ную решетку.
   - Я так боялась, что вы разобьетесь, - говорит Пумс.
   - Ничего страшного, - заверяю я ее. - Только не знаю, как я  теперь  буду
возвращаться, плющ оборвался, а без него по карнизу не пройти. Придется тебе
вызывать слесаря, чтобы распилить решетку.
   - А может быть, какое-нибудь окно  вдоль  этой  галереи  незарешечено?  -
высказывает предположение Пумс.
   Я иду по галерее до конца и возвращаюсь с неутешительным  известием.  Все
окна - с решетками. Я предлагаю Пумс подняться в мою квартиру этажом выше  и
ждать меня у окна там. Возможно, на том этаже какое-нибудь окно поможет  мне
найти выход из положения.
   Иду по галерее до лестницы и поднимаюсь на следующий  этаж.  Прохожу  всю
галерею туда и обратно и останавливаюсь у  окна  своей  кухни.  Как  странно
заглядывать  в  свою  квартиру  снаружи.  Все  выглядит  как-то  по-другому,
непривычно. Вижу  прекрасно  прибранную  кухню,  приемную  и  дальше,  через
приоткрытую дверь, часть комнаты, угол дивана,  картину  на  противоположной
стене. Впервые в жизни моя квартира кажется мне уютной и желанной. Наверное,
потому, что проникнуть туда я в данном случае не могу. Слышу скрежет ключа в
замке, появляется Пумс. Оглядывается по сторонам.
   - Пумс, - кричу я.
   - Вы нашли выход? - спрашивает она.
   - Нет, здесь все окна тоже с решетками. Придется тебе звать слесаря.
   - А сами мы не смогли бы взломать? Я не из слабеньких, -  заявляет  Пумс,
напрягая свой микробюстик. (Одри Хепберн в "Сабрине".)
   - Нет, это нам не под силу. Но можно попробовать выломать дверцу в  самом
низу лестницы, - говорю я, так как именно в эту минуту  вспоминаю  о  старой
проржавевшей дверце из эпохи моего детства. - Подай-ка  мне  молоток!  Он  в
приемной за вешалкой.
   Пумс приносит мне молоток и заявляет:
   - Я спускаюсь вниз.  Может  быть,  смогу  помочь  вам  снаружи.  Внизу  -
сюрприз: дверца, ведущая на пожарную лестницу, открыта.  Весело  улыбающаяся
Пумс уже ожидает меня.
   - Ура! Ты что перегрызла решетку зубами? - спрашиваю я.
   - Дверца была незаперта, - говорит Пумс. Разглядываем старую проржавевшую
дверцу. В районе замка ржавчина носит следы взлома, замок поврежден.
   - Царапины еще свежие, - резюмирую я. - Думаю, все это  произошло  именно
вчера. Кто-то вломился сюда со стороны улицы,  чтобы  по  пожарной  лестнице
подняться на этажи.
   Улочкой проходим до угла дома, заворачиваем к подъезду. На  террасе  бара
многолюдно. Слышим, как все присутствующие  обсуждают  загадочное  появление
двух  трупов  в  полицейском  автомобиле.  По   тротуару   перед   подъездом
прохаживается полицейский. Окидывает нас взглядом, но пропускает без  слова.
Входим в наш подъезд и поднимаемся по ступеням.
   - А, собственно, с какой целью вы путешествовали по галерее? - спрашивает
вдруг Пумс. - Что вы собирались там увидеть?
   - Наивное дитя! Я должен был проверить,  можно  ли  сейчас  через  балкон
попасть на галерею, потом на лестницу, соединяющую этажи,  и  таким  образом
получить возможность заглянуть в окно, как мы делали это  много  лет  назад.
Допустим, что Нусьо  был  застигнут  в  канцелярии  черной  и  спрятался  за
портьеру. После этого пришел тип, который договорился с черной о встрече,  и
убил ее. Нусьо все слышал, но ничего не видел через портьеру. Он мог открыть
балконную дверь,  выскользнуть  на  карниз  и  уже  знакомым  тебе  способом
заглянуть в окно. Убийца заметил его,  но  Нусьо  не  догадывался  об  этом.
