о  я  услышал  впервые  на  лестнице
подъезда, когда чудовище убегало от меня вверх. А второй раз  оно  пищало  у
моей постели, скаля на меня свои дьявольские клыки.
   Смотрю теперь на него уже без страха,  хотя  не  могу  сказать,  что  без
отвращения. Действительно - он кошмарен. Лысый  и  фиолетовый,  а  точнее  -
гнилофиолетовый. Омерзительный. Гильдегарда раз за разом  целует  сморщенный
нос, складчатую кожу на шее, лапы.
   - Это кот, правда? - уточняю я.
   - Сиамский, безумно породистый, - объясняет Гильдегарда. - Что  же,  если
он облысел. Я давала ему витамины, смазывала этой фиолетовой  мазью,  ничего
не помогало. Какая-то редкая болезнь. С тех пор, как с ним это произошло,  я
старалась не выпускать его из дому. Боюсь, что мальчишки забьют его камнями.
Кроме него у меня нет никого на свете.
   С  этими  словами  Гильдегарда  прижимает  свое  сокровище  к  груди  так
энергично, что чудище издает жуткий визг.
   - Ну тихо, тихо, Серафинчик, - успокаивает его Гильдегарда, но Серафин не
перестает жаловаться на жизнь мяуканьем с чисто потусторонним звучанием.
   -  Что  ты  плачешь,  я  придавила  тебя?  -  беспокоится  Гильдегарда  и
осматривает лысое тельце со всех сторон.
   - Вот посмотрите, - подзывает она меня и ставит кота на письменный  стол.
Пальцем показывает  какое-то  местечко  на  голубой  коже.  Наклоняюсь  и  с
отвращением всматриваюсь в эту мерзость. Действительно, на коже сбоку  виден
продолговатый след, последствие удара или ожога.
   - Видите? Кто-то его поцарапал. Бедный Серафин, наверное, в  него  что-то
бросили. Он страшно испугался, он такой впечатлительный.
   Лично я думаю, что перепугался  скорее  всего  тот,  кто  бросил  в  кота
что-то. Но я молчу. Впрочем, действительно,  выглядит  он  плоховато.  Когда
Гильдегарда выпускает его из рук, кот не убегает, он неуверенно движется  по
столу на подгибающихся лапах.
   - Да он нездоров! -  выкрикивает  Гильдегарда  и  хватает  его  со  стола
обратно  на  колени.  Прикладывает  ухо  к  голому   брюшку   и   произносит
встревоженно:
   - Сердце. У него всегда  было  слабое  сердце.  Ему  вредны  переживания.
Видно, он нервничал, когда вы закрыли его в сейфе.
   - Начнем с того, что я не могу понять, как он попал в сейф, - рассуждаю я
вслух. - Наверняка, лишь после того, как Пумс под угрозой револьвера открыла
замок. Не раньше. Но когда именно?
   - А почему не раньше? Разве вы не открывали сейф со вчерашнего дня?
   - Никто не открывал его  уже  шесть  лет.  Сейф  стоит  закрытый  с  того
времени, как умер мой отец.  Я  давно  уже  видел  одну  и  ту  же  паутину,
соединяющую дверцу сейфа и его верх. Только теперь Пумс  оборвала  ее.  Кот,
очевидно, вскочил в сейф в тот момент, когда пришелец в маске убегал отсюда,
и никто из нас не смотрел в сторону сейфа. Но как он проник в канцелярию?
   - Он мог войти вместе со мною, мог  пробраться  через  балкон,  он  часто
путешествует по этим ржавым лестницам и по веткам плюща.  Это  для  него  не
проблема. Мне интересно, где он бродил ночью?
   Прохаживался на дожде перед "Селектом", -  готов  уже  заявить  я,  но  в
голову приходит мысль, что это малоправдоподобно.
   - Вы говорили, что он никогда не отдаляется от дома, - спрашиваю я.
