у.  Люди  боятся
говорить тебе, но они наполовину обезумели от ужаса.
     - Ты имеешь в виду эти детские суеверия, - проворчал Конан. - Я знаю,
что они трясутся от ужаса из-за легенд о  призраках  и  гоблинах.  Но  это
рассказы чтобы пугать детей, а не воинов! Скажи своим друзьям,  чтобы  они
поостереглись. Мой гнев сильнее, чем  все  эти  призраки,  которые  всегда
мертвы!
     - Но Конан!
     Конан грубо оборвал его.
     - Хватит твоих детских ночных страхов, шемит!  Я  поклялся  Кромом  и
Митрой, что добуду кровь этого заморского предателя или умру, пытаясь  это
сделать. И если мне  придется  при  этом  разбрызгать  немного  зуагирской
крови, то я без колебаний сделаю это. А теперь хватит ныть и давай  выпьем
вина. Мое горло сухое, как выжженная пустыня, а все эти разговоры высушили
его еще больше.
     Похлопав Гомера по плечу, Конан зашагал к лагерному костру, где  люди
распаковывали копченое мясо, сухой инжир и фиги, козий сыр и кожаные фляги
с вином. Но шемит  не  сразу  присоединился  к  Конану.  Он  долго  стоял,
пристально глядя вслед чванливому главарю, который руководил ими почти два
года с того времени, когда они нашли  Конана  полуживого  у  стен  Хорана.
Конан был капитаном гвардии на службе у Королевы Хорана Тарамис,  пока  ее
трон   не    был    захвачен    колдуньей    Селом,    объединившейся    с
Констанцием-Соколом, косским воеводой  Свободных  Компаний.  Когда  Конан,
узнав об этом, встал на  сторону  Тарамис  и  был  разгромлен,  Констанций
распял его за городом. К счастью Ольгерд Владислав,  глава  местной  банды
зуагирских разбойников, проезжал мимо и снял Конана с креста,  сказав  при
этом, что если тот выживет, то он может присоединиться к его банде.  Конан
не только выжил, но и доказал, что может быть лидером, выгнав со  временем
Ольгерда из банды и стал руководить ею с того времени  и  до  сегодняшнего
дня. Но сейчас пришел конец  его  руководства.  Гомер  из  Ахарии  глубоко
вздохнул.  Конан  скакал  перед  ним  в  течении  двух   последних   дней,
захлебываясь от зловещего желания мести. Он не осознавал глубины ярости  в
сердцах зуагирцев. Гомер знал, что хотя они и любили Конана, их  суеверный
ужас довел  их  до  грани  мятежа  и  убийства.  Они  могли  следовать  за
киммерийцем до красных ворот Ада, но не дальше в Землю Призраков.
     Шемит боготворил своего командира. Но, зная, что ни  одна  угроза  не
сможет отклонить киммерийца с пути мести, он  мог  придумать  единственный
способ спасти Конана от ножей его собственных  людей.  Из  кармана  своего
белого халата он достал закупоренный пузырек зеленого порошка. Спрятав его
в ладони, он присоединился к Конану у лагерного костра,  чтобы  распить  с
ним фляжку вина.



