Алоиз Качановский.
   Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек.

   1
   Знаю, что произойдет в тот миг, когда я открою глаза. Открываю их, и  тут
же все мои предвиденья сбываются. Несколько паровых молотов начинают изнутри
раскалывать мой череп, а комната медленно вращается вокруг моей постели.
   Зажмуриваюсь, но это не улучшает ситуацию. Оказывается,  что  если  я  уж
решился на то, чтобы открыть глаза, далее следует держать  их  открытыми.  В
противном случае я стремительно падаю в пропасть, как в  лифте,  у  которого
оборвался трос. Итак, я держу глаза открытыми и стараюсь не моргать,  потому
что этот, такой безболезненный в обычных условиях процесс, снова  пускает  в
ход всю батарею паровых молотов.
   Поднимаюсь в постели и сажусь. Реакция на это безумно смелое движение  не
заставляет  себя  ждать:  мой  череп  разлетается  на   куски,   а   комната
закручивается в стремительной карусели.
   Левой рукой осторожно, стараясь не поворачивать голову, ощупываю  столик,
стоящий у кровати. Что-то падает. Часы. Рука прикасается к  телефону,  пачке
папирос - и вот уже край столика. Постепенно  поворачиваю  голову  вместе  с
верхней половиной туловища  влево.  Это  вызывает  приступ  боли  в  области
позвоночника и стреляет в виски. Самое обидное, что я при этом не нахожу  на
столике предмета, которого так настоятельно требует мой организм - стакана с
водой.
   Медленно опускаю ноги на пол. Встаю. И в тот же миг снова  оказываюсь  на
постели. Головокружение нокаутирует меня. Выждав  некоторое  время,  пытаюсь
повторить свой трюк. На этот  раз  мне  удается,  опираясь  о  стену  рукой,
удержаться на ногах. Еще минута, и  я  буду  в  силах  добраться  до  ванной
комнаты.
   Снимать пижаму мне не приходится, так как, оказывается,  я  ее  вовсе  не
надевал. Висит себе преспокойненько над ванной. Холодный душ творит  чудеса.
Выхожу из ванной с запасом сил, достаточным для того, чтобы побриться.
   Я еще не совсем пришел в себя, но, к  счастью,  на  помощь  мне  приходит
автоматизм  каждодневных  движений  и  привычек:  я  бреюсь,  возвращаюсь  в
комнату, достаю из шкафа чистую рубашку, вязаный галстук, костюм, зажигаю  в
кухоньке газ и варю кофе.
   Нужно чем-нибудь подкрепиться. Поджарить пару яиц с ветчиной. Нет,  не  с
ветчиной, меня воротит при одной мысли об этом.  Приготовлю  себе  пару  яиц
всмятку. Открываю холодильник...
   И в этот миг припоминаю ВСЕ!
   Только  не  думать  об  этом!  Это  единственный  способ  удержаться   на
поверхности и худо-бедно функционировать. Глотаю  обжигающий  кофе.  Дую  на
него. Допиваю. Определенно помогает. Закуриваю.  Наливаю  еще  одну  чашечку
кофе. Я в форме. Голова еще хрупкая, но боль прошла. Может  быть,  и  с  ТЕМ
удастся управиться? В конце концов - мало ли что померещится!
   Возвращаюсь  в  комнату,  поднимаю  с  пола  часы.  Ходят.  Десять  минут
десятого. Передо мной новый прекрасный день.
   За окном солнце. Утро ранней осени. Смутно припоминаю, что ночью  хлестал
проливной дождь.  Перед  моими  глазами  снова  возникает  мерцающее  стекло
автомобиля, залитое струями воды,  потоки  дождя,  пронзенные  двумя  лучами
света, и в этих лучах, на мокрой улице...
   Стоп, отключаюсь. Не буду об этом думать. Нужно собраться с силами, выйти
из дома и совершить ряд обыденных дел, не слишком, к слову, утомительных.
