оги - это могущественные люди, герои
древности, впоследствии обожествленные народом. Образ Свентовита за
минувшие столетия слился в словенском сознании с именем другого, не менее
заметного вождя - Сварога - Небесного кузнеца. Сварганить и сейчас
означает - смастерить.
   Космический Разум, Воля Вселенной ищет себе аватаров. Разве не
справедливо, что выполнив свою миссию на том или ином витке, Человек
поднимается на новый этаж Мироздания, к вершине Мирового Дерева, к Истоку,
к диву - к самому Роду, который есть Отец-Стрибог, Творец-Сварог и
Свет-Свентовит.
   Много было в росском краю Сварожичей, а киев-кузнецов и вовсе не
сосчитать по пальцам. В разные исторические эпохи - размышлял Игорь -
разные люди вместе с именем бога или героя взваливали на свои плечи груз
вековых проблем, тяжесть непосильную для маленьких человечков. Мощью
замысла, величием подвигов они восходили на ступень бытия, казавшуюся
современникам, да и потомкам, недоступной. Боги не слагают мифов, они их
творят сами... Рабы не способны на подвиг - это удел свободных.
    
 ... Вдруг со всех сторон зазвучали трубы, то перекликались Хранители
Малого круга. Створки врат отверзлись. Луч окрасил лицо кумира - теперь
непосвященному разрешено войти, что Ингвар и сделал.
   Казавшийся снаружи сплошь каменным, изнутри Храм был отделан деревом.
Деревянную поверхность украшали картины тех же подвигов Свентовита и
других божеств. Не сделав и десяти шагов, наш герой натолкнулся на
изваяние девушки в злато-багряных одеяниях - то была Мерцана - вечная
предвестница явления Хорса и сестра его. Именно в этот момент Игорь
отчетливо представил себе огромную разницу между Светом и Светилом, Целым
и Частью. Как может быть един Всевышний во многих ликах.
   Здесь Игорь остановился, чтобы додумать мысль о личностях- легендах,
которые дают начало принципиально новым и необычным с точки зрения
обывателя культурным традициям. Потому не вдруг они оказываются у родника
истории, начиная жить в собственном Времени, обретая вечность в глазах
менее "удачливых", обретая бессмертие.
   Волхв Зигг из Парфянского Асгабада, сам по себе человек, чьи знания и
воля превосходили общедоступные, совершил со своими родичами беспримерный
для первого века до новой эры переход в Скандинавию. Там он стал известен,
как аватар Одина - покровитель, прародитель и благодетель скандинавских
героев и конунгов, могучий, мудрый Всеотец, открывающий пред смертными
тайны Вселенной. Один соединил в себе мага, поэта и воина. Зевсу не
давалось стихосложение...
   Смешно говорить о каком-то там варяжском иге, - рассуждал Игорь. -. В
отличие от хазар, скандинавы и варяги - ругии да ободриты- не навязывали
новгородцам, а после и полянам, веры в собственных богов. Они и не могли
этого сделать, поскольку связанные одной ведической традицией не видели
особой разницы меж своими кумирами, чьи всеобщие имена скрылись за
божественными псевдонимами - хейти. Тот же Один в зависимости от ситуации
мог назваться Иггом - Ужасным, Гримниром - Маской, Харбардом -
Седобородым, Харом- Высоким, Сеятелем раздоров, Отцом ратей, Хрофтом...
Хейти избавляло человека от общения с богом всеобъемлющим, ведь смертному
всегда хочется чего-то конкретного, обыденного и как можно скорее - хейти
открывало лишь одну из дверей подсознания.
   Далеко не самую широкую и удобную дверь, но недалекому человеку
годилась и такая. Волхвы-годи знали не менее пятидесяти псевдонимов Одина
и еще больше кеннингов - словосочетаний, упоминающих Всеотца как-бы
вскользь, иносказательно - "Отец битв", "старший из трех братьев", "сын
Бестлы" или "внук Бури"...
   "Для русских нет ничего постыдного в варяжской теории. И не верна она
вовсе не потому, что скандинавские боги не вошли в языческий пантеон
Киевской Руси! Просто, две ветви от одного дерева вновь пересеклись"...-
думал Игорь- "Тот же Ньерд и дети его Фрейр и Фрейя были венедами. Пасынок
Одина по сути - тот же Дажьбог полян, бог света и плодородия. А
воинственный Тор - не Перун ли это рыжебородый!"
