носца, запамятовал его имя. То был родной брат моего франка.
   - Гм... Я кажется начинаю припоминать.
   Неужели, твой преследователь столь злопамятен? - по челу тамплиера
пробежала едва заметная тень.
   - Увы мне. Он к тому же и мстителен. На днях я потерял шестерых лучших
своих людей. Когда казалось, что Роджер де Гранмениль уже в западне- он
сумел убить их всех до одного.
   Нынче же мой недруг прибыл в Альденбург и не уедет отсюда без моей
головы.
   - Если ее найдет? - хищное лицо магистра изобразило улыбку.
   - Боюсь, на завтрашнем торжестве он обратится к господину епископу, а
то и к самому марграфу, обвинив меня в чернокнижии.
   - Не тревожься понапрасну! Орден имеет некоторое влияние на этих
господ, так что обвинить тебя, а особенно наказать, им будет весьма
затруднительно. Брат Ханс будет представлять нас на завтрашнем празднике.
Мы непременно желаем видеть там и тебя. Ты, верно, уж изготовил тот
состав, от которого идолы с Рюгена быстро обуглятся, точно грешники на
сковороде?
   - Да, ваша светлость! Я припас пару бочек замечательной горючей смеси.
Можете не сомневаться. Огонь сожрет изваяния в один присест.
   - Хорошо! А теперь ступай.
   - Моя преданность вам безгранична, и моя благодарность безмерна.
Слушаюсь, ваша...
   - И не смей называть меня светским титулом. Все тамплиеры- братья по
Храму.
   - Будь ты проклят, змий подколодный! - подумал Святобор.
    
