,  он,  не  колеблясь,
посадил  бы  под  арест  всех  жителей,  жестоко  расправляясь с теми, кто
ослушался бы его приказа.   Но  судя  по  всему, такие драконовские методы
были бы бессмысленны.
     Идя по направлению  к  порталу  Дворца  Правосудия,  Правитель  вдруг
почувствовал, что над ним нависла какая-то черная тень.  Подняв голову, он
увидел, что между темно-серыми тучами мелькнул какой-то змеевидный силуэт.
Мелькнул  - и тотчас же исчез.  Какая-то невыносимая тяжесть навалилась на
плечи Правителя.  Даже изваяние  древнего короля, казалось, гневно глядело
на него, словно упрекая в том, что  некогда  великий,  процветающий  город
дошел до такого жалкого состояния.
     Правитель  тряхнул  головой,  чтобы  сбросить эти нездоровые видения.
Похоже, что эти  неприятности  вкупе  с  бреднями колдунишки Альбана плохо
действуют на меня, сказал он сам себе.  Ничего удивительного.  Куда  более
загадочно  сейчас,  например,  то,  как  убийце  удалось  затащить труп на
пьедестал.


Глава 4


     Барабанная дробь глухо  доносилась  до  старого порта из-за городских
стен.  Железное Дерево и Нистур стояли на бывшей палубе корабля, служившей
теперь крышей этому странному дому.  Тут и там вокруг  них  поднимались  к
небу дымы других очагов и печей, выходившие из заменивших мачты труб,
     Кочевники  нервничают,  -  заметил Железное Дерево, прикрывая лицо от
ледяного ветра.  -  Им  нужно  сражаться  или  двигаться  куда-то.  Они не
привыкли так долго оставаться на одном месте, ничего не делая.
     - Тут ходят слухи, - сказал Нистур, - что у них появился новый вождь,
сумевший объединить их племена.
     - Похоже, это больше чем  слухи.   Я  уже  три  года  слышу  об  этом
человеке,  который  называет  себя  Киага  - Меткий Лук. Видел я и то, что
осталось от городов на краю пустыни, взятых его воинами.
     Нистур пожал плечами:
     - Эти беззащитные городишки под  силу  захватить даже банде с большой
дороги.  Взять такой город, как этот, - совсем другое дело.
     - Я еще кое-что узнал, - добавил Железное Дерево.  - Ракушка сказала,
что в городе появились чиновники, набирающие в солдаты всех, кто пожелает.
Плату предлагают хорошую.
     Нистур подчеркнуто заботливо посмотрел на него.
     - Какая жалость, что ты сейчас не в том состоянии, чтобы наниматься в
солдаты.
     - Я уже  почти  поправился,  -  возразил  солдат.   - Слабость всегда
проходит через два-три дня после приступа.  Так что я готов к службе  хоть
сейчас.
     -  И  все  же  стоит  ли  ввязываться  в это дело?  Правители Тарсиса
славятся скупостью и умением нечестно вести все сделки.
     - Наемник, который ищет господина  с хорошим характером, очень быстро
сдохнет с голоду.  В  день  выплаты  основного  жалованья  господа  всегда
устраивают  склоку,  но  в  итоге  платят почти все, о чем договаривались,
потому что они нас боятся.
     - Да, эти дела ты лучше меня  знаешь,  - признал Нистур.  - Но мне не
улыбается перспектива воевать на стороне обреченных.  Как  ты  думаешь,  -
эта толпа дикарей может одолеть Тарсис?
     -  Я  не  знаю,  в каком состоянии оборона города, его стены, - пожал
плечами Железное Дерево.   -  Никогда  не  думал,  что найду здесь работу.
