целевшая стена, похожая на  сталагмит  пика  стекла  или  более
сложная форма. Против Дины, словно странная скульптура, торчал гладианский
боевой глиттер. Во время боя он, вероятно, зарылся в  землю  и  вступил  в
реакцию с какой-то разновидностью  коргардского  химического  оружия  и  в
результате окаменел. Когда много позже, уже после боя, вскрыли один из его
бортов, оказалось, что внутри находятся тела двух пилотов,  остеклованные,
застывшие на полудвижении. Их вырубили из  массы  корабля  и  перевезли  в
лабораторию, но исследования не принесли ничего неожиданного. Попросту оба
пилота - их тела, экипировка и одежда, как и  остальная  часть  машины,  -
превратились в очень твердый и плотный углеродистый спек.
   Множество таких "замороженных" навсегда предметов, строений и устройств
торчало  из  поверхности  планеты,  образуя  на  месте  бывшего   Пооороза
настоящее кладбище памятников.
   - Гладианские Помпеи, - сказал Танкред. - А вон там стоит наша Этна.
   Дина повела глазами вслед  за  пальцем  мужчины,  который  указывал  на
расположенную у самого горизонта блестящую  точку,  ритмично  пульсирующую
каплю ртути. Форт.
   -  Может  помочь,  может  сопровождать,  может  отпустить  грези...   -
неожиданно услышали они голос за спиной.  Дина  испуганно  вздрогнула,  но
Танкред успокаивающе обнял ее.
   И было  кого  испугаться.  Перед  ними  был  ужасающе  худой  -  похоже
изголодавшийся и отощавший мужчина. На нем была потертая одежда,  двигался
он с большим трудом, перекашиваясь и хромая. Его черные глаза  лихорадочно
блестели, сидящие  глубоко  в  глазницах,  они  придавали  лицу  культиста
чудовищный вид. Кожа на лице была натянутая, серая  и  шершавая,  под  ней
резко выделялись скулы, и веки без ресниц нервно подрагивали.
   - Кто это? - спросила Дина Танкреда.
   - Не его спрашивай, среброокая, спрашивай меня.  Аз  есьм  человек,  аз
есьм избавление, аз есьм высвобождение. Я учу и учусь. Страдаю  и  приношу
страдания. Аз есьм.
   - Уйди, - спокойно сказал Танкред. - Ты нам мешаешь.
   - Почему ты гонишь меня? Почему  не  желаешь  коснуться  моей  ауры?  Я
Вердекс де Вердекс, послание, надежда и страх.
   Мужчина протянул костлявые  руки.  Они  дрожали,  почти  дергались.  Он
смотрел на них так, будто хотел принудить успокоиться. Впустую.
   - Я не хочу обидеть тебя. - Танкред сделал шаг вперед, заслоняя Дину. -
Что надо сделать, чтобы ты ушел?
   - Что сделать? А что вы вообще  можете  сделать?  Чем  вы  можете  меня
оскорбить? Боги меня отвергли! Плохой,  плохой,  плохой...  Порченый...  Я
хочу знать ваши имена. Я коллекционирую имена. Я жажду их.
   - Я... Не знаю... - Дина замялась. "Идиотка! Чего ты боишься? Встретила
сумасшедшего, вероятно, какого-то  чокнутого  культиста,  проживающего  на
ничейной земле вблизи от форта.  Я  же  с  Танкредом.  Нет,  конечно,  мне
бояться нечего". - Дина. Дина Тиволи.
   Вердекс де Вердекс развернулся и, как обещал, пошел  прочь.  Неожиданно
остановился, повернулся к Дине и воскликнул:
   - Среброокая. Так я буду тебя называть. Это твое имя!



        "7"

   Когда эластичные  жилы  скафандра  джингджангов  охватили  его  торс  и
голову,  Даниель  почувствовал,  что  всплывают   воспоминания.   Дальние,
затертые пятнадцатилетием одиночества в душной мрачной камере  виртуальной
тюрьмы.
   Его тело и  раньше  неоднократно  подвергали  удивительным  процедурам,
снабжали вспомогательной аппаратурой, пичкали различными снадобьями. Тогда
он был судьей и солдатом, надевавшим боевой скафандр. Сейчас он -  беглец,
переодетый в монаха. Он  не  чувствовал  ни  сожаления,  ни  тоски  -  эти
ощущения он выкинул из своего сознания,  когда  кружил  по  темной  клетке
тюрьмы. Выбросил он и радость, и надежду, и желание. С  тех  пор  как  ему
возвратили свободу, весь мир  казался  ему  серым,  размытым,  заслоненным
липким  занавесом.  Он  прикасался  к  вещам,  но  все  они  казались  ему
одинакового гладкими, лишенными фактуры и контуров. Он  слышал  звуки,  но
были они такими глухими,  пустыми,  словно  кто-то  выхолостил  их,  лишив
высоких и низких тонов.