   Где ключи? В кармане плаща, кажется. А где плащ? В  прихожей  на  вешалке
его нет. А может быть, я пришел вчера без плаща? Такого еще никогда со  мной
не случалось. Плащ должен где-то быть.
   Моя комната с нишей - огромна. В  нише  кровать,  столик  рядом,  кресло,
тумбочка. В комнате полный кабинетный набор мебели, включающий в себя  кроме
прочего большой диван, расположенный спинкой к входу. Он  разделяет  комнату
на две половины.
   На подлокотнике дивана замечаю краешек рукава моего  плаща.  Очевидно,  я
сбросил его там вчера спьяну. Подхожу к  дивану  и  стягиваю  с  него  плащ.
Что-то показывается из-под плаща. Что-то, лежащее на диване, что-то, чего  я
вчера, очевидно, совершенно не заметил в тот  миг,  когда  швырнул  плащ  на
диван.
   Это что-то - труп  женщины.  Лежит  себе  удобненько  пристроившись,  как
гость, оставшийся на ночь после пирушки, гость, заботливо  прикрытый  плащом
хозяина вместо покрывала. Все это так, но  у  меня  не  было  вчера  никакой
пирушки. И гостей тоже не было. Если мне  не  изменяет  память,  я  вернулся
домой только под утро. Откуда взялась эта женщина?
   А, может быть, и это мне только мерещится? Зажмуриваюсь,  вновь  открываю
глаза, смотрю. Нет, не исчезает, лежит на диване. Еще  раз  закрываю  глаза.
Открываю. Женщина существует наяву. Я не могу успокаивать себя  мыслью,  что
это белая горячка. А впрочем, может быть, так и лучше.
   Конечно, лучше уж так. Труп -  это  всего  лишь  труп.  Мертвый  человек,
присутствие которого на моем диване каким-либо способом но выяснится. А  вот
ТО - то гораздо хуже. ТО я видел ясно, хотя оно и не существовало.
   Труп, лежащий здесь, конкретный труп, я сказал бы,  совершенно  зауряден.
Худая, скромно одетая дама. Довольно поношенные черные туфельки, тонкие ноги
в нейлоне, черный костюм не первой  молодости,  на  шее  шелковый  шарфик  в
крупную черную и белую клетку. Худое лицо, узкие губы, слегка искривленные в
предсмертной гримасе, полуприкрытые глаза почти без ресниц. Из-под  немодной
черной шляпки выбиваются волосы неопределенного  цвета.  Возраст  определить
трудно. Скорее всего - около пятидесяти. Но не следует забывать и того,  что
смерть не омолаживает. Руки без перчаток,  ногти  без  маникюра.  При  жизни
покойница смахивала, вероятно, на учительницу  географии  или  что-нибудь  в
этом роде. Знаете этот тип.
   Беру  ее  руку,  пытаюсь  приподнять.  Рука  окоченела,   моя   покойница
перенеслась в вечность минимум несколько часов назад. Чего-то не хватает при
этом трупе,  убранном  старательно,  как  к  воскресной  мессе.  Не  хватает
сумочки. Нет ее ни на полу, ни где-нибудь поблизости.  Это  значит,  мне  не
удастся легко узнать,  чьи  останки  приютил  так  гостеприимно  мой  диван;
документы, вне всякого сомнения, были в сумочке.
   Неожиданно я слышу щелканье замка входных дверей. Уборщица! Разумеется, я
мог бы выбежать в прихожую, закрыв  за  собою  дверь  в  комнату,  встретить
уборщицу там и отправить ее домой под каким-либо предлогом. Так поступил  бы
на моем месте каждый разумный человек.
   Каждый. Но не я. Подобный простейший  выход  просто  не  приходит  мне  в
голову. Единственное решение, которое я принимаю в  растерянности,  выглядит
совершенно по-другому.
   Я беру труп на руки и тащу его к дверям балкона.  Локтем  прижимаю  ручку
двери, ногой распахиваю ее. Мой балкон, строго говоря, не является балконом.
