нстра.
     Поединок происходил в абсолютной  тишине,  прерываемой  лишь  звуками
дыхания человека и шуршания по полу его  босых  ног,  да  сухим  щелканьем
челюстей ужасного стража комнаты. Серые шнуры паутины лежали  кольцами  на
полу, свисали со стен и потолка, длинными гирляндами опадали на сундуки  с
сокровищами. Быстрые глаза и стальные  мускулы  пока  спасали  Конана,  но
липкие петли окружали его уже так тесно, что  он  чувствовал  их  близость
всем своим нагим телом. Он понимал, что  не  сможет  увертываться  так  до
бесконечности, рано или поздно липкая веревка  обовьется  вокруг  его  ног
словно удав, и он, подобно беспомощной мухе, окажется в руках паука.
     Волосатое чудовище мчалось по полу, за ним тянулся серый шнур.  Конан
прыгнул вверх, на софу,  но  чудовище,  предугадывая  его  замысел,  резко
повернулось и побежало по стене,  толстая  паутина,  как  живая,  охватила
щиколотки  киммерийца.  Он  упал  навзничь,  отчаянно  извиваясь,  пытаясь
освободиться из затягивающейся петли. Черный паук устремился  вниз,  чтобы
покончить с противником. Доведенный до бешенства варвар  схватил  один  из
сундуков с сокровищами и изо всех  сил  швырнул  его  в  паука.  Необычный
снаряд с жутким хрустом врезался в середину отвратительного тела. Брызнула
кровь и зеленая слизь. Раздавленное чудовище свалилось  на  пол  вместе  с
разбитым вдребезги сундуком. Ужасная бестия лежала  на  груде  драгоценных
камней, и ее багровые глаза медленно гасли.
     Конан огляделся по сторонам, и нигде не обнаружив нового  противника,
попытался снять с себя паутину. Клейкая нить прилипала  к  пальцам,  но  в
конце концов ему удалось избавиться от нее. Он поднял меч, который обронил
при падении, и осторожно ступая, чтобы не задеть лежащую на полу  паутину,
подошел к двери в глубине комнаты. Юноша не знал, что ждет его за ней,  но
возбужденный  победой  над  гигантским  пауком,  решил,  что  если  уж  он
преодолел столько преград, то нужно довести дело  до  конца.  Кроме  того,
что-то ему подсказывало, что алмаз, за которым он сюда пришел, нет  смысла
искать в куче небрежно рассыпанных сокровищ  на  полу,  залитой  мерцающим
светом комнаты. Конан сорвал серую паутину, преграждавшую путь к двери,  и
убедился, что и эта дверь, как и  предыдущая,  не  заперта  на  замок.  Он
вспомнил о стражниках. Они, по-видимому, все еще не подозревали о том, что
он проник в Башню. Стражники сидели  где-то  внизу  и,  кроме  того,  если
верить тому,  что  рассказывали  о  Башне,  странные  звуки,  доносившиеся
сверху, их не удивляли. Он подумал о Яре и эта мысль лишила  его  изрядной
доли самоуверенности, с которой он начал было открывать дверь. Однако,  за
дверью, оказалась лишь вереница  серебряных  ступеней,  тускло  освещенных
падавшим неизвестно откуда светом.
     Ступени вели куда-то вниз. Конан спускался  по  лестнице,  держа  меч
наготове и напряженно прислушиваясь, но до его ушей не долетало ни единого
звука. Наконец,  он  добрался  до  двери  из  слоновой  кости,  украшенной
сердоликами. Киммериец остановился перед нею и снова  прислушался,  но  до
его ушей не  донеслось  ни  малейшего  звука.  Лишь  тонкие  струйки  дыма
выбивались из-под двери, дразня ноздри киммерийца незнакомым, экзотическим
запахом. Крутая лестница  спускалась  дальше  вниз,  скрываясь  во  мраке.
Конаном овладело странное чувство: ему показалось, что он  -  единственное
живое существо в этой башне, населенной лишь духами да призраками.
     Двухстворчатая дверь бесшумно отворилась от легкого толчка, и  варвар
осторожно ступил на сверкающий  порог,  готовый  подобно  волку,  в  любую
секунду  отбить  атаку,  или  убежать,  если  противник  окажется  намного
сильнее.   Глазам   его   открылась   большая   комната   с   позолоченным
куполообразным сводом. Стены ее были выложены зеленым нефритом, а  пол  из
слоновой  кости  покрывали  толстые  ковры.  Из  подвешенной  на   золотом
треножнике  кадильницы  курился  пахнущий  дымок,  за  ней  на   мраморном
постаменте возвышался некий странный идол. Конан удивленно осмотрел его со
всех сторон: тело этого непонятного существа напоминало человеческое, хотя
кожа  имела  зеленоватый  оттенок,  но  непропорционально  большая  голова
совершенно не была похожа на человеческую, такая могла присниться  лишь  в
страшном сне. Киммерийцу бросились в глаза широкие  вислые  уши  и  гибкий
хобот, по обеим сторонам которого торчали большие белые бивни  с  золотыми
шариками на концах. Глаза уродца были закрыты - казалось, он спал.