 * * *
  
 Руг встал засветло. Еще не пропели священные птицы Радегаста, когда
Святобор уже открыл ставни, чтобы встретить лик восходящего по извечному
своему пути лучезарного Свентовита. И он приветствовал миролюбивое
божество словен, но ничего не просил у сего небесного покровителя. Ибо
сказано- Свентовит не любит кровавых жертв.
   Затем волхв еще раз осмотрел оружие. За этим делом его застал старый
Назар.
   - Доброе утро, господин!
   - Доброе утро. Наверное, у тебя есть добрые вести?
   - Целых две. Одна - плохая. Втораяхорошая.
   Святобор кивнул: - Выкладывай плохую.
   - Никому не известно, где скрывается ваш враг. Правда, есть одно место,
о котором мои собратья даже боятся упоминать. То обитель храмовников
Бранденбурга. Страх этот в крови у нашего поколения. Орден изуверов-
только так, а не иначе, следовало бы их назвать.
   - Я слышал, что сарацины тоже не шибко жалуют эту святую братию и
убивают всякого воинствующего монаха, угодившего в плен, тогда как, прочих
рыцарей выменивают на своих.
   - Клянусь посохом Моисея, все верно.
   Поэтому, если где и искать того Жозефа, так разве что в прецептории.
   Еще ходят слухи об одном алхимике, которого жалует сам магистр. Но
любой храмовник чует бедного еврея за версту и обращается с ним, точно с
негодной собакой. Потому мои сведения скудны...
   - Не стоит отчаиваться по этому поводу, Назар. Полагаю, ты все-таки
заслужил обещанную награду, если вторая новость лучше первой.
   - Истинно так! Через оружейника я снесся с двумя служителями здешней
церкви. Милость прихожан не так велика, чтобы удовлетворить чревоугодие
Христовой братии, поэтому мой добровольный взнос приоткрыл дверцу в то
хранилище, где слуги епископа до сего дня держали бронзовые скульптуры...
   - Что ж, мне остается выполнить свое обещание. Ты можешь забрать себе
то золото, что я некогда оставлял тебе в качестве задатка. Остальную часть
тебе вскоре вручит Прохожий, если ты сбережешь наших кумиров до его
появления.
   - А как я узнаю его?
   - Он сам тебя найдет. А мне пора, Назар.
   Не поминай лихом, коли что не так!
   - Храни вас Господь.
   - Каждый сам делает свой выбор.
   С этими словами волхв оставил гостеприимный кров, уточнив время и место
предстоящего зрелища.
   Утро выдалось пасмурное. Изредка моросил дождь. Лик Свентовита бледным
пятном проглядывал сквозь низкие облака.
   К полудню ветер переменился, он то крепчал, то обессиленный ворошил
слегка пожелтевшую листву. Спустя некоторое время на площади перед вторым
по величине каменным зданием Альденбурга, что столетие спустя превратится
в ратушу, начал собираться зажиточный люд. Мастера трудились весь
вчерашний день и всю ночь, лишь бы успеть к празднику. Они сколачивали и
поднимали пахнущие свежим деревом трибуны для гостей и знати.
   Вот в окружении слуг показался сам маркграф, народ приветствовал
управителя, а он щедро швырял мелкую монету. Голытьба, объявившаяся тут
же, била друг другу морду и падала в пыль. Кривлялись шуты. Громко играла
музыка. Продавали сладкие пирожки. Словом, все происходило к несомненному
удовольствию почтенной публики.
   Толпа замерла, когда оцепление стражников, вооруженных пиками, вдруг
расступилось и сквозь одну из арок, выходивших на площадь, под звуки
странного гимна въехал отряд тамплиеров, ведомый своим приором. Маркграф
слегка поморщился, но благосклонно приветствовал предводителя храмовников
марки, после того, как тот почтительно поклонился ему.
   Посреди же площади вкруг изуродованного ударами топоров кумира Арконы
сложили костер в полтора человеческих роста, потому как сам идол был
огромен. По деревянной косматой бороде Стрибы, по спине и мощной груди
черной смолой на окружавшие его дрова стекала дурно пахнущая жижа. У
вязанок хвороста озабоченно трудились люди в красно- черном, руководимые
человеком в капюшоне. Несколько раз он обращал голову в сторону приора, к
тому времени уже воссевшему подле маркграфа в ложе. Тот согласно кивал, и
приготовления шли своим чередом.
   Ждали епископа Свена. И тот не замедлил прибыть, сопровождаемый святой
братией, с ним же приехал и папский легат. Они также расположились в ложе
точно напротив каменной громады донжона, что высилась над площадью и
второго, примыкавшего к нему, здания.
   Маркграф поцеловал протянутую ему епископом руку, получив при этом
благословение небес.
   Лишь только Свен занял свое кресло, по знаку маркграфа толпу призвали к
тишине. Легат развернул длинный свиток и принялся читать послание
Наместника Христа об изничтожении изображений и идолов, почитаемых
северными варварами.
   Между тем епископ повернулся в сторону предводителя тамплиеров и о
чем-то спросил того. Если бы Святобор поблизости, то он бы конечно
услышал, что речь идет о его добром попутчике, Роджере де Гранмениль.
   - Я слышал, господин приор, вы скрываете от нас одного чернокнижника,
коему место прямо на этом костре?
   - Ну, что вы, ваше преосвященство. Я немедленно бы подвергся суду моего
Магистра и капитула, если бы такое действительно случилось.
