лыбнулся.
     - Дорогой мой, я знаю лишь то, что ты сам счел нужным мне рассказать. Но я знаю и нашу доблестную службу безопасности. И их методы иногда... гм... плохо сказываются на здоровье. Все зависит от того, чего хочет Фрейдал.
     - Но они не имеют права...
     - Мальчик мой, власть - вот единственное право, - жестко оборвал его Саламандра, но тут же смягчился. - Хотя все зависит от человека, в чем ты, наверное, сам уже убедился.
     Он убрал руку с плеча своего чондрина, и окно в пустой мир наверху закрылось. Снова зажегся зеленоватый свет.
     - Вообще-то с этим твоим колдуном всегда были проблемы. С самого начала. В чем его только не обвиняли! И в инакомыслии в том числе. Хотя они все, колдуны, через это проходят.
     Зеленые точки гасли одна за одной. Все окутала мягкая бархатная темнота, в которой звучал тихий и вкрадчивый голос сенсея:
     - Надеюсь, мой мальчик, впечатляющее это зрелище рассеяло все твои сомнения.

***

     - Сейчас у нас двадцать девятый цикл.
     Крепкий, широкоплечий мужчина, инструктор был ростом чуть ниже среднего, с каковым обстоятельством как поговаривали, он так и не смог смириться. Короткие темные волосы начинали расти очень низко, едва ли не от бровей, что придавало его лицу выражение грозной свирепости, которое он тщательно "культивировал" с целью производить впечатление на окружающих. Глубокие морщины тянулись вниз от уголков его всегда плотно сжатого рта.
     Одетый во все белое - он всегда одевался в просторные белые балахоны, видимо, полагая, что в таком одеянии он смотрится выше ростом, - инструктор стоял на небольшом возвышении и обращался к своим ученикам: меченосцам, выстроившимся перед платформой стройными рядами. Его зычный голос гремел, многократно усиленный эхом, под гулкими сводами зала боевой подготовки.
     - В этом цикле меч должен скреститься с мечом, - тарабанил он явно заученный текст, и при этом его голова смешно покачивалась на тонкой шее. - Это цикл Руки и Меча. Боевая труба призывает нас к бою.
     Инструктор закончил. В тишине, воцарившейся после того, как замерло эхо, послышался шелест движения - это меченосцы быстро и четко перестроились, расступившись в четыре стороны, так что посередине зала образовалось открытое пространство идеальной квадратной формы. Они стояли навытяжку, ожидая команды.
     Раздался сигнал к бою. Оглушительный и резкий звук горна. Эхо разнесло его по всему залу. Звуки, отскакивая от стен, меняли тональность и перед тем, как затихнуть совсем, становились как будто громче. Сигнал повторился еще два раза.
     - Это двадцать девятый цикл, - продолжил инструктор. - Боевая труба отзвучала. Сигнал этот - напоминание и предостережение. Напоминание о нашем прошлом. О том, что призваны мы сохранять до последнего вздоха. И предостережение нашим врагам, настоящим и будущим. Пусть они знают: мы всегда начеку. Мы готовы исполнить священный наш долг и защитить Фригольд от тех, кто стремится его разрушить...
     Инструктор все бубнил и бубнил слова, предписываемые Традицией. Одно и то же, подумал Ронин, на протяжении целых столетий. Одни и те же слова. Для него лично они давно уже утратили всякий смысл. Если вообще изначально его имели. Но в одном Саламандра был прав: все действительно зависит от человека. Проникновенные речи Фрейдала о великой Традиции были таким же обманом, как и его объяснения по поводу "изоляции" колдуна. Однако Ронин не сомневался в том, что вера саардина по безопасности в эту самую великую Традицию непоколебима. Все зависит от человека.
     - ...ваш обет всегда помнить о нашем священном долге и ставить Фригольд превыше всего остального.
     Инструктор умолк. В зале опять воцарилась полная тишина, лишь изредка нарушаемая шелестом одежды или скрипом кожи.
