равно.
     Понимая, что он уже больше не в силах ускорить шаг своего чешуйчатого
боевого  коня,  маленький  колдун  поправил  под  задом  свернутый   плащ,
заменивший ему  седло,  сжал  костлявыми  пальцами  охраняющий  его  жизнь
амулет, свисавший с шеи и забормотал неразборчивые рунические  заклинания,
бросая подозрительные взгляды на каждую глыбу близ дороги, явно  при  этом
нервничая.
     Со стороны покрытых мраком холмов донеслись кошмарные  нечеловеческие
крики, от которых кровь стыла в жилах.
     - О Пус, Пенс и Пазеделах, не могли бы вы  немного  поторопить  моего
скакуна? - простонал Убенидус и скалы ущелья Лакдул отразили и многократно
усилили ужас его слов. Словно вняв его мольбам, золотой ящер ускорил  свой
неровный бег. Появилась надежда, что они минуют середину  ущелья  и  холмы
прежде, чем страшные существа, издававшие эти кошмарные звуки,  выйдут  на
охоту.
     Однако все повернулось по-другому.  Перед  ним  неожиданно  появилась
худая длинная бледная тень существа, сидящего на вершине круглого  валуна.
Убенидус взглянул на него  мрачно  и  уныло,  и  храбрость  оставила  его.
Оправдались самые страшные его предчувствия - вокруг  простирались  холмы,
населенные гоблинами, и это был гоблин. Ростом  он  был  футов  в  девять,
длиннющие его конечности были обнажены. Беспалое и бледное тело  покрывала
прочная светящаяся кожа,  переливавшаяся  всеми  цветами  радуги,  заметно
темнея и сливаясь с вечерним мраком по краям. Если бы не  слишком  длинные
руки и ноги, больше  напоминавшие  отвратительные  чешуйчатые  и  жилистые
птичьи лапы, он выглядел бы совсем как человек. Правда, и голова его  была
абсолютно ни на что не  похожа  -  совершенно  бесформенная,  с  огромными
широко открытыми  глазами-блюдцами,  светившимися  в  наступившей  темноте
желтым светом. Они были так велики,  что  у  гоблина  фактически  не  было
бинокулярного  зрения,  и  чтобы  компенсировать  этот   недостаток,   ему
приходилось непрестанно крутить головой из стороны в сторону, словно давая
возможность магу оценить его зрительный орган. Он не  издавал  не  единого
звука, хотя  его  рот,  широкий  и  безгубый,  напоминавший  рваную  рану,
протянувшуюся от уха до уха, был широко раскрыт.
     Наконец он ухмыльнулся, обнажив такие жуткие  зубы,  какие  не  могли
привидеться  колдуну  и  в  страшном  сне.  Длинные,  острые,  как   иглы,
ярко-красные  и  влажно  поблескивающие,  они   заставили   старого   мага
задрожать. Он уже представлял, как эти ужасные  челюсти  перемалывают  его
костлявое тело.
     Высунулась  еще  одна  голова,  направившая  на   него   луноподобный
светящийся взгляд, затем  третья,  четвертая.  Первый  гоблин,  оседлавший
вершину валуна, вскинул голову и закричал визгливым, улюлюкающим, голосом,
созывая собратьев на пир, ожидающий их в ущелье.
     Сердце  колдуна  ушло  в  пятки.  На  беду,  он  остался  без   своей
сверхъестественной  защиты.  Сегодня  утром,  во  время   путешествия   по
Кнастрафианскому лесу, за ним  погнался  разъяренный  гигантский  бык,  и,
чтобы образумить взбесившееся чудовище, ему пришлось использовать семь  из
восьми сохранившихся огненных шаров. И теперь он сомневался, сможет ли его
единственная шаровая молния отбить у стаи гоблинов желание превратить  его
худосочное тело в главное блюдо их сегодняшнего обеденного стола.
     И все же у него оставался  полный  запас  спутывающей  ноги  паутины,
хранившейся в одном из нескольких кармашков, украшавших  его  кушак,  а  в
одной из сандалий было надежно спрятано совершенно свежее  и  не  разу  не
использованное  землятрясущее  семя.  Однако  и  спутывающую   паутину   и
землятрясущее семя он лелеял, надеясь  придержать  их  для  лесных  ужасов
завтрашнего дня.
     Теперь же стало ясно, что не сумей он сегодня отвратить  гоблинов  от
их кулинарной затеи, то завтрашнего дня у него  просто  не  будет.  Тяжело
вздохнув, он приготовился к битве.
