не следовало этого делать. В тот момент
мне казалось, что ничего  страшного  не  произойдет.  Всего  лишь  пробные
сувениры  -  отличие  можно  было  заметить  только  если  смотреть  очень
внимательно.
     - Однако он заметил, когда выбрасывал неудачные экземпляры.
     - Из чего следовало, что Пол считает оставшиеся  превосходными  и  не
станет их больше разглядывать. Да и какая тут вообще может  быть  разница?
Даже если бы пропали все шесть, ответ представляется мне очевидным.
     - Да, выглядит все именно так, как  ты  говоришь,  надо  отдать  тебе
должное. Но Пол все-таки проверил - а теперь получается, что  камни  имели
куда более важное значение, чем он говорил в ту ночь. Почему?
     - Я много думал об этом, - произнес Хал. -  Первое,  что  приходит  в
голову -  Пол  придумал  историю  с  сувенирами  для  того,  чтобы  просто
похвастаться перед нами камнями. Предположим, что  кто-то,  представляющий
ООН, обратился к нему с предложением  сделать  дубликат  -  или  несколько
дубликатов - для них? Оригинал бесценен,  заменить  его  невозможно  и  он
выставлен  перед  публикой.  Чтобы  не  допустить   кражи   или   избежать
неприятностей с каким-нибудь маньяком, вооружившимся молотком, они  вполне
могли принять решение выставить на  всеобщее  обозрение  дубликат.  Пол  -
самый  подходящий  кандидат  на  выполнение  этой  работы.  Стоит  завести
разговор о кристаллографии, как сразу всплывет его имя.
     - Кое с чем я могу согласиться, - кивнул я, - но в целом твоя  версия
не  выдерживает  серьезной  критики.  Зачем  беспокоиться   о   потерянном
дубликате,  если  можно  создать  новый?  Почему  просто   не   забыть   о
потерявшемся камне?
     - Нарушение режима секретности?
     - Если дело в секретности, мы ее не нарушали. Это  сделал  он.  Зачем
было так нажимать на нас, когда мы уже практически забыли об этой истории?
Нет, в твоей версии концы с концами не сходятся.
     - Хорошо, что же тогда происходит?
     Я пожал плечами.
     - У нас недостаточно информации, - ответил я, вставая. - Если ты  все
же решишь обратиться в полицию, не забудь сказать им, что  ты  и  в  самом
деле украл у него ту вещь, которую он так хочет вернуть.
     - Ну знаешь, Фред, это удар ниже пояса.
     - Зато правда. Интересно, какова подлинная цена камня? Я  забыл,  где
проходит граница между мелкой кражей и серьезным ограблением.
     - Ладно, твой намек принят. А что собираешься делать ты?
     Я пожал плечами.
     - Ничего, наверное. Буду просто ожидать дальнейшего развития событий.
Дай мне знать, если тебе придет в голову что-нибудь новенькое.
     - Хорошо. Ты сделаешь то же самое?
     - Да.
     Я направился к дверям.
     - Ты уверен, что не хочешь остаться на обед? - спросил Хал.
     - Нет, спасибо. Мне надо бежать.
     - Тогда до встречи.
     - До встречи. Не принимай эту историю близко к сердцу.


     Я иду мимо темной пекарни. На стеклах блики света и тени.
     "ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ МОЙ ВКУС, БРЕД?" - прочитал я.
     Поколебавшись, я остановился, оглянулся и увидел,  что  тени  создали
анаграмму из рекламной вывески. Фыркнув, я поспешил дальше.


     Куски и обрывки...
     Ближе к полночи, когда  я  испытывал  новый  маршрут,  поднимаясь  на
собор, мне показалось, что я насчитал лишнюю горгулью [рыльце  водосточной
трубы в виде фантастической фигуры - в готической архитектуре].
     Однако, подобравшись поближе, я увидел,  что  это  профессор  Добсон,
который устроился на контрфорсе - опять выпил и считает звезды.
     Добравшись до ближайшего карниза, я присел рядом отдохнуть.
     - Добрый вечер, профессор.
     - Привет, Фред. Да, ты совершенно прав. Прекрасная ночь. Я  надеялся,
что ты присоединишься ко мне. Выпей со мной.
     - У меня низкая сопротивляемость, - ответил я. - Я редко пью.
     - Сегодня особый случай.
     - Ну, тогда совсем немного.
     Я взял бутылку, которую он протягивал мне, и сделал глоток.