                           3. НЕВИДИМАЯ СМЕРТЬ

     Когда Конан проснулся, солнце было уже высоко. Горячие волны  мерцали
над бесплодными песками. Воздух был жаркий,  неподвижный  и  сухой,  будто
небеса были перевернутой бронзовой чашей, нагретой до белизны.
     Пошатываясь, Конан поднялся на  колени  и  схватился  за  лоб.  Череп
раскалывался так, будто по нему лупили дубинкой.
     Конан встал на ноги  пошатываясь.  Затуманенным  взором,  ослепленным
ярким светом, он медленно осмотрелся вокруг  себя.  Он  был  один  в  этой
проклятой безводной земле.
     Он прорычал проклятие суеверным зуагирцам. Все люди снялись с лагеря,
взяв с собой все снаряжение, лошадей и продукты. Рядом с  ним  лежали  два
мешка из козьей кожи с водой. Эти мешки, кольчуга, халат  и  палаш  -  вот
все, что оставили ему его бывшие друзья.
     Он снова упал на колени и вытянул пробку у одного из мешков с  водой.
Испытывая головокружение от тепловатой жидкости, он прополоскал  свой  рот
от противного привкуса и бережно напился, неохотно вставив пробку  обратно
после того, как его жгучая жажда была немного утолена. Хотя  ему  страстно
хотелось вылить содержимое мешка на  свою  ноющую  голову,  рассудок  взял
верх. Если он брошен в этой песчаной пустыне, то для  того  чтобы  выжить,
нужно беречь каждую каплю воды.
     Несмотря  на  ослепляющую  головную  боль  и  неустойчивое  состояние
рассудка, он смог понять, что же  произошло.  Несмотря  на  предупреждения
Гомера,  его  зуагирцы  оказались   более   напуганы   этим   сомнительным
королевством, чем он предполагал. Он сделал серьезную,  возможно  роковую,
ошибку - недооценил силу предрассудков, владевших его пустынными  воинами,
и переоценил свою собственную  силу  по  управлению  и  подавлению  их.  С
тяжелым вздохом Конан проклял свою самонадеянность и свою бычью  гордость.
Если он не усвоит этого получше, то в один прекрасный день может из-за нее
умереть.
     И возможно этот день уже наступил. Он долго и беспристрастно оценивал
свои шансы. Они казались  слабыми.  Воды  у  него  было  на  два  дня  при
сокращенном рационе. Или на три, если он станет  рисковать  сойти  с  ума,
ограничивая ее потребление еще больше. Ни пищи, ни лошади, а  значит,  ему
придется идти пешком.
     Ну ладно, значит ему нужно идти. Но куда? Естественным  ответом  было
двигаться обратно, туда, откуда он пришел.  Но  против  этого  направления
было несколько возражений. Одно  из  них,  самое  весомое,  заключалось  в
расстоянии. Они скакали два дня после того как проехали последний колодец.
Пешком человек мог идти в лучшем случае в два раза медленнее  лошади.  Для
него это означало,  что  возвращаясь  пройденным  путем  ему  придется  по
крайней мере два дня обходиться совсем без воды...
     Конан скрипнул челюстями, пытаясь забыть про боль в голове и вытянуть
какую-нибудь мысль из своих затуманенных  мозгов.  Возвращаться  по  своим