     Теперь между ним и гребнем ущелья было девять  гоблинов.  Они  стояли
или сидели на валунах, выставившись на него своими сверкающими  глазами  и
жадно работали челюстями. Бойко переговариваясь друг с  другом,  оценивали
стоящее перед ними мясо и время от времени то один,  то  другой  из  клана
начинал что-то бормотать, идиотски  смеясь,  и  это  приводило  их  в  еще
больший восторг.
     Неизлечимы раны от укусов гоблинов и смертелен их  яд,  впрыскиваемый
ими в вены  человека,  но  не  они,  а  смех  гоблинов  -  отвратительный,
дразнящий, мерзкий, доводит человека до полного сумасшествия.
     Убенидус достал свой последний  оставшийся  огненный  шар  из  своего
необъятного кушака, взвесил его в  руке  и  крепко  зажал  в  кулаке.  Эти
маленькие, не больше ореха сферы, были  сделаны  знаменитым  и  величайшим
колдуном Джасмурией, который только за  последний  век  выделил  волшебные
свойства у тринадцати элементов  и  внес  девять  важнейших  дополнений  в
Руководство по Магии.
     Как только гоблины  кинулись  к  нему  и  ночной  мрак  заполнили  их
белеющие тела, Убенидус, недолго думая, кинул им под ноги огненный  шар  и
выкрикнул великое и всемогущее  заклинание.  Раздался  глухой  хлопок,  не
больше, но от него, казалось чуть не лопнули барабанные перепонки. Шипящая
вспышка блеска и слепящий глаза нестерпимый бело-голубой свет.
     Гоблины  завизжали,  замяукали,  прикрывая   клешнеобразными   руками
выпученные глаза.  Иглы  сверкающей  агонии  разрывали  их  чувствительные
зрительные органы. От нестерпимой боли они стали биться головой  о  камни.
Только Убенидус, зная что произойдет, защитил глаза от невыносимого света.
Теперь, открыв их, он увидел, что все гоблины временно ослепли и  появился
шанс на спасение. Он  ударил  коленями  по  бокам  ящера,  приказывая  ему
мчаться вперед. Но не тут-то было. Растерянный волшебник совсем  забыл  об
ящере и теперь бедное животное оказалось таким же слепым, как  и  гоблины.
Высунув язык и дыша как паровоз, оно  тщетно  скреблось  о  стены  утесов,
неспособное найти себе путь.
     - О, Пус, Пенс и  Пазеделах!  -  вскричал  волшебник,  но  и  это  не
помогло.
     Теперь ему придется отказаться от своего скакуна. Действие  огненного
шара должно было кончиться с минуты на минуту, и если он надеялся избежать
схватки с гоблинами, то следовало подумать об этом безотлагательно.
     Убенидус спрыгнул с ослепленного ящера и что было духу помчался  вниз
по ущелью. Сандалии его  дробно  стучали,  а  золотисто-коричневая  мантия
хлопала по  костлявым  лодыжкам.  Все  его  чудодейственные  припасы  были
надежно спрятаны в плетеной сумке, крепко привязанной к боку ящера,  но  у
него уже не было времени распутывать завязки и он сумел прихватить  только
одно - толстую, черную и засаленную Книгу заклинаний, которую он  впопыхах
сунул за пояс, плюнув на все остальное, и бросился спасать свою шкуру.
     Он бежал. Через некоторое  время  за  его  спиной  вновь  послышались
душераздирающие крики гоблинов. Повернув голову, он бросил  взгляд  назад.
Вдали маячили смутно-бледные тела, мчавшиеся за  ним  огромными  прыжками,
как гигантские разноцветные резиновые шары. На  секунду  приостановившись,
он полуобернулся и швырнул за  спину  полную  пригоршню  спутывающей  ноги
паутины. Каждая ниточка превратилась из маленького зеленого комочка  шелка
в грибовидное облако шевелящихся усиков. Усы протянулись от стены к стене,
захватывая и останавливая любого, кто имел неосторожность их коснуться.  В
мгновение ока все пространство ущелья было  заблокировано  липкой  зеленой
сетью.
     Три гоблина запутались в паутине.  Они  бешено  метались,  визжали  и
рвались  подобно  очумевшим  котам,  но  только  все   больше   и   больше
запутывались в липких зеленых волокнах.
     Но шестеро других, жутко завывая  и  ругаясь,  кинулись  на  него.  И
прежде, чем он успел что-нибудь, сделать даже сказать или подумать, за его
спиной почти у самого уха прогремел пугающий голос:
     - Отойди-ка в сторону, - прорычал он.