   Внутренность Храма имела два отделения - одно из них представляло собой
четыре яшмовых столба с пурпурными и красными занавесами, из-за которых
вдруг выступили Любомудр и, облаченный в алую хламиду, Радивед, волхв
семиглавого Ругевита. Он выглядел мрачнее тучи. Верховный жрец, одетый в
четыре тонкие хитона, один длиннее другого - багряный, зеленый, желтый и
белый, шагнул к Ингвару, который приветствовал старших в земном поклоне.
   - Как смел ты, дерзкий юноша, привнести в обитель Света свое
богопротивное оружие! - разгневался Радивед, указывая на меч за его спиной.
   - Времена ныне неспокойные, брат. Может, он и прав, - заступился за
парня Любомудр, который не показался Ингвару столь уж грозным, как
описывал Всеслав.
   - Времена всегда неспокойны. Но от этого клинка веет таким холодом, что
даже мне становится страшно. Разве не чуешь?
   - Чую! Рассказывай, Ингвар, все рассказывай- ничего не таи! -
воскликнул Главный волхв, отдергивая пурпурный полог. Воздух вмиг
наполнился запахом чудесного вина, которое парень некогда отведал в
избушке Власа.
   Пред Ингваром возникла деревянная громада в два человеческих роста,
изображение имело четыре головы, каждая из которых озирала свою сторону
света. В правой руке Свентовит сжимал серебряный рог, украшенный
драгоценными каменьями. Левую держал подобно громадному луку. В ножнах на
бедре бога покоился меч.
   Одетый в длинный ультрамариновый хитон, кумир стоял на голой земле,
хотя очень может быть, что под ногами идола было скрытое дерном основание.
За спиной Свентовита проглядывался колчан, а также, висящие на столпе
седло и узда для коня, видимо, столь же великого, как и его хозяин.
   - Узнаете ли вы кладенец? - ответил Игорь вопросом на вопрос, обнажая
сталь до половины, ничуть не смутившись присутствия кумира.
   - Великие Боги! Это меч Вия!? - удивился Любомудр.
   - Это клинок Нави!? - вторил ему Радивед.
   - Жаль, Гаргоны нынче еще более ядовиты.
   Я узнаю волшебное железо, посланец Волоса. Поскорей вложи меч в ножны!
Оружие Нави все равно не должно осквернять святилище. С чем прислал тебя
Властитель.
   - Дни острова сочтены. Не пройдет и дня, как иноземная рать будет
штурмовать Световидову твердыню. Ибо сказано мне было Олегом Коровичем:
падет Аркона в русалью неделю! ... Я пришел за "дощками" - ибо нет ничего
ценнее знания. Так решил Мудрый Велес, и я, клянусь, что сумею спасти
бесценные письмена. Правда восторжествует над Кривдой. Пусть не сразу, но
ее победа неизбежна.
   - Святобор знает?
   - Отец после смерти Редона остался проследить за епископом. По его
подсчетам к высадке были готовы шесть раз по десять сотен воинов. Это даны
и тевтоны. Император уступил главенство Вальдемару - королю Дании, при нем
епископ Абсалон, что представляет Папу. Все это я уж говорил перед князем.
   - Признаться, - отвечал верховный волхв, - я не доверял твоему отцу,
мальчик мой, и ревновал к его особой дружбе с Лютобором. Но уже слишком
поздно для недоверия и соперничества. Хотя гонец еще в пути, Свентовит
только что открыл нам - враг на острове!
   Ингвар встретил известие не дрогнув.
   Теперь вновь заговорил Радивед:
   - Кореница горит, в слободе до сих пор идет бой. Святилище моего бога
осквернено и разграблено. Ругевиту по приказу Абсалона подрубили ноги, а
епископ Свен сел на кумира верхом и проехался на нем, как на санях зимой,
по улицам. Пыль смешалась с кровью. Христиане поразили нас в самое сердце.
   - Мужайся, брат! Велик Свентовит и не допустит позора. Ты, Ингвар,
спеши к Лютобору, настал час последней битвы. Мы ждем данов к завтрашнему
утру.
   - Я иду! Но, "дощки", мудрейший?! Как же книги!?
   - Я прикажу грузить корабль, самое ценное ты возьмешь с собой. Мы
оставим алчным золото, пусть оно сожрет их без остатка. Спеши, Ингвар!
Град Выжба ждет тебя! Нам суждено остаться.
