довой.
   - Зито! - скомандовал Рихтер и, сурово взглянув на Картье, прибавил:
   - Если ты тотчас же не повинуешься, Зито тебя пристрелит.
   Картье озирался, глаза его перебегали с Мэйса на цыгана, который  отвечал
ему ледяным  взором.  Смуглые  руки  крепче  сжали  грозное  оружие.  Картье
невероятно походил теперь на крысу, загнанную в угол, -  даже  шипел  сквозь
стиснутые зубы.
   Рихтер отступил на шаг.
   - Тебе нечего опасаться, если ты не изменник и не убийца. Один взгляд  на
твой кинжал и...
   В  мгновение  ока  кинжал  оказался  в  руках  Картье.  Он   метнулся   к
главнокомандующему, словно бешеный пес.  Лицо  его  было  бесстрастно,  зубы
оскалены...
   В морозном воздухе прозвенела тетива лука Зито. Стрела вонзилась прямо  в
шею злодея, и тот распростерся у ног Рихтера. Девственно белый снег заливала
теперь алая кровь, и вскоре вокруг безжизненного тела  растеклась  дымящаяся
лужица.
   Рихтер склонился над телом, собираясь до него дотронуться, но отпрянул  -
из-под  одежды  поверженного  Картье,  расползающейся   прямо   на   глазах,
извиваясь,  словно  диковинные  щупальца,  устремились  к  нему   сверкающие
проводки. Они жадно тянулись к теплу человеческого тела, на глазах удлиняясь
и звеня на ветру...
   -  Что  это?  -  спросил  Потрясатель,  подаваясь  вперед,  чтобы   лучше
разглядеть.
   Да и все солдаты с любопытством глазели на труп. Впрочем,  нет,  это  уже
был не труп... Люди шаг за шагом приближались к телу.
   - Осторожнее! - воскликнул Мэйс, хватая Потрясателя за плечо.  -  Сдается
мне, если эти щупальца проникнут в ваше тело, вы станете  одним  из  этих..,
этих...
   По рядам пробежал испуганный ропот. Солдаты попятились.
   Мэйс пнул тело носком своего тяжелого башмака - и  едва  успел  отдернуть
ногу: проволочные щупальца чуть было не обхватили его за щиколотку,  томимые
неутолимой жаждой живой плоти.
   Теперь  проволока  обволакивала  все  тело  Картье  шевелящимся  коконом.
Страшное, невероятное зрелище...
   Глаза Картье выкатились из орбит и исчезли. Теперь  из  глазниц  тянулись
живые, словно дышащие, медные щупальца...
   Из  ноздрей  к  губам  быстро  ползли,  извиваясь,  мерцающие   проводки,
походившие бы на кровь, если б не цвет.
   Тянулись они и из полуоткрытого рта...
   Губы Картье дрогнули, рот раскрылся шире, и из него  вывалились  какие-то
тонкие трубочки и другие не менее странные приспособления.
   Горло  вдруг  вспучилось,  потом  раскололось  надвое,  открывая   взорам
поблескивающее стекло...
   - Демоны... - раздался чей-то испуганный шепот.
   - Нет, - рассеянно произнес Потрясатель. -  Это  родом  оттуда.  -  И  он
указал на восток. - Какое-то забытое изобретение, пережившее эпоху  Великого
Небытия.
   - Но я знаю Картье с самого детства! - воскликнул один из солдат.
   - Несомненно, он попал в руки орагонцев, и они при помощи неведомой  ныне
науки обратили его в это странное существо.
   А лицо Картье тем временем распалось надвое.
   Живая машина, все это время таившаяся у него  внутри,  из  последних  сил
пыталась схватить новую жертву.
   Крови больше не было видно.
   Тогда проволочки начали переплетаться. Они теперь поглощали  друг  друга,
так и не обретя желанной жертвы, и гибли в схватке...
   Над трупом взвилось облачко дыма - механизм явно разладился. Человеческую
кровь он, видимо,  использовал  в  качестве  смазки,  и  теперь,  когда  она
покинула тело, составные части скрипели и скрежетали...
   Что-то  зажужжало,  как  потревоженный  улей,  потом  раздался  надсадный
скрежет. Он  доносился  из  горла  Картье,  словно  адская  машина  пыталась
использовать  его  голосовые  связки  с  некоей  неведомой  целью.  Но   вот
проволочки замерли в воздухе, а дым повалил столбом. Страшное существо,  чем
бы оно ни было, не подавало более признаков жизни.
   Все стояли не шевелясь, завороженно глядя, как рассеивается дымок, слушая
завывание ветра. Никто не мог прийти в себя от увиденного.