   - К нам только что обратился один рыцарь, принадлежащий к одной из
самых древних фамилий. Его предки отплыли в Англию вместе с герцогом
Вильгельмом более ста лет назад. У нас нет оснований сомневаться в
честности рыцаря, особенно если это Роже де Гранмениль. Имя, прославленное
подвигами на Святой Земле.
   - Так не станете же вы, ваше преосвященство, подвергать сомнению слово
другого рыцаря, к тому же монаха? - улыбнулся приор- Брат Жозеф оказал
Святой Церкви неоценимые услуги. Он немало помог воинам Христа, когда мы
штурмовали Аркону под мудрым началом его королевского величества.
Припомните, что сам король Вальдемар отметил брата Жозефа при взятии того
храма язычников. Он и в этот час служит вам во имя искоренения богомерзкой
ереси. Ваше преосвященство, приглядитесь вон к тому ловкому человеку, что
уже запалил паклю... Разве это не воплощение торжества нашей веры над
варварством. Местный палач, например, испугался мести со стороны язычников.
   - Вы убедили меня. Пожалуй, еретик не сумеет уничтожить принадлежащее
Нечистому- он благоверно перекрестился- Иначе, дъявол отвернется от него,
лишив покровительства.
   Пока они переговаривались, легат успел дочитать пергамент до конца.
Всеобщее внимание теперь обратилось на Свена, который, встав, затянул
по-латыни: "In nomine patris..."
   По окончании молитвы маркграф дал знак командиру стражников, а он
махнул рукой факельщику в черном. Но тот скорее ожидал распоряжения своего
приора, и немедля получил его.
   Тогда чернец запалил хворост с четырех сторон, обойдя костер кругом.
   Все были настолько увлечены происходящим, что не заметили стрелка,
притаившегося у широкой бойницы наверху упомянутого здания. Обзор
облегчался тем, что каждое сословие в те времена носило ткань лишь
определенного цвета. Святобор отчетливо видел внизу красные, зеленые и
синие одежды знати, расположившейся на трибунах. Основная часть площади
была запружена серо-коричневой массой ремесленного люда. Кое-где мелькали
черные монашеские рясы, но более других глаза мстителя радовал белый цвет.
К сожалению за криками толпы, даже обладая редким для человека слухом,
волхв не мог в точности понять, о чем ведется речь, и мог судить о
происходящем лишь по жестам и действиям слуг.
   Вспыхнуло пламя. С треском и завыванием огонь рванулся вверх, силясь
достать языком грозовые свинцовые тучи, быстро заполонившие небо.
   - О Ветрогон, направь мою руку! И не дрогнет она, когда я убъю лживого
жреца Распятого бога!
   С этими словами он необычайно быстро спустил несколько стрел. И не
успела первая ранить отдававшего распоряжения маркграфа, как четвертая уже
висела в воздухе. Стрелы были пущены с такой силой, что вторая прошила
насквозь хваленые доспехи ближайшего к епископу тамплиера, пригвоздив его
к стенке помоста. Третья впилась в горло самого епископа и мгновенно
испачкала ему белоснежную далматику. Он свалился на деревянный настил,
захлебываясь кровью. Огонь, щедро раздуваемый ветром, вдруг скакнул в
сторону и ухватился за длинную льняную епитрахиль, свесившуюся вниз, затем
пополз по ней, жадно пожирая позолоту. Однако, новый порыв швырнул это
едва зародившееся пламя назад.
   Четвертая стрела, предназначавшаяся поджигателю, поразила одного из его
помощников, который на свою беду не отставал от учителя.
   Бюргеры, собравшиеся было вместе со своими женами поглазеть на зрелище,
тут же бросились врассыпную, создав неимоверную давку. Лишь рыцари не
дрогнули. Среди всеобщего шума и паники слуги храмовников моментально
соорудили заслон из щитов меж невиданным стрелком и своими хозяевами. Две
шеренги ощетинились железом в сторону ратуши. Но и здесь стрела нашла
одного из господ, угодив ему в глазницу шлема. К зданию бросились
раздосадованные такой меткостью кнехты, некоторые из них тут же и полегли,
окрасив булыжник мостовой в подобающий ему цвет. Но те, кто успел
преодолеть опасное пространство, ворвались внутрь и стали осторожно
подниматься наверх, под самый купол башни ратуши, обследуя каждое
помещение.
   Святобор тоже не медлил. С резким, пугающим протяжным свистом стрелы
несли смерть всякому, кто имел неосторожность в тот злополучный день
явиться на городскую площадь.
   Под их губительный излет попали и капелланы, уж было совсем готовые
возгласить какой-то псалом. И каждая спущенная с тугой тетивы волшебная
стрела порождала себе подобных, и каждый выстрел был похож на злобный
пчелиный ядовитый рой. Хохот волхва эхом прокатился над головами кнехтов,
чьи арбалеты не могли тягаться с грозным оружием в быстроте. К тому же они
были вынуждены стрелять против ветра.
   Лук Стрибога, действительно, не знал промаха, и руг уверенно посылал в
цель отравленные местью стрелы. Две вонзились в грудь сановного иноземного
вельможи, специально приехавшего посмотреть на сожжение языческих идолов.
Он забалансировал, как пьяный танцор, на краю помоста и рухнул в костер,
подняв тучу искр, словно бы провалился в ад. Ибо, как потом напишет сэр
Вальтер Скотт в своем "Айвенго":
    
