ретились с моими. Я склонил 
голову из уважения к его почтенному возрасту и потому, что Серая Метелка 
явно считала его очень важной персоной.  
 -- Ты пришла в сопровождении пса.  
 -- Нюх -- мой друг, -- сказала она. -- Он вытащил меня из колодца, прыгнул и 
спас от молнии Древних.  
 -- Да, я видел, как он тебя оттащил, когда молния ударила, как раз перед тем, 
как я решил позвать тебя сюда. Добро пожаловать. Привет, Нюх.  
 -- Привет... сэр, -- ответил я.  
Очень медленно старый кот встал, выгнул дугой спину, потом вытянулся низко 
над землей, снова поднялся.  
 -- Сейчас как раз наступили сложные времена, -- сказал он. -- Вы стали частью 
необычного замысла. Пойдем со мной, дочь моя, чтобы я мог передать тебе 
малую толику мудрости, относительно событий последнего дня. Ибо некоторые 
вещи кажутся слишком незначительными для Великих, а кошка может знать то, 
чего не знают Древние Боги.  
Она взглянула на меня, и, так как мало кому удается разглядеть мою улыбку, я 
кивнул головой.  
Они прошли в храм, а я подумал, что, может быть, стоя где-то на высоком 
скалистом утесе, за нами наблюдает, всегда настороже, древний волк,  посылая 
мне единственный приказ: "Продолжай сторожить, Нюх, всегда". Я почти 
слышал его рычание в безвременье, из тех мест, что за пределами мысли. 
Ожидая их, я обнюхал все кругом. Трудно было сказать, как долго они 
отсутствовали в том месте, где нет времени. Но, по-видимому, не очень долго.  
Когда я увидел, что они появились из храма, я снова подивился превратности 
судьбы, которая подружила меня с Открывающей. Да к тому же еще и кошкой.  
Когда они приблизились, я заметил, что Серая Метелка чем-то обеспокоена 
или, по крайней мере, озадачена, по тому, как она подняла правую лапку и 
посмотрела на нее.  
 -- Теперь сюда, -- велел старый кот и сказав так, посмотрел на меня. Я понял, 
что приглашение относится и ко мне.  
Он повел нас по аллее рядом с Дворцом Семидесяти Наслаждений, вдоль 
которой стояли гофрированные урны темно-коричневого, желто-коричневого и 
аквамаринового цвета, расписанные тонкими черными и серебряными линиями, 
с ручками из малахита, нефрита, порфира и хризоберилла, хранящие забытые 
тайны храма. Пурпурные крысы спасались бегством при нашем приближении, и 
одна из крышек шевельнулась, издала звук, подобный звону колокола, который 
эхом отразился от хрустальной розовой стены.  
 -- Входите, -- пригласил он, и мы последовали за ним в темную нишу, где 
находилась боковая дверь в храм.  
Рядом с ней на хрустальной стене дрожала менее четко обозначенная дверца, и, 
когда мы к ней подошли, ее внезапно проявившийся прямоугольник начал 
закипать молочной пеной. Мы остановились перед этой дверцей, и старый кот 
обратился ко мне.  
 -- Поскольку ты друг одной из моего рода, -- сказал он, -- я одарю тебя 
знанием. Спрашивай меня, о чем пожелаешь. 
 -- Что ждет меня завтра? -- спросил я.  
Он мигнул один раз.  
Потом ответил: 
 -- Кровь. Моря крови и кровавое месиво повсюду вокруг тебя. И еще ты 
потеряешь друга. Теперь идите в эту дверь.  
Серая Метелка шагнула в прямоугольник и исчезла. 
 -- Ну что же, спасибо, -- сказал я.  
 -- Carpe baculum!(См. пpиложения пеpеводчика в конце pомана на стp. 184. > -- 
прибавил он, когда я последовал за кошкой; каким-то образом он знал, что я 
помню кое-что из латыни, и, несомненно, получил какое-то непонятное 
кошачье удовольствие, приказывая мне принести палку на классическом языке. 
Постепенно привыкаешь к шпилькам от кошек по поводу твоей собачьей 
природы, но я считал, что хоть их босс будет выше этого. И все-таки он -- тоже 
кот и, вероятно, уже давно не видел собак и просто не смог удержаться от 
искушения.  
 -- Et cum spiritu tuo,* -- ответил я, входя в отверстие.  
 -- Benedicte,* -- услышал я издалека ответ, снова вплывая в пространство между 
двумя мирами.  
 -- Что означал весь этот разговор в конце? -- крикнула мне Серая Метелка.  
