им вслед, потом  возвратился  ко
второй клетке и заговорил с оставшимися птицами, успокаивая и утешая, словно
извиняясь, что не отпустил полетать и их...
   Вновь подойдя к Потрясателю, он сказал:
   - Голуби терпеть не могут клеток. Да и я терзаюсь оттого, что  приходится
запирать их. Но покуда мы шли  по  горам,  в  клетках  они  были  в  большей
безопасности, чем если бы летали в разреженном воздухе. Ну, а  здесь...  Кто
знает, какие хищники таятся в ветвях? Словом,  и  здесь  клетка  необходима.
Дома, в Даркленде, под защитой Банибальского хребта, я выпускаю их  полетать
над скалами, вдоль берега моря, и они совершенно счастливы.
   - А что будут делать те  две  птицы,  которых  вы  выпустили?  -  спросил
Сэндоу.
   - Командир хочет знать,  как  далеко  на  север  простираются  джунгли  и
сколько времени нам еще предстоит идти по лесу. Так  вот  голуби  поднимутся
над верхушками деревьев и полетят на север, если, конечно,  это  не  слишком
дальний путь. Не увидев этой высоты края джунглей,  они  взлетят  еще  выше,
примерно оценят расстояние, которое предстоит  преодолеть  отряду,  а  после
вернутся и обо всем доложат.
   - Вы позволите мне остаться и послушать, как они станут вам  докладывать?
- попросил Потрясатель.
   В самом начале их многотрудного путешествия Сэндоу довольно много времени
провел в обществе голубятника, подле его питомцев, и  втайне  надеялся,  что
птицы ему доверяют.
   - Думаю, да, -  кивнул  Фремлин.  -  Впрочем,  увидим,  когда  мои  детки
вернутся. Я никогда  не  могу  сказать  заранее,  как  они  поведут  себя  в
присутствии незнакомца.
   Птицы возвратились очень скоро - полет занял не более четверти часа.
   - Это  означает,  -  сказал  Фремлин,  -  что  ребятки  вполне  могли  бы
возвратиться и через пять  минут.  Но  после  столь  долгого  заточения  они
наверняка погуляли еще минут с десяток, просто чтобы размять крылышки.
   А  голуби  тем  временем  снова  грациозно  опустились  на  руки   своего
покровителя, легкие, как пушинки, они были необыкновенно красивы  -  черные,
блестящие,  с  яркими  красно-оранжевыми  клювами,   которые   то   и   дело
приоткрывались, словно птицы и впрямь собирались заговорить.
   -  Станете  ли  вы  говорить  в  присутствии   Потрясателя?   -   вежливо
поинтересовался голубятник.
   Обе птицы скосили угольно-черные глазки на Сэндоу, пристально изучая его.
   - Я друг вам, - на всякий случай сказал Потрясатель.
   - Да-а-а-а... Да-а-а-а... - довольно внятно  забормотали  голуби  в  один
голос. - Он добр-р-р-рый др-р-р-руг перр-р-рнатого нар-р-р-родца...
   - Ну, тогда докладывайте, - распорядился  Фремлин,  нежно  касаясь  щекой
черных перьев - так влюбленный юноша мог ласкать нежную девичью щечку.
   И птицы снова забормотали, правда, уже на своем  языке  -  порой  в  один
голос, порой по очереди. Язык их состоял из самых разнообразных  звуков,  от
пронзительных  трелей  до  утробного  воркования.  Звучало  все  это   очень
музыкально.

***

   Теперь Сэндоу понял, отчего этих птиц  в  народе  зовут  крикунами.  Если
чутко не прислушиваться к их голосам, то расслышишь лишь пронзительный крик,
ничем не отличающийся от большинства птичьих голосов. Но если дать себе труд
вслушаться внимательнее, то обнаружишь, что язык этих птиц не менее  сложен,
нежели тот, на  котором  говорит  сам  Сэндоу  или,  к  примеру,  саламанты.
Впрочем, пожалуй,  он  был  даже  более  сложен.  Как  уже  успел  объяснить
Потрясателю Фремлин, от тональности, в которой  произносилось  то  или  иное
слово,  всецело  зависел  и  его  смысл,  иными  словами,   в   языке   этих
поразительных птиц существовала  сложнейшая  грамматика,  причем  не  только
слоговая, но и мелодическая.
   Но вот птицы закончили "доклад" и теперь ворковали уже друг с  дружкой  и
со своими товарищами, все еще томящимися в вынужденном заточении.
   - В высшей степени странное донесение,  -  пробормотал  Фремлин,  насупив
брови.
   - То есть?