     Инструктор прищурился, выставив нижнюю челюсть вперед, и обвел взглядом ряды застывших навытяжку учеников. Он наслаждался сознанием своей власти. Здесь были его безраздельные владения, и до тех пор, пока эти меченосцы - его ученики, они будут слушаться его приказов беспрекословно. Вдруг его ноздри раздулись. Он принюхался к воздуху. Сквозь тяжелый запах пота от двух сотен тел, разгоряченных физическими упражнениями, неожиданно прорвался особый и странный запах - запах страха. Инструктор пошевелил носом, вдыхая этот пьянящий аромат, такой сильный, что от него, казалось, сейчас закружится голова. Он скривил губы в подобии улыбки и вцепился руками в перила, которые шли по периметру возвышения.
     За те годы, которые Ронин провел на верхних уровнях, его научили читать по лицам, и затаенная улыбка инструктора не укрылась от его наметанного глаза. У Ронина было такое чувство, что он подсматривает в замочную скважину за чем-то гадким. Он аж скривился от омерзения. Коварная все-таки штука власть. Никому не удается избежать ее влияния. Вот и ему тоже не удалось, хотя он пытался ей сопротивляться.
     - Ронин, - окликнул его инструктор. - Шаг вперед.
     Нисколечко не удивившись, Ронин шагнул вперед и встал в центре квадратной площадки, повернувшись лицом к инструктору.
     - Ты готов сражаться, меченосец?
     - Да, я готов, инструктор.
     - В этом цикле мы устроим небольшую демонстрацию боевого мастерства для вас, новичков-меченосцев, и для ветеранов, - продолжил инструктор, обращаясь ко всему классу. - Мы имеем честь приветствовать у себя меченосца другого класса. У вас будет возможность увидеть новую технику боя и сравнить ее со своей.
     Он выдержал паузу, дождавшись, пока не уляжется шепоток в рядах учеников. Ронин насторожился. Обычно, во избежание ситуаций, когда могла быть задета гордость кого-то из учеников и как следствие - честь всего класса, новички не сражались с учениками из других классов. А ссоры между меченосцами, буде таковые возникнут, всегда разрешались на индивидуальных поединках.
     - Итак, поприветствуем меченосца из класса восьмой смены. - Инструктор поднял руку. - Марш, шаг вперед.
     Нарочито развязно растолкав стоявших с ним рядом учеников, на квадратную площадку в центре выступил крепкий могучий детина. Квадратная его пасть скривилась в презрительной усмешке.
     Этот, должно быть, силен в ритуальных приемах, решил про себя Ронин и приготовился к поединку. Почему-то он вспомнил свои разговоры с Нирреном насчет совпадений и роли случайности. Ниррен утверждал, что случайностей не бывает. Ронин не разделял его убеждений. Но сейчас он был вынужден признать правоту чондрина. Из всех возможных кандидатур инструктор выбрал именно Марша. Вряд ли это случайность - таких случайностей действительно не бывает.
     Марш покосился на Ронина с нескрываемой злобой - в его близко посаженных глазках уже читалось предвкушение близкой победы - и повернулся к инструктору.
     - Ты готов сражаться, меченосец?
     - Да, я готов, инструктор.
     Интересно, что будет, подумал Ронин, если сейчас попросить инструктора рассказать всему классу, кто такой этот Марш на самом деле. Впрочем, он этого делать не собирался. Кровь уже закипала в нем, как разбуженный дикий зверь. Ему действительно хотелось сражаться.
     - Вы не возражаете, если я буду судьей в вашем поединке? - спросил инструктор у Марша. Таков был ритуал: как ученик класса восьмой смены Марш должен был выразить свое согласие на то, что судьей в поединке будет инструктор другого класса.
     - Не возражаю, - выдавил он, не сводя глаз с Ронина.
     Инструктор махнул рукой худощавому бледному мальчику, который стоял чуть правее, перед блестящим гонгом, с коротким деревянным молоточком в руке.
     - Сигналом к началу сражения будет гонг. - Инструктор сейчас обращался к обоим, Ронину и Маршу. - Вы начнете, когда подадут сигнал, и закончите только тогда, когда гонг прозвучит во второй раз. Это понятно?
     Он снова взмахнул рукой, и мальчик ударил в гонг. Чистый, как будто кристальный, звук завис в воздухе долгим эхом.
     Поединок начался.
     Прицел. Удар. Еще раз. Еще. Под яростным натиском Ронин начал отступать. Один шаг. Второй. Третий. Марш принялся наседать еще жестче. Хищная улыбка кривила его злобную физиономию. Он, похоже, не сомневался, каким будет исход сражения.