 -- Он устроил мне небольшую контрольную по Вергилию.  
 -- Зачем? 
 -- Будь я проклят, если знаю. Он же непостижим, помнишь? Неожиданно ее 
очертания расплылись внутри еще одного прямоугольника. Странно было 
смотреть, как она стала двухмерной и заколебалась. Затем превратилась в 
горизонтальную линию, концы которой свернулись к середине, и -- исчезла. 
Когда подошла моя очередь ощущения оказались не настолько сложными. Я 
присоединился к ней, оказавшись на вершине Гнезда Пса, перед каменным 
блоком, который снова стал просто камнем, на котором виднелось несколько 
царапин. Солнце ушло далеко на запад, но гроза кончилась.  
Я описал круг. Никто не следил за нами, ни с какой стороны.  
 -- Еще достаточно светло, чтобы обследовать то место, которое ты определил, -
- предложила она. 
 -- Давай оставим это на завтра. Я опаздываю на свой обход, -- ответил я. 
 -- Ладно.  
Мы отправились домой. Я все думал о пророчестве старого кота, но это будет 
только завтра.  
 -- Собачья дрема гораздо менее пышная, чем Целефаис, -- сказал я по дороге.  
 -- А какая она? 
 -- Я снова в первобытном лесу со старым волком по имени Рычун. Он учит 
меня разным вещам. 
 -- Если там есть Зооги, -- сказала она, -- то мы пролетали над твоим лесом, 
справа от реки Шай. Это ниже Врат Глубокого Сна.  
 -- Может быть, -- ответил я, подумав о маленьких коричневых созданиях, 
живущих на дубах и питающихся грибами, только когда поблизости нет людей. 
Рычун потешался над ними, как и почти над всем остальным.  
Облака на западе приобрели пурпурный оттенок, а наши лапы промокли от 
росы. Кровь и месиво... Наверно, не помешало бы проанализировать.  
Этой ночью мы болтали с Рычуном о том, о сем, пока не подрались, и я 
потерпел поражение.  

23 ОКТЯБРЯ 
 
С утpа я пpинялся за дело. Побpанился с Тваpями, потом пpовеpил все снаpужи. 
У нашей паpадной двери лежало черное перо. Может быть, одно из перьев 
Ночного Ветра. Может быть, подложено одним из Открывающих, с вредным 
наговором. Может, просто случайное перо. Я отнес его через дорогу в поле и 
пописал на него.  
Серой Метелки не было поблизости, и я пошел к Ларри. Он впустил меня, и я 
рассказал ему все, что произошло со времени нашей последней встречи.  
 -- Нам нужно проверить этот склон холма, -- сказал он. -- Возможно, там в 
прежние времена стояла часовня.  
 -- Вы правы. Хотите пойти туда сейчас? 
 -- Давай.  
Пока он ходил за курткой, я изучал его растения. У него, несомненно, были 
экзотические виды. Я еще не рассказал ему о Линде Эндерби, возможно потому, 
что он мимоходом упомянул, будто они говорили только о ботанике. 
Возможно, Великого Детектива и в самом деле интересовали только растения. 
Он вернулся с курткой, и мы отправились. Когда вышли в открытое поле, стало 
немного ветрено. В одном месте мы пересекли цепочку бесформенных следов, 
ведущих к ферме Доброго Доктора, где постоянно бушевала гроза. Я понюхал 
их: Смерть.  
 -- Большой человек снова вырвался на свободу, -- заметил я.  
 -- Я не ходил в ту сторону, чтобы познакомиться, -- сказал Ларри. -- Теперь 
начинаю думать, не тот ли это самый, довольно знаменитый человек, с которым 
я уже встречался, приехавший сюда, чтобы продолжать свою работу.  
Он не стал развивать эту тему, поскольку в тот момент мы подошли к стреле из 
арбалета, торчащей из ствола дерева.  
 -- Как насчет викария Робертса? 
 -- Честолюбивый человек. Меня не удивит, если он задался целью остаться 
единственным в конце, чтобы одному воспользоваться плодами Игры.  
 -- А Линет? Нет никакой необходимости в человеческих жертвоприношениях. 
Они просто как бы смазывают колеса.  
 -- Я уже о ней думал, -- ответил он. -- Возможно, на обратном пути мы пройдем 
мимо дома викария, и ты мне покажешь, которая комната ее.  
 -- Этого я и сам не знаю. Но я попрошу Серую Метелку показать мне. Потом 
покажу вам.  
 -- Так и сделаем.  
Мы шли дальше, и наконец пришли к склону того небольшого холма, который 
я определил как центр.  