   Чтобы продержаться пятнадцать лет в одиночестве, ему пришлось притупить
свой  разум.  Теперь  его  органы  чувств   заново   приспосабливались   к
реальности. Восстанавливались так же, как мускулы человека,  проведшего  в
неподвижности много времени, а потом снова начавшего ходить.
   А может,  это  был  результат  того,  что  мозг  с  отключенным  боевым
сопроцессором утомился от слишком долгой виртуальной стимуляции?
   Теперь ненадолго, пока клейкие щупальца скафандра прилеплялись  к  коже
Даниеля,  а  световые  сигналы  отсчитывали  темп  очередных  манипуляций,
воспоминания вернулись со всей  силой  -  резкие  и  четкие,  как  хорошая
голограмма.
   Спешка,  металлический  привкус  на  губах,  вспышка   рефлекторов   на
панцирях, тяжесть оружия, сосредоточенные лица техников, сеть координат на
дисплеях. Задание. Цель. Воспоминания прошлого появились неожиданно и  так
же неожиданно исчезли, но их сила поразила Даниеля. Он  стоял  оглушенный,
не реагируя на команды, подаваемые храмовой системой.
   -  Встань,  адепт!  Адепт,  встань!  Адепт,  встань!  -   Лишь   трижды
повторенный приказ возвратил его к реальности. Он поднялся,  и  в  тот  же
момент ему на голову надвинулась чаша шлема.
   Он развел руки. Пластины скафандра натянулись между руками и туловищем,
словно крылья птеродактиля. Поверхность панциря блестела, по  ней  ползали
коричнево-золотые полосы, как будто его покрывал тонкий слой  находящегося
в постоянном движении масла. Вероятно, это был  активный  слой  наноузлов.
Даниель глядел на липкую субстанцию, подсознательно  ожидая,  что  клейкая
жидкость вот-вот стечет к манжетам рукавов, соберется в  толстые  капли  и
начнет капать из комбинезона. Ничего подобного, конечно, не произошло.
   - Транспортер готов, - известил Даниеля тот же голос, который  вел  его
через подготовительные процедуры.
   - Сколько времени я смогу там оставаться? - спросил Даниель. Он стоял в
центре яркого светового шара, окруженного  млечным  туманом  голопроекции.
Шар двигался вместе с ним, перемещая его к следующему месту подготовки. Он
надеялся, что ограничительные заслоны будут  наконец  сняты  и  он  увидит
обслуживающих аппараты людей и истинную внутренность храма.  Однако  этому
явно не суждено было случиться.
   - Сколько захочешь, адепт, сколько выдержишь. Ты сам  определишь  время
своего моления.
   - Меня действительно никто не сможет отыскать?
   - В этом вся суть. Только адепт или магистр могут знать пределы  своего
долготерпения. Но помни, даже ты не сможешь прервать выполнения скафандром
его функций. Одиночество - единственное мерило устойчивости души.
   В шар света, окружающий Даниеля, проникла темная тень транспортера.
   - После того как ты погрузишься в море жизни и энергии,  машина  сотрет
из своей памяти координаты места, в котором ты  находишься.  Ты  запустишь
процедуру, и с этого момента никто не  сможет  тебя  отыскать,  разве  что
решатся уничтожить жизнь на планете. Двигай.
   - Но...
   - Двигай, адепт. Они уже близко! - Молочный туман, окружающий  Даниеля,
вдруг уплотнился, остекленился, превратившись в  четыре  блестящих  стены,
точнее - экраны... На каждом Даниель  видел  одно  и  то  же:  бегущих  по
улицам-коридорам города солярных  десантников  в  броне,  с  укрытыми  под
масками  лицами.  На  округлых  шлемах  моргали  отверстия  метателей,  то
открывающиеся,  то  закрывающиеся,  словно  затягивающиеся  пленкой  глаза
ящерицы. Из боевых перчаток вырастали  стволы  оружия  и  излучатели.  Над
каждым солдатом кружил рой металлических насекомых, тесно сопряженных с их
боевыми   сопроцессорами.   Горожане   с   криками   расступались    перед
десантниками, а если делали это слишком медленно, то их  тут  же  толкали,
валили на землю и топтали.