   Но вот Рихтер, похоже, очнулся:
   - Так вот что использует Орагония  в  войне  с  Дарклендом!  Если  Джерри
Мэтабейн овладел сим демоническим оружием, то вскоре все те, кого вы любите:
ваши жены, детишки - все, все вскоре станут существами без  души,  машинами!
Все сотрется у них из памяти, исчезнут все чувства, и править ими будет лишь
покорность малейшему мановению руки Джерри Мэтабейна!
   - Нет! - вскрикнул в ужасе кто-то из  солдат.  Оружие,  которое  применил
главнокомандующий, метко угодило в цель - все встрепенулись  и,  потрясенные
до  глубины  души,  исполнились  решимости  не  допустить  этого  ужаса,  не
позволить обратить их любимых в бездушные механизмы. Страх потерять себя как
личность - мощный стимул... Солдаты  теперь  еще  решительнее,  чем  прежде,
настроены были достичь таинственных восточных земель  и  овладеть  таящимися
там секретами.
   - Однако мы не вполне еще свободны от этого проклятия, -  отрезвил  людей
Рихтер. - Среди нас затаилось как  минимум  еще  одно  такое  существо.  Кто
помнит, с кем в последнее время Картье чаще всего общался?  Был  ли  у  него
задушевный приятель, с которым он частенько уединялся?
   Горцы  принялись  перешептываться,  переглядываться,   затем   из   толпы
донеслось многоголосое:
   - Зито... Зито... Зито... Да, он  якшался  с  Зито...  Они  с  Зито  были
не-разлей-вода!
   Коудонский цыган не сдвинулся с места, не выпустил лука из  рук.  У  него
была всего одна стрела, но и та торчала теперь в уродливом комке  обугленных
проводов, который прежде был телом Картье.
   - Этого не может быть! - пробормотал Рихтер, оторопело глядя на  смуглого
Зито. - Ты же дал мне платок... Ты поклялся мне в вечной верности!
   - И это сущая правда! -  Зито  выглядел  не  менее  потрясенным  внезапно
обрушившимся на него обвинением, нежели старый офицер. - Ну да,  я  водил  с
ним дружбу. Но это вовсе не значит, что я и  он...  Я  так  же  предан  вам,
командир, как и прежде, и я...
   Он был футах в десяти от главнокомандующего, когда метко брошенный кинжал
вонзился ему прямо в грудь. Все вздрогнули  и  обернулись  -  Мэйс  медленно
опускал руку.
   - Еще минута - и он задушил бы вас, командир,  а  может,  сделал  чего  и
похуже... Поверьте мне, я ясно видел его лицо.
   Взоры всех собравшихся устремились на Зито.
   Цыган тупо глядел на  кровь,  потоком  струящуюся  по  его  рубашке.  Его
шатало, но пронзенное сердце все еще билось в груди...
   Мэйс вновь заговорил. Голос его  звучал  уверенно,  хотя  умирающий  Зито
выглядел вполне естественно и не было ни малейших признаков, что в теле  его
скрыта адская машина.
   -  Вы  велели  ему  легко  ранить  того,  кто  поведением  своим  вызовет
подозрения. Однако стрела  его  пронзила  Картье  шею  -  это  был  заведомо
смертельный выстрел. - Мэйс повернулся к Зито:
   -  Ты  боялся,  как  бы  то  немногое,  что  еще  оставалось   в   Картье
человеческого, не заставило его тебя выдать, верно? Значит, тебе  необходимо
было его убрать, чтобы с последним вздохом из уст его не вырвалась правда!
   - Это.., ложь! - прохрипел Зито.
   На губах его запузырилась кровь. Он обвел  товарищей  молящим  взором,  и
один из горцев, солдат  по  имени  Хенкинс,  помявшись,  шагнул  к  раненому
цыгану.
   - Не смей! - отчаянно  заорал  Мэйс.  Но  было  поздно.  Стоило  Хенкинсу
коснуться  коудонца,  как  тот  оскалился,  и  сграбастал  солдата.  Хенкинс
закричал и стал вырываться, но тщетно.  Смуглое  лицо  коудонца  раскололось
надвое, и на волю вырвались медные щупальца, которые тотчас  же  проникли  в
плоть человека и принялись вершить там свое черное дело, неумолимо превращая
его в существо, каким был сам Зито. Живая машина торжествующе  завизжала,  и
визг этот напоминал голос цыгана.
   Сразу четверо банибальцев метнули ножи. Два из  них,  не  предназначенные
для метания, пролетели мимо цели, однако два другие угодили  прямо  в  спину
Хенкинса и по рукоять вонзились в тело.