Понимаешь?  Потом  Нусьо  возвратился  тем  же  путем  за  портьеру,  убийца
подстерег его и застрелил, а уже  потом  отнес  труп  черной  наверх  в  мою
квартиру.
   - Во-первых, зачем  бы  он  стал  расхаживать  с  трупом,  -  скептически
возражает Пумс. - Во-вторых, не думаю, чтобы Нусьо после того, как увидел  в
окно убийцу и труп черной, стал бы возвращаться в канцелярию. Скорее  бы  он
удрал по лестнице вниз.
   - Но ведь там, внизу, дверца была закрыта. Постой, а может быть, она и не
была закрыта? Конечно! Это Нусьо и разбил замок на ней! - наконец  соображаю
я. - Оттуда он и вошел на этаж канцелярии, а не по главной лестнице. Он  мог
и не услышать ничего о ключе под гидрантом,  а  возможно,  просто  решил  не
рисковать и идти более привычным для него путем,
   После того, как он через балкон попал в  канцелярию,  Нусьо  принялся  за
сейф, но черная вспугнула его, он спрятался за портьеру... а дальше не знаю,
как там было, убила его сама черная или убийца черной.
   - Предположим, что убийца. В таком случае, когда он убил его,  до  черной
или уже после нее?
   - Не имею представления! Но  могло  все  пойти  и  так:  Нусьо  сидел  за
портьерой и слышал, как тот тип уговаривал черную, чтобы она поднялась с ним
в квартиру. Разговор заинтриговал  Нусьо,  и  он  через  балкон  и  лестницу
добрался до  окна  моей  квартиры  и  таким  образом  подсмотрел  всю  сцену
убийства. А может быть, и не увидел, и вернулся сюда обратно.  Но  и  убийца
вернулся, хоть и другой  дорогой.  По  главной  лестнице,  чтобы  забрать  в
канцелярии  этот  пресловутый  депозит.  Здесь  он  встретился  с  Нусьо   и
прихлопнул его. Логично? А?
   Честно говоря, все это не кажется мне ни логичным,  ни  убедительным,  но
Пумс смотрит на меня с восхищением. Открывает двери ключом, который я  подал
ей перед  этим  через  окно,  возвращает  ключ  мне,  и  мы  через  приемную
направляемся к кабинету.
   10
   Мы входим и застываем в недоумении. Пумс издает тихий писк, как кролик  в
агонии. Действительно, ситуация отвратительна.
   Посреди комнаты стоит тип в плаще и шляпе, с лицом,  затянутым  по  самые
глаза какой-то тряпкой. В руке  он  держит  револьвер,  нацеленный  в  нашем
направлении.
   Немая сцена. Неожиданно вся тройка подскакивает, словно о г удара  током.
Это я роняю из ослабевшей руки молоток. Машинально наклоняюсь, чтобы поднять
его.
   - Стоять, - сдавленным голосом  командует  пришелец.  Замираю  по  стойке
смирно. Бандит красноречивым движением  руки  с  револьвером  гонит  нас  по
направлению к письменному столу. На деревянных ногах двигаемся туда.  Бандит
обходит нас, не опуская револьвера, и располагается  у  двери,  отрезая  нам
путь к бегству.
   - Открыть сейф, - приказывает он.
   Пумс бросает на меня вопрошающий взгляд. Пожимаю плечами.
   - Сейф открыть невозможно, - заявляю я.
   - Открывайте или  буду  стрелять,  -  бормочет  бандит  чуть  слышно,  но
движение ствола револьвера выглядит достаточно убедительно.
   - Не знаю комбинации, - говорю я с обреченным  спокойствием.  -  Сейф  не
открывался уже много лет.