     Убенидус отпрыгнул и обернулся. За его  спиной  высился  широкоплечий
бронзовотелый гигант, размахивающий ужасающим бронзовым жезлом.  Жезл  был
девять футов длиной и в добрых два дюйма толщиной. Должно быть он весил не
меньше шестидесяти диалов, но гигант вращал  им,  словно  тростинкой.  Его
покрытые шрамами руки работали легко и быстро. Он  размахнулся  и  обрушил
свой жезл на голову ближайшего гоблина.
     Результат оказался таким, что сказать "эффективно" -  было  бы  мало.
Рычащее лицо гоблина словно взорвалось. Во  все  стороны  брызнули  липкие
капли крови и жира, вывороченные мозги, осколки костей, рваные куски мяса.
     На мгновение в  воздухе  поднялся  фонтан  какой-то  мерзости,  воды,
зловонной жижи. Обезглавленное тело тяжело рухнуло у дальнего края ущелья.
     Остальные  гоблины  промчались  мимо,  наскочили  на  стены   ущелья,
отпрянули и вновь понеслись  к  Убенидусу  и  удивительному  гиганту,  так
неожиданно пришедшего ему на помощь. Вновь полуобнаженный колосс  взмахнул
своей ужасающей бронзовой игрушкой и на середине пути жезл встретил одного
из гоблинов, с глухим треском вошел ему в  спину,  переломив  позвоночник,
разбив вдребезги грудную клетку и словно курицу отбросил прочь.  Пролетая,
кончик странного бронзового бруса задел щеку одного из визжащих  гоблинов.
Он снес ему пол-лица, обнажив белые и  влажные  кости  черепа.  Один  глаз
лопнул, будто проколотый мыльный пузырь и во все стороны брызнула  липкая,
молочного цвета светящаяся жидкость. Взвыв, искалеченный гоблин рухнул  на
дорогу и, плача, схватился руками за свою обезображенную челюсть.
     Третий гоблин замер. Лая и скребя по земле ногами,  он  уставился  на
гиганта. С его  оскаленных  иглообразных  зубов  стекали  ядовитые  слюни.
Амалрик, а это конечно был он, взмахнул своим жезлом, повернул его  и  изо
всех сил вонзил его в пасть гоблина. В  стороны  брызнули  осколки  зубов.
Язык был раздавлен всмятку. Тупой конец жезла, пропоров гоблину шею, вышел
наружу. Затем Амалрик поставил ногу на впалую грудь гоблина и вытащил свой
жезл из мертвой пасти. С двух сторон, выпустив острые когти  и  ревя,  как
паровозные гудки, на него мчались два оставшихся в живых гоблина.
     Схватив жезл обеими руками он стал вращать его по широкому кругу  над
головой. Тяжелый бронзовый брус, свистя, рассекал  сгустившийся  мрак.  Он
врезался в живот первого гоблина и  отбросил  его  к  стене  утесов.  Тело
шлепнулось  об  отвесную  скалу,  подобно  брошенному  фрукту,   мгновенно
превратившись в пятно зловонной жижи, а затем медленно стекло вниз.
     Почти в тот же момент вращающийся конец  бронзового  жезла  размозжил
лицо и второго гоблина, переломив также и позвоночник. Это  был  последний
противник.
     Наступила  зловещая  тишина.  Амалрик  огляделся,  отыскивая   других
гоблинов, но их больше не было, остались только те  трое,  запутавшиеся  в
паутине. Сейчас они казались большими зелеными коконами. Гоблины катались,
бились, вертелись словно мотыльки, попавшие  в  паутину.  Подойдя  к  ним,
Амалрик легкими ударами жезла раскроил голову каждому. Затем вытер липучую
кровь со своей гигантской тросточки, проведя ею по щебню дороги.  Убенидус
перевел дух.
     Было уже поздно вступать  в  обнесенный  стеной  город  Чан-Чан,  ибо
местный  дашпед,  как  называли  орган  правления   в   своих   провинциях
Абламариона, отдал приказ закрывать  ворота  города  до  самого  рассвета,
охраняя покой горожан от ночных разбоев обитателей страны гоблинов.
     Вот поэтому Амалрик и предложил  переночевать  в  низком,  маленьком,
крытом соломой постоялом дворе, расположенном недалеко от  главных  ворот.