 -- Так это и есть то место? -- заметил он.  
 -- Приблизительно. Прибавьте или отнимите немного, в любую сторону. Я 
обычно не работаю с картой, как поступает большинство.  
Мы немного побродили кругом. 
 -- Просто обычный склон, -- наконец сказал он. -- Ничего в нем нет особенного, 
если только эти деревья не являются остатками священной рощи.  
 -- Но это же молодые деревца. Мне кажется, они растут совсем недолго.  
 -- Да, мне тоже. У меня странное ощущение, что в твоем уравнении все еще 
чего-то не хватает. Ты учитывал меня в этом варианте?  
 -- Да.  
 -- Мы уже обсуждали это. Если ты меня исключишь, то где окажется центр?  
 -- По другую сторону холма и дальше, к югу и к востоку. Примерно на таком 
же расстоянии, как от вашего дома до точки через дорогу от дома Оуэна.  
 -- Давай посмотрим.  
Мы вскарабкались на холм и снова спустились с противоположной стороны. 
Потом пошли на юго-восток.  
В конце концов мы пришли в болотистое место, где я остановился.  
 -- Вон там, -- сказал я. -- Может быть, еще пятьдесят или шестьдесят шагов. Не 
вижу смысла залезать в грязь, если можно рассмотреть его отсюда. Здесь все 
выглядит одинаковым.  
 -- Да. Ничего обещающего. -- Он некоторое время осматривал местность. -- В 
любом случае, -- произнес он наконец, -- это означает, что ты, наверное, все еще 
чего-то не учитываешь.  
 -- Таинственный игрок? -- спросил я. -- Кто-то, кто затаился и не выдает себя 
все это время?  
 -- По-видимому, дело именно в этом. Разве раньше так не случалось?  
Я крепко задумался, вспоминая прошлые Игры. 
 -- Попытки были, -- сказал я. -- Но другие всегда обнаруживали такого игрока. 
 -- Почему? 
 -- Всякое такое, -- ответил я. -- Кусочки, которые никак иначе не складываются. 
 -- Ну? 
 -- Игра уже почти в конце. Раньше никогда так надолго не затягивалось. Все 
обычно уже знают об остальных к этому времени, когда всего одна неделя 
осталась.  
 -- В тех случаях, когда кто-то скрывался, как вы приступали к его 
обнаружению?  
 -- Мы все знаем к моменту Смерти Луны. Если после этого что-то выглядит не 
так, и это можно объяснить только присутствием еще одного игрока, то уже 
достаточно возросла сила, чтобы произвести колдовские действия для 
определения личности этого игрока или его местонахождения.  
 -- Тебе не кажется, что стоит попытаться? 
 -- Да. Вы правы. Конечно, это не моя специальность. Хоть мне и известно кое-
что обо всех этих действиях, но я сторож и расчетчик. Тем не менее я найду 
кого-нибудь другого, кто может попытаться это сделать.  
 -- Кого? 
 -- Еще не знаю. Мне надо сначала выяснить, кто владеет таким мастерством, а 
потом сделать ему формальное предложение, чтобы он поделился со мной 
результатами. Конечно, я с вами тоже поделюсь.  
 -- А что если это будет некто, кого ты не выносишь? 
 -- Не имеет значения. Существуют правила, даже когда вы пытаетесь убить 
друг друга. Если им не следовать, долго не протянешь. Возможно, у меня есть 
нечто необходимое этому лицу -- умение выполнять дополнительные расчеты, 
или, скажем, вычислить что-нибудь еще, кроме центра. 
 -- Что, например? 
 -- Ну, место, где найдут труп. Место, где можно достать определенную траву. 
Склад, где находится конкретный ингредиент.  
 -- Правда? Я ничего не знал о таких дополнительных расчетах. Насколько 
трудно их делать?  
 -- Некоторые очень трудно. Некоторые легко.  
Мы повернули и пошли обратно. 
 -- Насколько трудно рассчитать местонахождение тела? -- спросил он, пока мы 
поднимались на холм. 
 -- На самом деле, это-то довольно просто.  
 -- А что если ты попробуешь определить местонахождение того полицейского, 
которого мы сбросили в реку?  
 -- Вот это уже сложно, поскольку здесь участвует много дополнительных 
переменных. Если труп просто переместили или если известно, что кто-то умер, 
но не известно где, -- тогда это не очень трудно.  
 -- Это действительно напоминает озарение, -- заметил он. 
 -- А когда вы говорите о своем предвидении, о способности предчувствовать, 
когда что-то должно случиться, или каким образом, или кто там будет 
присутствовать, -- разве это не напоминает озарение?  