     "Так вот почему логово Яры называют Башней Слона!  -  подумал  Конан.
Действительно, голова идола напоминала голову описанного  бродягой-шемитом
животного. - Так вот, каков бог Яры! Но если это так, то где же  еще  быть
Сердцу Слона, как не в этой статуе?" - Конан, не отрывая глаза  от  идола,
шагнул вперед. И вдруг он увидел, как веки на глазах уродца  шевельнулись.
Киммериец замер. - "Это не статуя - это живое существо! Я  в  ловушке!"  -
мелькнуло в его голове.
     Хобот чудовища настороженно поднялся вверх, но взгляд его открывшихся
глаз остался пустым. Варвар понял, что монстр слеп, и это открытие вернуло
ему способность к действиям - он  стал  медленно  отступать  к  двери.  Но
чудовище уже услышало его, оно дернуло хоботом и что-то пробубнило  глухим
монотонным голосом. Охваченный ужасом киммериец  понял,  что  горло  этого
невероятного существа не было приспособлено для человеческой речи.
     - Кто ты? Ты опять пришел пытать меня, Яра? Неужели этому никогда  не
будет конца? Когда же ты, наконец, перестанешь меня мучить?
     Из глаз слепца потекли слезы, и Конан,  внимательно  приглядевшись  к
телу, покоившемуся на мраморном ложе, заметил на нем следы жестоких пыток.
Жалкий вид  исхудалого  тела,  некогда,  вероятно,  столь  же  сильного  и
ловкого, как и его собственное,  пробудил  в  нем  сострадание,  хотя  это
чувство было совершенно не свойственно его натуре. Он не  имел  понятия  о
том, кем был этот слепой уродец, но его  отчаяние  нашло  живой  отклик  в
суровом сердце киммерийца. Он понимал, что видит жертву ужасной  трагедии,
и ему стало стыдно, словно  вина  всего  человечества  обрушилась  на  его
плечи.
     - Я не Яра, - сказал он тихо. - Я всего лишь вор и  не  причиню  тебе
зла.
     - Подойди ближе... Хочу до тебя дотронуться, - прогудело существо,  и
юноша доверчиво подошел, совершенно  забыв  об  обнаженном  мече  в  своей
бессильно опущенной руке.
     Хобот вытянулся и  осторожно  погладил  лицо  и  плечи  варвара,  его
прикосновение было легким и мягким, похожим на касание детской руки.
     - Ты не из этого подлого племени, - выдохнуло существо.  -  У  твоего
лица чистые черты сына степей. Я знаю твой народ, знаю давно,  еще  с  тех
пор, когда он носил иное имя,  а  в  небо  вонзались  остроконечные  башни
исчезнувших навсегда цивилизаций. У тебя на руках кровь...
     - Паука из комнаты наверху и льва из сада, - неохотно произнес Конан.
     - Сегодня ночью ты также убил человека, - настаивало существо, - и на
крыше Башни тоже... Я чувствую смерть...
     - Ты прав, - пробормотал  Конан.  -  Там  лежит  труп  короля  воров,
убитого пауком.
     - Да! Да! - дрожащий монотонный голос звучал завораживающе. - Кровь в
таверне и кровь на крыше - я знаю, я чувствую это. Третья жертва  сотворит
колдовство, о котором и не снилось Яре! О да, клянусь зелеными богами Ягг,
это будет великое колдовство, колдовство освобождения!
     Слезы  снова  потекли  из   невидящих   глаз,   а   измученное   тело
содрогнулось, с трудом  повинуясь  эмоциям,  бурлящим  в  его  уме.  Конан
ошеломленно смотрел. Слепец немного успокоился и продолжал:
     - Послушай, человек! - сказал он.  -  Я  кажусь  тебе  отвратительным
чудовищем, не так ли? Нет, не отвечай, - я знаю это. Но я,  если  бы  смог
тебя увидеть, подумал бы о  тебе  то  же  самое.  Кроме  Земли  существует
огромное множество иных миров и жизнь развивается на них  в  самых  разных
формах. Я не бог и не демон, я сотворен из плоти и крови как  и  ты,  хотя
тело мое немного отличается от твоего и сложен я несколько иначе. Я  очень
стар, о сын степей!