   - Мои детки утверждают, будто эти джунгли имеют форму идеального круга...
   - Идеального круга? Полно, да существует ли в птичьем языке понятие, хотя
бы отдаленно близкое...
   - Конечно же, а вы как думали? Правда, употребляют они совсем иное слово,
но будьте уверены: джунгли эти действительно круглые! Можете считать, что мы
с вами видели это собственными глазами. Кстати, зрение  у  них  куда  острее
человеческого...
   Сердце Сэндоу дрогнуло и заколотилось, а по спине побежали мурашки  -  он
уже предвкушал встречу с тем, что ожидало их  впереди.  Надо  лишь  отыскать
ключи, чтобы отомкнуть дверь в Неведомое...
   - Все это лишь подтверждает то, о чем я совсем недавно - как  раз  тогда,
когда вы к нам подошли, - говорил с главнокомандующим. Теперь  я  совершенно
уверен: джунгли эти искусственного  происхождения.  Но  с  какой  целью  это
сделано и кем, я даже предположить  пока  не  могу.  Ваши  пернатые  питомцы
полностью подтвердили мои подозрения.
   - Но это еще не все, - сказал Фремлин. Птицы хором заворковали.
   - Они утверждают, будто часть джунглей кристаллизовалась. Рассказывают  о
деревьях с листвой словно зеленые леденцы и с алмазными стволами... А еще  о
растениях, у которых вместо листьев - изумруды, а вместо  цветов  -  рубины.
Говорят, что эти джунгли пять  миль  в  диаметре  и  северные  полторы  мили
представляют  собой  фантастический  мир  кристаллов.   Что   более   дивных
драгоценностей мы никогда прежде даже не мечтали увидеть...
   - А они не лгут? - недоверчиво произнес Потрясатель.
   Фремлин  не  ответил,  лишь  взглянул  на   него   с   видом   смертельно
оскорбленного человека.
   - О, простите меня! - поспешил извиниться Сэндоу. - Я глупец. Конечно  же
они не лгут. С какой стати им это делать? Надо немедленно доложить обо  всем
главнокомандующему. И как можно скорее двигаться вперед. Я хочу увидеть  это
диво сегодня же, не дожидаясь завтрашнего рассвета!

Глава 16

   Они продвигались вперед несколько необычным способом, но сделано это было
с умыслом. Вместо того чтобы прорубать себе дорогу в чаще  при  помощи  двух
мачете одновременно, отряд  разделился  на  пять  групп,  которые  двигались
параллельно на расстоянии футов шести друг от друга. Люди  перелезали  через
извивающиеся лианы, пробирались сквозь густые  заросли  папоротников.  Порой
солдаты запутывались в хитросплетении стеблей и  корней,  и  им  требовалось
некоторое время, чтобы, помогая друг  другу,  освободиться.  С  неимоверными
усилиями они преодолели какую-то жалкую  тысячу  футов  пути.  Тогда  Рихтер
созвал всех и выстроил отряд в одну шеренгу, - тут в  ход  пошли  мачете,  а
люди вздохнули с облегчением. Однако, пройдя еще тысячу футов,  отряд  вновь
остановился, и старый офицер снова приказал  солдатам  разделиться  на  пять
групп и так продолжать путь. Люди терпели досадные неудобства, понимая,  чем
это вызвано, - все это  делалось,  чтобы  не  оставлять  следов.  Даже  если
патруль уже выследил их, то вряд ли сможет отыскать в этих дебрях.
   Но вот, когда Рихтер уже готов был отдать своим людям приказ  снова  идти
голова  в  голову,  прорубая  в  джунглях  дорогу,  прямо  над  их  головами
послышалось негромкое жужжание. Все инстинктивно подняли головы, но, конечно
же, ничего не увидели - древесные кроны плотно смыкались, закрывая небо.
   Отряд остановился. Люди напряженно вслушивались. Лица солдат  побледнели,
а руки легли на рукояти кинжалов.
   - Должно быть, один из летающих аппаратов, - сказал Рихтер, собрав вокруг
себя перепуганных соратников. - Такой же, как тот, про  который  докладывали
наши  шпионы.  Одно  из  таких  чудес  периодически  облетает  замок  Джерри
Мэтабейна.
   - Не годится такой штуке летать в небесах! - содрогнувшись, выпалил  один
из горцев.
   - Вот и не правда, - возразил  Потрясатель  Сэндоу.  -  Оно  для  того  и
сделано, чтобы летать по небу. В небе ему  самое  место.  Когда-то,  еще  до
Великого Небытия, существовали тысячи и тысячи подобных аппаратов,  и  любой
человек мог приобрести такой, чтобы на нем путешествовать.
