и своего места, разве что по частям.
     Спустя  годы  часть  кораблей,  в  основном  небольших,  пустили   на
строительство  домов и на дрова.  Самые старые просто сгнили превратившись
в зловонные кучи древесной трухи, но большинство было превращено в дешевое
жилье для бедняков и изгоев.  Великая Катастрофа коснулась города и мощным
землетрясением.  Тысячи людей погибли под  развалинами  домов, и с тех пор
выжившие не чувствовали себя спокойно в каменных  постройках,  предпочитая
деревянные хижины или старые корабли.
     Толстые  бревна  шпангоутов,  упираясь  в борта, поддерживали корпуса
судов  в   вертикальном   положении.    Некоторые   из   кораблей  обросли
пристройками и даже были надстроены на один-два  этажа  над  палубами.   В
качестве  материала  для  работы опять же шли детали брошенных судов.  Над
дверями, прорубленными в бортах,  тут  и  там виднелись вывески магазинов,
мастерских, увеселительных и питейных заведений.  Эти корабли имели  более
приличный   вид,  многие  даже  были  заново  покрашены.   Большинство  же
превратилось в жалкие лачуги, где ветер гулял по комнатам, проникая в щели
между досками обшивки, из которых он давно уже выдул всю смолу и паклю.
     Населяли гавань, конечно, жители  Тарсиса,  но  городская власть да и
жители самого города не считали их полноправными  горожанами,  относясь  к
ним с презрением, как и к иностранцам или гномам.
     - Здесь!  - победно воскликнула Ракушка.
     Они  стояли  около  пузатого  торгового  корабля  - сухогруза средних
размеров, некогда годного, скорее всего,  для долгих плаваний с небольшим,
но дорогим грузом.  На взгляд Нистура, корпус неплохо  сохранился  и  явно
носил следы бережливой обработки в последнее время.  Как и у всех кораблей
в этом мертвом порту, у этого отсутствовали давно спиленные мачты, которые
заменила  дымовая  труба.   Струйки  дыма  над  нею  выглядели  более  чем
гостеприимно - так казалось уставшему и замерзшему Нистуру.  Бледно-желтый
свет лился из иллюминаторов в борту судна.
     Ракушка громко постучала в дверь.
     -  Эй,  старик!   Впусти  меня!   - крикнула она и повторила довольно
бесцеремонный стук.
     Дверь приоткрылась, выпуская  на  покрытое  снегом дно залива полоску
света.
     - Кто там?  А, Ракушка, это ты?  С тобой что-нибудь случилось?
     Нистур не видел говорящего, скрытого за створками двери.
     - Не со мной.  Тут человек, которому чертовски плохо.  Не посмотришь,
что с ним?
     - Думаю, что да.  Заносите его.
     Хозяин отступил с прохода, в который тотчас же  шмыгнула  карманница.
Нистур,  пошатываясь  под  тяжестью  тела,  стараясь  не задеть за дверные
косяки, последовал за ней.   Войдя,  он  оказался в переднем отсеке трюма.
Толстые шпангоуты полукружиями уходили к потолку,  на  котором  выделялись
лежащие  крест-накрест  балки.   Освещалось  это  пещероподобное помещение
подвешенными к потолку на крючьях судовыми лампами.
     - Ну, что с ним,  ранен  в поединке?  Хозяин оказался мужчиной весьма
почтенного возраста, с совершенно седыми волосами и бородой.
     - Нет, ни царапины, -  ответил  Нистур.   Его  тут  подкосил  приступ
какой-то  странной  болезни, а моя подружка сказала, что ты понимаешь толк
во врачевании.
     - Я всего лишь скромный ученик,  лишь кое-что понимающий в этом деле.
Зовут меня Станбог, и я не сказал бы, что достоин носить звание лекаря...
     - Старик, толстяк хорошо заплатит.  - сказала Ракушка,  желая  помочь
делу.  - У него полно денег,  он ведь наемный у... ой!  - воскликнула она,
почувствовав железную хватку Нистура на своем плече.
     - Я  -  поэт  по  имени  Нистур  и  друг  этого несчастного человека.
Пожалуйста, помоги ему, чем сможешь.
     - Я постараюсь.  Сделаю, что  смогу,  независимо  от  платы.   Мирса!
Отнеси беднягу в кабинет и сними с него эту змеиную шкуру.