   Бандит издает неопределенный звук типа "болтай больше".  Естественно,  он
не верит мне. Поднимает револьвер чуть выше.
   Убьет нас. Тут уж ничем не поможешь. Я не открыл бы сейф,  даже  если  бы
очень захотел сделать это. Мысленно прощаюсь с жизнью.  Мне  даже  не  очень
жаль ее. Особенно принимая во  внимание  существование  фиолетового  чудища:
надеюсь он не последует за мною на тот свет. Жаль только Пумс...
   Бросаю взгляд на нее. Она  в  шоке,  но  в  общем-то  держится  молодцом.
Неожиданно Пумс поворачивается и идет к сейфу.  Начинает  происходить  нечто
достойное удивления. Пумс кладет руку на диск замка  и  прижимается  ухом  к
двери сейфа, словно  врач  исследующий  здоровье  пациента.  Блефует,  желая
выиграть время? А может  быть,  не  блефует?  Потихоньку  вращает  диск,  не
отрывая ухо от дверцы. Выражение лица у нее сосредоточенное, и впервые с тех
пор, как я познакомился с нею - осмысленное. Поворачивает диск то в одну, то
в другую сторону, внимательно вслушиваясь.
   - Быстрее, - бормочет бандит. Пумс рукой дает ему знак,  чтобы  не  мешал
ей. Продолжает манипулировать диском.
   Раздается едва слышный скрип. Пумс краснеет от напряжения и  не  отрывает
руку от диска. Раздается второй скрип, третий... наконец скрип более слышный
- и дверцы раскрываются.
   Пумс поворачивается к нам лицом. В глазах у  нее  блеск  триумфа.  Бандит
приказывает ей жестом открыть дверцы полностью. В это мгновение я  шевелюсь,
бандит с грозным ворчанием вновь направляет на меня ствол револьвера.
   Смотрю в роковое отверстие, но вижу и еще кое-что. Что-то происходящее за
спиной бандита. Двери приемной беззвучно  раскрываются.  Показываются  седые
космы и вся фигура Гильдегарды. Хочу жестом предостеречь ее, но  Гильдегарда
наклоняется, приподнимается... и секунду спустя бандит в  маске  валится  на
пол, как будто сраженный громом, переворачивая попутно  кресло,  стоявшее  у
столика с пишущей машинкой.
   Одним прыжком достигаю его и пинком ноги выбиваю револьвер из  его  руки.
Нагибаюсь, чтобы сорвать маску с его лица. В  это  время  за  моими  плечами
раздается грохот. Оборачиваюсь и вижу, что Пумс лежит на  полу  с  закрытыми
глазами: обморок.
   Хватаю револьвер, прячу  его  в  карман  и  спешу  оказать  помощь  Пумс.
Гильдегарда машет у нее перед лицом какой-то книжкой,  чуть  похлопывает  по
лицу.
   Наконец Пумс открывает глаза.
   - Что это было? - спрашивает она голосом умирающей. Садится  на  полу,  и
неожиданно ухватив меня за руку, показывает в направлении двери.
   Взлетаю  в  прыжке,  бросаюсь  в  погоню,  но...  поздно.  Все  произошло
молниеносно. Пришелец в  маске  поднял  голову,  оперся  руками  на  книжку,
лежащую рядом с перевернутым креслом, потом моментально вскочил  на  ноги  и
исчез за дверью.
   Бегу за ним в приемную, но он уже сбегает по лестнице.  Упорно  преследую
его до дверей подъезда... но  здесь  мой  разбег  ослабевает.  Дежурящий  на
тротуаре  полицейский  как  раз  останавливается  перед   нашим   подъездом.
Мгновение стоим с ним лицом к лицу,  после  чего  я  разворачиваюсь  на  сто
восемьдесят градусов  с  совершенно  равнодушным  видом  и  небрежным  шагом
неторопливо возвращаюсь наверх.