За дверью только место для ящика с  цветами  и  небольшая  железная  ограда.
Опускаю труп на эту ограду и бросаю взгляд вниз.
   Внизу подо мной еще два этажа и улица. Широкая, шумная, по ней проносятся
автомобили и автобусы, тротуары полны людей.
   Рассчитываю на то, что никому из них не придет в  голову  именно  в  этот
момент посмотреть вверх.
   От глаз прохожих меня частично заслоняет балкон нижнего этажа.  Настоящий
балкон с каменной литой оградой. Вижу под собой целый ряд этих балконов. Все
они - пусты.
   Поднимаю труп на руках над железной оградой, наклоняю его и  роняю  вниз.
Тело приземляется на балконе находящейся подо  мной  квартиры,  издавая  при
этом малоприятный глухой  хруст.  Быстро  возвращаюсь  в  комнату,  закрываю
дверь, утираю пот со лба.
   Из кухни доносятся отголоски возни,  льющейся  воды  и  громкое  сопение.
Уборщица в разгаре битвы за чистоту и порядок. Думаю,  она  в  бешенстве:  я
оставил вчера окно кухни раскрытым, и  потоки  дождевой  воды  сделали  свое
дело.
   На цыпочках выбираюсь в прихожую и  украдкой  выскальзываю  на  лестницу.
Спускаюсь на второй этаж. На дверях  квартиры  подо  мной  не  вижу  никакой
таблички. Стучу. Никто  не  открывает.  Стучу  еще  раз.  Тишина.  Осторожно
прикасаюсь к ручке. Дверь открыта!
   Вхожу в квартиру. Комната аналогична моей. Но какая угрюмая нищета  царит
здесь! Несколько допотопных кресел с пучками торчащих  волос  и  вылезающими
пружинами, столик без одной ножки,  подпертый  томами  старой  энциклопедии,
пустой шкаф с выбитым  стеклом,  разбросанные  по  комнате  предметы  одежды
вперемешку с  надбитыми  тарелками,  и  кастрюли  с  остатками  пищи  -  как
дополнение этой роскошной картины. И на  всем  -  толстый  слой  пыли,  а  в
воздухе запах, как в клетке со львами.
   Балконная дверь прикрыта. Из комнаты не увидишь то, что лежит на балконе,
так как низ двери деревянный. Стекло начинается лишь в метре от пола.
   Приоткрываю дверь - и вот моя покойница. Лежит  себе  преспокойненько  на
бетонном полу, прикрытая от улицы  каменной  оградой.  Выхожу  на  балкон  и
принимаюсь за самую трудную часть мероприятия.
   Беру труп на руки, опускаю его спиной на левую ограду балкона и  взглядом
мерю расстояние  до  балкона  соседней  квартиры.  Расстояние  не  такое  уж
большое, метра полтора.  Но  перебросить  труп  не  так-то  просто:  у  меня
совершенно нет места для размаха да и весит он больше,  чем  можно  было  бы
предположить по внешнему виду.
   Собираюсь с силами и решительным движением перебрасываю тело вдоль  стены
влево в сторону соседнего  балкона.  Оно  приземляется  как  раз  на  ограде
балкона и в течение бесконечно долгой секунды балансирует  в  этой  позиции,
как бы выбирая, в какую  сторону  перевесить.  Если  я  бросил  слабо,  если
перевесят ноги, тело упадет на улицу. Перевешивает голова, тело  сползает  с
ограды на соседний балкон и исчезает там.
   Тяжело вздыхаю. Потом прикрываю дверь, пробегаю по комнате и вот я уже на
лестничной площадке. Останавливаюсь у соседней двери.
   На  этой  двери  красуется  солидная  давней  работы  медная  табличка  с
выгравированной надписью "Эдвард Рифф и Карл Опольский - адвокаты". Рядом  с
дверью находится ниша с противопожарным гидрантом.  Открываю  ее  стеклянную
дверцу, всовываю руку под гидрант и вынимаю ключ. Отпираю дверь, прячу снова
ключ под гидрант и вхожу в квартиру.