   Радивед проводил воина взглядом и обернулся к Старшему Брату в немом
вопросе.
   - Наше время прошло, Радивед! Будущее за молодыми, - ответил Любомудр.
   - Что стары - то верно. Но это не помешает нам устроить врагу достойную
встречу.
   - Остров обречен - ты это отлично знаешь! Есть немало верных способов
разделаться с Арконой, и первый - это осада морем. Скуден наш быт. Второй
год не проходят ярмарки.
   Десять лет мы живем чужим ячменем. Почвы острова бедны, только глина и
камень. Среди молодых растет недовольство, все меньше приверженцев старых
нравов. Все больше пришлых и беглых, мы даем им убежище, но перевоспитать
сложившихся мужчин невозможно. Ненависть горит в их сердцах, а в очах -
жажда наживы. Но не для того мы учили наших сынов, чтобы грабить, хоть
именно к этому принуждает нас король данов. Люди стали нетерпеливы. А
Ингвар - один из лучших, и его нетерпение совсем иного толка. Оглянись в
прошлое! Каким ты видишь в нем себя?
   - Брат, но у него в руках волшебный меч, и юноша отмечен самим Велесом!
Правда, на его месте я не был бы столь легкомысленным.
   - Это понимаем мы. Оружия мало, чтобы повернуть ход Времени. Такое
подсильно лишь тому, кто изменит людей изнутри. А мальчик? Пусть он
попытается. Такое несчастный опыт тоже чего-нибудь да стоит....
Переписчики завершили работу? Отлично. Все мы сегодня поработали на славу,
но многое еще предстоит успеть.
   Глядя вослед удаляющемуся сыну Святобора, Любомудр вспоминал свою
далекую, бурную молодость: "Вот, и я когда-то был таким же горячим. Но
Всемогущее Время охладило молодую кровь, оно посеребрило голову, согнуло
мою спину. И мне красавицы покою не давали. А вон, видишь, как жизнь-то
повернулась. Эх!
   Старость - не радость!"
   Радивед и стоящие в отдалении служители почтительно ждали, когда
Верховный Жрец прервет свои размышления.
   Наконец, Любомудр кивнул ему и сопровождаемый тремя параситами
направился вглубь кумирни.
   На выходе из Храма Ингвар понял, что торопиться некуда, князь сам
догадался обо всем - над южной частью Буяна клубился черный дым сигнальных
костров. И в этот миг ударил набат.
    
  
  
 ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КТО С МЕЧОМ К НАМ ПРИШЕЛ
  
 
   Король приказал выставить на судах боевое охранение, не бравых немецких
наемников, а привычных к морскому делу данов. Святые отцы также остались у
кораблей, в ожидании скорой победы над язычниками Арконы.
   Королевский желто-красно-голубой стяг безвольно висел на мачте
флагмана. По треть вытащенный на сушу, шнекар нагло выставил кошмарную
змеиную голову и багряные борта на всеобщее обозрение. У костров сидели
воины, они прислушивались к голосу далекого боя и отнюдь не являли собой
безмятежную стражу.
   На палубе кораблей прятались арбалетчики. Широкий берег защищал данов
от внезапного нападения со стороны соснового бора, что гордо воткнул в
небо верхушки деревьев.
   Лес хорошо просматривался, и малейшее движение в его глубине стало бы
заметно наблюдателям.
   Но разве сравнится зоркость глаз с искусством прятаться, последнему
русичи учились с пеленок, оно было в крови, воспитанные на преданиях о
неврах и леших, и малые ребятишкитуземцы дали бы сто очков вперед чужакам.
Что говорить о Святоборе, познавшем умение тайного убийства, мастере
Храма, жреце- оборотне?
   Это он следил за врагами, высматривая главных зачинщиков нападения на
родной остров, виновников разорения святилища Ругевита. В свои сорок пять
отец Ингвара не уступал силушкой ни могучему Севу, ни Лютобору. А опыт
бесчисленных схваток, поединков и убийств делал Святобора самым опасным из
всех мстителей Срединного мира. Впрочем, искусство непревзойденного бойца
выручало его лишь там, где было бессмысленным волхование и ворожба. Бисер
не мечут перед свиньями.
   Разве скальд Инегельд, да и тот вряд ли, сумел бы противостоять любимцу
Стрибы один на один.