 "У бренных тел Один уделВ прах превратится плоть.
   Всему взаменРаспад и тлен.
   Его не побороть."
    
 И сам небесный покровитель направлял руку волхва, который посылал стрелу
за стрелой, и каждая находила себе жертву. Никакой щит и ни один панцирь
не могли спасти его врагов от праведного возмездия. Но вот, наконец,
острый взгляд мстителя выцепил из толпы щуплого чернеца, того, что запалил
факел. Святобор нашел мерзавца. Это он колдовал нынешней ночью у
дьявольского изображения. Это он сопровождал Абсалона на Рюгене. Волхв
знал, то был ненавистный Чернокнижник- один из виновников разорения
великого Храма Свентовита. Каким жалким и ничтожным теперь казался этот
колдун отсюда, с высоты нескольких десятков саженей. Каким сладостным
будет следующий миг, когда стрела поразит лицемера: - А, поганый пес! Ты
думал, что не найдется на тебя управы? Но теперь гибель твоя неотвратима!
   В тот же миг обернулся Флорентиец, средь тысячи других звуков различив
грозный звон тетивы. Смертоносное хладное железо ужалило под левый сосок,
и он упал на камни, под ноги обезумевшей толпе, которая сомкнулась над
судорожно трепещущим телом.
   И исчезли небесные стрелы, опустел колчан. Пропал, растворился в
воздухе тугой лук:
   - Сбылось пророчество Стрибога! - понял волхв.
   Впрочем, это не оставило руга безоружным. Выхватив оба меча, он
поспешил вниз по кривой лестнице, мимо мертвых тел арбалетчиков. По
приказу командира они должны были следить за происходящим на площади, но
стали добычей предусмотрительного врага, который опередил их.
   Так он спускался, сметая на своем пути азартных воинов, разыскивающих
меткого лучника. Шансов на то, чтобы выбраться, у него становилось все
меньше и меньше, потому как здание уже окружили. Святобор рванул с себя
богатое вышивкой шерстяное блио, обнажив татуированный торс, и бросился на
новых , только что подоспевших врагов. Преградившие путь кнехты суеверно
перекрестились и попятились. Затем они спустились на ярус вниз, а там было
где развернуться.
   Руг не дал врагам времени на раздумья.
   Скользнув ужом между опешивших воинов первого ряда, он очутился в
окружении. Чему кнехты весьма обрадовались, но затем они поняли свою
ошибку, поскольку их противник начал танец Смерти. Вначале его "коловрат"
стоил особо ретивым нескольких отрубленных пальцев, да подсеченных
сухожилий. А покалеченный враг больше занят своей болью, чем нападением.
Затем, не прошло и трех минут, как Святобор сократил число окружавших его
наполовину. Сам он отделался двумя- тремя незначительными порезами,
способными лишь раззадорить ему подобных.
   Волхв уложил бы их всех, если бы не арбалетчик, показавшийся на
лестнице. Метательный нож вошел в горло смельчаку, прежде чем раздался
выстрел.
   Протяжный вой человека-оборотня напугал одних, остановил других.
Вобщем, двумя- тремя ударами он сумел проложить дорогу к той самой
лестнице, и перескочив через труп, быстро спустился на самый нижний ярус.
Он знал, что его поджидают там, но другого пути не было. Сзади топали по
ступеням недавние противники, осыпая язычника отборной руганью. Но впереди
были те, кто еще не представлял себе в полной мере, на какого зверя
охотятся.
   Раздавшийся волчий вой, многократно усиленный эхом высокого здания,
изрядно потрепал нервы стрелкам, расположившимся у выхода. И их арбалеты,
как по команде, дрогнули, лишь только в дверном проеме на миг высветились
контуры громадного зверя: - Оборотень! Вервольф! Ulfhedhnar!
   Арбалетный болт самого меткого стрелка вошел в дерево двумя пальцами
выше плеча Святобора. Волхв молниеносно бросился в противоположную сторону
и исчез в потемках. Но познакомиться с "воплотившемся Духом Волка" поближе
никто больше не хотел. Разрядив арбалеты, воины благоразумно исчезли за
дубовыми толстыми дверьми, затворив их за собой. Правда, через пару минут
их створки вновь отверзлись, и внутрь шагнул рыцарь, державший меч за
лезвие, таким образом, что рукоять и гарда образовывали крест. Святой
знак, пред которым не устоит никакая нечисть. Вошедший быстро сообразил,
что шлем ему придется снять, он лишь затруднял видение.
   И рыцарю предоставилась такая возможность, поскольку с верхних ярусов с
грохотом и скрежетом высыпали кнехты, которых руг недавно опередил.
Святобор, вынырнув из темноты, завалил одного, полоснул второго. Третий,
изловчившись, задел оборотню бок, но потеряв равновесие, растянулся на
камнях, где и остался, пригвозжденный одним из мечей врага. Четвертый
застыл в грозном замахе, но повалился мертвым, из груди торчал нож, что
метнул руг освободившейся рукой. Теперь против волхва выступало двое,
одним из которых был смелый рыцарь. Святобор с грозным звериным рычанием
ринулся на противника "Ярой сечей". Кнехт испугался рыкаря и попятился к
дверям. Но мститель в три прыжка настиг его у самых створок и поразил в
спину.
   - Не узнал, свей! Зато я тебя узнал! - зарокотал разгневанный голос
Роджера.
   - Не зови меня свеем, - прорычал в ответ Святобор, будто и впрямь,
часть его сознания еще оставалась волчьей, - Я руг с проклятого вами
острова. И то, что я совершил - лишь малая капля, неспособная утолить мою
жажду мести. Прислужники Распятого бога отняли у меня все: дом, семью,
друзей. Они осквернили наши святилища и надругались над верой моих
предков. Уходите, сэр рыцарь!
   Я не желаю вашей крови.
   - Мой бог учил терпеть обиды. Все в руках его, - начал было Роджер, но
замолчал, увидев, как сильно искажено лицо "свея".
   И было не ясно, выражение ли это душевной муки и внутренней борьбы, или
это маска смерти.
   - Что же вы тогда пятнадцать лет охотились за "своим" отравителем? Где
же ваше всепрощение и милосердие? Нет уж, око за око! - яростно продолжил
волхв- Ненавистьвот моя справедливость в этот час! Так велит мне Стрибог!
Так исполняю я долг перед родом своим. Перед пращуром своим. Пред моей
землей. Все в наших руках! А боги лишь советуют.
   - Я обратился к милости Святой Церкви. И верю, над Флорентинцем
свершили б праведный суд! К тому же, я не убиваю безоружных, как ты
сегодня. Я не бью в спину. Нет и не может быть сему прощения!
   - А мне и не требуется! Пусть я - убийца! Но что мне, варвару,
язычнику, еретику до вашего суда?
   - Тогда ты не выйдешь отсюда живым!
   Прости меня грешного, Господи! - с этими словами Роджер, давно уже
перехвативший меч за рукоять, пошел на противника. Да не тут-то было.
   Даже раненный воин- волк передвигался намного быстрее закованного в
броню рыцаря. Поэтому не удивительно, что раз- другой скрестив мечи со
Святобором, франк внезапно обнаружил его у себя за спиной. А потом
последовал удар и тьма. Тьма и беспамятство... Cловом, Роджер уже не
видел, как завернувшись в его плащ и нахлобучив рыцарский шлем, коварный
волхв скрылся за тяжелыми дверьми и неузнанным покинул площадь.
   Он очнулся от холодного прикосновения ко лбу. Девушка нежно
прикладывала к вискам мокрое полотно: "Где я?"
   - Вы в безопасности, мой храбрый рыцарь!
   Мы приказали перенести вас в дом, - ответил ее трепетный голосок.
   - Право, что ни делается - все к лучшему! - умиротворенно подумал
Роджер, поглядывая на упругий стан очаровательной целительницы.
    