   - Да, он всегда бродяжит где-нибудь поблизости  или  забивается  в  тихий
угол и спит. Однажды я нашла его в детской коляске, которую соседи  оставили
на  ночь  под  лестницей.  Нужно  дать  ему  сердечные  капли,   -   говорит
Гильдегарда, поднимаясь с котом в объятиях. - Могу я попозже  зайти  к  вам?
Необходимо посоветоваться, как уберечь его на будущее.
   Выходит, нашептывая с нежностью что-то в голое ухо чудовища.  Я  выполняю
новую  серию  индейских  прыжков   вокруг   письменного   стола,   но   звук
открывающейся  двери  в  приемной  прерывает  этот  хореографический   этюд.
Появляется Пумс с четвертинкой водки в руке.
   11
   - В баре уже знают, что это их кельнер  упал  с  крыши  в  автомобиль,  -
говорит она. - Полиция забрала кельнершу, говорят, это был ее жених.
   - Считают, что он свалился с крыши? - спрашиваю я.
   - Так они объясняют себе, не могут же они догадаться, что он
   был в навесе... Пумс профессиональным жестом  выбивает  пробку  и  подает
бутылку мне. Мой организм истерически  тоскует  по  алкоголю.  Жадно  хватаю
бутылку, подношу ее ко рту... и  останавливаюсь.  Размышляя,  вглядываюсь  в
бутылку и в конце концов подаю ее Пумс.
   - Глотни, если испытываешь охоту, - произношу я.
   - Так ведь это вы хотели выпить, - говорит Пумс.
   - Больше не хочу. И никогда уже не  захочу.  Все  это  киряние  абсолютно
лишено смысла.
   - Слава Богу, вы наконец пришли к такому выводу! - восклицает Пумс.  -  А
как долго вы сумеете удержаться?
   - О, теперь мне просто незачем пить, - заявляю  я  и  чувствую,  что  это
правда.
   - А зачем вы пили раньше?
   - Ты слишком любопытна. В твои обязанности не входит  всовывание  носа  в
мои личные дела. Не обижайся, - добавляю я, заметив, что Пумс смутилась. - В
последнее время у меня было  множество  самых  неприятных  неожиданностей  и
хлопот, но теперь все это позади, абсолютно позади, я стал совершенно другим
человеком, все происходившее со мною, к счастью, было только ошибкой.
   - Ну тогда за ваше здоровье! - Пумс глотает из горлышка и ставит  бутылку
на стол. Приближается к сейфу и ласково поглаживает его запыленный верх.
   - Слушай-ка, Пумс, - говорю я, - ты должна кое-что объяснить мне. Как это
вышло, что ты сумела открыть сейф? Откуда ты знала комбинацию?
   - Правда, я отлично справилась с делом?
   - Я спрашиваю у тебя, откуда ты знала комбинацию? Нина тебе сказала?
   - Нина мне ничего не говорила.
   - В таком случае, кто же? Дух святой?
   - Я предпочла бы, чтобы это осталось тайной,  -  торжественно  возглашает
Пумс. (Ким Новак в "Пикнике".)
   -  Не  придуривайся,  ты  должна  немедленно  объяснить  мне,   как   это
получилось, что ты смогла открыть сейф.
   - Вы в самом деле не будете пить? - спрашивает Пумс и тянется к бутылке.
   - В самом деле. Отвечай на мой вопрос!
   - Я... не знала комбинацию, - заикается Пумс.
   - Так как? Было тебе видение? Или догадалась случайно?
   - Вот именно, случайно, - светлеет Пумс. - Это было совпадение!
   - Не верю, - говорю я. - Таких совпадений не бывает! Пумс опускает голову
и молчит.
   - Говори, как там было, не то я рассержусь на тебя. Эта угроза  оказывает
на Пумс определенное воздействие. Открывает рот, закрывает, открывает вновь,
зачерпывает воздух... и молчит.
   - Ну так что же!? - говорю я категорическим тоном.