Тарсис - то  место,  где  наемники  проводят  время  между  войнами.   Тут
появляется множество заказчиков - и человек моей профессии не засиживается
долго  без  работы,  прогуляв последний заработанный грош.  А что касается
твоего вопроса, то  кочевники  -  великолепные  воины,  но  в основном как
конные лучники.  В чистом поле с ними лучше не встречаться.  Уйдешь от  их
скакунов  - попадешь под стрелу.  В ближнем бою они неплохо орудуют копьем
и весьма посредственно - мечом.   Обычно  укрепленный город - орешек не по
их зубам.  Для штурма нужны осадные машины.   Нужны  люди,  умеющие  вести
подкопы,  строить  катапульты.   У  кочевников  всего этого нет.  Защищать
такой город можно, всего лишь контролируя стены и подходы к ним и выжидая,
пока кочевникам не надоест это дело и они не снимут осаду.
     - Может быть, -  с  сомнением  сказал  Нистур.   -  Но это ведь город
торгашей, а они ни за что не согласятся пожертвовать частью  своих  денег.
Только уж в отчаянной ситуации, при смертельной опасности.
     -  И  все  равно, - отрезал Железное Дерево, - легкая это будет война
или нет, я нанимаюсь в защитники.  Не  могу  же я и дальше сидеть на шее у
доброго старика.
     Нистур сокрушенно вздохнул:
     - Значит, я обречен наниматься вместе с  тобой.   -  И  он  задумчиво
почесал клеймо, оставленное на его шее кольцом Железного Дерева.
     Наемник одарил его грустной улыбкой.
     -  Если  не  хочешь оказаться привороженным к наемнику - не нанимайся
сам убивать ею.  Ничего,  Нистур.  Умереть, повинуясь древнему волшебству,
- не худшая судьба.
     - Остается только проверить правоту твоих мыслей на деле, - пробурчал
экс-асассин.

     Над таверной покачивалась  вывеска  с  изображением  двух  скрещенных
ножей.   Уже  с  порога  вошедшие  увидели, что, несмотря на ранний час, в
заведении  было  полно  людей,   в   основном  одетых  в  разнокалиберные,
несомненно, трофейные доспехи наемных солдат.  Просто цельный набор брони,
без повреждений и по размеру, был здесь редкостью, не говоря уже  о  такой
диковине, как идеально пригнанная драконья кольчуга Железного Дерева.
     В одном углу комнаты спиной к очагу сидел офицер, проводивший запись.
В  его  руках  были пергаментный свиток и золоченое перо.  Бок о бок с ним
важно  восседал  представитель   городского  казначейства,  перед  которым
возвышались столбики по пять стальных монет в каждом.   Желающие  получить
работу,  вспомнив  армейскую  дисциплину,  выстроились  в  более или менее
организованную очередь.  Зарегистрировавшись в пергаментном списке, каждый
солдат получал свои пять монет.
     - Пять железяк только за запись.  - Железное Дерево довольно хмыкнул.
- Неплохое начало.
     - Вот только правителям Тарсиса это почти ничего не стоит, - вздохнул
его компаньон.
     - Это почему?
     - Наемники потратят почти  все  эти  деньги  здесь  же, в Тарсисе.  В
основном в кабаках и гостиницах.  Правитель введет  специальный  налог  на
покрытие  военных  расходов.   Большую  его  часть  выплатят  хозяева этих
заведений.  Очень скоро эти монеты вновь перекочуют в городскую казну.
     - Верно соображаешь, -  согласился Железное Дерево, - скупердяйничать
они всегда начинают ближе к концу.  Чаще всего в середине кампании выплату
жалованья приостанавливают, обещая все заплатить  в  конце,  да  еще  и  с
надбавкой.  Вот тогда и нужно наседать на них всерьез.
     -  Как  странно  -  честному человеку приходится собачиться из-за уже
оговоренных денег со  всяким  сбродом,  я  имею  в  виду хозяев, - сообщил
Нистур.
     Подошла их очередь.  С лица офицера слетело  выражение  презрительной
скуки, когда его взгляд наткнулся на доспехи и оружие Железного Дерева.
     - Неплохо смотришься, - заявил он.  - А вот твой приятель не очень-то
похож на солдата.  Что скажешь?