   Хенкинс и цыган, крепко сплетенные, рухнули на снег и покатились по нему.
А проволочный кокон уже алчно обволакивал их обоих, но  насытиться  не  мог.
Жадные проволочки топорщились  во  все  стороны,  извивались,  искали  новую
жертву...
   Через некоторое время машина  была  мертва,  как  и  двое  несчастных,  у
которых отняла она жизнь...

Глава 14

   Парусину свернули и упрятали в тюки.
   Нескольких  солдат  послали  вперед,  на  поиски  безопасной   тропы,   а
остальные, найдя глубокую скальную впадину, опустили  туда  одно  за  другим
двадцать четыре безжизненных тела и засыпали их  снегом.  Со  временем  тела
окутает прочный ледяной саван - вполне подходящая  могила  для  мужественных
горцев.
   До изуродованных  останков  Картье,  Зито  и  Хенкинса  никто  так  и  не
дотронулся...
   По настоянию Даборота, солдаты поели,  хотя  никто  не  обнаруживал  даже
признаков аппетита. Завтрак состоял  из  куска  хлеба,  ломтя  сыра,  кружки
горячего кофе и доброго глотка бренди. По причине, до конца не ясной,  никто
не пожелал даже притронуться к  выглядящим  соблазнительно  ломтям  копченой
говядины...
   Жуя ломоть черствого хлеба, главнокомандующий Рихтер не отрываясь  глядел
на снежную пелену, сквозь которую лежал их путь.
   Молчание нарушил Потрясатель:
   - Вечной верности не существует...
   - Конечно, - откликнулся Рихтер.
   - Ведь сам человек не вечен...
   -  Порой  мне  кажется,  что  я  -   исключение,   -   устало   промолвил
главнокомандующий. Чуть погодя Потрясатель сказал:
   - Обстоятельства частенько испытывают верность на прочность.
   Рихтер, думая о своем, ответил:
   - Может статься, это древнее Знание нам не по зубам... Оно не для нас...
   - А ежели не для нас, то, верно,  для  Джерри  Мэтабейна?  На  свете  нет
ничего ценнее Знания!
   - А как же любовь, семья, дети, свобода, мир?
   - Но ведь  всем  этим  может  завладеть  злодей,  обладающий  Знанием!  -
Потрясатель стоял на своем.  -  Владея  Знанием,  он  в  силах  отнять  твою
женщину. Владея Знанием, он может уничтожить твою семью,  оставив  на  месте
твоего дома лишь пепел и головешки. Владея Знанием, он может обратить  детей
твоих в рабов, отнять твою свободу, а мир твой и покой  потонут  в  кровавом
месиве войны, которую разожжет злодей, движимый ненасытной жаждой крови!
   - С вами я сделаюсь заправским пессимистом, - вздохнул главнокомандующий.
   - Я тут ни при чем... Таков уж этот мир. И вереница людей двинулась  вниз
по склону - шаг в шаг, след в след, все ниже, ниже, к благословенному теплу,
где можно будет спокойно провести ночь, не тяготясь более смутным ужасом.  К
вечеру они благополучно пересекли линию вечных снегов, скинули теплые куртки
- и таинственное сердце континента распахнуло им свои объятия...

КНИГА ВТОРАЯ

ВОСТОК

Глава 15

   Сорок два человека и четыре черных скальных голубя-крикуна  -  это  были,
увы, все,  кому  посчастливилось  пересечь  грозный  Заоблачный  хребет  под
предводительством главнокомандующего Рихтера. Выйдя из тумана,  окутывающего
отроги гор, они углубились в густые джунгли. Но  прежде  им  пришлось  более
мили  пройти  по  равнине,  усеянной  осколками   камней   странной   формы,
напоминавшими то разбитые урны, то осколки бутылок. И вот наконец они  вошли
под  сень  почти  непроходимой  чащи.  Этот  отрезок  пути  они  постарались
преодолеть как можно быстрее, так как  командир  Рихтер  опасался,  что  эти
безлюдные места могут патрулировать на своих странных летательных аппаратах.
Орагонцы принимали дополнительные меры предосторожности после провала  своих
агентов - Зито Таниши и Картье, о  котором,  несомненно,  уже  знали.  А  на
открытом пространстве сорок два человека и четыре птицы - прекрасные мишени.
   Среди  переплетенья  лиан  и  причудливых  узловатых  корней,  под  сенью
исполинских  деревьев,  окутанных  голубоватой   влажной   дымкой,   солдаты
расположились на отдых и перекусили: на каждого пришлось  немного  шоколада,
вяленого мяса, сухих фруктов, по кружке кофе и по глотку бренди.