   - Двигай!
   Прежде  чем  экраны  погасли,  Даниель  успел  увидеть,  что  один   из
десантников выбежал на площадь перед храмом джингджангов.  В  толпе  зевак
мелькнуло лицо Трыця.
   - Беги, парень, прошу тебя, беги! - прошептал Даниель, и в этот  момент
свет погас.
   Транспортер выпрыгнул из шлюза храма  и  погрузился  во  мрак  планеты,
направившись к плантациям энерготворческих растений.  Через  мгновение  за
ним устремились два глиттера со знаками гладианского корпуса  безопасности
на бортах.


   Трыць Гаудеам  провел  двадцать  два  года  жизни  в  тесных  коридорах
колонии. Он не был в восторге от этого города - затаил обиду на родителей,
не отославших его на Гладиус, в школу. Но родители Трыця были правоверными
сорманитами и считали, что место их сына  здесь,  на  планете,  которой  в
будущем предстоит стать первым полностью сорманитским миром.  Они  верили,
что обязаны тяжко трудиться и творить добрые дела. Их  жизнь  должна  была
стать еще одним квантом, укрепляющим Бога  в  столкновении  с  сатаной.  А
поскольку результат этой битвы  непредсказуем,  постольку  каждый  человек
обязан поддерживать добро. В противном случае у края времен демоны  пожрут
ангелов, а кровь Бога потечет по лапам сатаны. Никто не  будет  спасен,  а
Христос и Мани вторично умрут на крестах.
   Трыцю предстояло стать очередным даром родителей Богу, новой  крупицей,
брошенной на одну из двух тарелок вселенских весов. Они боялись, что  если
он выедет на Гладиус, то утратит веру и не возвратится  сюда,  в  суровый,
простой мир. Возможно, они были правы, но скорее всего позволили бы ему  в
конце концов себя убедить. Ведь они так любили его и желали  ему  счастья!
Ему даже удалось  переломить  их  страх  перед  коргардами,  опустошающими
Гладиус. Однако как раз  в  то  время,  когда  он  уже  собрался  уезжать,
наступили серьезные перемены. Покорные перехватили власть, армия  Солярной
Доминии вошла в Систему, был ограничен объем политических свобод, повышены
налоги.  Сорманитов,  бывших  все   время   верным   электоратом   фракции
несгибаемых, начали на Гладиусе преследовать. И Трыць пришел к выводу, что
сейчас не самое лучшее время для поездки, а родители с облегчением приняли
решение сына и взамен позволили ему оставить сельскохозяйственную ферму  и
перебраться в город.
   Он  работал   в   сервисной   фирме,   обслуживающей   тяжелое   горное
оборудование, учился, участвовал в сборах, организуемых  храмом.  Даже  не
потому, что  распалились  его  религиозные  чувства.  Просто  деятельность
сорманитского  сообщества  сравнительно  слабо   контролировалась   новыми
властями, оно сохранило привкус свободы, а участие в молениях  и  встречах
придавало бодрость и надежду. Его вера не была глубокой, но мир ценностей,
почитаемых  сорманитским  сообществом,  он   считал   своим.   Не   ощущал
потребности  бунтовать  против  традиций,  просто  не  хотел,  чтобы   они
определяли каждый аспект его жизни.
   У сорманитов было немного святых. Пророки,  мученики  и  мессии  -  это
фигуры из священных книг, образующие пантеон,  но  далекие  и  нереальные.
Сорманитская церковь была  невелика.  С  момента  возникновения,  то  есть
неполные  двести  лет,  она,  по  правде  сказать,  держалась  на  обочине
серьезных событий, существовала и понемногу развивалась благодаря миссиям,
приобретая  новых  единоверцев.  Большинство  миссионеров  действовало   в
пределах  цивилизованного  мира.   Спокойно,   планомерно,   придерживаясь
основной доктрины. Лишь здесь, на  Гладиусе,  случилась  драма.  Сорманиты
выбрали  эту  звездную  систему  местом  созидания  своего  правого  мира,
поскольку гладианские поселенческие кодексы были очень близки их доктрине.
И при  этом  оставляли  много  места  свободе.  Поэтому  сорманиты  весьма
болезненно ощутили перемены, связанные с появлением в  системе  коргардов.