   Гильдегарда и Пумс стоят посреди кабинета словно два соляных столпа. Все,
что осталось от посетителя в маске - это шляпа, свалившаяся с его  головы  в
момент падения.
   Поднимаю ее и присматриваюсь с интересом.
   - В детективных романах личность преступника с легкостью  устанавливается
по его головному убору, - заявляю  я.  -  Всегда  можно  обнаружить  на  нем
этикетку, несколько волос, железнодорожный  билет  за  лентой,  и  множество
других улик. Однако, боюсь,  что  на  этот  раз  шляпа  преступника  нам  не
поможет. Действительно, головной убор совершенно новый и такой обычный,  что
наверняка треть жителей нашего города носит такие же.
   - Хотя, подождите. Кажется что-то есть!  -  Шляпа  новая,  но  я  замечаю
грязный отпечаток сзади над самыми полями.
   - Это от молотка, - объясняет Гильдегарда и показывает лежащий поблизости
молоток, тот самый, который я уронил, когда пришелец в маске целился в  меня
из револьвера.
   - Так вот чем вы его обработали, -  с  уважением  произношу  я.  Поднимаю
молоток,  взвешиваю  его  на  руке,  оцениваю  взглядом   массивную   фигуру
Гильдегарды.
   - Ему еще повезло, что вышел из этой передряги живым, - продолжаю я. -  А
каким чудом вы оказались тут в самый подходящий момент?
   - Я вошла в приемную и услышала, как этот человек вам грозил, - объясняет
нам Гильдегарда. - Открыла потихоньку дверь, увидела на полу  этот  молоток,
ну и... наверно ударила его этим молотком по голове, не помню точно, я  была
страшно взволнована.
   - Вы замечательная женщина!! Вынимаю револьвер из кармана  и  внимательно
присматриваюсь к нему. Тем  временем  Пумс  окончательно  приходит  в  себя,
пудрит носик, поднимает перевернувшееся кресло и приближается ко мне.
   - Это здорово, что вы забрали у него револьвер, - тоном знатока  заявляет
она. - По револьверу мы легко его выследим. Револьвер это не шляпа.
   - Это точно. Если бы только этот револьвер не был моим собственным!
   - Тот самый из письменного стола? - удивляется Пумс.
   - Не совсем так. В последнее время он был в "Фаусте". Не знаю, почему это
со вчерашнего дня все решительно используют для самых различных целей именно
этот, мой собственный револьвер.
   - А вы спрячьте его подальше, - советует Пумс.
   - Не стоит. Все равно его моментально отыщут. Я едва  держусь  на  ногах,
идиотское приключение с бандитом в маске окончательно подорвало мои силы.
   - Я должен поговорить с тобою, Пумс, - заявляю я. - Но сначала сбегай  за
четвертинкой, нервы совсем расшалились. - Вручаю ей остатки  денег,  которые
одолжила мне Майка. - Можешь прислушаться к тому, что  болтают  в  баре,  но
сама - ни-ни! Сечешь?
   Пумс делает понимающую мину и  исчезает.  Вынимаю  коробку  от  "Фауста",
чтобы вернуть туда револьвер, но в голову приходит мысль, что  теперь  нужно
использовать для его хранения более надежное убежище: если уж сейф  каким-то
чудом открыли, пусть он хоть для чего-нибудь послужит. Кстати, не мешало  бы
наконец посмотреть, что же там такое хранилось.
   Дверца все еще приоткрыта, как оставила ее Пумс. Подхожу, раскрываю  сейф
полностью и бросаю взгляд внутрь.
   В это же мгновение ноги мои подкашиваются. Почти теряя сознание, опираюсь
на сейф, прикрывая вновь его  дверцу.  Судорожно  цепляюсь  за  верх  сейфа,
потому что все вокруг меня начинает вращаться в сумасшедшем темпе.  Но  если
говорить о сумасшествии, то с ума сошел здесь именно я.  И  на  этот  раз  я
отчетливо понимаю - это бесповоротно!
