у их видеть.  
 -- Я тебя отведу. Та, что на юго-западе, ближе. Давай сперва пойдем туда.  
Мы двинулись в путь, пересекая тот участок местности, где я прежде не бывал. 
В конце мы пришли к маленькому кладбищу, окруженному ржавой железной 
оградой. Калитка оказалась не запертой, и я распахнул ее плечом.  
 -- Сюда, -- сказал Шипучка, и я последовал за ним.  
Он привел меня к небольшому мавзолею рядом с голой ивой. 
 -- Внутри, -- сказал он. -- Усыпальница справа открыта. Там стоит новый гроб. 
 -- Граф там? 
 -- Не должен бы. Игла говорил, он будет спать в другом. 
Я все же вошел туда и толкал лапой крышку, пока не нашел способа открыть ее. 
Тогда она довольно легко поднялась. Гроб был пуст, если не считать горсти-
другой грязи на дне.  
 -- Выглядит настоящим, -- сказал я. -- Теперь веди меня ко второму.  
Идти туда оказалось гораздо дольше, и по дороге я спросил: 
 -- Игла не говорил тебе, когда устроены эти могилы? 
 -- Несколько недель назад, -- ответил он.  
 -- До новолуния? 
 -- Да. Он очень настаивал на этом.  
 -- Это портит мою схему, -- сказал я, -- а ведь все, казалось, так хорошо 
укладывается в нее. 
 -- Извини.  
 -- Ты уверен, что он сказал именно так? 
 -- Совершенно.  
 -- Проклятье.  
В небе ярко сияло солнце, хотя там и сям виднелись облака, -- и, разумеется, 
дальше к югу, над домом Доброго Доктора, они собрались целой грудой. 
Северный ветер принес холодную струю. Мы двигались без дороги, по осенним 
краскам -- коричневым, красным, желтым -- и почва была сырой, хоть и не 
пропитанной еще водой, как губка. Я вдыхал запахи леса и земли. Из одной 
трубы вдалеке вился дымок, и я думал о Древних Богах и спрашивал себя, как 
может все измениться, если откроется путь к их возвращению. Мир может быть 
хорошим местом, или плохим, и без сверхъестественного вмешательства; мы 
выработали свои собственные способы действий, определили для себя добро и 
зло. Некоторые боги хороши для достижения отдельных идеалов, а не для 
осуществления реальных целей, здесь и сейчас. Что же касается Древних, то я не 
видел выгоды поддерживать отношения с теми, кто совершенно 
трансцендентален. Мне нравится абстрактно рассматривать все эти вещи, в 
платонических сферах, а не быть вынужденным заниматься их физическими 
проявлениями... Я вдыхал запахи горящих дров, глины, упавших с дерева 
гниющих яблок, возможно, все еще покрытых утренней изморозью в тени 
фруктовых садов, видел высоко летящий, перекликающийся клин, 
направляющийся к югу. Я слышал, как крот роет землю под моими ногами...  
 -- Растов так и пьет каждый день? -- спросил я.  
 -- Нет, -- ответил Шипучка. -- Он начал только накануне новолуния.  
 -- К нему приезжала Линда Эндерби? 
 -- Да. Они долго беседовали о поэзии и о ком-то по имени Пушкин. 
 -- Ты не знаешь, она видела Альхазредскую Икону? 
 -- Так тебе известно, что она у нас... Нет, пьяный или трезвый, он никому бы ее 
не показал до того времени, как в ней возникнет нужда.  
 -- Когда я сегодня искал тебя, я видел у него в руках нечто напоминающее 
икону. Она из дерева, примерно высотой в три дюйма и длиной в девять?  
 -- Да, он достал ее сегодня из тайника. Всякий раз, впадая в особенно глубокую 
депрессию, он говорит, что она придает ему бодрости, чтобы "отправиться на 
берега Гали и поразмышлять над законами разрушения", а затем обдумать, как 
ему все это использовать.  
 -- Это можно понять почти как заявление Закрывающего, -- заметил я.  
 -- Иногда я думаю, Нюх, что ты -- Закрывающий.  
Наши взгляды встретились, и я остановился. В некоторых случаях приходится 
рисковать.  
 -- Это правда, -- сказал я.  
 -- Черт побери! Значит, мы не одни! 
 -- Давай оставим эту тему, -- сказал я. -- Даже не будем больше говорить об 
этом. 
 -- Но ты можешь хотя бы сказать мне, знаешь ли ты о ком-нибудь из 
остальных. 
 -- Не знаю, -- ответил я.  