     Давно, много тысяч лет назад я прилетел на Землю  с  далекой  зеленой
планеты Ягг, кружащей в вечности на краю этой  галактики.  Восстав  против
жестоких правителей Ягг, мы проиграли и были вынуждены спасаться бегством.
Пронзая пространство,  мы  быстрее  света  перенеслись  на  наших  могучих
крыльях на  вашу  планету.  Дорога  назад  оказалась  отрезанной,  ибо  мы
лишились  здесь  своих  крыльев  и  навсегда  распрощались  с  материнской
планетой.  Мы  долго  сражались  с   ужасными   хищными   формами   жизни,
господствовавшими тогда на Земле, и победили - нас оставили в покое в  том
уголке джунглей Востока, где мы  поселились.  Мы  наблюдали  за  тем,  как
обезьяна  постепенно  превращалась  в  человека,  как  росли  и   обретали
могущество великие города  Валузии,  Камелии,  Киммерии.  Мы  видели,  как
шатались троны этих королевств под напором атлантов, пиктов и  лемурийцев.
Мы были здесь тогда, когда океан всколыхнулся и затопил их, погубив старую
цивилизацию. Уцелевшие  пикты  и  атланты  основали  империю,  распавшуюся
позднее в кровавых междоусобицах. Шли века,  пикты  погрузились  в  бездну
дикарства, а атланты деградировали до уровня обезьян. Из ледяных  северных
стран  потянулись  на  юг  новые  человеческие  расы,   основавшие   новую
цивилизацию, заложив королевства Котх, Немедию, Аквилонию. Мы  видели  все
это.
     Мы наблюдали за тем, как твой народ объединялся под новым  именем  на
землях, принадлежавших ранее Атлантиде, как потомки  тех  лемурийцев,  что
пережили катаклизм, основали на западе свое  королевство  -  Гирканию.  Мы
видели также, как потомки древней,  еще  доатлантской  расы  снова  обрели
могущество и воздвигли свое королевство - Замору. Сотни лет  мы  наблюдали
за людьми, не вмешиваясь в их дела и умирая один  за  другим,  ибо  и  мы,
пришельцы, смертны, хотя живем так же долго, как звезды. В конце концов  я
остался в одиночестве среди руин святилища, затерянного в джунглях Кхитая,
грезя об ушедших временах, чтимый подобно богу древней  расой  желтокожих.
Вот тогда-то и появился  Яра,  поднаторевший  в  искусстве  черной  магии,
передававшейся с незапамятных времен от отцов к детям в их  роду.  Вначале
он сидел у моих ног и внимал моим  рассказам.  Однако  то  чистое  знание,
которое я передавал ему, не удовлетворяло  его,  он  жаждал  мрачных  тайн
черной магии, чтобы стать могущественней  всех  земных  королей  и  досыта
потешить свою непомерную гордыню. Я не выдал ему ни одного из тех секретов
тайных наук, что помимо воли усвоил за  эти  долгие  годы.  Но  его  жажда
власти  оказалась  сильнее,  чем  я  мог  предположить.   Коварный   трюк,
почерпнутый им в склепах Стигии, помог ему  вырвать  из  моих  уст  тайну,
которую я не собирался открывать, и он пленил меня,  используя  магическую
силу. О боги Ягг, какими горькими стали с тех пор мои дни! Он увез меня из
джунглей, где  серые  обезьяны  танцевали  под  звуки  пищалок  желтокожих
жрецов,  а  на  полуразрушенных  алтарях,  воздвигнутых   в   мою   честь,
громоздились подношения из овощей и фруктов. Так, из  бога  любимого  мной
народа я превратился в раба злого демона.
     Из слепых глаз вновь покатились слезы.
     - Он заключил меня в эту Башню, построенную мною же по его приказу за
одну ночь. Он огнем и железом, а также ужасными пытками, сути которых даже
не сможешь понять, сломил мою волю. Испытывая столь жестокие муки, я давно
бы уже с радостью расстался с жизнью, если бы только  мог.  Но  он  держит
меня здесь - изнуренного, ослепленного, сломленного, чтобы я исполнял  его
желания. И я триста лет повиновался ему, отягощая  свою  бессмертную  душу
неслыханными преступлениями и обращая во зло все свои знания,  но  другого
выбора у меня не было. Однако, ему не удалось вырвать из меня все тайны, и
теперь я научу тебя Магии Крови  и  Алмаза.  Я  чувствую,  что  мой  конец
близок. Ты - рука судьбы. Прошу тебя, возьми алмаз с того алтаря.