   Приемная со следами былого великолепия. Плюшевая мебель  пообтерлась,  но
когда-то стоила немалых денег. Журналы на круглом столике  помоложе  мебели,
им, примерно, с годик. Дверь, ведущая в глубину квартиры, закрыта.
   Сил у меня хватает только на то, чтобы  бухнуться  в  ближайшее  плюшевое
кресло. Сажусь. Тяжело дышу. Руки и ноги у меня трясутся.
   Вдруг волосы встают у меня на голове дыбом. В комнате за дверью  я  слышу
чьи-то шаги. Женский голос  мурлычет  "Путь  далек  до  Типперери".  В  моем
сознании проносится видение покойницы в черном костюме, возвращенной к жизни
двумя  падениями  на  бетонный  пол  балконов,  представляю  себе,  как  она
поднимается с балкона и входит в комнату с беззаботной  песенкой  на  устах.
Еще секунда... и она здесь, в приемной.
   В это мгновение двери комнаты открываются. Заслоняю глаза руками, не хочу
оказаться с нею лицом к  лицу.  Пение  смолкает,  тишина,  и  женский  голос
произносит:
   - Вы к кому?
   Голос неуверенный, тихий и, как мне кажется, намного моложе, чем  тело  в
черном костюме. Открываю глаза. На пороге стоит девушка. Никогда в жизни  до
этого я ее не видел.
   2
   Она невысокая, не очень изящная, одета в  юбочку  и  недорогой  свитерок.
Бледное лицо, водянистые глаза и прическа в виде торчащих в  разные  стороны
мышиных хвостиков. Ногти ярко-красные. На ногах нейлон и туфельки на высоких
каблуках, явно большего, чем нужно, размера.
   Одной рукой она оперлась на косяк двери,  другую  кокетливо  положила  на
бедро, как на фото Мэрилин Монро. Но глаза у нее испуганные.
   - Что вы тут делаете? Как вы вошли? - спрашивает она.
   - Я... скрываюсь, - говорю я, соответственно с состоянием моего духа.
   - От полиции? - спрашивает девушка. Напугана она еще сильнее.
   - Еще не знаю, - отвечаю я.
   - Если вы к адвокату, то его еще нет, -  произносит  она.  Забыла  уже  о
Мэрилин Монро, держит теперь руки нормально, ноги носками чуть-чуть  внутрь.
Страх придает ее лицу не очень умное выражение,  крашеные  губы  приоткрыты,
как у рыбы.
   - Как раз наоборот, - говорю я, - адвокат есть. Не нужно меня обманывать.
   - Вы слишком  много  себе  позволяете,  -  неуверенно  возражает  она.  -
Адвоката нет, и я не знаю, когда он будет. Придите, пожалуйста, через часок.
   - Я как раз и есть адвокат, - произношу с уверенностью я.
   - Не верю, - говорит она, - теперь как раз вы обманываете.
   - Нет, не обманываю, моя фамилия Рифф, и это мое бюро. Что вы сами  здесь
делаете?
   - Вы адвокат Рифф? Правда?
   - Хотите заглянуть в мое удостоверение личности? Я должен  объясняться  с
вами по поводу присутствия в собственной  приемной?  -  говорю  я.  Ситуация
начинает забавлять меня.
   - В  таком  случае...  я  прошу  прощения...  -  заикается  девушка.  Она
приближается ко мне, примеряет к лицу живую улыбку (Мартина Карол  в  фильме
"Наталья") и протягивает мне руку.
   - Я ваша секретарша, - говорит она.
   - Очень приятно, - произношу я и слегка стискиваю  ее  руку.  -  А  можно
узнать, чем я обязан такой чести?
   -  Меня  прислала  Нина,  она  ведь  звонила   вам   по   этому   поводу.