Я снова двинулся в путь. Сделан небольшой рывок, одержана маленькая 
победа. Мы миновали пару коров, жующих с опущенной головой. Негромкий 
раскат грома раздался со стороны дома Доброго Доктора. Посмотрев налево, я 
разглядел свой холм, который прозвал Гнездом Пса.  
 -- Эта могила дальше к югу, чем первая? -- спросил я, когда мы свернули на 
тропинку, которая вела в том направлении. 
 -- Да, -- прошипел он.  
Я все старался представить себе схему, растянутую по новым направлениям из-
за появления этих новых точек обитания. То, что я то находил, то снова терял 
варианты расположения центра, меня раздражало. Казалось, эти силы играли 
со мной злые шутки. И особенно трудно было отказываться от тех вариантов, 
которые выглядели самыми подходящими.  
Наконец наш путь закончился в месте, которое было похоже на чье-то семейное 
кладбище. Только семья, которой оно некогда принадлежало, давно исчезла. 
Разрушенное строение виднелось на вершине ближнего холма. От него остался 
едва заметный фундамент, не более. И я увидел, что кто-то присвоил себе 
останки этой семьи, когда Шипучка вывел меня на заросшее кладбище, ограда 
которого сохранилась только с восточной стороны, да и та покосилась.  
Он провел меня через высокую траву к большой каменной плите. По ее 
периметру виднелись свежие следы лопаты, а камень был поднят и сдвинут в 
сторону, оставляя узкую щель, через которую я должен был протиснуться.  
Я засунул туда нос и понюхал. Пыль. 
 -- Хочешь, чтобы я проверил? -- спросил Шипучка.  
 -- Давай вместе спустимся, -- ответил я. -- После такой прогулки я хочу, по 
крайней мере, взглянуть.  
Я пролез в щель и спустился по неровным ступенькам. Под ними оказалась 
лужа, и я перешагнул через нее. Там были еще и другие лужи, и я не смог обойти 
их все. Было темно, но в конце концов я различил открытый гроб, 
установленный на возвышении. Второй гроб сдвинули в сторону, чтобы 
освободить место.  
Я подошел и понюхал вокруг. Какие запахи я ожидал почуять, не знаю. В ту 
ночь, когда мы встретились, у Графа не было никакого запаха, очень 
обескураживающее явление для моего темперамента и обонятельного аппарата. 
Подойдя поближе и привыкнув к темноте, я удивился, почему он оставил 
открытой крышку. Это казалось мне странным для личности с его убеждениями.  
Встав на задние лапы, я оперся передней о край гроба и заглянул внутрь.  
 -- Что такое? -- спросил рядом голос Шипучки, и я осознал, что только что тихо 
тявкнул.  
 -- Игра пошла всерьез, -- ответил я.  
Он взобрался на постамент, потом на торец гроба, где приподнялся в воздух и 
стал похож на головной убор фараонов.  
 -- Вот это да! -- произнес он.  
Внутри и поверх длинного черного плаща лежал скелет. На нем все еще был 
надет темный костюм, теперь несколько пострадавший, распахнутый спереди. 
Большой деревянный кол торчал из груди и под небольшим углом уходил 
далеко вниз, слева от позвоночного столба. Все было покрыто толстым слоем 
сухой пыли.  
 -- Похоже, его новое место было не таким тайным, как он считал, -- заметил я.  
 -- Интересно, он был Открывающим или Закрывающим? -- сказал Шипучка.  
 -- Я бы предположил, что Открывающим, -- ответил я, -- думаю, теперь мы 
этого никогда не узнаем.  
 -- Кто его пригвоздил, как ты считаешь? 
 -- Пока не имею представления, -- сказал я, опускаясь на все четыре и 
отворачиваясь. Потом я прищурился, вглядываясь в углы и трещины.  
 -- Ты нигде не видишь Иглу? -- спросил я.  
 -- Нет. Думаешь, они его тоже достали? 
 -- Возможно. Если он все же появится, его непременно надо расспросить.  
Я взобрался по ступенькам и вынырнул на свет. Мы отправились обратно. 
 -- Что теперь произойдет? -- спросил Шипучка.  
 -- Мне нужно делать обход, -- ответил я.  
 -- Мы что же, просто будем ждать, когда это снова произойдет?  
 -- Нет. Будем проявлять осторожность.  
Мы двигались домой, ползком и трусцой.  
 
Джека дома не было, и я сделал дела по дому, а после пошел искать Серую 
Метелку, чтобы просветить ее по поводу последних событий. С удивлением 
заметил Джека, беседующего с Сумасшедшей Джил у нее на заднем крыльце. В 
руке он держал чашку с сахаром, который, очевидно, только что у нее одолжил. 