     - А я и не вояка, - вступился за себя Нистур.  - Я вообще поэт!
     -  Он  куда  лучше  управляется с мечом, чем можно подумать, глядя на
него, могу вас уверить, - с полным правом сказал Железное Дерево.
     - Думаю, что к твоей  характеристике стоит прислушаться, - согласился
чиновник.  - Ты и сам выглядишь как офицер.
     - Я был пехотным капитаном в полудюжине армий.
     - Отлично.  Я набираю солдат  в  полк  Шагбара.   Ему  нужны  опытные
офицеры.  На первых порах - двойная плата.  Твое имя?
     - Железное Дерево.
     Золотое  перо, только что опустившееся в зеленые чернила, зависло над
пергаментом.
     - Железное Дерево?  Слышали мы об одном таком, слышали.
     - Да кто о нем  не  слыхал,  -  сказал наемник в изрядно исцарапанной
бронзовой кирасе и не менее старом шлеме.  - Он же проклятый.  С ним никто
служить не захочет.
     Остальные согласно загудели.
     - Это правда?  Ты и есть тот самый Железное Дерево?
     - Да, это я.  Но на мне нет проклятия.  Просто дело в том, что я...
     Чиновник поднял руку:
     - Достаточно.   Можешь  не  продолжать.   Я  должен  учитывать  общее
мнение,  ты  ведь  понимаешь.   Я  не  могу  нанять того, кому не доверяют
остальные, не  могу  жертвовать  эффективностью  своих  людей.   Ты  уж не
обижайся.  Я сам против тебя ничего не имею.
     - Ну да, ничего не  имеешь,  -  грубо  повторил  его  слова  Железное
Дерево.
     Резко развернувшись, он растолкал  очередь  и вышел на улицу.  Нистур
же облегченно вздохнул:
     - Ну и ладно.  Не пойти ли нам обратно к гостеприимному лекарю, чтобы
в спокойной обстановке обсудить  кое-какие  планы  на  предмет  того,  как
убраться подальше из этого города?
     - Я умею только воевать, - сказал Железное Дерево.  - Пойдем попытаем
счастья у других вербовщиков.
     С печальным вздохом Нистур последовал за ним, кутаясь в плащ.
     К  обеду им дали от ворот поворот еще в шести тавернах.  Дурная слава
Железного Дерева всюду опережала его.  Никто толком не знал, что с ним. не
так, но никто не  соглашался  служить  с  ним.  В полном отчаянии приятели
забрели в какую-то трущобу, где наткнулись на открытую покосившуюся дверь,
над которой вместо вывески был прибит  человеческий  череп  с  торчащей  в
одной из глазниц рукояткой кинжала.
     -  Будет  ли  это  разумным  шагом?  - поинтересовался Нистур.  - Нам
сегодня отказали  во  всех  мало-мальски  приличных  полках.   В последний
набирали всякий сброд.  Не сомневаюсь, что здесь  вербуют  только  отпетых
бандитов, по которым давно петля плачет.
     -  Разумным  шагом?  - переспросил солдат.  - А кто говорит о здравом
смысле?  Нет, просто я  должен  получить  работу.  Неужели в этом огромном
городе не найдется полка, отряда или хотя бы банды, где не  отказались  бы
нанять такого, как я?
     -  Друг  мой,  -  проникновенно  заметил  Нистур,  -  я не думаю, что
отчаяние, которое охватывает  командира  при  виде  одного  из его воинов,
является тем чувством, которое должно царить в какой бы то ни было армии.
     - Мы зря теряем время, - оборвал его Железное Дерево и,  чуть  нагнув
голову, чтобы пройти под низкой дверной притолокой, шагнул вперед.
     Наемники, собравшиеся на этом вербовочном пункте, своей свирепостью и
омерзительностью превзошли все самые худшие ожидания Нистура.