   Страх у солдат постепенно стал сменяться любопытством.  Но  вот  жужжание
стихло вдали, и не оставалось ничего иного, как брести все дальше и дальше к
обещанным птицами кристальным зарослям.
   Окружающий пейзаж мало-помалу стал меняться. Деревья и травы  покрывались
каким-то влажным с виду налетом, который посверкивал, отражая свет.
   Однако на ощупь растения были  совершенно  обыкновенными.  Но  вот  между
стволами заклубился странный туман, и путникам то и  дело  стали  попадаться
друзы кристаллов, выраставших, казалось, прямо из стволов. Они были невелики
- не крупнее большого пальца - и походили на диковинные грибы.
   Солдаты отламывали их, на ходу рассматривали и прятали в карманы.
   - Как думаете, это и вправду драгоценные камни? - спросил  у  Потрясателя
Даборот, покидая свое место в шеренге и  показывая  Сэндоу  яркий  рубиновый
нарост в форме гриба.
   - Возможно, - рассеянно произнес Сэндоу. - Впрочем, я  не  специалист  по
этой части. Но даже если они  бесценны,  с  какой  стати  вам  набивать  ими
карманы здесь? Как утверждают  птицы,  впереди  нас  ждут  вещи  куда  более
потрясающие.
   - Все равно, - упрямо сказал раскрасневшийся Даборот, утирая пот со  лба.
- Я оставлю себе эти штуковины. Когда побываешь в зубах у  самой  смертушки,
забавные безделушки согревают душу. Ну.., вы понимаете?
   - Разумеется, - с улыбкой ответил Сэндоу. Вскоре даже звук людских  шагов
сделался иным: эхо звучало дольше, чем прежде -  заросли  поглощали  его  не
сразу. Чудилось, будто люди ступают по битому стеклу, по мириадам  крошечных
осколков... Рихтер дал команду остановиться, и солдаты тотчас  же  принялись
обследовать почву. Раздвинув густые папоротники, они обнаружили землю  -  но
нет, это была вовсе не земля! Странная алмазная пыль переливалась  в  скупых
солнечных лучах всеми цветами радуги.
   - Что вы думаете по этому поводу, Потрясатель? - спросил Рихтер.
   Он нагнулся, набрал  пригоршню  песка,  потом  слегка  разжал  пальцы,  и
алмазная пыль заструилась сквозь них.
   - Полагаю, что некогда диковинная кристальная болезнь  -  если,  конечно,
это болезнь - поразила здешние джунгли,  но  почему-то  сладила  лишь  с  их
небольшой частью. Какова причина, утверждать не берусь: либо  таково  уж  ее
свойство, либо неведомый вирус почему-то утратил силу, но некоторое время он
обращал  растения  в  кристаллы,  поражая,  однако,  лишь  простейшие  формы
растительности. Ну, а когда эпидемия миновала, обычные растения стали  брать
свое - к примеру, живые папоротники вырастали бок о бок со своими  каменными
собратьями, лианы обвивались вокруг окаменевших ветвей...
   - Послушайте, почему бы под завязку не набить этими штуками наши  рюкзаки
и не возвратиться в Даркленд? - неожиданно спросил Кроулер. - Тогда  нам  не
пришлось бы воевать с Орагонией - мы просто купили бы эту  проклятую  страну
со всеми потрохами!
   - Ну да, а возвратившись, обнаружить, что мы  протащили  на  своем  горбу
через Заоблачный хребет битое стекло! - крикнул кто-то,  и  смех,  вызванный
словами сержанта, тотчас стих.
   - Что скажете, Потрясатель? - спросил Рихтер. -Мы с вами шагаем по стеклу
или по настоящим камням?
   - Камни настоящие, - ответил Фремлин, прежде чем Сэндоу успел сознаться в
своем полнейшем невежестве в области минералогии.
   - А ты откуда знаешь? - изумился Рихтер.
   -  Прежде  я  немного  интересовался  камушками,   командир,   -   сказал
голубятник. - Мой брат - ювелир, у него лавка в Дансаморе. Я какое-то  время
жил у него, обучаясь ремеслу. Когда я состарюсь и не смогу больше лазать  по
горам, то, возможно,  возьму  моих  милых  деток  и  открою  свой  маленький
ювелирный магазинчик.
   - Ага, - заулыбался  Кроулер,  -  твои  детки  будут  летать  по  богатым
кварталам и тибрить для тебя побрякушки! Чудный способ сколотить состояние!