   Ныне как раз тот самый случай, когда высшая магия освободит дорогу
берсерку:
   "Спесивый поп сам указал, где его искать! Отлично!"- охрана Абсалона и
Свена, одетая вычурно, разительно отличалась от кнехтов. Ко всему прочему
вассалов их святейшеств выделял яркий герб на груди.
   "Христиане вовсе не склонны поститься столь часто, как об этом любят
говорить, идет четвертая перемена блюд! "- подумал Святобор, наблюдая за
перемещениями слуг возле епископской палатки- "Прервем же их трапезу"...
   "Так! Я насчитал два десятка лодий. Но они стоят слишком далеко одна от
другой. До крайней будет с полверсты. На каждом судне - семь- восемь
воинов, итого две сотни человек, не считая тех, что на берегу. Куда
побежит епископ, если я сниму тех двух верзил у шатра? К себе на
корабль,"- неторопливо примеривался он.
   ... Лейву надоело шататься по палубе, его очередь караулить давно
миновала, но Густав все не появлялся.
   Вдруг, краем глаза он заметил неуловимое скольжение тени у правого
борта. Крепче сжав в руке топор, дан шагнул навстречу своей смерти.
   Удар пришелся в висок, затем Святобор аккуратно полоснул врага по горлу
и отправил вслед за Густавом, который совсем недавно неосторожно плевал в
море.
   - Лейв! - позвал товарища арбалетчик, наша история не сохранила его
имени, нож по самую рукоятку вошел в грудь стрелка. Четвертым стал
рыжебородый мурманин, которому жрец провел клинком между ног. Бедняга лишь
икнул, оседая на доски.
   - Шестой! - присоединил его волхв к своему счету.
   Двоих он ранее снял в трюме, без раздумий удавив. С борта шнекара
открывался превосходный вид на палатку Свена и всех, кто с ней рядом
находился:
   - Ступай-ка, стрела, по назначению!
   Ужаленный железом, рухнул в песок стоявший у входа в шатер рослый
телохранитель епископа. Как и рассчитал Святобор, он неуклюже повернулся
перед смертью, тратя последние мгновения жизни на борьбу с закружившимся
миром.
   Всполошившиеся даны не заметив, откуда пустили каленую, с криками
кинулись к бору. Трудно было ожидать от них иного, выстрел со стороны моря
казался невозможным. Рог протрубил сигнал тревоги. Лагерь зазвенел
доспехами, послышались отрывистые приказы командиров.
   - Проклятье! - вырвалось у Святобора, когда он увидел Абсалона, Свена и
двух немецких рыцарей, которые в панике выбежали из шатра.
   Вместо того, чтобы всем вместе отступить на судно, эти разделились. За
каждым было собственное судно, и на шнек поспешил только один - Cвен.
   Его сопровождали три святых отца рангом пониже и пятерка слуг,
ощетинившаяся мечами. Рыцари моментально спрятали бледные лица за металлом
шлемов. Абсалона прикрывали щитоносцы, его уносили куда-то влево.
   "Значит, Свен!"
   - Эй, олухи! Вы заснули там что ли? - крикнул верзила-телохранитель,
ступив на мостки, - Осторожно, ваше преосвященство! Здесь доска выпирает!
   Больше он ничего не добавил, потому что клинок руга отделил его упрямую
голову от туловища.
   - Йах- хо! - даны увидели перед собой невесть откуда возникшего
берсерка, обнаженного по пояс атлета с коротко остриженными светлыми
волосами и бритым лицом. В одной руке у руга был меч, в другой что-то типа
кинжала, который не замедлил воткнуться в бок самого нерасторопного из
слуг епископа. Тело берсерка пестрело татуировками рун и шрамами. Рот
мстителя был испачкан кровью.
   Оставалось четверо, и хотя со всех сторон на подмогу к ним уж спешили
товарищи, данов нисколько не обрадовала предстоящая схватка.
   - Убейте его! - коротко бросил Свен телохранителям.
   Да, сказать - не то что сделать. Локоть Святобора уже свернул челюсть
второму из противников, третий разглядывал свою отрубленную кисть, она еще
перебирала пальцами, лежа на палубе. Берсерк- рыкарь закрутился,
замельтешил, разметался в пространстве, раздвоившись. И встал рядом с
человеком зверь, то сливаясь с ним в едином выпаде, то расходясь в откате,
медведь - не медведь, и непонятно было, толи двое их там, толи один в двух
обличьях, толи еще что, вовсе загадочное, но несомненно адского
происхождения.
   Когти зверя прочертили пять глубоких полос по груди четвертого из слуг.