Когда я подошел, он уже закончил беседу и собрался уходить. Серой Метелки 
нигде не было видно. Когда мы с Джеком возвращались домой, он сказал мне, 
что мы, возможно, скоро поедем в город за припасами мирского плана. 
Позднее я снова вышел во двор перед домом, все еще в поисках Серой Метелки, 
и видел, как проехала коляска с Великим Детективом, по-прежнему в обличье 
Линды Эндерби. Наши взгляды встретились, и мы несколько долгих мгновений 
смотрели друг другу в глаза. Затем он исчез.  
Я вернулся в дом и долго спал. Проснулся в сумерках и снова сделал обход. 
Твари в Зеркале все еще лежали в клубке и слегка пульсировали. Трещина 
показалось мне несколько большей, но это могли быть шутки памяти и 
воображения. Тем не менее я решил обратить на это внимание Джека, в 
недалеком будущем.  
Поев и напившись, я вышел на улицу и еще раз поискал Серую Метелку. Нашел 
ее в их дворе, у крыльца, дремлющей, по обыкновению на ступеньке.  
 -- Привет. Искал тебя с утра, -- сказал я. -- Соскучился по тебе.  
Она потянулась и, зевнув, полизала шкурку. 
 -- Меня не было дома, -- ответила она, -- проверяла окрестности дома викария и 
церкви. 
 -- Внутри была? 
 -- Нет. Но заглянула во все отверстия, куда достала.  
 -- Узнала что-нибудь интересное? 
 -- Викарий держит на письменном столе в кабинете череп. 
 -- Memento mori, -- заметил я. -- Церковники иногда склонны к таким вещам. 
Может быть, он достался ему вместе с домом, как часть обстановки.  
 -- Он стоит на чаше.  
 -- На чаше? 
 -- На той самой чаше. Старинной магической чаше, о которой ходят слухи. 
 -- О! Значит, я ошибался, считая обладателем этого предмета Доброго Доктора. 
Это проясняет один из пунктов. -- Потом добавил, фальшивым тоном:  
 -- Если бы ты мне еще сказала, где находятся две волшебных палочки...  
Она бросила на меня странный взгляд и продолжала вылизываться.  
 -- ... И мне пришлось карабкаться по стене дома, -- сказала она.  
 -- Зачем? 
 -- Услышала, как кто-то плачет наверху. Я взобралась по стенке и заглянула в 
окно. Увидела на кровати девочку. На ней было голубое платье, а к щиколотке 
привязана длинная цепочка. Второй конец прикреплен к раме кровати.  
 -- Кто она? 
 -- Ну, немного позже я встретила Текелу, -- продолжала она. -- Не думаю, 
чтобы она так уж горела желанием побеседовать с кошкой. И все же я 
уговорила ее, и она мне сказала, что девочку зовут Линет, она дочь покойной 
жены викария от первого брака.  
 -- Почему она сидит на цепи? 
 -- Текела сказала, что ее наказали за попытку убежать. 
 -- Очень подозрительно. Сколько ей лет? 
 -- Тринадцать.  
 -- Да. Все правильно. Жертвоприношение, конечно.  
 -- Конечно.  
 -- Какую ты ей дала в обмен информацию? 
 -- Я рассказала ей о нашей встрече с большим человеком в ту ночь и о 
вероятности того, что цыгане связаны с Графом. 
 -- Мне надо кое-что сообщить тебе о Графе, -- сказал я и подробно поведал ей о 
своих расследованиях вместе с Шипучкой. 
 -- Независимо от того, на чьей он был стороне, я не могу сказать, что сожалею 
о его выходе из игры, -- сказала она. -- Он наводил на меня ужас.  
 -- Ты с ним встречалась? 
 -- Видела его однажды ночью, когда он покидал свой первый склеп. Я 
спряталась на ветке дерева, чтобы посмотреть, как он это делает. Казалось, он 
просто просочился оттуда, не двинув ни единым мускулом, просто перелился, 
так же, как умеет Шипучка. Потом он постоял там секунду, его плащ развевался 
по ветру вокруг него, он поворачивал голову, глядя на мир так, будто весь свет 
принадлежит ему, и он решает, какая из его частей могла бы поразвлечь его в 
данный момент. А потом он рассмеялся. Никогда не забуду этот смех. Он 
просто запрокинул голову и залаял -- не так, как лаешь ты, разве только у тебя 
есть особенный вид лая перед тем, как съесть что-нибудь, что не хочет быть 
съеденным, а это доставляет тебе удовольствие, придает особую прелесть еде. 