     Откуда-то  из темноты в комнату вошла женщина.  Она была намного выше
Нистура, с  широким,  скорее,  по-мужски  красивым  лицом.   По  ее плечам
спускались  две   толстые   косы   из   странно   перемешанных   рыжих   и
светло-золотистых  волос.   Она  явно  была родом из какого-то варварского
племени, но Нистур так и  не  смог  определить  какого, хотя и считал себя
знатоком географии и разных народов.  Нистура поразило, с какой  легкостью
она  приняла  с  его  плеча  безжизненно висящее тело солдата.  Ее мощное,
красивое, как у  храмовой  статуи,  тело  плотно  облегали кожаные одежды.
Даже  рисунки,  украшающие  этот  наряд,  казались   татуировкой   на   ее
собственной  коже.   Как  бы  ни  была  тяжела сама женщина, сколько бы ни
весила ее ноша,  но  ни  звука  не  донеслось  из-под ее отороченных мехом
сапог, когда она шла по дощатому полу к двери в другое помещение.
     - Сейчас я его осмотрю, - сказал лекарь.  Проходите, погрейтесь.
     Убийца  и  воровка  проследовали  за  стариком  внутрь  судна  и   по
деревянному  трапу  поднялись  в  другую  комнату, бывшую некогда, по всей
видимости, капитанской каютой.  В ней  были  окна с литыми стеклами, вдоль
тяжелого деревянного стола стояли резные скамьи, а главное - в углу весело
гудела  сложенная  из  кирпичей  печь,  подмигивающая   огоньками   сквозь
отверстия в заслонке.
     Нистур  снял  с  себя  шляпу и плащ, повесив их на крюк, на котором в
прошлом, видимо, висела штормовая  накидка  капитана.  Сняв с плиты медный
кувшин, Станбог плеснул теплого вина в кубки и протянул их гостям.
     - Премного признателен, - сказал Нистур,  отхлебнув  и  почувствовав,
как  вино начинает делать свое дело. - Ума не приложу, что случилось с моим
другом.  Только что он дрался, как... в  общем, был весел и здоров и вдруг
- задрожал, руки  и  ноги  отказались  служить  ему,  даже  голос  пропал.
Похоже,  он может только дышать.  Да, еще глаза.  Они не пусты.  Я уверен,
что парень в сознании.
     - Ясно, - сказал Станбог.   -  А  никаких признаков болезни раньше не
было заметно?
     - Еще вечером я обратил внимание на то,  что  его  руки  дрожали.   А
потом... - Нистур явно колебался, стоит ли продолжать.
     - Что "потом"?  - спросил Станбог.
     -  Ну,  может  быть, это к делу не относится, но мы услышали какой-то
странный звук, шедший с неба.   Похоже  на  далекий  гром - но какая гроза
может быть в это время года?  Так вот,  этот  парень  просто  затрясся  от
ужаса.   Не  верю,  чтобы  солдат,  настоящий  воин, боялся грома.  Скорее
всего, у него было какое-то  кошмарное  видение или же он вспомнил что-то,
что заставило его так ужаснуться.
     - Звук, похожий на гром...  А сам ты ничего не видел?
     - В какой-то миг мне показалось...  Да нет, чепуха, ничего не было.
     - Ясно, - сказал старик врачеватель, оборачиваясь к входящей женщине.
     - Я приготовила его, - сказала Мирса с  таким  жутким  акцентом,  что
Нистур с трудом понял ее.
     -  Я  вас ненадолго оставлю, - сказал лекарь.  - Грейтесь, угощайтесь
вином.  Мирса, найди им  что-нибудь  поесть.   В такую ночь человек должен
подкрепить свои силы.
     Врачеватель вышел, а Мирса направилась к  еще  одной  двери,  которая
вела,  судя  по всему, в кухню или же на камбуз, если морская терминология
еще была применима к этому странному дому.  Ракушка, почувствовав себя как
дома, залезла с ногами на один из угловых диванов.  Нистур внимательно и с
интересом осматривал столь  странное,  даже  с  точки  зрения такого много
повидавшего на своем веку асассина, помещение.
     Воздух здесь был наполнен  ароматами  трав  - пучки высушенной зелени
свисали из-под потолка.  Те же ароматы распространяли  и  засунутые  между
потолком  и  поперечными  балками  полотняные  мешки.  Книги с магическими
заклинаниями и колдовскими текстами  делили  место на полках с непонятными
приспособлениями из дерева,  металла,  стекла  и  камней.   Целые  батареи
стеклянных   бутылок   и  каменных  флакончиков  выстроились  вдоль  стен,
надписанные   незнакомыми   иероглифами   или   обозначенные   магическими
символами.   Тут  и  там  валялись  кости  каких-то  непонятных  животных,
кое-какие были даже сложены в полные  скелеты, застывшие в живых позах.  В
нескольких ступках и под  жерновами  были  видны  перемолотые  минералы  и
перетертые травы.