   - Видите ли... у меня просто такая способность, - наконец роняет Пумс.
   - Способность открывать сейфы? Пумс кивает головой утвердительно.
   - Ты уже когда-нибудь пробовала? Вообще,  какое  ты  имеешь  отношение  к
сейфам? Откуда такие способности?
   - Это... это у меня наследственное, - говорит Пумс тихонько.
   - Как это  наследственное?  Кто  еще  в  твоей  семье  обладает  подобным
талантом?
   - Дядя Вацлав, - говорит Пумс. - Может быть, вы слышали о нем.
   - Длинный Вацлав! - выкрикиваю я. - Длинный Вацлав - твой дядя?
   - Дядя и опекун. Я воспитывалась в его доме.
   - Поздравляю, - говорю я. - Теперь понятно, где ты научилась обходиться с
сейфами. Ходила с ним на дело?
   - Только один раз. И именно тогда мы попались.
   - Сидела?
   - Да, три месяца. Несколько дней назад меня выпустили.
   - Откуда ты знаешь Нину?
   - Она приходила в тюрьму по делу какого-то вашего клиента. А  я  работала
как раз в канцелярии.
   - Теперь я понимаю, почему Нина рекомендовала тебя как "квалифицированную
силу". Действительно, прекраснейшая рекомендация!
   - Вы только не сердитесь, - говорит Пумс. - Если вы не хотите работать со
мною, я найду себе другое место.
   - Такое, как предыдущее? А? Только  учти,  во  второй  раз  тебе  повезет
меньше, ты уже будешь рецидивисткой.
   - Я поищу работы в канцеляриях  или  с  детьми.  Я  твердо  решила  стать
честной девушкой, - произносит  Пумс  благородным  голосом.  (Майя  Поляк  в
"Полночном напеве".)
   - А помада? - спрашиваю я.
   - Это было в последний раз. Действительно,  помаду  я  взяла,  но  ничего
подобного больше никогда не сделаю. У меня просто не было выхода. Она  стоит
кучу денег, а я не могла придти к вам, не приведя себя в порядок, правда?
   - Постой, постой, ты что-то крутишь! Ты ведь украла помаду уже тут?
   - Как это тут? - удивляется Пумс.
   - Ты утверждаешь, что украла помаду, чтобы  произвести  на  меня  хорошее
впечатление. В таком случае ты должна была запастись ею  еще  до  того,  как
появилась в канцелярии.
   - Я так и сделала. Пошла вчера в универмаг и  провернула  это.  Последний
раз, обещаю вам.
   - Ты стащила помаду в универмаге?
   - Так вы же сами знали, что стащила. Не знаю, откуда, но ведь знали. Даже
вынули у меня из сумочки эту помаду и отдали ее туда, откуда я ее взяла.  Да
или нет?
   - Это было не совсем так. Ты уверена, что это была помада из универмага?
   - Конечно! В обычном магазине слишком  пристально  следят  за  тобою.  Но
вторую я себе куплю уже с зарплаты. Поверьте мне!
   - Пока что возьми себе эту, - заявляю я и вынимаю из  кармана  цилиндрик,
найденный в доме Франка.
   - Вы просто ангел, - восторгается Пумс и берет помаду.
   - Даже та самая фирма. Только оттенок потемней, это на вечер,  -  говорит
она, раскручивая цилиндрик.
   - Еще одно. Ты должна была знать Щербатого по связям с Длинным Вацлавом.
   - Я его едва знала. Сначала мне и в голову не пришло,  что  наш  покойник
это он. Только когда вы приоткрыли ему зубы, я поняла,  что  это  Нусьо.  Не
хотелось мне признаваться, что я знаю его.
   Мы слышим, как открываются входные  двери  приемной,  и  через  минуту  в
кабинет входят Франк и Ванда.
   - Я решила принять участие  в  расследовании,  -  объясняет  Ванда,  -  и
встретила Франка у дома.