Действительно, Нина звонила. Нина это моя  предыдущая  секретарша.  Покинула
меня месяц назад, так как вышла замуж. Обещала найти себе заместительницу  и
на самом деле звонила мне о том, что нашла "подходящую особу" и  пришлет  ее
мне. Но все это было недели две назад.
   А почему вы не объявились раньше?
   - Когда раньше?
   -  Тогда,  когда  звонила  Нина.  Две  недели  назад.  Девушка  краснеет,
отворачивается. Неужели я сказал что-то не то?
   - А в конце концов все равно, - говорю я. - Правда, секретарша нужна  мне
сейчас, как петуху баня. Но раз уж вы  пришли,  будем  считать,  что  все  в
порядке. Умеете вы стенографировать?
   Девушка делает большие глаза.
   - Тем лучше, - спасаю я ситуацию. - Все равно  это  не  приносит  никакой
пользы.
   В кабинете раздается телефонный звонок.  Девушка  вопрошающе  смотрит  на
меня.
   - Поговорите, - разрешаю я. - И скажите, что меня здесь нет.
   Девушка направляется в кабинет. Я вхожу  за  нею.  Плюшевая  портьера  до
самого  пола  прикрывает  балконную  дверь.  В  кабинете  не  очень  светло.
Застекленные  дубовые  шкафы,  полные  книг  и  папок,  два   монументальных
письменных стола,  старинный  сейф  и  клубные  кресла  гигантских  размеров
создают колорит солидности и значительности.  Если  что-нибудь  здесь  может
поколебать доверие  клиента,  то  это  только  моя  персона.  Все  остальное
излучает благопристойность.
   Девушка откладывает трубку,
   - Эта особа звонила уже дважды, - говорит она.
   - Должно быть, у нее масса свободного времени, - отвечаю я.
   - Кстати, как вас зовут?
   - Пумс, - произносит девушка.
   - Это имя или фамилия?
   - Фамилия. Имя мое - Женевьева.
   - Предпочитаю "Пумс". Буду вас называть по фамилии. Ладно?
   - Как вам угодно, - покорно отвечает девушка.
   - Тебе нужны деньги, Пумс?
   - У меня осталось еще немножко.
   - Это прекрасно. Фирма временно находится на  мели.  Как  только  удастся
перехватить что-нибудь, поделимся честно. А пока не сможешь ли  ты  выделить
мне десятку? Если мне не удастся опохмелиться, я пропал.
   Девушка подходит к столику с машинкой,  который,  судя  по  следам  пудры
вокруг него, успела уже обжить, вынимает из белой  пластиковой  сумочки  два
банкнота и подает их мне.
   - Благослови тебя Бог, - говорю я, - кстати, а как ты сюда попала?
   - Нина дала мне ключ, который забыла вернуть вам.
   - Есть еще один. Он лежит всегда в нише под  гидрантом,  покажу  тебе  на
всякий случай. Веду девушку на лестничную клетку и знакомлю ее с тайничком.
   - А пан Опольский когда приходит в  бюро?  -  спрашивает  Пумс,  указывая
подбородком на медную табличку, украшающую нашу дверь.
   - Опольским не забивай себе голову. Ему лет сто и  делами  он  занимается
максимум раз в два года. Если кто-нибудь  очень  захочет  увидеться  с  ним,
пошли его в кафе Рома, Опольский обедает там ежедневно.
   Прислоняюсь к стене у гидранта. Ноги - ватные. Если не выпью в  ближайшие
минуты, я пропал.
   На ступеньках раздаются шаги. К  нам  поднимается  седовласая,  давно  не
причесывавшаяся особа в юбке, застегнутой на  половину  пуговиц.  Я  не  раз
видел ее в нашем подъезде. Обычно  она  ходит  медленным  тяжелым  шагом,  я
всегда обгонял ее на лестнице. На этот раз она явно спешит.  Останавливается
дама рядом с нами.