     Как только раздался сигнал, Марш выхватил меч и, даже не потрудившись занять исходную позицию, сразу же полез в драку. Первый удар был нацелен Ронину в ключицу. Тот чуть пригнулся, ссутулив плечи, и меч просвистел мимо. Однако так близко, что Ронин почувствовал горячее колебание воздуха. Он даже еще не успел достать меч, и единственное, что он мог сейчас сделать в плане самозащиты, - это ударить Марша по сжатому кулаку рукоятью своего меча. А уже через секунду клинок был у него в руке.
     Зрители ерзали в предвкушении интересного поединка и вытягивали шеи, чтобы не пропустить ни единой детали сражения. Они сразу сообразили, что это не совсем обычный учебный бой.
     Марш стоял, широко расставив ноги, слегка согнутые в коленях. Меч он держал прямо перед собой. Рука у него была вся в крови, сочащейся из разбитых костяшек пальцев, а во взгляде читалась неприкрытая ненависть.
     Ронин повернулся к нему боком, выставив правую ногу вперед. Меч он держал на уровне живота, чуть-чуть приподняв острие.
     Марш наклонился и снова нанес удар снизу. Ронин отразил его рукоятью меча, отчего получилась весьма ощутимая отдача. Противники замерли друг против друга, тяжело дыша. От напряжения на руках у Марша вздулись вены. Лицо и шея побагровели.
     Чтобы сдвинуть поединок с мертвой точки Марш, который действительно был очень силен, попер напролом, проведя серию мощных горизонтальных ударов. Ронин отражал их, не отступая, но и не делая при этом попыток контратаковать. Глаза Марша горели. Он дышал через рот. Грудь его тяжело вздымалась.
     Он сделал обманный выпад, меняя на ходу направление удара, но не успел погасить инерцию движения, и его вес, который в других ситуациях давал ему неоспоримые преимущества, сработал сейчас против него. По всей видимости, Марш хотел повторить прием Ронина с рукоятью меча. Ронин воспользовался заминкой и перехватил инициативу. Его меч блеснул в воздухе. Маршу пришлось отступить. Пот ручьями стекал у него по бокам. Рубашка прилипла к телу, как будто вторая кожа.
     Он, впрочем, достаточно быстро собрался и снова пошел в наступление. Сверкающие мечи противников превратились в какое-то расплывчатое пятно, так что ученикам, напряженно следившим за поединком, пришлось придвинуться ближе, чтобы ничего не упустить.
     Под мощным натиском Марша Ронин снова начал отступать. Мечи противников скрещивались с такой силой, что даже зрители в первых рядах чувствовали отдачу и могли только радоваться про себя, что они не участвуют в этом побоище, а наблюдают его со стороны. Одни и те же приемы повторялись все чаще, и постепенно атака приобрела свой собственный ритм. Удар, взмах меча, удар. От бьющихся друг о друга клинков летели голубые искры. И все это - в сопровождении оглушительного звона металла. Воздух наполнился едким запахом пота и жаром от раскалившейся стали. Удар, взмах меча, удар. И только время покажет, кто победит.
     Марш дошел уже до состояния, чем-то похожего на гипнотический транс, что отнюдь не шло во вред поединку, а, напротив, придавало ему некую таинственную силу. В таком состоянии ты ни о чем не думаешь - сознание, сконцентрировавшееся на сражении, в определенный момент отключается, и ты превращаешься в боевую машину, нацеленную на одно: победить. Но Ронину это было на руку. Он отступил на исходную позицию. Марш расценил маневр Ронина как проявление трусости и ринулся в атаку, уже предвкушая близкую победу. Он обрушил на противника сокрушительный удар. Меч просвистел в воздухе смазанной дугой, но Ронин в самый последний момент упал на колени, одновременно подавшись всем телом в сторону и выставив левую ногу, чтобы удержать равновесие. Марш, который уже не мог погасить инерцию, проскочил мимо, и Ронин, взявшись за меч обеими руками, с силой обрушил клинок на спину даггама, рассчитав движение так, чтобы удар пришелся плашмя.