   Ужинать явно было еще рановато, но главнокомандующий во главу угла ставил
безопасность своих людей, а вовсе  не  потребности  их  желудков.  Предстоял
нелегкий путь, и люди должны заранее набраться сил. Рихтер планировал пройти
еще не одну милю, прежде чем располагаться на ночлег, пусть даже им придется
двигаться  до  самой  темноты.  Впрочем,  темнело  тут  очень   рано,   чему
способствовала тень циклопических гор, лежащих на западе.
   Однако спешил Рихтер вовсе не туда, где в двухстах милях к северу  лежали
те  самые  земли,  откуда  орагонцы  черпали  диковинные  сокровища,   чудом
пережившие  Великое  Небытие,  хотя  главнокомандующий  вовсе  не  собирался
отказываться от порученной ему миссии. Нет, его гнал вперед страх  за  жизни
вверенных ему людей, которые подвергались  смертельной  опасности,  особенно
под открытым небом. Он стремился как  можно  скорее  завести  их  в  зеленые
дебри, где лианы сплетались с корнями деревьев и причудливыми цветами.  Если
летающий патруль обнаружит их следы на снегу в том месте, где  они  сошли  с
гор, то за ними пошлют погоню, а значит, следует забраться поглубже в  чащу,
чтобы уцелеть.
   Теперь,  когда  Рихтер  потерял  больше  половины  отряда,  когда  мнимый
наследник престола Даркленда  и  его  родной  сын  был  мертв,  вознаградить
главнокомандующего за все страдания, пусть хотя бы и отчасти, мог лишь успех
его миссии. Но даже и успех  не  заставит  умолкнуть  звенящих  в  его  ушах
предсмертных криков его солдат. Не сотрет из  его  памяти  ужасающих  картин
гибели людей, срывавшихся на его глазах с веревки в бездонный провал.  Ничто
не заставит его позабыть распростертых на снегу зарезанных,  словно  бараны,
горцев - тех, кто был ему друзьями, почти что сыновьями...  Все  это  навеки
пребудет с ним. Ему же оставалось  лишь  смириться  и  идти  вперед,  только
вперед...
   Верно говорил Потрясатель Сэндоу: глядя на  то,  как  устроен  этот  мир,
легко впасть  в  глубочайший  пессимизм.  Впрочем,  возможно,  ему  все-таки
удастся вернуть себе былой оптимизм, который сейчас так ему необходим...
   Потрясатель Сэндоу, подошедший незаметно, присел  на  прохладный  мшистый
ковер подле главнокомандующего и огляделся.
   - Географический парадокс, не правда ли? - спросил он.
   Рихтер уже заметил, что усталости и согбенности Сэндоу словно не бывало -
Потрясатель на глазах помолодел на пару десятков  лет.  Пронизывающий  холод
горных высот остался позади, а впереди  ждало  манящее  Знание,  заставившее
Сэндоу воспрянуть духом.
   - Я как-то не заметил... - пробормотал главнокомандующий.
   - Мы ведь только что пересекли линию вечных снегов  и  льдов.  Заоблачный
хребет - вот он, рукой подать! До него  менее  дня  пути,  притом  спокойным
шагом. И вопреки здравому смыслу мы попадаем в  тропические  джунгли  -  тут
тебе и пальмы, и даже нечто очень напоминающее орхидеи! Я никогда  не  бывал
на  островах  Саламанте,  только  видел   картинки   в   старинных   книгах,
повествующих о тамошней флоре,  но  могу  с  уверенностью  сказать:  лес,  в
котором  мы  находимся,  подозрительно  напоминает  экваториальные  джунгли.
Взгляните - сочная густая растительность, экзотические насекомые и животные.
Если верить географии, столь  близкое  соседство  пояса  холода  и  тропиков
невозможно.
   - Но тем не менее это так, - вставил Рихтер.
   - Да, и я всерьез намереваюсь выяснить, в чем тут дело.
   - И что вам удалось обнаружить?
   Над их головами  перекликались  пронзительными  голосами  странные  яркие
птицы, и еще какие-то невидимые создания шуршали и возились в зарослях.
   Сэндоу осторожно раздвинул перистые листья папоротника и коснулся ладонью
земли. Озадаченный Рихтер последовал его примеру.
   - Она теплая... Но что в этом странного, ведь здесь тепло, даже жарко...
   - И все же это странно, -  сказал  Сэндоу.  -  Особенно  если  отойти  на
каких-нибудь десять футов - там уже не  растет  ничего,  кроме  пары  жалких
кустиков папоротников-мутантов.