Потом он начал двигаться и сыграл шутку с моими глазами. Он превращался в 
разные предметы, разной формы, его плащ развевался повсюду -- в нескольких 
местах одновременно, -- и вдруг улетел, как обрывок плаща, уплывающий 
прочь в лунном свете. Не стану утверждать, что меня не обрадовал его отлет. 
 -- Никогда не видел ничего столь драматичного, -- сказал я. -- Но я 
познакомился с ним еще ближе, и он произвел на меня впечатление. -- Я 
помолчал. -- Текела еще что-нибудь выдала тебе, кроме истории Линет?  
 -- По-видимому, все теперь ухватились за идею, что центр -- это тот старый дом 
пастора, -- сказала она. -- Викарий рассказал ей, что он когда-то стоял при 
гораздо большей церкви, к югу отсюда, в старые времена, и последний король 
Генрих разрушил его, чтобы доказать всем остальным серьезность своих 
намерений.  
 -- Это делает его таким подходящим кандидатом, меня даже раздражает, что 
Граф проявил дурной вкус и пустил насмарку все вычисления.  
 -- Ты еще не рассчитал новое место? 
 -- Нет. Но скоро рассчитаю.  
 -- Дашь мне знать? 
 -- Я возьму тебя с собой, когда займусь этим, -- предложил я. 
 -- Когда это будет? 
 -- Возможно, завтра. Сейчас я как раз собирался пройтись по дороге и 
посмотреть на цыган. 
 -- Зачем? 
 -- Иногда они довольно живописны. Пойдем вместе, если хочешь. 
 -- Пошли.  
Мы отправились вверх по дороге. Ночь опять стояла ясная, со множеством 
звезд на небе. Когда мы приблизились к дому Ларри, я услышал в отдалении 
музыку. Потом увидел вспышки фейерверка. По мере того как мы подходили 
все ближе, я стал различать в музыке звуки скрипки, гитары, тамбурина и 
одного барабана. Мы подбирались все ближе и, наконец, нашли место и 
спрятались ниже табора, откуда могли наблюдать за происходящим. Я чуял 
присутствие собак, но ветер дул в нашу сторону, и никто нас не потревожил.  
Несколько цыганок постарше танцевали, и неожиданно одна из них запела, 
издавая протяжные, завывающие звуки. Музыка волновала, движения танцорок 
напоминали мне стилизованные движения длинноногих птиц, которых я видел 
в более благодатных краях. Повсюду горели костры, и от некоторых из них 
доносился запах готовящейся еды. Зрелище состояло не только из света, но из 
теней, и мне скорее даже нравилось то завывание, поскольку я считаю себя 
знатоком в вопросах лая и воя. Некоторое время мы смотрели на них, 
зачарованные яркими цветами одежды танцорок и музыкантов не меньше, чем 
движениями и звуками.  
Они сыграли несколько мелодий, а потом скрипач махнул рукой в сторону 
кучки зрителей, протянул свой инструмент и сделал приглашающий жест. Я 
услышал протесты, но он настаивал, и в конце концов, одна из женщин вышла 
вперед в круг света. Прошло несколько мгновений, прежде чем я узнал Линду 
Эндерби. Очевидно, Великий Детектив наносил очередной из своих светских 
визитов. На заднем плане, в тени, я различил короткую, плотную фигуру его 
спутника.  
После короткого препирательства он принял скрипку и смычок, потрогал 
струны, и взял скрипку под подбородок так, будто делал это всю жизнь. Он 
поднял смычок, замер на долгое мгновение и затем начал играть.  
Он играл хорошо. Это была не цыганская музыка, а какая-то старинная 
народная песня, которую я уже где-то слышал. Закончив ее, он без паузы начал 
другую, исполнив несколько вариаций. Он все играл и играл, и игра его 
становилась все более и более необузданной...  
Внезапно он резко оборвал игру и сделал шаг в сторону, как будто неожиданно 
проснувшись. Затем поклонился и вернул инструмент хозяину, и движения его в 
тот момент были совершенно мужскими. Я подумал о контролируемом 
мышлении, о мастерской дедукции, которые привели его сюда, и потом вот это -
- этот минутный срыв в необузданность, а потом обратное превращение, с 
улыбкой, в женщину. Я понял, что это проявление огромной силы воли, и 
внезапно увидел в нем гораздо больше, чем преследователя со множеством лиц. 