     - И не  говори,  просто  скромный  врачеватель, - пробормотал Нистур,
берясь за ручку красивого зеркала в бронзовой оправе.
     Скосив глаза,  он  сумел  рассмотреть  на  шее,  чуть  ниже  челюсти,
маленький  шрам, словно от свежего ожога.  При этом боли не чувствовалось,
исчезло и онемение.   На  коже  четко  отпечатался  узор Узла Таналуса, со
всеми переплетениями его нитей,  размером  с  отпечаток  большого  пальца.
Нистур  со  вздохом отложил зеркало.  Сколько же ему суждено нести на себе
это клеймо и приносимое им заклятие?
     Мирса вернулась.
     - Вот, держите, - сказала она, - чтоб с голоду не подохли.
     Она резко поставила на стол  большой поднос, на котором лежали тонкие
плоские лепешки, куски сухого сыра, сухофрукты и мелкая  вяленая  рыбешка.
Такая  заготовленная  впрок еда была нормальной пищей бедняков в это время
года.   Лишь  богатые  горожане   могли  позволить  себе  покупать  свежие
продукты.
     Ракушка быстро пересела с дивана на  скамью  у  стола  и  без  лишних
предисловий принялась набивать себе рот.  Нистур сел напротив и начал есть
с  неменьшей  охотой.   Его  положение было сейчас более чем незавидным, и
теперь приходилось наедаться впрок, не зная,  когда и где он сможет поесть
в следующий раз
     - Не присоединишься к нам?  - спросил он у дикарки.
     - Не голодная, - сообщила она таким тоном, что стало  ясно:   никакой
голод не заставил бы ее сесть за один стол с ним.
     Нистур   был  уверен,  что  ничем  не  оскорбил  эту  женщину,  но  и
неоправданная враждебность не была  ему  в  новинку.  Он решил отнестись к
этому делу как философ и поэт и принялся деятельно  обгладывать  очередную
рыбу.
     -  Мирса,  не  будь  такой суровой, - сказала Ракушка.  - Он вовсе не
такой плохой, каким кажется.  Он  застукал  меня со своим кошельком и даже
не дал пинка.
     Договорив, девушка отправила в рот очередной кусок лепешки с сыром.
     - Ну, если ты так говоришь, малышка...  Нистур  с  удивлением  увидел
какое-то подобие нежности на лице дикарки, погладившей девчонку по голове.
Никакого  намека  на  это  чувство,  разумеется,  не  было  в  ее взгляде,
устремленном на него самого.
     - Боюсь, я не смогу определить, откуда ты родом, - попытался завязать
разговор  Нистур.   Рисунок  на  твоей  тунике  напоминает  мне  украшения
некоторых горных племен.   А  вот  покрой  брюк  и  сапоги  - скорее как у
народов с Ледника.  В любом случае, сдается мне, твой дом далеко  от  этих
мест.
     - А кто тебе сказал, что у меня есть дом?  - возразила Мирса и  пошла
прочь.   На ее широкой спине, расправив крылья, парил нарисованный на коже
куртки орел.
     - Очень  приветливая  дама,  -  усмехнулся  Нистур,  выждав небольшую
паузу.
     - Не обращай внимания.  Она ненавидит всех и каждого, кроме  Станбога
и,  может  быть,  меня.   Но  и  мне нужно держать ухо востро, когда у нее
плохое настроение.
     - Варвары славятся своей агрессивностью, заметил он, - но  редко  она
так  явно  проявляется.   Обычно  враждебность  приберегается  для кровных
врагов, а  с  незнакомцами  дикари  более  или  менее  приветливы,  хотя и
настороженны.
     - Не думаю, что у нее есть свое племя, сказала Ракушка.  -  Наверное,
она такой же изгой, как и я.
     Это  кое-что  проясняло.  Нистур знал, что дикари обычно очень сильно
привязаны к своим племенам, кланам или родам.  Эти люди, переносящие любые
ранения как легкие  царапины,  выдерживающие  любые  нагрузки и трудности,
панически боятся быть отвергнутыми  племенем,  быть  изгнанными  из  него.
Если  эта  женщина - изгнанница, то ее дурной характер, пожалуй, более чем
простителен.
     Через несколько минут врачеватель присоединился к ним.  Он налил себе
вина, сел за стол и снял с переносицы очки с толстыми линзами.