     - Хорошая штука. Очень хорошая, - похвалил я,  возвращая  бутылку.  -
Что это такое? И какой сегодня случай?
     - Старый замечательный коньяк, который  я  берег  двадцать  лет  ради
сегодняшнего вечера. Звезды наконец свершили свой огненный путь  и  встали
на нужные места - посылая мне доброе предзнаменование.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я выхожу на покой,  мне  больше  не  придется  участвовать  в  этих
отвратительных крысиных бегах.
     - О, примите мои поздравления. Я ничего не слышал.
     - Так и было  задумано.  Мной.  Терпеть  не  могу  прощальных  речей.
Осталось завершить разные мелкие дела, и  я  смогу  уехать.  Наверное,  на
следующей неделе.
     - Ну, надеюсь, вы получите удовольствие от своей отставки. Мне не так
часто удается встретить людей, которые разделяют мои интересы.  Мне  будет
вас недоставать.
     Он сделал глоток из бутылки, кивнул, но ничего не сказал. Я  закурил,
посмотрел вниз на спящий город, а потом  поднял  взгляд  на  звезды.  Ночь
выдалась прохладной, ветер  был  влажным  и  освежающим.  Снизу  доносился
негромкий  шум  моторов  проезжающих  мимо  машин  -  казалось,  стрекочут
насекомые. Лишь изредка мелькали летучие  мыши,  на  миг  закрывая  своими
крыльями созвездия.
     - Алькаид, Мицар, Алиот, - пробормотал я, - Мегрец, Фекда...
     - Мерак и Дубхе, - добавил он, закончив  перечисление  звезд  Большой
Медведицы, чем изрядно удивил меня: и тем, что расслышал мои слова и  тем,
что знал названия остальных звезд.
     - Они по-прежнему сияют там, где я оставил их много лет тому назад, -
продолжал профессор. - Сейчас у меня возникло очень странное чувство - его
я и пытаюсь проанализировать сегодня ночью. Доводилось ли тебе  вспоминать
о каком-нибудь событии из прошлого, которое вдруг становилось таким ярким,
что все случившееся с тех пор начинало походить на короткий сон, будто все
это произошло с кем-то другим - один майский день и не более того?
     - Нет, - ответил я.
     - Однажды, когда это с  тобой  произойдет,  вспомни  этот  коньяк,  -
сказал он, сделал еще одни глоток и передал мне бутылку.
     Я последовал его примеру и вернул коньяк обратно.
     - Однако в действительности многие тысячи дней  едва  ползут.  Мелкие
шажки, не более того, - продолжал профессор. -  Умом  я  все  понимаю,  но
что-то иное отрицает мое знание. Я отчетливо ощущаю  разницу,  потому  что
для  меня  столь  велико  отличие  прошлого   от   настоящего.   Изменения
накапливались. Космические путешествия, подводные города, успехи  медицины
- даже наш первый контакт с  инопланетянами  -  эти  события  произошли  в
разное время, но ведь все остальное при этом не  менялось.  Мелкие  шажки.
Одинокие новшества. А потом, в другой раз, случается что-то еще. И еще. Не
происходит множественных революционных изменений. Однако процесс постоянно
нарастает. И приходит время отправляться на покой. Именно тогда у человека
появляется время для размышлений. Он вспоминает свою юность в Кембридже  и
видит юношу, сидящего на крыше здания. Он смотрит на звезды. Он  чувствует
под руками черепицу крыши. Все, что произошло вслед за  этим,  -  сплошное
калейдоскопическое мелькание в монохроме. Только что он находился здесь, а
теперь он уже там. Все остальное мираж.  Два  различных  мира,  Фред,  два
совершенно различных мира - и тот юноша в самом деле  не  видит,  как  все
произошло, он не заметил момента, когда один мир превратился  в  другой...
Всю сегодняшнюю ночь меня преследует эта мысль.
     - А это приятная мысль или нет, - спросил я.
     - Сам не знаю. Я еще не успел обдумать эмоциональную сторону вопроса.
     - Когда вы придете к какому-нибудь выводу, сообщите о нем мне, ладно?
Вы меня заинтриговали.
     Профессор рассмеялся. Я тоже.
     - Забавно, что вы так и не бросили лазать на крыши, - сказал я.
     Он немного помолчал, а потом ответил:
     - Насчет крыш, тут все странно получилось...  Конечно,  когда  я  был
студентом, была такая традиция, хотя мне это нравилось больше, чем другим.