следам было не самой лучшей идеей, так как он знал что на расстоянии ближе
четырех дней пути в том направлении воды нигде нет.
     Он посмотрел вперед, где след от бежавшего Варданеса тянулся прямо до
самого горизонта.
     Может быть, ему нужно продолжать следовать за заморийцем.  Пока  путь
ведет в неизвестную страну, тот факт, что эта земля неизвестна, играл  ему
на  руку.  Оазис  мог  лежать  сразу   за   ближайшей   дюной.   В   таких
обстоятельствах трудно было принять разумное решение, но Конан выбрал  тот
курс, который казался ему разумнее. Опоясавшись халатом  над  кольчугой  и
повесив меч через плечо, он зашагал по следу Варданеса с мешками  с  водой
за спиной.


     Солнце зависло навсегда в небе из горящей латуни. Оно горело,  словно
огненный  глаз  во  лбу  какого-то  гигантского  циклопа,   глядящего   на
крошечную, медленно двигающуюся фигуру, которая устало тащилась по палящей
поверхности темно-красного песка. Полуденному солнцу  потребовалась  целая
вечность для того, чтобы спуститься  по  обширному  пустому  небосклону  и
умереть в пылающем погребальном костре на западе.  Затем  пурпурный  вечер
подкрался украдкой  на  призрачных  крыльях  по  небесному  своду  и  след
благословенной прохлады потянулся  через  дюны  мягкими  тенями  и  легким
ветерком.
     К этому времени мышцы ног у Конана уже не чувствовали боли. Усталость
притупила боль в них и он спотыкаясь  шел  вперед  на  ногах,  похожих  на
каменные колонны, движимые колдовством.
     Его большая голова поникла на массивную грудь. Он брел в  оцепенении,
нуждающийся в отдыхе, но ведомый вперед знанием того, что сейчас, во время
вечерней  прохлады  он  может  пройти  большее   расстояние   с   меньшими
неудобствами.
     В его горле пекло от пыли; его смуглое  лицо  было  кирпично-красного
цвета от пустынного песка. Он выпил глоток воды час тому назад  и  не  мог
позволить себе пить пока не станет так темно, что  не  будет  видно  следа
Варданеса, по которому он шел.
     Его  сны  этой  ночью  были  путаными  и  беспокойными,  заполненными
ужасными лохматыми фигурами с одним горящим  глазом  в  их  мерзких  лбах,
которые избивали его обнаженное тело плетями из раскаленных цепей.
     Когда он проснулся, то увидел, что солнце  уже  высоко  и  перед  ним
лежит еще один жаркий день. Подняться  было  настоящей  пыткой.  В  каждом
мускуле пульсировала кровь,  словно  крошечные  иголки  были  загнаны  ему
глубоко под кожу. Но он все-таки поднялся, немного попил и пошел вперед.
     Вскоре он потерял ориентацию во времени, но все еще неутомимая машина
его воли вела его вперед, шаг за шагом. Его мысли блуждали  по  призрачным
путям иллюзий. Но  он  все  еще  держал  в  голове  три  задачи:  идти  по
отпечаткам копыт, беречь воду и  устоять  на  ногах.  Он  знал,  что  если
однажды упадет, то больше не поднимется. И если он упадет во  время  этого
обжигающего дня, его кости долгие годы  будут  сохнуть  и  белеть  в  этой
красной пустыне.