     - В настоящий момент твой  друг  вне опасности.  Через несколько дней
он оправится от приступа.  Но эта болезнь смертельна, она убьет его  через
год-другой.
     -  Что  же  это  за  недуг?   - спросил Нистур.  - Я был знаком с ним
совсем недолго, и мне никогда  не  доводилось видеть ничего подобного ни с
ним, ни с кем-либо другим.
     - Я думаю, что  он  отчаянно  смелый,  дерзкий  и  страшно  невезучий
человек...  - начал лекарь, но Нистур перебил его:
     -  О  храбрости  можно  догадаться  по  его  профессии.   Редко когда
трусливые  наемники  доживают  даже  до  его  лет.  Дерзость  и  невезение
определить сложнее, если нет возможности долго наблюдать за человеком.
     - Я знаю, что он дерзок и бесстрашен, потому что однажды он вступил в
бой с черным драконом.  Не повезло же ему в том, что чудовище укусило его.
     - Быть укушенным драконом и выжить после этого!  - взвыл  Нистур.   -
Да я сказал бы, что этот парень просто везунчик.
     Станбог покачал головой.
     -  Нет,  несмотря на свой страшный вид и жуткие клыки, многие драконы
не столь уж сильны в бою.   Они  слишком уж полагаются на свое отравленное
дыхание и огромные, но неуклюжие когти.  А этот был,  видимо,  еще  молод,
иначе  от  его  яда  человек  умер  бы  на  месте.  А получилось, что твой
приятель   заработал   периодически   возвращающиеся   приступы  паралича.
Когда-нибудь паралич затронет сердце или легкие - и он умрет.
     - Откуда ты знаешь, что тот дракон был черным?  - спросил Нистур.
     - Я читал о таком воздействии яда молодых черных драконов  в  древних
книгах.  Да к тому же на нем часть драконьей шкуры.
     -  Он  мог  и  украсть доспехи, - предположила Ракушка, держа в одной
руке вяленую рыбу, а в  другой  -  сушеную  грушу  и явно не зная, в какой
очередности съесть их.
     - Нет, нет, - не согласился Станбог, - этот костюм был выкроен  точно
по  нему  и  никому  другому не подойдет.  Он сидит на нем как влитой, как
кожаная одежда на Мирсе.   Иногда  солдаты переделывают чужую кольчугу под
себя, но такая переделка всегда видна за версту.  Судя по состоянию чешуи,
эту шкуру сняли с дракона лет пять назад, не больше.  Этот срок  совпадает
со стадией развития болезни.  В общем, человек, лежащий у меня в кабинете,
был,  по крайней мере, одним из тех, кто убил дракона, снял с него шкуру и
сделал себе из нее доспехи.
     - Но мести дракона он все  же не избежал, возвышенно произнес Нистур.
Нет, честное слово, случай, достойный поэмы...  Я, кстати,  специалист  по
героическому эпосу, если вдруг понадобится.
     -  Неужели?   -  сказал  Станбог.   -  А  я было подумал о тебе как о
человеке, скажем так, более агрессивной профессии.
     -  Правда?   Тогда  позволь  обратить  внимание  на  тебя,  - перевел
разговор Нистур.  Все эти колдовские штуковины, твои ученые речи, глубокие
познания в области драконов разного цвета - все это  вызывает  подозрения,
что ты не просто скромный лекарь тел человеческих.
     Станбог аккуратно протер линзы очков.
     -  Я ведь только ученик в магических науках, ну, может быть, скромный
подмастерье.  Но практикую я только искусство врачевания.
     - Понятно, - кивнул Нистур.  -  У тебя, наверное, железный характер и
незыблемая воля.
     - С чего ты взял?  - самым невинным голосом спросил Станбог.
     - С того, что очень мало кто из тех, кто  освоил  магические  силы  и
заклинания,  может  удержаться  и  не  опробовать их действие на практике.
Говорят, что  у  человека,  занимающегося  магией,  сердце  меняет  ритм и
движется в унисон с вибрациями скрытых сил...
     - Доходили до меня эти слухи,  -  отмахнулся  Станбог.   -  Но  я  не
обращаю на них внимания.  Я вот слышал другую сказку:  мол, человек, много
лет  совершенствовавшийся в боевых искусствах, не сможет сдержаться, чтобы
не опробовать свои умения  в  деле,  а  подчас  и  не связать свою жизнь и
судьбу с оружием.  Но мы-то с тобой знаем, что это полная  ерунда,  пустая
болтовня, правда?