Все еще не придя в себя от недавней схватки с ужасными  гоблинами,  старый
волшебник не нашел сил возражать и  они  проследовали  вниз  по  дороге  к
постоялому  двору.  Убенидус  был  бы  конечно  рад  вернуться  к   своему
оседланному ящеру, на боку которого были привязаны чудодейственные припасы
в плетеной корзинке, но путающая ноги  паутина  полностью  и  окончательно
заблокировала проход. Должно было  пройти  не  менее  недели,  прежде  чем
паутина высохнет и ветер унесет ее прочь.
     - Воистину для меня великая удача,  что  ты  оказался  здесь,  в  это
время, - благодарно произнес волшебник.
     - Здесь нет никакой удачи, это все Всемогущие  Боги,  -  прогремел  в
ответ Амалрик. - Они  послали  меня  к  тебе,  предупредив,  что  скоро  я
встречусь с одним неприглядным типом, которому предназначено  сопровождать
меня на юг в моем военном  походе  против  Зана,  князя  Юзентиса,  Города
Покоривших Смерть.
     Старый колдун оценивающе глянул на молодого гиганта. Уйдя  из  когтей
банды гоблинов, не попал ли он в руки маньяка? И что это  за  выражение  -
"неприглядный тип"?! Убенидус уже не считал себя юным красавцем,  так  как
недавно ему исполнилось 213  лет,  но  до  сих  пор  казался  себе  весьма
привлекательным   мужчиной,   особенно,   когда   надевал   свою    лучшую
темно-малиновую мантию с высоким, отделанным золотом, стоячим воротником и
садился на резной  трон  черного  дерева  в  своей  семистенной  башне  из
зеленого нефрита, стоявшей на берегу  реки  Летящих  Змей  среди  лесов  к
востоку от Абкелениского хребта.
     И он всегда гордился необычайной  высокопарностью  своих  исполненных
драматизма жестов, хорошо  поставленным  голосом,  пронзительным  взглядом
черных  глаз  и  сквозящих  за  всем   этим   величавой   и   таинственной
торжественностью, словно он посвящал в таинства Оремазиуса.
     Но на самом деле наш Убенидус был маленьким, лысеньким,  костлявым  и
смешным. У него был высокий пронзительный голос, длинноскулое унылое  лицо
с раскосыми черными глазами. Однако -  надо  предостеречь  -  он  считался
полностью посвященным магом Младшей Церкви и обладал очень острым  языком,
впрочем, как и все  его  семейство,  на  гербе  которого  была  изображена
маленькая зеленая птичка.
     - В самом деле? - заметил он безразличным голосом, как бы  не  совсем
доверяя словам Амалрика. - И когда же ты, гм-м, в последний раз  беседовал
со Всемогущими Богами?
     - Вчера, в полдень, на вершине Теластериона, - прорычал Амалрик.
     И перед Убенидусом вдруг возник облик грядущих  несчастий.  Он  сразу
как-то сник и до самой гостиницы они не обменялись ни словом.


     Это была длинная с низким потолком комната. Ее ярко  освещенные  окна
выделялись на фоне лилового вечернего сумрака. В  широком  каменном  очаге
бушевал жаркий  малиновый  огонь,  и  жарилось  на  вертеле  сочное  мясо.
Соломенную крышу поддерживали покрытые сажей балки, с которых  свешивались
связки красного и зеленого перца, желтые гирлянды лука, копченые  окорока,
пучки соцветий шалфея, разные специи и душистые приправы для приготовления
мяса.
     Люди - дюжины две - сидели на длинных скамьях вдоль  грязного  стола,
на котором валялись  объедки.  В  основном  это  были  рыбаки,  высокие  и
краснолицые, носившие непомерные туники и сандалии с кожаными завязками  и
матерчатым верхом, туго обхватывающие их мускулистые ноги. Там и сям среди
них виднелись фермеры - худые изможденные люди,  дремлющие  над  кувшинами
вина, и несколько раз глаз натыкался на мелких дворян и одного-двух господ
в цветных чулках и шелковых блузах. На них были накинуты зеленые и лиловые
плащи. Там же сидело несколько ганкейских островитян. Эти дикари выглядели
тут  очень  странно  со  своими  гривами  спутанных  волос,  окрашенных  в
чудовищно синие цвета, и телами, кофейными от загара. Они  были  полностью
закутаны в саранги из оранжевой материи, сооруженные из полос  шириной  не
более человеческой ладони, которые обвивали все тело, начиная от  подмышек
и заканчивая бедрами. У них уже было  некое  подобие  цивилизации  и  этот
народ успешно занимался  перевозкой  и  торговлей  диковинными  стручками,
водяными плодами и сиакскими плавниками из которых получался отменный суп.