   Я представляю им Пумс, вынимаю из ящика стола  стакан,  наливаю  водки  и
подаю ее Франку, который машинально глотает ее, а потом  поводит  испуганным
взглядом в сторону своей супруги.
   - Дайте и мне, - говорит Ванда.
   - Ну, что слышно? Нашел убийцу? - спрашивает Франк.
   - Почти, - отвечаю я. - Недостает мне еще несколько деталей. Садитесь.
   Садятся. Подхожу к телефону и набираю номер.
   - Майка, - говорю я, - не помешаю тебе?
   - Помешаешь. Но жениху все прощается. Что тебе?
   - Запрыгни в такси и приезжай. Если поторопишься, получишь глоток  водки.
Если Франк за это время не выхлещет ее всю.
   - Франк у тебя?
   - Точно. И Ванда тоже. Нам нужно посоветоваться. Я в мерзкой ситуации.
   - Буду через пять минут, - говорит  Майка  и  откладывает  трубку.  Нужно
признать, что для актрисы она чересчур покладиста. Набираю еще  один  номер.
Отзывается Нина.
   - Где ты шляешься? Невозможно до тебя дозвониться, - говорю я.
   - О, ты звонил мне? По какому делу?
   - Я хотел узнать у тебя комбинацию цифр замка нашего сейфа.  Но  нам  уже
удалось открыть его. К сожалению, он оказался пустым.
   - Ты говоришь о несгораемом сейфе?
   - Да. Ты знала комбинацию?
   - Не знала, - отвечает Нина. - В этом сейфе никогда ничего не держали.
   - Но ведь отец им пользовался?
   - Пользовался  очень  недолго.  Это  ему  быстро  надоело.  Он  записывал
комбинацию в блокнот, а блокноты все время  терял  и  не  мог  открыть  сейф
именно тогда, когда это ему требовалось. В конце концов он разозлился, вынул
из сейфа все, что там было, велел мне пристроить все это в других местах,  а
сейф закрыл и больше уже никогда не прикасался к  нему.  Все  это  произошло
года за два до  его  кончины.  Так  что  неудивительно,  что  ты  ничего  не
обнаружил в сейфе. Интересно, а как тебе удалось открыть его?
   - Это неважно. А что находилось в сейфе, когда отец освобождал его?
   - Ничего особенного. Какие-то две папки с  актами,  которые  смело  можно
держать на полке, там не было ничего секретного, ну и  квитанции  за  оплату
квартиры - вот и все.
   - И ничего больше?
   - Монти, смилуйся, это было так давно, я просто не могу все помнить! А  в
чем дело?
   - Скажи, там не было какого-нибудь депозита?
   - Чего?
   - Депозита. Отец не поручал тебе перепрятать чей-то там депозит?
   - Вроде бы, нет. Не помню... Подожди... Было что-то такое...  Нет,  я  не
могу сразу припомнить, нужно попытаться подумать над этим.
   - Подумай. И сразу же позвони, как только у тебя посветлеет в голове. Это
очень важное дело.
   В  момент,  когда  я  откладываю   трубку,   в   кабинет   протискивается
Гильдегарда. Заметив гостей, она останавливается у двери.
   - Вы заняты, я зайду попозже, - говорит она.
   - Нет, оставайтесь. Вы мне будете нужны. Это моя соседка, - представляю я
Гильдегарду Франку и Ванде. - Она могла что-нибудь заметить.
   - В связи с чем? - испуганно спрашивает Гильдегарда.
   - В связи с трупом, который был у вас сегодня утром на балконе, - уточняю
я.
   - Так ведь трупа там не было, вы сами видели, - защищается соседка.
   - Не было, так как за минуту до  этого  я  сам  перебросил  его  на  свой
балкон, - говорю я. - К слову, сейчас вы узнаете обо  всем.  Мы  должны  все
вместе это выяснить.