                          4. БЕССМЕРТНАЯ КОРОЛЕВА

     Замориец Варданес остановился на вершине холма и  посмотрел  вниз  на
панораму такую странную, что от удивления он онемел.  Вот  уже  пять  дней
после того, как неудачная засада на зуагирцев стала  плачевной  для  самих
туранцев, он скакал как безумный, изредка урывая  для  себя  и  для  своей
кобылы час или два для отдыха. Страх был таким сильным, что отнял все  его
мужество и все время подгонял его вперед.
     Он  хорошо  знал  мстительность  этих  пустынных   разбойников.   Его
воображение было заполнено болезненными сценами той цены, которую взыщут с
его тела угрюмые мстители, если он когда-либо попадет им в руки. Он  знал,
что этот дьявол Конан вытянет  имя  предателя  из  Бохры  Хана  и  с  воем
помчится за ним с кровожадной бандой зуагирцев. Не  стоит  надеяться,  что
они легко откажутся от поисков предавшего их товарища.
     Его единственным слабым  шансом  было  пробраться  в  не  оставляющие
следов просторы Шан-е-Сорк. Хотя Варданес родился в городе, был культурным
и утонченным, судьба свела его с пустынными разбойниками и  он  хорошо  их
знал. Он знал, что они  очень  боятся  имени  Красной  Пустыни  и  что  их
первобытное воображение населяет ее разными монстрами и  дьяволами,  каких
только можно  придумать.  Почему  пустынные  жители  так  боялись  Красной
Пустыни, он не знал да и не беспокоился об этом до тех пор, пока их страхи
могли удерживать их от преследования очень далеко в эту мертвую землю.
     Но они не повернули назад. Он оторвался от них так незначительно, что
день за днем мог видеть облака пыли, поднимаемые зуагирскими всадниками за
его спиной. Он двигался вперед постоянно, ел и пил в седле, и  довел  свою
лошадь до грани истощения, пытаясь увеличить этот небольшой разрыв.
     Спустя пять дней он не знал, идут ли они по его следу; но это уже его
мало волновало. Запасы воды и еды для него и для его кобылы закончились, и
он двигался вперед со слабой надеждой найти  колодец  в  этой  бесконечной
пустыне.
     Его лошадь, вся  в  сухой  грязи  от  пустынной  пыли,  приставшей  к
взмыленным бокам, шатаясь шла вперед, словно мертвая вещь,  ведомая  волей
какого-то волшебника. Сейчас она была близка к смерти.  В  этот  день  она
семь раз падала и только удары плети заставляли ее  снова  подниматься  на
ноги. Так как она уже не могла  выдерживать  его  веса,  то  Варданес  шел
пешком, ведя ее за поводок.
     Красная Пустыня взяла страшную дань  и  с  самого  Варданес.  Некогда
изящный, как смеющийся молодой господин, сейчас превратился в изможденный,
выжженный солнцем скелет. Налитые кровью  глаза  свирепо  смотрели  сквозь
спутавшиеся, липкие волосы. Его  распухшие,  потрескавшиеся  губы  шептали
бессмысленные молитвы Иштар, Сету, Митре и другим божествам.  Когда  он  и
его трясущаяся лошадь  взобрались  на  гребень  очередной  гряды  дюн,  он
посмотрел вниз и увидел  цветущую  зеленую  равнину,  усыпанную  группками
изумрудно-зеленых фиговых пальм.
     Посреди этой  плодородной  долины  лежал  маленький  каменный  город,
обнесенный  стеной.  Выпуклые  купола  и  приземистые   сторожевые   башни
возвышались над оштукатуренной стеной там, где  были  установлены  большие
ворота, отражавшие солнце своими полированными, бронзовыми петлями.
     Город  в  этой  выжженной  пустыне?  Цветущая  равнина   с   зелеными
деревьями, мягкими газонами и лотосными  прудами  в  сердце  этой  суровой
глуши? Невозможно!
     Варданес пожал плечами, закрыл глаза и облизал  потрескавшиеся  губы.
Это наверное мираж или фантом его тронувшегося рассудка! Но тут у  него  в
голове пронеслось воспоминание о полузабытой истории, которую он  узнал  в
годы юношеской учебы много лет тому назад. Это  был  фрагмент  легенды  об
Ахлате Проклятом.
     Он попытался ухватиться за  нить  воспоминания.  Это  было  в  старой
стигийской книге, которую его  учитель  шемит  всегда  держал  запертой  в
шкатулке из  сандалового  дерева.  Тогда  Варданес,  молодой  парень,  был
благословлен или проклят жадным любопытством и ловкими пальцами.  Однажды,
темной ночью он вскрыл отмычкой  этот  замок  и  сосредоточенно  изучал  с
благоговением и отвращением одновременно  зловещие  страницы  мрака  самой
древней  черной  магии.  Покрытый  паутиной  на  страницах  из  драконьего
пергамента, текст описывал странные ритуалы и церемонии. На страницах были
загадочные иероглифы древнейших королевств злых колдунов, подобных Ахерону
и Лемурии, которые процветали и погибали на заре веков.
     Среди  этих   страниц   были   фрагменты   какой-то   черной   мессы,
предназначенной для вызова неумирающего демонического создания из  темного
царства по ту сторону звезд, из хаоса, который, по словам  древних  магов,
царил за границами космоса. Одна  из  этих  месс  содержала  упоминание  о
"облюбованном  месте  демонов,  проклятом  дьявольском  Ахлате  в  Красной
Пустыне, где могучие безумные колдуны вызвали  себе  на  горе  в  наземную
сферу Демона  из  Потустороннего  Мира...  Ахлат,  в  котором  Неумирающее
создание правило рукой ужаса с тех  самых  дней...  обреченный,  проклятый
Ахлат, отвергнутый истинными богами, превративший все земли вокруг себя  в
выжженную пустыню..."
     Варданес все еще сидел на песке у головы своей тяжело дышащей кобылы,
когда воины с  угрюмыми  лицами  схватили  его  и  понесли  вниз  с  гряды
каменистых холмов, которые окружали  город,  -  вниз,  в  цветущую  долину
фиговых пальм о лотосных прудов - вниз, к воротам Ахлата Проклятого.