Я  продолжал  заниматься  этим   еще   несколько   лет   после   окончания
университета, а потом стал подниматься на крыши зданий все реже и реже, по
мере того как переезжал с одного места на другое.  И  все  же  порой  меня
вдруг охватывало сильное  желание  куда-нибудь  забраться.  Тогда  я  брал
отпуск и отправлялся туда, где была подходящая архитектура. Ночь за  ночью
я лазал по крышам зданий и забирался на высокие шпили.
     - Акрофилия, - заметил я.
     - Верно. Однако окрестить явление еще не значит понять его. Я никогда
не мог объяснить, почему я это делал. По правде говоря, и сейчас не  могу.
Довольно долго я этим не занимался. Возможно, тут все дело в  гормональных
переменах - средний возраст и  все  такое.  Кто  знает?  Потом  я  приехал
преподавать сюда. Здесь я вскоре услышал о твоих развлечениях,  и  ко  мне
вернулось прежнее влечение, я вновь начал путешествовать по крышам зданий.
С тех пор занимаюсь этим постоянно. Теперь я гораздо чаще размышляю о том,
почему люди перестают лазать, чем о том, почему начинают.
     - Это кажется таким естественным.
     - Именно.
     Профессор  глотнул  немного  коньяка  и  предложил  мне.   Я   бы   с
удовольствием выпил еще, но свою норму я хорошо  знал,  а  сидя  здесь  на
карнизе, я не мог себе позволить перебрать спиртного. Тогда он отсалютовал
бутылкой небу.
     - Да здравствует дама, которая всегда улыбается! -  воскликнул  он  и
выпил двойную порцию - за себя и меня.
     - За скалы империи, - добавил он в следующий момент, указав на другой
сектор звездного неба, после чего сделал новый глоток.
     Сектором он, правда, ошибся, но это не имело значения.  Профессор  не
хуже меня знал, что нужный участок еще находится за горизонтом.
     Он откинулся назад, нашел сигару, зажег ее и задумчиво произнес:
     - Интересно, сколько глаз у тех голов, что сейчас разглядывают  "Мону
Лизу"? Может быть, они фасетчатые? Неподвижные? Какого они цвета?
     - Только два. Вы же знаете. Вроде как карие - такие  они,  во  всяком
случае, на фотографиях.
     -  Неужели  тебе  так  хочется  положить  конец  моей   романтической
риторике? Кроме того, Астабиган посещает множество  представителей  других
рас, которые тоже будут рассматривать картину.
     - Верно.  Могу  только  добавить,  что  драгоценности,  принадлежащие
британским монархам, сейчас находятся у народа с серповидными зрачками.  А
глаза у них цвета лаванды, если не ошибаюсь.
     - Достаточно. Благодарю тебя.
     Падающая звезда прочертила небосвод, а вслед за  ней  полетел  окурок
моей сигареты.
     -  Я  иногда  думаю,  было  ли  это  честным  обменом?  -  проговорил
профессор. - Мы не понимаем  принципов  работы  машины  Ренниуса,  и  даже
инопланетяне не вполне уверены в том,  что  именно  представляет  из  себя
звездный камень.
     - Ну, это ведь не обмен в чистом виде.
     - Два сокровища Земли были отданы им, а  мы  получили  два  сокровища
инопланетян. Как же еще можно это назвать?
     - Звено в цепи кула, - сказал я.
     - Я не знаком с этим термином. Расскажи мне о нем.
     - Когда я читал о деталях сделки, мне пришла в голову одна параллель.
Кула  -  церемониальное  путешествие,  которое  предпринималось  в  разные
времена жителями Тробриандских островов и папуасами Меланезии к востоку от
Новой Гвинеи. Нечто вроде двойной цепочки  -  движение  в  противоположных
направлениях между островами. Цель церемонии состояла во  взаимном  обмене
предметами,  не  обладающими  очевидной   функциональной   ценностью,   но
представляющими культурное достояние  каждого  племени.  Обычно  это  были
украшения - ожерелья, браслеты, наделенные именами и красочными историями.
Они медленно перемещались вдоль цепи островов, сопровождаемые  рассказами,
которые множились и расцвечивались разнообразными подробностями,  а  потом
ими обменивались. Сам обмен представлял из себя чрезвычайно  торжественную
церемонию, цель которой состояла в  том,  чтобы  создать  некое  единение,
наложить на племена взаимные обязательства и сказать  о  доверии.  Теперь,
полагаю,  вам  очевидно  сходство  этого  обычая   и   нашего   обмена   с
инопланетянами. Культурные реликвии являют собой символ взаимного доверия.