   Потрясателю Сэндоу отчаянно хотелось оборвать этот  пустой  разговор  или
чтобы он прекратился сам собой как можно скорее.  Но  он  видел,  как  сразу
воодушевились солдаты - это была первая и очень желанная  вспышка  всеобщего
веселья со времен трагических событий в горах. Всем им требовалась разрядка,
даже ему самому, не говоря уже о Мэйсе и Грегоре. Но солнце вскоре  скроется
за горами, а алмазный лес так близко...
   - Так они настоящие? - уточнил Рихтер, глядя на Фремлина.
   - Да. По крайней мере, я не могу  уловить  разницы.  Скорее  всего  камни
настоящие.
   - Ну, тогда слушайте все! - Рихтер  обвел  солдат  твердым  взором.  -  Я
разрешаю каждому из вас набрать по два  фунта  этих  камушков  -  однако  не
более! Все вы проделали тяжелый путь, многое выпало на вашу  долю,  и  самое
меньшее, чего вы заслуживаете - это по возвращении  в  Даркленд  позабыть  о
том, что такое нужда!
   Слова главнокомандующего встречены были  всеобщим  одобрением.  В  воздух
взметнулся лес рук, сжатых в кулаки в  традиционном  воинском  салюте,  коим
солдаты пожелали почтить любимого командира. Теперь все буквально  сияли  от
восторга.
   - Но помните: никак не более двух фунтов на каждого!  Тому  две  причины.
Первая: изобилие драгоценных камней неизбежно привело бы к  резкому  падению
цен на них во всем Даркленде. Вторая:  возвращение  домой  через  Заоблачный
хребет, а  затем  и  Банибалы  и  само  по  себе  дело  нелегкое,  даже  без
оттягивающих плечи мешков с бриллиантами и изумрудами.
   - Оно, конечно, так, но вдруг возвращаться домой мы будем по  воздуху?  -
заявил Кроулер.
   Сержант вовсе не собирался оспаривать приказ командира,  просто  позволил
себе дружескую шутку. Порой он виртуозно исполнял роль  шута.  Однако  шутка
эта была встречена солдатами с великим энтузиазмом.
   - Но, возможно, и своим ходом, - отрезвил всех Рихтер.
   "Интересно, импровизация это или расхожий трюк", - подумал Сэндоу. Но что
бы то ни было, сработано  великолепно:  один  взбадривал  людей,  другой  же
усмирял буйство веселья, но ровно настолько, чтобы слегка отрезвить солдат и
вернуть им необходимую меру осмотрительности.
   - В любом случае, - холодно продолжал Рихтер, - два фунта, и ни  камушком
больше! Также  советую  вам  обождать  со  "сбором  урожая",  покуда  мы  не
доберемся до того сказочного места, про которое говорили  птицы.  Там  камни
могут быть куда более ценными.
   Солдаты тотчас же принялись опустошать ранцы и карманы,  и  вскоре  отряд
снова шел вперед, правда, куда быстрее и веселее.
   Заросли, обступавшие людей, пестрели яркими и сочными цветными пятнами  -
так на обрыве после оползня обнажаются золотые жилы или залежи  угля.  Друзы
драгоценных кристаллов сверкали, солнечный свет дробился в  них  на  мириады
частиц, отбрасывая то ярко-янтарные, словно драгоценные шелка,  сполохи,  то
алые, словно  свежая  кровь...  А  вот  синева,  сродни  загадочным  морским
глубинам... Вот небесная  лазурь...  В  гранях  кристаллов  отражались  лица
солдат, причудливо дробясь на тысячи - нет, миллионы крошечных  отражений...
Кристаллы, холодные на ощупь, на ладонях играли и переливались разноцветными
лучиками,  отраженными  гладкой  поверхностью.  Если  постучать  ногтем   по
поверхности, кристаллы пели, словно  малиновые  колокольчики.  Но  королевой
всего этого буйства цветов оставалась сочная зелень джунглей, не  пораженных
еще диковинной кристальной болезнью...
   - Теперь уже скоро, -  сказал  Даборот,  оборачиваясь  к  Потрясателю.  И
широкое лицо его расплылось в улыбке.
   - Скоро, - согласился Сэндоу.
   "...Собственно, что скоро? Что  вообще  происходит,  куда  все  мы  идем,
словно сомнамбулы?.."
   Наконец  отряд  вошел  в  невиданный  кристаллический  лес,  про  который
рассказывали крикуны.  Постепенно  живых  растений  вокруг  становилось  все
меньше - и вот их не стало вовсе. Здесь вообще не было ничего живого.  Всюду
- ослепительная игра  красок.  Всюду  -  бесчисленные  отражения  изумленных
солдатских лиц. Всюду несметные богатства...