   - Прошу прощения. Не могла бы я позвонить от  вас?  -  произносит  она  с
одышкой.
   - Пожалуйста, - отвечаю я. Втроем входим в кабинет. Седовласая  поднимает
трубку и обращается ко мне:
   - Не подскажете номер полиции? Мне нужно срочно позвонить им.
   Глаза у нее белые,  словно  она  только  что  увидела  рядом  привидение.
Насколько я помню, они у нее всегда такие.
   - Шесть пятерок, - говорю я.
   Дама начинает набирать номер.  Ошибается.  Начинает  набирать  снова.  На
расстоянии нескольких шагов ощущаю ее отвратительный запах. Быстро подхожу к
ней и нажимаю на вилку.
   - О чем вы хотите звонить в полицию? - спрашиваю я. Дама задумывается  на
минуту.
   - Вы ведь адвокат, правда?
   - Именно!
   -  В  таком  случае  вы  мне  посоветуете,  что  делать.  Вы,  наверняка,
разбираетесь в этом. Дело в том, что у меня в квартире - труп.
   Пумс вытаращивает глаза. Я отнимаю трубку у  седовласой  дамы  и  бережно
укладываю на аппарат.
   - Кто-нибудь скончался? - спрашиваю я.
   - Нет, нет, - говорит дама, - никто не скончался. Вообще, я живу одна.
   - Ваша квартира рядом, не так ли?
   - Да, шестая. Я знаю вас в лицо уже давно.
   - Я тоже знаю вас, - говорю я. - Так что там с трупом? Откуда он взялся у
вас?
   - Упал с неба, - отвечает моя собеседница. - С неба на  балкон.  И  лежит
теперь на балконе.
   Пумс прижимает обе руки к груди и втягивает голову в плечи.
   - Это вам показалось, - решительно заявляю я.
   - Вы так думаете? Вообще-то, время от времени со мною такое случается,  -
соглашается дама.
   - Я постараюсь убедить вас, - заявляю я. - Давайте пройдем к вам.
   Выходим на лестничную клетку. Пумс идет с нами. Останавливаемся  у  двери
квартиры ј 6, и ее хозяйка лихорадочно начинает искать свой ключ.
   - Я его потеряла. Наверное, забыла в баре. "Двери не  заперты",  -  готов
произнести я, но вовремя одумываюсь.
   - Я хотела позвонить из бара, но там испорчен телефон, и я, должно  быть,
оставила ключ у аппарата, - говорит моя соседка и направляется к лестнице.
   - Минуточку, - удерживаю я ее. - Может быть, вы просто забыли взять  ключ
с собою?
   Седовласая прикасается к ручке двери, дверь открывается.
   - Действительно, я забыла  запереть  дверь,  была  очень  взволнована,  -
делает она вывод и приглашает нас войти. Львиный  запах  хватает  за  горло.
Пумс бледнеет от страха.
   - Вон там лежит, - хозяйка  протягивает  палец  в  направлении  балконной
двери.
   Подхожу к двери и открываю балкон.
   - Тут ничего нет, - уверенно произношу  я  и  начинаю  водить  рукой  над
балконом, словно желая продемонстрировать, что там действительно ничего нет.
Женщины подходят поближе и всматриваются в голый бетон.
   - Я говорил вам, что это вам привиделось, - резюмирую я.  Бросаю  попутно
взгляд на соседний балкон. Если вытянуть шею,  можно  заметить  шляпку  моей
покойницы. Не оставляю надежды, что седовласая не станет вытягивать шею.
   - Но ведь я видела собственными глазами, - упорствует соседка. -  Сначала
что-то  грохнуло  на  балконе,  потом  я  высунулась  и  увидела  там  труп.
Совершенно так, словно он упал с неба.
   - Когда это было?
   - Минут пятнадцать тому назад. Я готовила овсяную кашу, что-то  хряснуло,
я подбежала и увидела.
   - Что вы предприняли после этого?