     Конан повернулся и направился к алтарю из золота и слоновой кости. На
алтаре  лежал  огромный  продолговатый  камень.  Увидев  этот   прозрачный
пурпурный кристалл, киммериец понял, что перед  ним  то  самое  знаменитое
Сердце Слона.
     - Сотворим же колдовство, которого Земля не видела и не увидит больше
миллионы лет. Я заклинаю моей кровью, моим  телом,  рожденным  на  зеленой
груди Ягг, планеты, сонно плывущей  в  безбрежных  пространствах  великого
Космоса... Подними меч, мой друг, И вырежи им из моей груди сердце.  Затем
сожми его так, чтобы кровь брызнула на красный камень.  Спустись  вниз  по
лестнице и войди в эбеновую комнату, где лежит Яра, погруженный в  мрачные
сны, навеянные черным лотосом. Окликни его по имени и он  очнется.  Положи
тогда перед ним этот алмаз и скажи: "Ягг-коша посылает тебе последний  дар
и последние чары". И тут же уходи из Башни. Не сомневайся -  дорога  будет
свободной. Ягги живут по-иному, и умирают  иначе,  чем  люди.  Помоги  мне
выбраться из проклятой темницы искалеченного слепого тела, и я снова стану
Яггахом из Ягга, с великолепными крыльями, готовыми  к  полету  и  ногами,
способными прыгать и танцевать, с зоркими, замечающими все вокруг  глазами
и могучими руками!
     Конан нерешительно подошел к существу, называвшему себя Ягг-коша, или
Яггахом, и тот,  чувствуя  его  неуверенность,  показал  ему  место,  куда
следует ударить мечом. Конан стиснул зубы и глубоко вонзил меч  в  зеленое
тело. Кровь хлынула на руку юноши. Ягг-коша содрогнулся  в  конвульсиях  и
затих.  Убедившись,  в  том  что  жизнь  покинула  тело  пришельца,  Конан
приступил к печальной работе, и  вскоре  в  его  руке  оказалось  то,  что
служило сердцем этому удивительному существу,  хотя  ничем  не  напоминало
соответствующий орган человека. Оно еще пульсировало,  когда  варвар  сжал
его двумя руками, держа над  сверкающим  алмазом.  Упругая  струя  зеленой
крови ударила в камень. К удивлению Конана она не скатилась по  граням,  а
полностью впиталась кристаллом, словно губкой.
     Бережно зажав алмаз в ладони, Конан повернулся и пошел к  выходу.  Он
не оглядывался, ибо ему казалось, что тело на мраморном ложе  претерпевает
некую метаморфозу, видеть которую людям не следует.  Он  закрыл  за  собой
сердоликовую дверь и направился вниз  по  серебряной  лестнице.  Ему  и  в
голову не пришла мысль о том, что ничего не мешает ему нарушить  обещание,
данное Яггаху. Остановившись перед дверью из красного дерева,  на  которой
щерился в жуткой улыбке  голый  человеческий  череп,  киммериец  осторожно
толкнул ее и заглянул за порог. В комнате с эбеновыми  стенами  на  черном
бархатном ложе, окутанном  облаком  желтоватой  пыльцы  лотоса,  покоилось
худощавое тело Яры - великого мага и волшебника.  Маг  лежал,  вглядываясь
широко открытыми глазами вдаль, в некую  бездонную  пропасть,  недоступную
людскому пониманию.
     - Яра! - громко произнес Конан, подобно судье,  изрекающему  смертный
приговор. - Проснись!
     Глаза волшебника сразу  же  приобрели  осмысленное  выражение,  стали
холодными и свирепыми, похожими на ястребиные. Маг запахнул  плотнее  свои
бархатные  одежды  и  встал,  нависая  всем  своим   длинным   телом   над
киммерийцем.
     - Собака! - прошипел он, подобно разъяренной змее. - Что  тебе  здесь
надо?
     Конан положил алмаз на огромный эбеновый стол.
     - Тот, кто послал тебе этот камень,  велел  сказать:  "Ягг-коша  шлет
тебе последний дар и последние чары".
     Яра отшатнулся, и его лицо стало пепельным.  Алмаз  помутнел,  в  его
глубине зажегся огонек, который постепенно залил пульсирующим светом  весь
кристалл, по граням  его  проплывали  странные  разноцветные  волны.  Яра,
словно его тащила вперед какая-то неведомая  магическая  сила,  наклонился
над столом, и сжав алмаз руками, впился в него немигающим взором.