В процессе движения от одного народа  к  другому  они  неизбежно  вызывают
некие общие чувства. Именно в этом и  заключается  истинная  цель  цепочки
кула, как я ее понимаю. Поэтому мне не нравится слово "обмен".
     - Очень интересно. В тех отчетах, которые попадались мне на глаза,  я
ни разу не видел подобных рассуждений - кроме  того,  я  нигде  раньше  не
встречал  упоминаний  о  феномене  кула.  Скорее  принято  описывать  этот
процесс, как плату за  вступление  в  галактический  клуб,  цену,  которая
назначена за выгоды торговли и обмен новыми идеями. Нечто в этом роде.
     - Подобные заявления были сделаны скорее с пропагандистскими  целями,
чтобы  ослабить  протесты  общественности,  возмущенной   утратой   земных
сокровищ. Нам было обещано, что  мы  получим  свои  сокровища  обратно.  Я
уверен: со временем мы приобретем и кое-что еще, но это  не  будет  прямым
следствием обмена. Нет. Наши правительства решили воспользоваться  старым,
проверенным временем принципом: народу дается простое, понятное объяснение
сложного процесса.
     - Да, теперь мне многое стало ясно, - сказал профессор, потягиваясь и
зевая. - По правде  говоря,  твое  объяснение  мне  нравится  куда  больше
официального.
     Я зажег другую сигарету.
     - Благодарю. Однако я просто обязан отметить, что меня всегда  ужасно
привлекали идеи,  которые  нравились  мне  с  эстетической  точки  зрения.
Космический взгляд на проблему - межзвездная цепочка кула - подтверждающий
различия и в то же самое время подчеркивающий сходство всех  разумных  рас
Галактики, связывающий их вместе, создающий общие  традиции...  Эта  мысль
мне очень нравится.
     - Естественно, - согласился он, а  потом  показал  на  верхнюю  часть
собора. - Послушай, ты собираешься сегодня забраться на самый верх?
     - Наверное, немного погодя. А вы хотите сделать это прямо сейчас?
     - Нет, нет. Мне просто любопытно.  Ведь  обычно  ты  поднимаешься  на
самый верх, не так ли?
     - Да. А вы?
     - Не всегда. На самом деле последнее время я больше держался  средних
высот.  А  спросил  потому,  что  у  тебя  сегодня,   похоже,   настроение
пофилософствовать.
     - Это заразно.
     - Ладно. Тогда скажи мне, что ты чувствуешь,  когда  оказываешься  на
самом верху?
     - Эмоциональный подъем. Ощущение, что я добился чего-то.
     - Перед тобой открывается лучший  вид.  Ты  можешь  видеть  дальше  и
больше деталей пейзажа. Значит, дело в этом? Лучшая перспектива?
     - Может быть, частично дело в этом. Но когда я  оказываюсь  на  самом
верху, меня всегда преследует желание  забраться  еще  выше,  и  я  всегда
чувствую, что могу это сделать, что вот сейчас у меня все получится.
     - Да, правда, - согласился он.
     - А почему вы спросили?
     - Даже не знаю. Наверное, мне хотелось, чтобы ты мне напомнил.  Юноша
из Кембриджа сказал бы то же самое, но я почти забыл об этом. Изменился не
только мир.
     Он отпил еще коньяка.
     - Интересно,   на   что   это   было   похоже?   Первая   встреча   с
инопланетянами...  Трудно поверить, что с тех  пор  прошло  уже  несколько
лет.  Правительства,  конечно,  дают  нам  конфетную  версию   того,   что
произошло; вряд ли нам когда-нибудь суждено узнать,  что  было  сделано  и
сказано на самом деле. Случайная встреча: ни мы, ни они не были знакомы со
звездной системой,  где  два  корабля  оказались  одновременно.  Проводили
исследования. Для них это, конечно, было куда меньшим потрясением  -  ведь
они знакомы с множеством других рас нашей Галактики. И все же...  Я  помню
неожиданное возвращение наших космонавтов. Миссия исполнена -  на  полвека
раньше, чем предполагалось. Вместе с ними прилетело разведывательное судно
с Астабигана.