Внезапно я осознал, что он вынужден изучать, как мы изучали другие аспекты, 
размах нашего предприятия, что вполне возможно, он в конце окажется прямо 
за нашей спиной, что он почти стал игроком, в каком-то смысле, и даже больше 
того -- силой в Игре, и я почувствовал к нему такое уважение, какое испытывал 
к очень немногим существам из многих мне известных.  
Позднее, по дороге домой, Серая Метелка сказала: 
 -- Хорошо было на время отвлечься от дел.  
 -- Да, -- ответил я, -- хорошо, -- и взглянул на небо, где Луна все росла.  
 
 
 
 22 ОКТЯБРЯ  
 
 -- Чихуахуа? -- предложила Тварь в Круге. -- Просто так, для смеха?  
 -- Не-а, -- ответил я. -- Языковой барьер.  
 -- Давай! -- сказала она. -- Я уже почти набралась сил, чтобы самой вырваться 
отсюда. Если ты продержишь меня здесь до тех пор, тебе не поздоровится.  
 -- "Почти", -- заметил я, -- это недостаточно.  
Она зарычала. Я рыкнул в ответ. Она отшатнулась. Я все еще держал ее под 
контролем.  
Тварь в Паропроводе тоже стала гораздо активнее и сверкала на меня глазом 
сквозь отверстие в трубе. И еще нам пришлось пристроить засов на Шкаф на 
Чердаке, так как сидящая в нем Тварь сломала крючок. Но я загнал ее обратно. 
Ее я тоже пока держал под контролем.  
Потом пошел во двор, проверил места возможного появления чужаков. Ничего 
подозрительного не нашел и отправился к дому Ларри, собираясь ввести его в 
курс всех дел и узнать, какие у него новости. Однако, подойдя к его дому, я 
остановился. Перед домом стояла коляска Эндерби, а рядом с ней толстый 
кучер. Чем может быть так очарован Великий Детектив, что ему потребовался 
повторный визит? Теперь у меня ничего не выйдет, конечно.  
Я повернулся и пошел обратно. Добравшись до дома, увидел Серую Метелку, 
ожидающую меня на нашем дворе. 
 -- Нюх, ты делал расчеты? -- спросила она. 
 -- Только мысленно, -- ответил я. -- Думаю, легче будет проделать их с 
командной высоты. 
 -- Какой высоты? 
 -- С Гнезда Пса, -- объяснил я. -- Если тебе интересно, пошли.  
Мы прошли мимо дома Оуэна, и Плут затрещал нам вслед с ветки: 
 -- Странная парочка! Странная парочка! Открывающая, Закрывающий! 
Открывающая, Закрывающий!  
Мы не ответили. Пускай себе занимается пророчествами. 
 -- Под странным заклятием вы находитесь, -- заметила Серая Метелка после 
долгого молчания. 
 -- Скорее можно сказать, что мы -- хранители заклятия. Возможно, и не одного. 
Если живешь достаточно долго, такие вещи каким-то образом накапливаются. 
Откуда ты о нем знаешь?  
 -- Джек что-то о нем рассказывал хозяйке.  
 -- Странно. Обычно мы о таком не говорим.  
 -- Должно быть, на то есть причины.  
 -- Конечно.  
 -- Так значит, ты не новичок. Ты уже участвовал в Игре -- много раз?  
 -- Да.  
 -- Интересно, на что это похоже?  
Мы миновали дом Растова, но не остановились. Потом по дороге мимо нас 
прошел Маккаб с палкой в руке. При нашем приближении он поднял палку, а я 
оскалил на него зубы. Он опустил ее и пробормотал проклятье. Я привык к 
проклятиям, и никто не может определить, когда я улыбаюсь.  
Мы продолжали идти по бездорожью и наконец подошли к моему холму. 
Вскарабкались до того места, где лежали и стояли камни. К югу от нас в черных 
облаках над домом Доброго Доктора гремело и сверкало.  
На этой высоте ветер дул сильнее, и, пока я прошелся по кругу, начал 
накрапывать небольшой дождик. Серая Метелка сжалась в комок с сухой 
стороны каменного блока, наблюдая за мной, пока я занимался визированием.  
С южной стороны я провел линию от дальнего кладбища, протянув ее ко всем 
другим местам обитания, находящимся в поле зрения или подразумевающимся. 
Потом еще раз повторил все сначала от того места, где лежали останки Графа. 
Мысленно окинул взором новую схему. Она отодвинула центр прочь от дома 
пастора, вниз, к югу, мимо нас, и центр оказался впереди, немного слева. Я 
стоял как вкопанный, позабыв про дождь, пока не построил схему, повторил 
весь процесс линия за линией, увидел, куда сдвигается центр, опустил его туд