Сама интервенция чужаков их не коснулась -  ни  в  одном  из  подвергшихся
нападению городов не было их храмов. Однако коргарды привлекли  в  систему
соляров. А те сразу же  потребовали  скрупулезно  исполнять  поселенческие
кодексы,  начали  навязывать  свою   интерпретацию   законов   и   строить
трансмиттеры Сети.  Случилось  несколько  мелких  конфликтов  юридического
характера, потом соляры занялись одной из сорманитских баз. Пока власть на
Гладиусе была в руках противников унии с  Доминией,  сорманитская  колония
могла рассчитывать на поддержку и защиту. Однако когда  влияние  в  Совете
Электоров  перешло  к  покорным,  центральное   правительство   отказалось
признать за Танто право на автономию. Представители Доминии систематически
расширяли зоны своего влияния.
   При таком положении многие тантийцы, которые,  как  и  Трыць,  не  были
ярыми приверженцами сорманитской доктрины, повернулись лицом к  церкви.  И
тем большее значение приобрела легенда Дирка Бондари,  вначале  отвергшего
религию предков, а потом  погибшего  за  нее.  Он  был  первым  за  многие
десятилетия человеком, отдавшим жизнь, защищая  сорманитское  общество.  И
вот теперь Трыць познакомился  с  его  сыном,  как  и  отец,  преследуемым
солярными бандитами, гонимым словно зверь, одиноким.  Помогая  ему,  Трыць
ощущал  себя  участником   чего-то   важного,   настоящего,   возможно   -
героического. Того, чем в будущем будут гордиться и он, и его родители.
   Странно, но именно о них он подумал, когда увидел вбегающего на площадь
солярного солдата. Он не  знал,  что  ошибся,  что  у  него  нет  никакого
будущего.
   Первая очередь прошла над людьми. Облако жара  лизнуло  макушки  голов,
припалило несколько шевелюр и  разогнало  толпу.  Прохожие  разбегались  с
криком, взвыли противопожарные сирены, неожиданно  в  воздухе  закружились
небольшие  огнетушащие  автоматы.  Послышался  детский   плач.   Один   из
обожженных пронзительно визжал, кто-то громко призывал медицинскую помощь.
На середине площади лежало тело  солярного  агента,  несколькими  минутами
раньше напавшего на Даниеля. Грудь мужчины вздымалась в  хриплом  дыхании.
На голову был надвинут черный капюшон с сетью серебристого  шитья.  Однако
попытка  изолироваться  от  внешнего  управления  не  удалась.  При   виде
солярного солдата избитый мужчина с трудом поднялся и стянул капюшон. Лицо
было окровавлено, глаза опухли, нос сломан.
   - Он был здесь, - проговорил агент, обращаясь к солдату. -  Я  не  смог
его задержать!
   Соляр медленно шел на него. Черное облако, кружащее  до  того  над  его
головой,  утратило  свою  яркость  и  плотность.  Вихрь   микроскопических
автоматов замедлился, разделился на несколько  клубков  поменьше,  которые
расплылись по всей площади,  повисали  над  головами  людей,  заползали  в
проходы между контейнерами, проверяли боковые улочки.
   Паника продолжалась, а черный солдат  и  не  думал  успокаивать  толпу.
Совсем наоборот. Очередная волна жара  испепелила  стену  контейнера,  еще
несколько человек упали на землю, схватились за обожженные лица.
   Трыць, одурев, смотрел на все это,  не  совсем  понимая,  что  творится
вокруг. Узнав о приближении соляров, он думал,  что  будет  преследование,
борьба, столкновения. Возможно, даже бой. Но это не была стычка равных сил
-  кошмарное,  не  людское  существо,  до  зубов  вооруженное  и  идеально
защищенное, забавлялось, стреляя  без  разбора  в  паникующих,  безоружных
гражданских.
   Один из черных роев сгустился над головой агента,  на  секунду  охватил
ее, почти полностью заслонив. Человек замер, остановился на полушаге,  его
словно парализовало. Когда рой  вновь  слетел  с  его  головы,  он  мутным
взглядом повел  вокруг,  покачнулся  и  упал.  Черный  солдат  уже  принял
информацию, извлеченную  из  мозга  стукача,  и  двинулся  прямо  к  храму
джингджангов. К голове  солдата  поплыл  один  из  медицинских  аппаратов,
пытаясь продиагностировать его. Трыць не уловил  того  момента,  когда  из
плеча воина выдвинулась искусственная рука.  Увидел  только,  как  черный,
быстрый хвататель снова прячется в  панцирь,  а  раздавленный  медицинский
зонд падает на землю.