     Наблюдавший за ним Конан  подумал,  что  его  обманывает  собственное
зрение. Яра, казавшийся  прежде  великаном,  теперь  с  трудом  достал  бы
головой до груди юноши, если бы встал рядом. Конан моргнул несколько раз и
впервые за эту ночь стал сомневаться в собственном рассудке. До него вдруг
дошло,  что  маг  съеживается  у  него  на  глазах,  с  каждым  мгновением
уменьшаясь в размерах. Киммериец уже ничему не  удивлялся,  он  осознавал,
что наблюдает действие сверхъестественных сил, недоступных его пониманию.
     Маг стремительно уменьшался, теперь он уже  лежал  на  столе,  словно
младенец, все еще сжимая  в  руках  алмаз.  Яра  наконец  понял,  что  его
ожидает, вскочил на ноги и отбросил в сторону зловещий камень. Несмотря на
это, он все же продолжал уменьшаться, и вскоре превратился в  миниатюрного
гномика, мечущегося по столу,  размахивая  руками  в  бессильной  злобе  и
вереща голосом, напоминавшим комариный писк. Сердце Слона возвышалось  над
ним, подобно горе. Потрясенный  Конан  увидел,  что  волшебник  прикрывает
руками глаза, как бы стараясь уберечься от нестерпимого блеска, и шатается
из стороны  в  сторону,  точно  пьяный.  Казалось,  некая  невидимая  сила
притягивала Яру к алмазу. Трижды он пытался превозмочь его силу и  убежать
на другой конец стола, но лишь оббежал камень по дуге, приближаясь к  нему
все ближе и ближе, затем взвизгнул от ужаса, выбросил  руки  вперед  и  со
всех ног помчался на алмаз.
     Наклонившись над столом, Конан увидел Яру, с трудом карабкавшегося по
гладкой грани кристалла; вот он добрался до  вершины  и  распростер  руки,
призывая на помощь таинственные  силы,  ведомые  ему  одному,  но,  словно
втянутый  водоворотом,  исчез   в   недрах   камня,   поглощенный   волной
переливающихся цветов и оттенков. Алмаз снова посветлел, стал  прозрачным,
и Конан увидел мага в самом его  центре.  Киммериец  не  отрывал  глаз  от
камня, и ему казалось, что все, что он там  видит,  происходит  невероятно
далеко отсюда, в ином измерении.
     Внутри  кристалла  появилась  зеленая  фигурка  с  головой  слона   и
великолепными крыльями за плечами. Яра убегал  от  нее,  сломя  голову,  а
мститель мчался за ним по пятам. Вдруг огромный алмаз лопнул  как  мыльный
пузырь и разлетелся на тысячи разноцветных искр. Крышка стола  из  черного
дерева опустела так же, как мраморное ложе, на котором покоилось  когда-то
тело удивительного существа родом  из  космоса,  по  имени  Ягг-коша,  или
Яггах.
     Киммериец выбежал из комнаты и кубарем  скатился  вниз  по  лестнице.
Потрясенному до глубины души варвару и в голову не пришло,  что  следовало
бы бежать тем же путем, что он проник в башню. Крутая лестница привела его
в просторное помещение в цоколе Башни. На мгновение  он  остановился.  Это
была  караульная.  Пламя  факелов  отражалось   в   полированных   кирасах
гвардейцев, поблескивали инкрустированные рукояти мечей. Часть  стражников
сидела за столом, склонив на грудь  головы  в  гребнистых  шлемах,  другие
неподвижно лежали на полу из ляпис-лазури среди беспорядочно  разбросанных
кружек и опрокинутых бурдюков с вином. Он знал, что все они мертвы.  Яггах
обещал, и сдержал свое слово - стража уснула навеки,  когда  на  нее  пала
тень огромных зеленых крыльев. Конан недолго размышлял над тем, какие чары
помогли ему выбраться из Башни, - за серебристой дверью, открытой настежь,
уже занимался рассвет.
     Киммериец углубился в гущу сада, а когда утренний  ветерок  донес  до
его ноздрей бодрящий  запах  сырой  земли,  встряхнулся,  как  бы  отметая
остатки кошмарного сна и зашагал быстрее. Что же это было? Была  ли  Башня
действительно заколдована, или все это ему только приснилось?  Оглянувшись
в очередной раз, он увидел, что стройное здание, четко  обрисовавшееся  на
фоне предрассветного пурпурного неба клонится к  земле,  а  его  усыпанная
драгоценными  камнями  верхушка  расплывается  в  лучах  восходящего   над
г