  
  
 ЭПИЛОГ
 
 
   Когда мы умираем, меняют лик созвездья, 
   И новыми глазами глядят издалека, 
   И в этом новом мире сжимается вселенная 
   До тоненькой травинки у мертвого виска.
 
   (Т. Кухта, Пеленнор)
    
 Игорь не чувствовал боли. Ее не было. И ничего больше не было, кроме
отвратительного воя сирен, но вот и его заглушил странный звук, похожий на
ветер. Он-то и увлек Игоря за собой внутрь сужающегося тоннеля, более
похожего на гигантскую воронку. И звезды водили хоровод, и кружились в
вихре магического танца. Игорь летело с чудовищной скоростью навстречу
яркому и чистому белому свету.
   Внезапно тоннель схлопнулся, сжался, и огоньки на стенках воронки
понеслись в другую сторону. Манящий свет впереди померк, казалось будто
Создатель отвернулся от своего сына.
   Но так только казалось. Ибо чудесный полет Игоря внезапно прервался и
пред ним распахнулся Тонкий мир, удивительно напоминающий зеленые гущи
Перекрестка. Но что-то здесь было не так, и знакомо и незнакомо.
   Мягкая трава стелилась роскошным ковром. Вековые деревья подпирали
Пространство. И как в лесу, веселый птичий щебет подсказывает, что в
густых кронах кипит и бурлит жизнь, так полное беззвучие, заполонившее
собой откры