                              5. РУКА ЗИЛЛАХ

     Конан поднялся  медленно,  но  в  этот  раз  по-другому.  Раньше  его
пробуждение было болезненным,  он  с  трудом  открывал  склеившиеся  веки,
щурясь от огненного солнца, медленно вставал в полный рост и  шел  шатаясь
через раскаленные пески.
     В этот раз он проснулся легко,  с  блаженным  чувством  пресыщения  и
комфорта. Под  его  головой  лежали  шелковые  подушки.  Плотный  навес  с
кисточками бахромы защищал от солнца  его  тело,  которое  было  чистым  и
обнаженным, если не считать свежей набедренной повязки из белого льна.
     Он мгновенно  вскочил  с  чувством  сильной  настороженности,  словно
животное, чья выживаемость в диком мире зависит от  этой  способности.  Он
осмотрелся вокруг подозрительным взглядом. Первой  его  мыслью  было,  что
смерть взяла его и что сейчас его дух несется за  облаками  в  первобытный
рай, где Кром, бог его народа, сидит на троне между тысяч героев.
     Рядом с его шелковой  кушеткой  стоял  серебряный  кувшин  с  свежей,
чистой водой.
     Спустя мгновение, Конан поднял свое мокрое лицо от кувшина,  понимая,
что каким-бы ни был рай, в котором он находится, он реальный и  осязаемый.
Он глубоко напился, хотя состояние его горла и рта говорило ему,  что  его
уже не мучит обжигающая жажда, как во  время  его  блужданий  по  пустыне.
Наверно, какой-то караван нашел его и отнес к этим палаткам для лечения  и
оказания помощи. Посмотрев вниз, Конан увидел, что его руки, ноги  и  торс
начисто отмыты от пустынной пыли и смазаны целебным бальзамом. Кем  бы  ни
были его спасатели, они кормили и лелеяли его, пока он бредил или спал  на
пути к выздоровлению.
     Он огляделся вокруг палатки. Его большой палаш лежал поперек  сундука
из черного дерева. Он бесшумно подкрался к нему, словно  осторожная  кошка
джунглей, затем замер, услышав за собой звяканье воинской сбруи.
     Однако музыкальный звук исходил не от воина, а от стройной девушки  с
глазами молодого оленя, которая только что вошла в палатку и стояла, глядя
на него. Темные яркие волосы свободно спадали до ее талии и на этих  косах
были нанизаны крошечные серебряные колокольчики. От  них  и  исходило  это
слабое позвякивание.
     Конан быстро осмотрел девушку: молодая,  почти  ребенок,  стройная  и
милая, с бледным  телом,  которое  соблазнительно  просвечивалось  из  под
прозрачного покрывала. Драгоценные камни  искрились  на  ее  тонких  белых
руках. По золотым браслетам и по взгляду ее  больших,  темных  глаз  Конан
предположил, что она принадлежит близкому к шемитам народу.
     - О! - вскрикнула она. - Ты еще  слишком  слаб,  чтобы  стоять!  Тебе
нужно больше отдыхать,  чтобы  восстановить  свои  силы!  -  Ее  язык  был
диалектом шемитского, полный архаичных форм, но все же достаточно  близкий
к шемитскому, чтобы Конан мог его понимать.
     - Глупости, девочка, я вполне нормально себя чувствую, -  ответил  он
на том же языке. - Это ты позаботилась  обо  мне  здесь?  Сколько  времени
прошло с того времени, как вы нашли меня?
     - Нет, чужеземный господин, это был мой отец. Я Зиллах,  дочь  Еноша,
лорда из Ахлата Проклятого. Мы нашли твое  тело  среди  бескрайних  песков
Пустыни три дня тому назад, - ответила она, закрывая свои глаза  шелковыми
ресницами.
     "О боги!" - подумал он, но это  была  порядочная  девушка.  Конан  не
видел ни одной  женщины  уже  много  недель  и  сейчас  откровенно  изучал
выпуклые контуры ее гибкого тела, соблазнительно спрятанные под прозрачным
покрывалом, яркий румянец на ее щеках.
     - Так это твои приятные руки заботились обо мне, да, Зиллах? - сказал
он. - Я благодарен тебе и твоему отцу за ваше  сострадание.  Я  был  очень
близок к смерти, честное слово. Как вам повезло наткнуться на меня?  -  он
безуспешно попытался вспомнить про город, называемый Ахлат Проклятый, хотя
ему казалось, что он знает все города в южных пустынях, если и не  посетив
некоторые из них, то по крайней мере услышав о них.
     - Это было не случайно; мы искали тебя, - сказала Зиллах.
     Глаза у Конана сузились, когда  его  нервы  напряглись,  предчувствуя
опасность. Что-то в неожиданном  отвердении  его  сурового,  бесстрастного
лица  говорило  девушке,  что  он  был  человеком  с   быстрой,   животной
вспыльчивостью, опасным человеком, не похожий на мягких, кротких  горожан,
которых она знала.
     - Мы не причиним тебе вреда! - возразила она,  поднимая  одну  тонкую
руку защищаясь. - Лучше следуй за мной и мой господин все тебе объяснит.
     Какое-то время Конан стоял,  напряженно  размышляя,  не  Варданес  ли
послал этих людей по его следу. Серебра, которое тот получил от  туранцев,
хватило бы на то, чтобы купить души с пол сотни шемитов.
     Затем он расслабился, сознательно успокаивая кровь, которая забурлила
в нем. Он взял свой меч и перебросил перевязь через плечо.
     - Тогда веди меня к этому Еношу, девочка, - сказал он спокойно.  -  Я
послушаю его рассказ.
     Она вывела его из комнаты. Конан расправил свои  обнаженные  плечи  и
пошел за ней.



                     6. СУЩЕСТВО ИЗ ПОТУСТОРОННЕГО МИРА

     Енош сосредоточенно изучал морщинистый, выцветший от  времени  свиток
сидя в кресле из черного дерева с высокой спинкой, когда Зиллах привела  к
нему Конана. Эта часть палатки была завешена  темной  пурпурной  материей,
толстые  ковры  заглушали  их  шаги.  На  подставке,  сделанной   в   виде
переплетенных змей из мерцающей латуни, было  установлено  черное  зеркало
удивительной  работы.  Сверхъестественный  свет  струился  из  его  черных
глубин.
     Енош поднялся и приветствовал Конана вежливой фразой. Это был высокий
пожилой мужчина,  стройный  и  прямой.  Ег