   Я мог предполагать, что ничего не найду в сейфе. Или  найду  какие-нибудь
никому уже не нужные квитанции и бумаги. Или (на это, правда,  надежда  была
минимальной) пресловутый депозит черной. Или любовные письма  отца.  Или  не
знаю, что еще там! Но ни в коем случае я даже предполагать  не  мог,  что  в
сейфе, не открывавшемся уже самое малое шесть лет, увижу ЕГО.
   - Что с вами? - спрашивает Гильдегарда с неприкрытой заботой в голосе.
   Мне удается добрести до стола. Падаю в кресло. Прячу револьвер в ящик.
   - Может быть, воды? - тревожится Гильдегарда.
   - Не нужно, сейчас все пройдет, - говорю я.
   Внутренне успокаиваю сам себя, как успокаивает мать испуганного  ребенка,
что в конце концов  ничего  сверхъестественного  не  произошло.  Разумеется,
сверхъестественного в рамках кошмара. Принимая  как  объективную  реальность
существование самого кошмара, факт вполне обычный. Если ОН  преследует  меня
дома, на улице и в струях ливня на тротуаре перед "Селектом", почему бы  ему
не оказаться и в сейфе? Я мог бы это даже предвидеть  заранее,  не  так  ли?
Напрасно я так испугался  и  уж  совершенно  не  из-за  чего  расстраиваться
теперь. Да и стоит ли сопротивляться и переживать,  когда  конец  совершенно
ясен?
   -  Я  скверно  себя  почувствовал,  но  уже  все  прошло,  -  заявляю   я
громогласно. - Сейчас вернется Пумс в  роли  пса-спасителя  с  горы  Святого
Бернарда и спасет меня окончательно.
   - В роли кого? - спрашивает Гильдегарда.
   - В роли пса-бернардинца с фляжкой водки на ошейнике, -  разъясняю  я.  -
Глоток спасительного напитка пригодится и вам.
   - Вы правы, я просто потрясена происходившим. До этого мне еще никогда не
приходилось бить кого-нибудь молотком,  и  это  произвело  на  меня  большое
впечатление;
   - Когда-нибудь все проходится делать впервые, - заявляю я  философски.  -
Нужно признать, что у вас есть сила удара. Сразу видно пианистку.
   - Да, руки у меня сильные. Я очень рада, что могла помочь  вам  выбраться
из этого затруднительного положения.
   - Но ведь вы пришли ко мне не для этого? Как  это  собственно  произошло?
Какие боги прислали вас в самую необходимую минуту?
   - У меня есть к вам дело. Я хотела бы обратиться к вам как к  адвокату  и
просить вас о помощи.
   - Я ваш должник до конца жизни, - торжественно заявляю  я.  -  Вы  хотите
кого-нибудь преследовать по суду?
   - Нет, речь идет скорее о защите, - произносит Гильдегарда и умолкает.
   - О защите? Кого? В чем его обвиняют? Что ему грозит?
   - Самое страшное, - говорит Гильдегарда и начинает шмыгать  носом.  -  До
сих пор я скрывала его в своей  квартире,  но  он  все  время  выскальзывает
оттуда. Если его  кто-нибудь  встретит,  ему  конец!  Люди  таких  вещей  не
прощают.
   - Не прощают чего? - спрашиваю я, ничего не понимая.
   - Безобразного внешнего вида, - говорит Гильдегарда  и  вытирает  грязным
платочком первые прорезавшиеся слезы. - Он действительно выглядит ужасно. Но
разве он должен погибнуть из-за этого? Для меня он самый прекрасный.
   - Это, этот... ваш друг? - спрашиваю я неуверенно. -  В  чем  заключается
его уродство? О чем вообще идет речь?
   - Он облысел, - с трудом выдавливает из себя Гильдегарда, закрывает глаза
платочком и застывает в неподвижности в знак того, что она уже все сказала и
теперь ожидает моего приговора.
   - Сейчас, сейчас. Как это: облысел?