     Раздался какой-то глухой хруст, похожий на треск проседающего фундамента, тело Марша выгнулось под невообразимым углом. Руки дернулись вверх, как бы в безмолвной мольбе. Сначала со звоном упал на пол меч, следом рухнул сам Марш. Его громадное тело лежало, не подавая признаков жизни, безобразное и неестественное, как пародия на человеческое существо. Ряды меченосцев, следивших за поединком, взорвались воплями. Ученики бросились на боевую площадку, где образовалось настоящее столпотворение.
     Ронин не заметил отчаянных знаков инструктора, но даже сквозь такой гвалт услышал звук гонга, возвещавшего окончание поединка.
     Он поднялся, дыша по-прежнему тяжело, и вытер со лба пот, заливающий глаза. Он один был спокоен посреди бурного взрыва страстей.
     - Попрошу тишины! Попрошу тишины! - Крик раздался будто бы издалека. Но гул голосов не стихал. - Тишина, я сказал! - проревел инструктор.
     На этот раз вопль его возымел действие, и ученики постепенно успокоились.
     Инструктор мрачно взирал на них со своего возвышения:
     - Всем оставаться на своих местах!
     Лицо у него раскраснелось. Глаза гневно сверкали.
     - Возмутительно! Недопустимо. Вы же воины, меченосцы, а ведете себя как дети. Я не потерплю такого вопиющего безобразия у себя в классе! Не потерплю! Ты. И ты. - Он указал пальцем на двух первых попавшихся учеников. - Позаботьтесь о Марше.
     Те попытались поднять Марша, но он так жутко застонал от боли, что они решили не рисковать и отправились за носилками.
     При виде такого поворота событий инструктор взорвался от ярости.
     - Ты идиот! - с этим истошным воплем он повернулся к Ронину. - Ты ж его чуть не убил! Как мне прикажешь теперь объясняться с его инструктором? А что я скажу его саардину? - Туг он все-таки потерял остатки самообладания, и голос его сорвался на истерический крик: - Отвечать-то придется мне! Мне! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! С чего это ты вдруг решил, что тебе все позволено?
     Он погрозил Ронину кулаком. Его аж трясло.
     - Все. Ты свое отзанимался. Я запрещаю тебе приходить в мой класс. И я тебе заявляю со всей ответственностью - ни в какой другой класс тебя тоже не примут. Я лично об этом позабочусь. Мало того, сегодня же я представлю отчет саардину по безопасности о твоем безответственном поведении.
     В зале опять поднялся невообразимый шум, многократно усиленный гулким эхом. Смутно, словно сквозь какую-то пелену, Ронин увидел Ниррена, таинственным образом вынырнувшего из толпы. Чондрин встал у него за спиной.
     - Ты мне заплатишь за это! - Инструктор едва не сорвал голос, пытаясь перекричать всех и вся. - Заплатишь дорогой ценой!
     Ронин, еще не пришедший в себя после схватки, шагнул вперед и поднял меч.
     - Это мы еще поглядим, кто заплатит! - выкрикнул он, но голос его утонул в общем шуме.
     Ниррен схватил его за руку:
     - Ты что, совсем спятил? Что ты делаешь?!
     Но Ронин, не помня себя, продолжал продираться сквозь толпу к возвышению, на котором стоял инструктор. Ниррен устремился следом, пытаясь его остановить. Ученики уже поняли, что к чему, и тоже пытались утихомирить Ронина, специально загораживая ему дорогу. Инструктор, сообразив, что ситуация в зале вышла из-под его контроля, похоже, перепугался не на шутку. Сопровождаемый бледным парнишкой, он быстренько скатился со своего помоста и поспешил убраться из зала подобру-поздорову.
     Ниррену все-таки удалось догнать Ронина и схватить его за руку. Шум все нарастал. Жара в зале стала невыносимой. Ронин обернулся и уставился на Ниррена, который что-то ему говорил. Ему понадобилось какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов чондрина:
     - Пойдем отсюда, Ронин. Пойдем.
     Уже покидая зал, Ронин успел полюбоваться на то, как Марша пытаются переложить на носилки.
     - Они просчитались.
     - Откуда ты знаешь?
     Ниррен вздохнул:
     - Я не знаю. Просто ощущение у меня такое.
     - Но не просто же так у тебя ощущение, - сказал Ронин. - Оно на чем-то должно быть основано. Не могли же все саардины разом...
     Ниррен сжал кулаки.
     - Но именно так и случилось. Они просчитались. Они все заняты только тем, как укрепить свою власть...
     - Это их личное дело.