   Появляется Майка. Представляю ее Гильдегарде, которая явно  потрясена  ее
красотой, впрочем все смотрят на Майку, как заколдованные. Она ослепительна.
   Садимся кружком. Я в кресле за письменным столом, слева  от  меня  Ванда,
потом Франк, напротив меня с другой стороны стола Гильдегарда,  дальше  Пумс
за столиком с пишущей машинкой, наконец справа от меня Майка.
   12
   - Открываю заседание, - заявляю я, постукивая пальцем по бутылке  в  виду
отсутствия председательского звонка.
   - В чем дело? - спрашивает Майка.
   - В двух трупах, - отвечаю  я.  -  Франк  и  Ванда  уже  в  курсе  всего,
Гильдегарда   имела   удовольствие   повидать    покойницу,    Пумс    также
проинформирована.
   - Какой-нибудь новый сценарий? - спрашивает Майка.
   - Что-то в этом роде. Но мне не хватает финала. Мы должны найти финал.
   - У Монти проблемы, - разъясняет Ванда Майке. - Он сегодня нашел в  своей
квартире два трупа. Майка смотрит на меня вопрошающе.
   - Пожалуй, лучше всего будет, если я снова изложу все с самого начала,  -
заявляю я. - Слушайте внимательно, возможно  кому-нибудь  из  вас  придет  в
голову что-то стоящее.
   В подробностях перечисляю все события нынешнего утра. Временно оставляю в
стороне только историю с Серафином, так  как  немножечко  стыжусь  ее.  Зато
подробнейше  описываю  сцену  перелета  трупов  из  навеса   в   полицейский
автомобиль и сцену с налетчиком в маске.
   - Таковы факты. Что вы обо всем этом думаете? - заканчиваю я.
   Никто не отзывается.
   - Я нуждаюсь в вашей помощи. Пошевелите мозгами.
   - Почему ты рассказываешь все это нам, а не полиции? - спрашивает наконец
Майка.
   Все молчат. Франк первым обретает голос.
   - Тебе нечего бояться, - говорит он. - У тебя алиби. Я готов  присягнуть,
что не расставался с тобою с девяти вечера до трех утра.
   - Половину этого времени мы провели втроем, - добавляет Майка, -  а  если
учитывать соседей снизу, то и впятером.
   - А до этого, от шести до девяти, ты был с Густавом, - добавляет Ванда. -
Еще никто за всю историю криминалистики не имел такого железного алиби.
   Воцаряется молчание.
   - Да, я имею алиби, - произношу я наконец. - Однако  это  не  мешает  мне
оставаться подозреваемым номер один. Не забывайте, что именно со мной черная
якобы должна была встретиться в этом кабинете. Кельнерша из  бара  свидетель
телефонного разговора. Слышала, как черная спрашивала о депозите  и  обещала
зайти за ним в канцелярию. Отсюда простейший вывод:  я  промотал  депозит  и
вынужден был прикончить ее.
   - Но ведь убил не ты, у тебя есть алиби, - повторяет Ванда.
   - Я ни на секунду не расставался с тобой, - говорит Франк.
   - Ох, хватит уже этого переливания из пустого в порожнее, - вздыхаю я.  -
Так мы ничего не добьемся. - Я измучен.  Никто  не  хочет  мне  помочь.  Все
повторяют глупые фразы. Пора кончать с этим!
   Зажигаю сигарету. Отзывается телефон. В трубке голос Нины.
   - Ты прав! Там был депозит, - говорит она. -  Я  припомнила  сразу  после
твоего звонка. Но там не было ничего ценного. Твой отец вынул  эту  вещь  из
сейфа и сказал мне: "Отложи это в архив, за этим никто уже не обратится".
   - А что это было?
   - Книжка. Довольно толстая.
   - Что за книжка? Как называется?
   - Собственно, это не  книжка,  а  рукопись,  отпечатанная  на  машинке  и
переплетенная в зеленый картон. Содержание ее я не изучала и не знаю, о  чем
там шла речь.