     Даже тусклый свет коптящих ламп не мог скрыть клейма, отсеченные уши,
вырванные  носы  и разные татуировки, которыми правосудие двух дюжин стран
метило отъявленных каторжников и  смертников.   На нескольких шеях и вовсе
виднелись синие  следы  от  веревки  -  следствие  неудачной  казни  через
повешение.   Доспехов  у  этого  воинства отродясь не водилось.  Их оружие
составляли длинные кинжалы, тяжелые  тесаки  и,  лишь у немногих, короткие
палаши.  Но менее опасными от этого  они  не  выглядели.   При  первом  же
взгляде  на  них  становилось  ясно,  что  этим  ребятам убить человека не
сложнее, чем рюмку опрокинуть.
     Человек,  проводивший  запись,   выглядел   едва  ли  чуть  приличнее
остальных, да и одет был ненамного лучше их.  Перед сидевшим рядом  с  ним
хмурым  казначеем  высились  столбики  всего  из  двух  монет.   Да, здесь
вербовали явно не в элитный полк.
     Покрасневшими от дыма и  винных  паров глазами чиновник оглядел вновь
прибывших,
     - Имя?  - хрипло бросил он.
     - Железное Дерево.  Я...  -  При  этих  словах  чиновник  и  казначей
зашлись  в  нездоровом  хохоте.   -  Не  понял.   Что  здесь  смешного?  -
угрожающим голосом спросил Железное Дерево.
     - Смешного?  Да тут  умереть  со  смеху  можно.   Я, конечно, не семи
пядей во лбу, но и не настолько  туп,  чтобы  нанимать  человека,  который
известен  всем  и  каждому  тем,  что  приносит  несчастья  всем, с кем ни
свяжется.  Ступай, приятель, да если я даже...  - Голос чиновника сменился
хрипом, когда на его горле сомкнулись пальцы Железного Дерева.
     Солдат с завидной легкостью  выволок  вербовщика из-за стола и прижал
того к каменной стене.
     - Ты, видать, трижды тупой, если думаешь, что  я  готов  унижаться  и
выслушивать оскорбления от какого-то капрала, поставленного над бандитской
шайкой.   На  что  вас нанимают:  добивать раненых, шарить по их кошелькам
после того, как другие завершат сражение?
     С нечленораздельным криком  вербовщик  выхватил  кинжал,  но его рука
была тотчас же остановлена коротким режущим ударом  стилета  Нистура.   Из
раны на запястье полилась кровь, и кинжал выпал из онемевших пальцев.
     -  Не  стоит драться, обменявшись противоречивыми мнениями, - заметил
экс-асассин,
     - Убить их!  -  взвыл  вербовщик,  зажимая здоровой рукой рану, чтобы
прекратить кровотечение.
     Желая порадовать своего начальника, только  что  записанные  наемники
бросились  на  двух  чужаков.   Нистуру  пришлось тотчас же расквасить нос
одному из нападавших ударом щита.   Второй  получил не менее ощутимый удар
гардой меча в челюсть.  Железное Дерево обезвредил еще двоих, взмахнув  по
разу мечом и кинжалом.
     Краем  глаза  Нистур  заметил,  что  трактирщик, пригнувшись, шмыгнул
через открытую дверь на  улицу.   Настало  время уходить.  В переполненном
зале было трудно эффективно использовать оружие.
     - Уходим!  - сказал Нистур.  - Тут особо не развернешься, да и стража
скоро подоспеет.
     Еще один бандит упал, схватившись за рану  под  коленом.   Следующий,
как и первый, вышел из боя с разбитым конусом щита лицом.
     - Пробивайся к выходу, - сказал Железное Дерево.  - Я прикрою сзади.
     Нистур  не  стал  спорить.   Кольчуга солдата давала тому неоспоримое
преимущество в положении прикрывающего.  На Нистуре же никаких доспехов не
было.  Через несколько мгновений  экс-асассин  вывалился в дверной проем и
тотчас же  откатился  в  сторону,  крикнув:   "Давай!"  Сразу  же  за  ним
последовал  его  компаньон,  на  щеке  которого  появился неглубокий