     Если объект достигает скорости света, он превращается  в  тыкву.  Это
известно   каждому.   Но   инопланетяне   нашли   возможность   обманывать
пространство и лишать его урожая тыкв -  они  провели  наш  корабль  через
туннель, созданный _п_о_д_ пространством. А может быть, они построили мост
ч_е_р_е_з_ пространство? Или что-то в этом  роде.  Математикам  будет  где
разгуляться. Странное чувство...  Все  произошло  совсем  не  так,  как  я
ожидал.
     Знаешь, так бывает, когда взбираешься  на  шпиль  или  купол  -  дело
действительно трудное, - и вот ты уже наверху и теперь уже  совсем  просто
добраться до самого верха. Ты поднимаешь голову - и видишь, что кто-то там
уже сидит.
     Вот  мы  и  вступили  в   галактическую   цивилизацию   -   свободную
конфедерацию народов, которая существует многие тысячелетия. Нам повезло -
это вполне могло бы занять пару столетий. Или  нет.  Мои  чувства  были  и
остаются неоднозначными.  Разве  можно  забраться  еще  выше  после  таких
событий? Они научили нас строить  корабли,  которые  защищены  от  эффекта
тыквы. И еще нас предупредили о  правах  на  небесную  собственность.  Они
предоставили нам место в своей  программе  обмена,  вряд  ли  нам  удастся
проявить в ней себя с самой лучшей стороны. В последующие  годы  изменения
будут происходить все быстрее и быстрее. Мир может  даже  начать  меняться
так стремительно, что это станет  заметно.  Что  тогда?  Когда  закончится
продвижение вперед  мелкими  шажками,  все  могут  оказаться  в  таком  же
недоумении, как старый, пьяный лазатель по соборам, который  был  удостоен
возможности узреть  миг,  превративший  юношу  из  Кембриджа  в  нынешнего
профессора. Что тогда? Узреть пружину часового механизма и превратиться  в
тыкву? Уйти на покой?
     Алькаид, Мицар, Алиот, Мегрец, Фекда, Мерак и Дубхе... Они были  там.
Они знают их. Возможно, в глубине души я хотел, чтобы мы  были  в  космосе
одни  -  чтобы  могли  заявить,  что  все  принадлежит  нам.   Или   чтобы
инопланетяне, с которыми мы встретимся, были во  всем,  хоть  немного,  но
позади нас. Завистливый, гордый, самовлюбленный... Верно. Оказывается,  мы
всего-навсего провинциалы, да поможет нам Бог!..
     Осталось еще достаточно, чтобы  выпить  за  наше  здоровье.  Отлично!
Давай выпьем! Я плюю в лицо Времени, которое преобразило меня!
     С ходу на это я ничего не смог сказать, поэтому просто  промолчал.  Я
готов был согласиться с профессором кое в чем, но не  более  того.  Тут  я
пожалел, что он допил весь свой коньяк.
     Некоторое время спустя профессор сказал:
     - Не думаю, что сегодняшней ночью я полезу дальше.
     Я вынужден был признать, что это очень разумная  мысль,  поскольку  и
сам решил отказаться от дальнейших приключений, и мы стали спускаться вниз
по спирали, пока не оказались внизу, а потом я проводил доброго профессора
до дому.
     Обрывки и кусочки. Кусочки...
     Прежде чем улечься спать, я успел прослушать конец сводки новостей.
     Удалось  пролить  свет  на  историю  с  Полом  Байлером,  профессором
геологии, который ранее подвергся нападению вандалов в Центральном  Парке,
лишивших его не только денег, но и сердца, легких, печени и почек.
     Глубокой ночью  мой  мозг  выплеснул  из  темного  аквариума  образов
переплетение  ускользающих  снов,  балансирующих  на  блистающих  в   ночи
прозрачных гранях  сознания,  мелькающих  словно  ослепительные  лики,  не
говоря уже о кинестетических/синестетических "ТЫ МЕНЯ  ЧУВСТВУЕШЬ,  ЛЕД?",
которые длились много дольше, чем все остальное, потому что позднее, много
позднее, третья чашка утреннего  кофе  превратила  их  в  грошовые  извивы
цвета.



                                    3

     Вспышка, всплеск. Мрак. Танец звезд.
     Массивный золотой  кадиллак  Фаэтона  разбился,  но  никто  этого  не
услышал. Загорелся, вспыхнул в последний раз и погас. Совсем как я.
     По крайней мере, когда я снова проснулся, была ночь, а  я  чувствова