     Стоило колдуну с Амалриком войти в гостиницу, как все разговоры разом
оборвались. Забыв все свои  дела,  люди  уставились  на  вновь  прибывших,
разглядывая их с головы до пят беспристрастными, но любопытными взглядами.
Нетрудно понять Убенидуса,  который  как-то  разом  сник  обстрелом  целой
батареи пристальных глаз. Бесспорно, местным никогда не приходилось видеть
подобное существо. Для них он был экзотической  новинкой.  Его  желтоватая
кожа, черные подслеповатые глаза, лысая голова, покрытая черной шапочкой с
кистями, коричневато-табачная мешковатая мантия, на которую было нашито  с
полсотни деревянных, каменных и металлических амулетов, свисавших также  и
с его тощей шеи, вызывали в них удивление и веселое  любопытство.  Маги  и
волшебники Оремазианского Братства редко посещали провинцию Абламариона  и
он, конечно,  дал  почву  слухам  и  сплетням,  и  привлек  внимание  всех
присутствующих. Но еще большее внимание было уделено его спутнику.
     Семифутовые колоссы вообще  всегда  производят  впечатление.  Страсти
кипели вокруг Амалрика и  его  почти  осязаемой  ауры  и  жизненной  мощи.
Маленьких  людишек  буквально  бросало  в  жар  от  одного   его   жуткого
присутствия - и это тогда, когда  люди  с  детства  свыклись  с  мыслью  о
существовании живых богов! Все взгляды как бы приковало к его мощному телу
со стальными буграми мускулов. Он же не обратил на это никакого  внимания,
словно молчаливое почтение, оказанное  ему,  нисколько  его  не  занимало,
когда он, рывком открыв дубовую дверь, вошел  в  гостиницу.  Швырнув  свой
плащ, он разом расчистил себе место перед самым огнем. Его громовой  голос
прорычал что-то насчет вина, мяса и  сыра,  и  запыхавшийся  хозяин  мигом
приволок все на  одном  большом  вместительном  блюде.  Довольно  крякнув,
Амалрик буквально накинулся на еду,  в  то  время,  как  маленький  колдун
уселся поодаль скромно и незаметно. Хоть  он  и  сильно  проголодался,  но
больше  предпочитал  независимость,  чем  компанию  Амалрика,  а   смыться
восвояси ему пока не представлялось возможным.


     Громадный молодой  колосс  (как  поразился  Убенидус,  считавший  его
юношей, когда узнал, что Амалрику исполнилось  уж  больше  тридцати  тысяч
лет) похоже, был вполне доволен своим спутником. И оценив  опытным  глазом
строение плеч и силу рук молодого гиганта, Убенидус решил,  что  не  стоит
обижаться на его выходки.
     - Я направляюсь в свое регулярное пятилетнее паломничество к Конклаву
Орера Оремазиуса, расположенному на другом конце  Фартеджанского  леса,  -
доверительно начал он. - Если тебе надобно идти в том же направлении, то я
буду счастлив составить тебе компанию.
     Амалрик усмехнулся, вылил себе в рот  полный  кувшин  крепкого  вина,
громко рыгнул и отодвинул опустевшее блюдо.
     - Послушай, старик, - сказал он.  -  Всемогущие  Боги  приказали  мне
вместе с тобой отправиться на юг к Огненной реке, чтобы повергнуть в  прах
мерзкие стены Юзентиса и исполнить повеление Сегастириена. Ты понял?
     Убенидус тяжко вздохнул, но ничего не ответил. Ему  подумалось,  что,
может быть, ему было бы лучше остаться с гоблинами...
     - Тебе приходилось слышать о Вечном Амалрике? - продолжал богатырь.
     Убенидус задумался на мгновение и кивнул.
     - Да, я припоминаю, что о нем упоминал еще Валасенал в своем собрании
Северных Мифов. Считается, что он - великий воин, избранный богами, и  был
взят из погибшего Сегастириенского пантеона для борьбы с силами Зла и  был
наделен бессмертием. Интересно, что хотя я и поклонник Оремазиуса Великого
-  повелителя  Волшебников  -  но  тем  не  менее  в  одной  нашей  старой
Шамасианской легенде...
     Бронзовый гигант гневно уставился на него.
     - Так знай, смертный, что я и есть тот  самый  Амалрик,  человекобог,
слуга Всемогущих Богов!
     - О-о, господи! - воскликнул Убенидус. - Мальчик, налей мне еще вина!


     В эту ночь  они  уснули,  прикорнув  рядом  с  центральной  комнатой.
Кровать казалось достат