     Ниррен прекратил мерить шагами комнату и взглянул на Ронина, который сидел на постели и снимал пропитавшуюся потом рубашку.
     - Да, можно сказать и так. - Ниррен покачал головой. - Ты уже, наверное, виделся с ним.
     Ронин бросил рубашку на спинку стула.
     - Да.
     Ниррен нахмурился:
     - Надеюсь, не для того, чтобы к нему вернуться.
     - Вовсе нет, - невесело усмехнулся Ронин.
     - И он что, даже не стал тебя искушать?
     - Ну, в общем-то он предпринял попытку.
     - Я так и думал.
     - Не бери в голову.
     Ниррен немного расслабился. Он указал на громадный синяк на боку Ронина:
     - За К'рин я уже послал.
     Ронин потрогал повязку на плече. Рана еще побаливала.
     - Вряд ли в этом есть необходимость.
     Ниррен махнул рукой:
     - Все равно за ней уже пошли.
     - А где Сталиг?
     - У Марша, я думаю, - ответил Ниррен с улыбочкой. - Так зачем ты к нему ходил?
     - К Саламандре?
     - Угу.
     - Хотел посоветоваться.
     - С ним?! - Ниррен рассмеялся. - Он же саардин. Разве он скажет тебе правду?
     - Нас многое связывает, - возразил Ронин.
     - Да, и все же...
     - Я ему верю, - последовал быстрый ответ.
     Ниррен покачал головой:
     - Ну и что он тебе сказал?
     Ронин откинулся на подушки.
     - Что Боррос действительно сумасшедший.
     - Да? А он-то откуда знает?
     Ронин взял подушку и вытер пот с лица. На подушке осталось темное пятно.
     - Он вроде бы представил мне доказательства.
     - И какие же? - спросил Ниррен, не спуская с Ронина глаз.
     - А что, если я скажу, что Боррос вовсе не сумасшедший?
     - А ты скажешь?
     - Не знаю.
     - Так что насчет доказательств?
     - Я сам разговаривал с Борросом.
     - Ты мне не скажешь.
     - Я уже говорю.
     - Не скажешь насчет доказательств. Насчет того, что он тебе показал.
     Ронин отшвырнул подушку.
     - Откуда ты знаешь, что он мне что-то показывал?
     - Не придирайся к словам.
     - Ладно. - Ронин поднялся с постели и открыл шкаф. - Но я не уверен, что это действительно что-то доказывает. - Он достал шелковую рубашку с широкими рукавами и без воротника. - Как ты думаешь, что находится наверху? Над Фригольдом?
     - Наверху? - Ниррен пожал плечами. - Ничего. Во всяком случае, ничего, что заслуживает внимания, если только тебя не прельщает километровый слой снега и льда. А почему ты об этом спрашиваешь?
     Ронин надел рубашку.
     - Потому что Боррос говорит, что там, наверху, есть жизнь. Цивилизация. Земля без снега и льда.
     Ниррен уставился на него во все глаза:
     - Он так сказал?
     - Да.
     - А ты его не спросил, над чем он работал?
     - У меня не было возможности его расспросить. У нас разговор получился какой-то сбивчивый. Хорошо, что я хоть что-то узнал. Но в одном я уверен. Фрейдал знает не больше нашего, иначе Боррос просто не стал бы ни с кем разговаривать. Кроме того, колдун дал мне понять, что он не выдал им ничего важного.
     Ниррен опять покачал головой:
     - Ничего не понимаю. На поверхности просто не может быть жизни - там слишком холодно...
     - Во всяком случае, так нас учат.
     - И к чему мы в итоге пришли?
     - Ты - ни к чему.
     - Ронин...
     - Я не желаю связываться с саардинами...
     - И тем не менее ты постараешься поговорить с Борросом еще раз.
     - Да, - Ронин поднял руку. - Потому что я так хочу. - Он снова сел на постель. - А что там с твоим заданием?
     Чондрин нахмурился.
     - Похоже, что это загадка, у которой в принципе нет ответа. Может быть, я уже близок к решению. А может быть, наоборот. И все-таки я не могу отделаться от ощущения, что...
     - Что? - встрепенулся Ронин.
     - Что что-то за всем этим явно скрывается. Что чего-то мы не знаем. - Ниррен рассеянно взъерошил волосы.