 -- Нет. Я думаю, что это больше напоминает подсознательное умение 
использовать статистику на фоне достаточно хорошо известного поля 
деятельности.  
 -- Ну, некоторые мои расчеты, вероятно, очень похожи на сознательный способ 
сделать то, что вы делаете подсознательно. Очень может быть, что вы просто 
интуитивный расчетчик. 
 -- А этот трюк с нахождением трупа? Разве не озарение? 
 -- Так только кажется со стороны. Кроме того, вы только что видели, что 
может произойти с моими расчетами, если мне недостает какого-то ключевого 
фактора. Вряд ли это можно назвать озарением.  
 -- Предположим, я скажу тебе, что все утро меня тревожило сильное 
предчувствие, что один из игроков умер?  
 -- Боюсь, это выше моих сил. Мне нужно было бы знать, кто это и некоторые 
обстоятельства. Я в действительности больше имею дело с фактами и 
вероятностями, чем с подобными вещами. Вы это серьезно, насчет 
предчувствия?  
 -- Да, это настоящее предчувствие.  
 -- А вы чувствовали то же самое, когда Графа проткнули колом?  
 -- Нет. Но с другой стороны, я не думаю, чтобы его все-таки можно было 
считать живым, в прямом смысле слова. 
 -- Увертка, увертка, -- сказал я, и он уловил мою улыбку и улыбнулся в ответ. 
Наверное, понять другого можно только побывав в его шкуре.  
 -- Ты ведь хотел показать мне Гнездо Пса? Мне стало любопытно.  
 -- Пойдем, -- ответил я, и мы пошли и взобрались на тот холм.  
На его вершине мы немного побродили, и я показал ему тот камень, сквозь 
который нас втянуло. Надпись на нем снова превратилась в еле заметные 
царапины. Он тоже не смог ее разобрать.  
 -- Тем не менее отсюда открывается чудесный вид, -- сказал он, осматривая 
окрестности. -- О, вон дом пастора. Интересно, принялись ли у миссис Эндерби 
те черенки?  
Мне представлялась возможность. Наверное, я мог ухватиться за нее прямо 
сейчас и рассказать ему всю историю, от Сохо до сегодняшнего дня. Но я понял, 
по крайней мере, что удерживает меня от этого шага. Он напоминал мне одного 
моего давнего знакомого -- Рокко. Рокко был крупным, вислоухим охотничьи 
псом, всегда веселым; радостно прыгая по жизни или завоевывая ее тяжким 
трудом, он всегда пребывал в таком прекрасном настроении, что некоторых это 
раздражало; и еще он был очень целеустремленным. Однажды на улице я 
окликнул его, и он без колебаний бросился через дорогу, не обращая на 
окружающую обстановку даже того элементарного внимания, которое 
свойственно любому щенку. Его переехала повозка. Я кинулся к нему, и будь я 
проклят, если он не выглядел счастливым при виде меня в те последние минуты. 
Если бы я не разевал свою пасть, он мог бы оставаться счастливым гораздо 
дольше. Так вот... Ну, Ларри не так глуп, как Рокко, но и он склонен к 
подобному энтузиазму, который долгое время подавляла стоящая перед ним 
большая проблема. Сейчас, по-видимому, он почти придумал какой-то способ 
решить эту проблему, и Великий Детектив в его нынешнем обличье очень его 
развлекал. Поскольку я не считал, что он может так уж много выдать, то 
вспомнил Рокко и сказал себе -- к черту. Потом.  
Мы спустились с холма и пошли обратно, и я выслушал его рассказы о 
тропических растениях, о растениях средней полосы, об арктических растениях, 
о дневных-ночных циклах растений, и о лечении травами у многих народов. 
Когда мы подходили к дому Растова, я заметил нечто, что сперва показалось 
мне куском веревки, свисающим с ветки дерева и раскачивающимся на ветру. 
Через секунду я узнал в нем Шипучку, подающего мне сигналы.  
Я перешел на левую сторону дороги и ускорил шаги. 
 -- Нюх! Я тебя искал! -- крикнул он. -- Он сделал это! Он сделал это! 
 -- Что? -- спросил я.  
 -- Покончил с собой. Я нашел его в петле, когда вернулся с кормежки. Я знал, 
что он в депрессии, я говорил тебе...  
 -- Как давно это случилось? 
 -- Около часа назад, -- ответил он. -- Потом я пополз искать тебя. 
 -- Когда ты ушел из дому? 
 -- Перед рассветом.  
 -- Тогда с ним было все в порядке? 