   - И что с того? - вскинул брови Рихтер.
   - Там земля холодная, почти ледяная, - сообщил Потрясатель. - Я тщательно
промерил температуру в нескольких местах  и  обнаружил  границу,  где  резко
обрывается теплая  зона  и  начинается  холодная.  Плавный  переход  напрочь
отсутствует.
   - И как вы это объясняете? - живо заинтересовался главнокомандующий.
   "Что-то  уж  слишком  живо",  -  подумал  Сэндоу,  глядя   на   мгновенно
заблестевшие глаза Рихтера.  Потрясатель  прекрасно  понимал,  что  творится
сейчас в душе у старого офицера. Отчаявшись позабыть мертвых -  хладнокровно
зарезанных в гостинице Стентона, сгинувших в  горах,  -  Рихтер  неосознанно
хватался за малейшую возможность хотя  бы  на  время  отвлечься  от  мрачных
воспоминаний. Это был вполне традиционный способ борьбы с горем. Однако если
такое лихорадочное возбуждение  продлится  еще  день-два,  то  вполне  может
превратиться в острый психоз, что поставит  под  удар  всех  без  исключения
членов экспедиции. Рихтер непременно должен оставаться настороже, и ничто не
должно угнетать его настолько, чтобы усыпить бдительность.
   -  Мне  представляется,  -  заговорил  Сэндоу,  вновь   возвратившись   к
заинтересовавшей его загадке,  -  что  тут  под  землей  присутствует  некий
источник тепла,  поддерживающий  жизнедеятельность  тропических  растений  и
животных, причем даже в зимние месяцы, однако  верхушки  деревьев  мертвы  и
прихвачены морозцем.
   - Полагаете, это искусственный источник тепла? - поинтересовался Рихтер.
   - Возможно. Но не исключено, что он естественного происхождения. Впрочем,
и то и другое в равной степени загадочно.
   - Думаете, стоит раскопать этот ваш источник? -  поинтересовался  Рихтер,
погружая пальцы во влажную черную почву.
   - Даже будь это и реально, не стоило бы понапрасну  тратить  ни  сил,  ни
времени, - ответил Сэндоу. - Просто я усмотрел в этом аномалию...
   В этот момент к ним приблизился голубятник по имени Фремлин,  и  разговор
двух пожилых людей угас сам собой. Он был явно  возбужден:  глаза  блестели,
тонкие, но сильные руки пребывали в постоянном  движении,  пальцы  той  дело
нервно переплетались.
   - В чем дело, Фремлин? - спросил главнокомандующий.
   - Голуби, командир. Я давно поужинал, потом потолковал с ними и отдал  им
кое-какие  распоряжения.  Как  думаете,  можно  их  выпустить?  Пора  бы  им
поработать.
   - Стало быть, нервничают птички, а?
   - Ого, и еще как, командир! Они обругали меня  самыми  бранными  словами,
которым выучились у людей, за то, что я не пускаю их погулять.
   - Хорошо, выпусти, - разрешил Рихтер.
   - Спасибо, командир! - И Фремлин  чуть  ли  не  вприпрыжку  направился  к
клеткам, где маялись черные изящные птицы, то и дело фыркая и воркуя друг  с
дружкой.
   - Погодите-ка! - крикнул Сэндоу светловолосому мускулистому  голубятнику.
- Можно мне поглядеть?
   Фремлин, обрадованный возможностью прихвастнуть, радостно закивал.
   Подле клеток голубятник  опустился  на  колени  и  заворковал  совершенно
по-голубиному.  Потрясателю  звуки  эти  напомнили  тихое  гудение  ветра  в
дымоходе или далекое пение труб.
   - Скольких вы намерены выпустить? - спросил он у Фремлина.
   - Только двоих, - ответил голубятник. - Никогда не рискую всеми  сразу  -
мало ли что. К тому же двоих будет вполне достаточно.
   Он открыл дверцу левой плетеной клетки, и  оттуда  тотчас  же  выпрыгнули
двое пернатых. Они топотали по земле своими трехпалыми лапками, взъерошивали
перышки и встряхивались, словно привыкая к вновь обретенной свободе. Но вот,
повинуясь некоему невидимому знаку  своего  покровителя,  птицы  взлетели  и
опустились на его запястья, а Фремлин, повернувшись  лицом  к  чаще,  что-то
напоследок сказал питомцам. И голуби тотчас взмыли в небо.  Они  поднимались
все выше, выше, к самым верхушкам пальм, пока не скрылись из виду.
   Фремлин какое-то время задумчиво смотрел