   - Где эта книжка? Ты помнишь, куда ты ее положила?
   - Она отлично подошла на кресло,  -  говорит  Нина.  -  Мое  кресло  было
слишком низким для печатания на машинке, и я положила на него эту  рукопись.
Она потом всегда там лежала,  ты  должен  был  видеть  ее.  -  Благодарю  за
информацию, - говорю я. - До свидания.
   - Я была рада помочь тебе. Как там новая секретарша?
   -  Она  проявляет  довольно  необычные  таланты,  мы  поговорим  об  этом
как-нибудь попозже, - заявляю я и кладу трубку.
   Наверное, на лице у меня написано нечто необычное. Никто  не  спрашивает,
что я узнал  по  телефону.  Минуту  еще  продолжается  молчание.  Неожиданно
Гильдегарда встает и на цыпочках направляется к двери.
   - Стоп, - говорю я и движением руки возвращаю ее  на  место.  Гильдегарда
послушно возвращается и усаживается на  краешке  кресла.  У  всех  остальных
такое выражение лица, что ясно видно, они  предпочли  бы  находиться  сейчас
где-нибудь в другом месте. Но я ничем не могу помочь им. Нужно доводить дело
до конца.
   - Мое алиби отнюдь не железное, далеко ему до этого, - говорю я спокойно.
   - Но ведь... - начинает Франк.
   - Мы не расставались, хочешь  сказать  ты?  Я  уже  слышал  это.  Но  это
неправда! Мы расставались  самое  маленькое  на  пять  минут.  Время  вполне
достаточное для того, чтобы убить одного, а может быть, и двух человек.
   - Что ты имеешь в виду? - спрашивает Франк.
   - Я имею в виду тот момент вечера, когда  ты  выскочил  за  водкой,  а  я
остался один в машине. Я был без присмотра не так уж мало.
   - Глупости, - решительно заявляет Франк. - Не мог же ты в  мгновение  ока
выскочить и убить рядом с "Селектом" этих двоих. Тем более,  что  эти  особы
находились вчера вечером здесь, на другом  конце  города.  Никто  в  это  не
поверит!
   - Действительно, это малоправдоподобно, - говорю я. -  Но  могло  быть  и
по-другому: не они пришли к нам, а мы к ним. Понимаете?
   Все смотрят на меня, как баран на новые ворота. И молчат.
   - Но ведь мы не были здесь, - наконец отзывается Франк.
   - Ты уверен в этом? Ночь была так темна... - говорю я.
   - Или ты сошел с ума, или. я, - заявляет Франк торжественно. - Ведь это я
вел машину. От меня мы поехали прямо к "Селекту", а не куда-нибудь еще.
   - У тебя есть свидетели этого? - спрашиваю я.
   - У меня есть один свидетель - ты. Правда, ты был пьян. Но к счастью, это
не я нуждаюсь в свидетеле, а ты. А я был трезв. И готов поклясться,  что  мы
поехали прямо к "Селекту". А потом оттуда к Майке, не задерживаясь нигде.  И
где же тут укладывается возможность убить этих двоих в твоем кабинете?
   - Именно, - говорю я. - В том-то и заключается весь  фокус,  что  мы  оба
являемся свидетелями друг для друга. Прекрасная работа. Поздравляю!
   - Не понимаю, - говорит Ванда,
   - Если бы не Густав и его идиотские повести,  при  массовом  изготовлении
которых он привлек меня в качестве консультанта, я никогда  бы  не  разгадал
этого, - заявляю я. - Как раз  сегодня  я  размышлял  над  идеальным  алиби,
которое стало бы гвоздем новой халтуры Густава. И скомбинировал его. А потом
мне пришло в голову, что я невольно попал в самую десятку.  Придумал  нечто,
что уже имело место на практике. Понимаете, я думал о том,  как  вляпался  с
этими двумя трупами и одновременно о повести