     - Истинная правда, уважаемый лекарь, - согласился Нистур.
     Наблюдавшая   за  этим  словесным  поединком  Ракушка  едва  успевала
перевести взгляд с одного  собеседника  на другого.  Единственное, что она
поняла,  это  то,  что  оба  хотели  побольше  узнать  друг  о  друге,  не
рассказывая слишком много о себе.
     Этот странный разговор был прерван громким стуком в дверь.
     - Кто там еще?  - спросил Станбог.
     - Бессонные ночи - извечный спутник врачевателя, - заметил Нистур.
     Появилась Мирса, за которой по  трапу  поднялась  маленькая  фигурка,
оказавшаяся  гномом, принадлежащим к совершенно незнакомому Нистуру клану.
Борода и усы этого  карлика  были  абсолютно  белыми,  хотя он не выглядел
очень старым, по своим, разумеется, меркам.  Его кожа  была  розовой,  как
румянец на щеках засмущавшейся девушки.  Лишь темно-синие ветви вздувшихся
вен  пересекали  тыльную  сторону  его ладоней.  Гном щурился, словно даже
тусклый свет ламп был нестерпимо ярок для него.
     - Что случилось, друг мой?  - спросил Станбог.
     - У малышей опять колики, - ответил гном, голос которого был похож на
скрип  мельничных  жерновов.   -   Боюсь,  некоторые  могут  умереть.   Не
посмотришь, что с ними?
     Станбог вздохнул:
     - Если ты думаешь, что это так серьезно, то  лучше  сходить.   Мирса,
приготовь мою сумку.
     Женщина  вышла  и  вернулась  через  минуту,  неся  большой  мешок из
тюленьей кожи.
     - Плохая погода, - сообщила она.  - И опасно.
     - Я подожду тебя  снаружи,  Станбог,  -  сказал  гном.  Он явно хотел
поскорее уйти от нестерпимо яркого для него света.
     - Если волнуешься, можешь проводить  меня,  -  весело  сказал  лекарь
Мирсе.
     - И оставить этих здесь одних?  - ткнула она пальцем в гостей.
     Лекарь улыбнулся:
     -  Ракушка  никогда  не  станет воровать у нас, а что касается нашего
нового знакомого, то, уверяю  тебя,  он  слишком возвышенная и благородная
натура, чтобы опуститься до такого.  Нистур, видишь ли, поэт.
     Дикарка  фыркнула,  разумно  полагая  такой   довод   не   слишком-то
убедительным.
     - А откуда взялся этот гном?  - поинтересовался Нистур.  - Я в городе
ни  одного  не видел.  Разве что его компания объявилась здесь только этой
ночью?  Тогда откуда он тебя знает?
     - Нет,  этот  народ  живет  здесь  со  дня  основания  города.  Они -
наследники  тех  гномов,  которых  наняли  копать  котлованы  под   первые
фундаменты,  шахты,  колодцы.   Многие  старые  здания  в городе уходят на
три-четыре этажа  под  землю.   Там  и  живут  гномы  Тарсиса.   Сейчас их
осталось немного - последствия нехватки свежей крови  и  вырождения  из-за
слишком близкородственных браков.  Еще несколько поколений - и, боюсь, они
совсем  исчезнут.   Разумеется,  по  человеческим  меркам  это не такой уж
маленький срок, учитывая, сколько живут эти карлики.
     - Интересно.  А я-то думал, что в Тарсисе живут только люди.
     - Мало что оказывается таким же  простым, каким мы видим его в первый
раз.  Этот город - не исключение.  В Тарсисе  несколько  городов:   Старый
Город, Новый, Подземный, Гавань - это только основные.  Есть и другие.  Ну
да  ладно,  пойду  я.   Тут  есть пустые каюты, можешь переночевать.  Рано
утром я осмотрю твоего знакомого,
     - Прими мою глубочайшую признательность, - ответствовал Нистур.
     - Не благодари, пока он не оправится, сказал Станбог.
     Надев плащ, лекарь накинул на голову  капюшон.  Вслед за ним за дверь
вышла дикарка, неся на спине его мешок.  Напоследок  она  одарила  Нистура
взглядом,  в  который  вложила  предупреждение  о самых печальных для него
последствиях, если  она,  вернувшись,  обнаружит  какой-нибудь беспорядок.
Затем оба скрылись в темноте.
     -  Этот  город,  оказывается,  более  интересное  место,  чем  я  мог
подумать, заметил Нистур.Странная пара.  Да еще этот  гном.   А  остальные
похожи на него?
     Ракушка