   - Он болел и облысел. Сейчас ой совершенно лысый.
   - Ну хорошо, облысел, - продолжаю я. - Но что здесь плохого?  Со  многими
это случается даже и без болезни. Почему это должно быть таким несчастьем? И
в чем тут опасность?
   - Если бы вы его увидели, вы бы все поняли, - говорит Гильдегарда. - О, я
знаю, вы бы его не обидели, вы человек благородный, поэтому я и обращаюсь  к
вам. Ну, а если  его  увидит  кто-нибудь  из  соседей  или  привратник,  или
какой-нибудь прохожий... он ведь убегает и на улицу, бродит там вечерами.  Я
никак не могу убедить его, чтобы он сидел дома.
   - А сейчас... он в вашей квартире? - спрашиваю я,  не  зная  уже,  что  и
думать об этом странном деле и как вести дальше эту полубезумную беседу.
   - Его нет! - восклицает Гильдегарда в отчаяньи.  -  Я  не  знаю,  где  он
находится, жив ли еще, ничего не знаю!
   - Когда он исчез? - спрашиваю я.
   - Я не заметила. Он всегда выскальзывает, как тень. Если  бы  я  увидела,
что он выходит, я бы удержала его.
   - А что, вы не могли запереть двери на ключ?
   - Это не поможет, -  произносит  Гильдегарда  с  горькой  улыбкой.  -  Он
проскользнет в самое крохотное отверстие. Пару  дней  назад  выбрался  через
форточку.
   - Через форточку? Да что он, акробат?
   - Да, он очень ловкий, - признает Гильдегарда с ноткой гордости в голосе.
- Я вас умоляю, - она складывает ладони в мольбе, - станьте его  защитником,
чтобы мне не приходилось дрожать за него, не могу же я вечно скрывать его от
всех. Объясните людям, что он совершенно безвредный, добрый, ласковый...
   - Сделаю все, что смогу, -  обещаю  я,  -  но  я  должен  сначала  с  ним
познакомиться.
   - Конечно, конечно, я приведу его к вам сразу же, как только он вернется.
   - А вы уверены, что он возвратится?
   - Если он еще жив, вернется обязательно. Он всегда возвращается. Да он  и
не уходит далеко.
   - Он ушел сегодня утром?
   - Нет, еще вчера перед ужином. Я приготовила овсянку, но его уже не было.
Почти всю ночь я просидела  на  лестнице,  высматривая  его,  но  так  и  не
дождалась. Сегодня с утра на  ногах,  обошла  все  закоулки,  искала  его  в
погребе, на крыше...
   Гильдегарда замолкает, потому что я в эту секунду вскакиваю  с  кресла  и
начинаю совершать вокруг  письменного  стола  нечто,  напоминающее  победный
танец индейцев. После чего хватаю обеими руками косматую голову  Гильдегарды
и запечатлеваю поцелуй на ее лбу. Гильдегарда  так  поражена,  что  даже  не
протестует. Смотрит на меня  с  испугом  и  надеждой  одновременно.  Немного
успокаиваюсь и спрашиваю:
   - Вы хотели бы увидеть его, не так ли?
   - Вы поможете мне найти его? Какой вы милый! Я знала, к кому  обратиться!
- восклицает она обрадованно.
   - О, вы действительно знали! Фирма не подводит никогда! Мы находим  любую
пропажу в течение пяти минут. Без долгих поисков.  Без  лишних  затрат.  Без
промедления. Немедленно!
   Приближаюсь  к  сейфу,  открываю  дверцу.  Из  глубины  стальной  коробки
огромным прыжком прямо на колени Гильдегарды вылетает фиолетовое чудовище.
   - Серафинчик! Злое дитя! - вскрикивает Гильдегарда и  прижимает  к  груди
чудовище,  издающее  пронзительные  звуки,  нечто  среднее  между  писком  и
скрежетом. Я знаю этот голос!!!  Это  ег