Пятый попытался достать оборотня копьем - не тут то было. Существо
переломило древко, словно прутик, железко вошло в ухо последнего из
защитников.
   Монахи бросились наутек. Свен не отставал от них. Метательный нож,
увязнув в рясе, кольнул епископа меж колец предусмотрительно одетой
кольчуги.
   Свен помянул нечистого и прибавил ходу.
   - Отсекайте от воды! Взять живым бера, коль на свет из берлоги вышел! -
раздался сильный властный голос, на миг перекрывший все другие.
   Это был его бой. Не один и не два раза вступал Святобор в схватку с
противником намного превосходящим числом, а зачастую и оружием, выполняя
волю богов. Но всегда, в любой драке, он знал, с чем, за что, и во имя
чего он сражается, проникаясь божьим промыслом, и единясь со своими
собратьями по роду, вере и оружию. Не было другого пути к страшной мощи
берсерка, кроме как через непоколебимую уверенность в справедливости
целей, в единственность выбранного способа их достижения. Вера делала
непобедимым; усомнившийся лишался силы и погибал.
   Рано понял эту простую истину Святобор.
   Сбираясь в тот или иной поход, он сутками пребывал в священных рощах,
постился, очищаясь, многократно твердил заклинания, покуда не чувствовал,
что будущее сдается его духу, соглашаясь выстроиться по его плану.
   Сейчас все было гораздо проще. На его землю пришел враг, враг
многочисленный и жестокий, враг, стремившийся не показать свою силу, не
завладеть добычей, не обложить данью, даже не отомстить за старую обиду.
Этот враг хотел истребить род Святобора, растоптать его веру, стереть
ругов с лица земли, а память о них - из сердец человеческих. Этот враг
знал о своей силе, упивался ей, и не было от него ругам никакой пощады,
никому - ни воинам, ни женам их, ни старикам с детьми.
   Но не было пощады и врагу.
   Все, что знал и умел Святобор, все, что вынес он из долгой и нелегкой
жизни, все, чем располагал он, будь то заученный еще в отрочестве прием,
тайное слово, известное лишь избранным и прогоняющее усталость, опыт сотен
сражений, клинок, зажатый в руке, или любой из окружающих предметов - все
сейчас служило только одной цели.
   Убивать!
   Убить врага! Убить врага и выжить самому..., чтобы убить врага еще и
еще, другого врага, следующего врага, КАЖДОГО врага! Упоение боем всецело
овладело им, он резал и рвал на части это ненавистное мясо, будто бер в
овчарне, или раненный тигр, терзающий зарвавшихся сук. У него все
получалось. Стрела!
   Тренированное тело увлекает вниз, глубокий подсад со скрутом, словно на
тренировке. Вот, еще одна - подсад "змеей".
   - Быстрее, дуралеи! Если попадете в кого-нибудь своего - я возьму этот
грех на себя! - крикнул Абсалон.
   - Нет! Живым! Только живым! Этот рыцарь нужен мне! - заглушал его
властный голос.
   - Ваша светлость!
   "Вот это да! Сам князь Альденбургский начальствует! Был бы словен или
варин, звали бы Старградским! Да нет уж на карте богатого города, есть
германское княжество!"- вспомнит Святобор позже. Сейчас это отложилось в
его восприятии настолько, насколько было нужно для уничтожения
противников. То есть - здесь главный или один из главных. Если его убить,
остальные оробеют.
   Вперед! В самую гущу! Стоны и вой искалеченных, предсмертные хрипы и
ярость, страшная ярость... Чьи-то мозги испачкали сапог. Скользко... Не
надо сопротивляться, надо использовать... Падает воин, придерживая
уцелевшей рукой свои синие кишки... Воткнуть стрелу, как стилет, в
забрало... Скрыться за чужим телом от меча... Главный уходит назад,
команды глохнут. Два воина закрывают его щитами, не достать! Арбалетчики,
много арбалетчиков на берегу... Еще один латник слева. Бросить его шеей на
борт, шлем не спасет... Нырнуть под щит... Те, на берегу, они целятся...
Лечь!
   Бросок к мачте! Упасть, завизжать, завыть, притворяясь, проползти...
   Нет, они не подходят, боятся, опять накладывают стрелы...
   Труп дана падает в люк, за ним летит подпаленный огнивом смоляной пух,
горючий даже после трех дней в воде. Из люка сразу начинает струится
легкий дымок. Одна