   Огромные пальмы тянулись ввысь во всем великолепии  царственной  красоты,
сверкая миллиардами  крошечных  граней.  Перистые  их  листья,  нежнейшие  и
тонкие, состояли тем не менее из сверкающих кристаллов.  Солнце  пронизывало
их насквозь, отбрасывая на землю радужные отблески, и людям чудилось,  будто
они внезапно попали под своды величественного собора  с  самыми  большими  в
мире цветными витражами. А где-то там, над верхушками деревьев, выл ветер  и
хлестал дождь, под натиском которых чудесные кристаллы разбивались, осыпаясь
вниз  алмазной  пылью.  Но  тут,  под  сенью  дивной  чащи,  они  оставались
нетронутыми, и людям вскоре захотелось зажмуриться от невыносимого блеска...
   А под  ногами  у  них  раскинули  изящные  листья  сверкающие  изумрудные
папоротники, на  внутренней  стороне  которых,  словно  капельки  застывшего
сладкого  меда,  застыли  крошечные  споры.  Когда  чья-то  нога   невзначай
наступала на растения, они с таинственным  звоном  ломались,  и  звук  этот,
многократно повторенный эхом, походил на детский смех - или на ворчанье злых
лесных духов?..
   Орхидеи и другие цветы тоже преобразились: их прозрачные лепестки  теперь
не закрывались на ночь, были вечно  свежи  и  отливали  нежнейшим  пурпуром.
Пестики и тычинки казались произведением часовщика-виртуоза  -  причудливые,
совершенные, вырезанные из цельных алмазов неким безумцем со зрением  сокола
и глазомером волшебника. Кое-кто из солдат осторожно отламывал дивные  цветы
и засовывал их в петлички, и на  подбородках  у  них  тотчас  же  загорались
крохотные радуги...
   Но вскоре Потрясатель Сэндоу сделал ужасающее открытие.
   Он осторожно шел по  узенькой  тропке,  обрамленной  дивными  растениями,
внимательно рассматривая причудливые их формы, навечно застывшие по  чьей-то
неведомой воле. Маг отметил, что болезнь пощадила  почву  и  камни,  поразив
лишь растения. Заметил он еще и матово поблескивающие кое-где бесформенные с
виду куски металла. Проржавевшие, но порой весьма внушительных размеров, они
походили  на  обломки  стропил,  примерно  такого  же  размера,  что  и  те,
деревянные, что поддерживали кровлю жилища Потрясателя в Фердайне.  Да,  это
определенно  были  останки  некоего  строения,  возведенного  еще  до  эпохи
Великого  Небытия,  в  темные  века...  Сердце  Сэндоу  гулко  забилось,  он
зачарованно касался этих древних обломков.
   Нет, вовсе не эти куски металла  заставили  его  обмереть  и  застыть  на
месте.
   То, что предстало его изумленному взору, было похоже на...
   Это был тигр.
   Прозрачный.
   Обратившийся в причудливый кристалл.
   Потрясатель Сэндоу сделал шаг назад, не спуская глаз  со  зверя,  который
никогда уже не сможет броситься на свою жертву.
   Тигр  стоял  на  трех  лапах,  четвертая  касалась   древесного   ствола,
прозрачные когти  глубоко  вонзились  в  прозрачную  кору.  На  морде  зверя
написаны были  одновременно  ярость  и  мука.  Казалось,  недуг  настиг  его
внезапно и стремительно, не дав тигру даже упасть на землю в корчах, но  все
же позволив ему в последний миг осознать, что происходит нечто ужасное...
   Зверь был полосатым, как и подобает тигру. Его светло-рыжее  тело  сплошь
покрывали коричневатые полосы, однако  сквозь  него  просвечивали  солнечные
лучи.
   Мэйс, который, как и всегда, находился поблизости - юноша ни  на  секунду
не оставлял учителя, - первым заметил изумление на его лице. Он стремительно
и грациозно скользнул по тропинке и встал подле Сэндоу.
   - В чем дело? - спросил он.
   Сэндоу молча указал рукой на явившееся ему диво.
   Мэйс хмыкнул,  потом  склонился  и  осторожно  дотронулся  до  недвижного
лесного исполина.
   - А это не может таким же манером разделаться и с нами? -  спросил  он  у
Потрясателя.
   - Именно этот вопрос меня сейчас более всего волнует, - признался Сэндоу.
- Сдается мне, все мы можем навечно остаться в компании этого  тигра,  ежели
не выберемся отсюда как м