   - О боже, как больно. - Один из обожженных людей лежал  прямо  на  пути
солдата. Видя  приближающийся  черный  корпус,  он  попытался  отползти  в
сторону, но его слушалась только одна рука. Он выругался от боли и  тяжело
упал на землю. Трыць узнал его. Это был Хаммер, один из тех, кого  позвали
на помощь Даниелю Бондари. Тяжелые ботинки солдата топтали  землю,  голова
непрерывно поворачивалась в поисках новых жертв, ящерные веки камер  то  и
дело опускались и  поднимались.  Вооруженные  метателями  руки  все  время
искали цели. Это существо, чудовищное, почти двукратно превышающее  ростом
нормального человека, широкое, а поэтому едва  умещавшееся  между  стенами
контейнеров, приближалось к извивающемуся  на  земле  Хаммеру.  Оно  могло
обойти его, пройти над ним, но столь же равно - затоптать. Трыць  выскочил
из укрытия, чтобы схватить Хаммера за руку  и  уволочь  с  пути  солярного
десантника. Это была ошибка.
   Резкое движение активировало один из боевых  роев.  Трыць  почувствовал
проникающий удар, словно сотни игл вонзились ему в кожу.  Нервную  систему
парализовало, мышцы резко сократились, превратив тело в клубок. Прежде чем
упасть, он еще увидел, как черный солдат поворачивает к нему  голову,  как
его жалоподобные руки изменяют положение, как  стволы  выплевывают  огонь.
Трыць почувствовал ужасающую боль. И умер.
   Черный солдат растоптал его тело, размозжил голову Хаммера, а потом дал
выстрел, уничтоживший голосистему джингджангского храма.


   Храмовый транспортер притормозил, потом повис над энергетическим  полем
и  начал  медленно  опускаться.  Заработали  газовые  сопла.   Поверхность
зеленого озера заколебалась и расступилась. Транспортер изменил  высоту  и
наклонился, чтобы позволить пассажиру выйти  на  поверхность.  Однако  тот
даже  не  дрогнул,  потому  что-через  мгновение  рядом  с   транспортером
остановились два черных  глиттера.  Они  повисли  почти  неподвижно,  лишь
слегка покачиваясь. Черные фигуры на сиденьях машин наклонились к Даниелю.
Сверкнуло оружие. Соляры даже не пытались установить  связь  с  жертвой  -
скафандр джингджангов  уже  отключил  внешние  каналы,  которые  позволяли
определить местонахождение адепта. Солдаты  терпеливо  ждали.  Как  знать,
какие фокусы приготовил этот, как его, Бондари. Может, у него есть  бомбы?
Может, он решил, что раз уж не сумеет снова бежать, то  надо  покончить  с
собой и при случае унести в могилу как  можно  больше  противников?  Перед
операцией им загрузили головы всем, что могло пригодиться во время облавы.
Бондари был способен на нерациональные действия. Тем  более  если  поймет,
что его поймали и выхода нет. Поэтому они не  решались  слезать  с  кресел
боевых глиттеров, ведь генераторы машин  давали  им  дополнительное  поле,
защищающее  от  неожиданного  взрыва.  Запустили  лишь  системы,   которым
предстояло  перепрограммировать  транспортер  беглеца,  и   ждали.   Через
несколько секунд они примут на  себя  управление  машиной  джингджангов  и
спокойно возвратятся на базу вместе с пленником.
   Оба соляра получили ожидаемую  информацию  одновременно.  Их  компьютер
перехватил управление транспортером. А потом  поступило  новое  сообщение.
Транспортер джингджангов поддерживал внутри скафандра  условия,  пригодные
для жизни пассажира человеческой расы. Только  вот  там,  внутри,  в  этой
странно раздутой жесткой скорлупе, нет никого. Транспортер покинул храм  с
пустым скафандром внутри.




        "ЧАСТЬ ВТОРАЯ"


        "1"

   Работа на кухне всегда успокаивала  Дину.  Когда  что-то  по-настоящему
выбивало ее из равновесия, она могла  готовить  целый  день.  Чем  сложнее
рецепт,  тем  лучше  она  отдыхала.  Неуклонное  следование   премудростям
кулинарного искусства позволяло забыть о  неприятностях,  сосредоточиться,
разложить мысли по полочкам. Однако сегодня даже это не помогало.
   Она зашипела  от  боли,  извлекая  из  кипятка  горячие  яйца.