 -- Да. Он спал. Вчера ночью он пил.  
 -- Ты уверен, что он покончил с собой сам? 
 -- Возле него на столе стояла бутылка.  
 -- Это ничего не значит, учитывая то, как он пил.  
Ларри приостановился, увидев, что я завел разговор. Я извинился перед 
Шипучкой и рассказал Ларри, в чем дело.  
 -- Похоже на то, что ваше предчувствие было верным, -- сказал я. -- Но я бы не 
смог это рассчитать.  
Затем мне в голову пришла одна мысль. 
 -- Икона, -- спросил я. -- Она все еще там? 
 -- На виду ее нет, -- ответил Шипучка. -- Но она обычно и не лежит на виду, 
если только он не достает ее зачем-нибудь. 
 -- Ты проверял там, где он ее хранит? 
 -- Не могу. Для этого нужны руки. У него под кроватью есть одна доска. Она 
лежит ровно и на вид ничем не отличается от других , но легко вынимается, если 
поддеть пальцами, у кого они есть. Под ней -- пустота. Он хранит ее там, 
завернутой в красный шелковый платок.  
 -- Я попрошу Ларри поднять доску, -- сказал я. -- Какая-нибудь из дверей не 
заперта?  
 -- Не знаю. Тебе придется их проверить. Как правило, он держит их запертыми. 
Если они заперты, то мое окно приоткрыто, как всегда. Ты можешь поднять 
раму и забраться в дом этим путем.  
Мы направились к его дому. Шипучка соскользнул вниз и последовал за нами.  
Входная дверь была не заперта. Мы вошли и подождали, пока Шипучка нас 
догонит.  
 -- Куда идти? -- спросил я.  
 -- Прямо, в эту дверь.  
Мы так и сделали, и вошли в комнату, которую я видел снаружи, когда 
заглядывал в окно. И Растов висел там, на веревке, привязанной к балке, 
всклокоченные черные волосы и борода обрамляли его бледное лицо, черные 
глаза вылезли из орбит, струйка крови, выбежавшая из левого угла его рта на 
бороду, засохла и стала похожа на темный шрам. Лицо его было опухшим, 
пурпурного цвета. Рядом лежал опрокинутый стул.  
Мы всего секунду смотрели на его останки, и я вспомнил вчерашнее замечание 
старого кота. Не об этой ли крови он говорил?  
 -- Где спальня? -- спросил я.  
 -- Сзади, за этой дверью, -- ответил Шипучка.  
 -- Пошли, Ларри, -- сказал я. -- Вы нам нужны, чтобы поднять доску.  
В спальне был ужасный беспорядок, повсюду груды пустых бутылок. Постель 
скомкана, белье пахнет застарелым человеческим потом.  
 -- Под кроватью есть не прибитая доска, -- обратился я к Ларри. Потом 
спросил Шипучку: -- Какая именно?  
Шипучка заполз под кровать и остановился на третьей доске.  
 -- Вот эта, -- сказал он.  
 -- Та, на которую показывает нам Шипучка, -- сообщил я Ларри. -- Поднимите 
ее, пожалуйста.  
Ларри опустился на колени, протянул руку и ногтями поддел край доски. Она 
сразу же поддалась, и он осторожно поднял ее.  
Шипучка заглянул внутрь. Я заглянул внутрь. Ларри заглянул внутрь. Красный 
платок все еще лежал там, но куска дерева размером три на девять дюймов, 
раскрашенного мрачными красками, там не было.  
 -- Пропала, -- прокомментировал Шипучка. -- Наверное, она где-то в той 
комнате, с ним. Наверное, мы ее не заметили. 
Ларри положил доску на место, и мы вернулись в комнату, где висел Растов. 
Мы тщательно искали, но ее, по-видимому, там не было.  
 -- Не думаю, что он покончил с собой, -- в конце концов сказал я. -- Кто-то 
одолел его, пока он был пьян или с похмелья, и повесил. Они хотели, чтобы все 
выглядело так, будто он сам это сделал.  
 -- Он был довольно сильным, -- ответил Шипучка. -- Но если он опять начал 
утром пить, то, возможно, не мог как следует защищаться.  
Я изложил наши выводы Ларри, который кивнул в ответ. 
 -- А в доме такой беспорядок, что нельзя сказать наверняка, происходила ли 
здесь борьба, -- сказал он. -- Хотя, с другой стороны, убийца мог потом 
поставить все на место. Мне придется пойти к констеблю. Скажу ему, что зашел 
по дороге, увидел, что дверь открыта, и вошел в дом. По крайней мере, я и 
раньше заходил сюда. Не