од сей основан задолго до Христова
Рождества!
   - Ну-да? А в арифметике часом не напутал? - усмехнулся Игорь, к
новомодным теориям он относился с известной долей юмора - Россия, она,
конечно, родина мамонтов, но не до такой же степени?
   Но дед пропустил остроту мимо ушей:
   - Впрочем, это уже опосля подсчитали.
   Раньше мы фамильными деревами пользовались. И родичи наши северные тоже
счет времени от Рода вели, пока не скуксились. Ныне все в беспамятстве.
Некогда великий вождь ругов поставил крепость Ахрон.
   Высилась она белой скалой на самом северном мысе Рюгена. "Ахрон"-
хранительница, охрана. Германцы прозвали город у стен этой крепости
Арконой. Море ж Балтийское в те времена мы называли чаще Янтарным.
   Помню, один хитрый грек, Питий из Мессалии, здорово нажился, продавая
электрон. А произошло то лет за триста лет до Распятого Бога... - поучал
дед.
   - Елки-палки, а и то верно! Чего-й то там читал и я! - подумал Игорь.
   - Звали море мы затем - Варяжским или, просто, Холодным, - не унимался
Олег, - Ружный, Руян, Рюген с малых лет известен каждому русскому по
былинам да заговорам древним. Это Буян, здесь наши боги зачали первого
человека.
   Старик закашлялся, встал, подошел к столу и отхлебнул из крынки.
Крякнул, огладил бороду с проблесками серебра и обернулся к внуку.
   - Вот это номер?!! - восхитился Игорь, - Так ты, дед, язычник, каких
поискать!? Здорово!!!
   - Не надо ругаться! Язычниками нас попы прозвали, а греки - варварами.
Я - не просто "язычник", мой дорогой.
   Я - последний из древнего рода волхвов! - продолжил Олег, затем,
немного помедлив, добавил уже более миролюбиво. - И не смотри на меня, как
свинья на окорок, все-таки я тебя подлечил малость, не в пример городским
умникам.
   - Да нет, я ничего... - пробормотал Игорь смущенно.
   Дед и впрямь выглядел убедительно.
   - Не понимаю, что тебя так удивило? - сказал он, - Вроде бы и Горянкой
занимался... Видать, забыл, кто ты есть на самом деле... Так. время
приспело освежить память!
   Парень, давно смирившись с тем, что Олег все про него знает, не
ответил. Он хотел было уточнить, мол, школа, хоть и построена на принципах
общины, спортивная. А толком сведущи в хитросплетениях язычества разве что
мастера Старшего круга, да и то, в теории. Волхвы казались Игорю чем-то
величественным, но абстрактным, даже несмотря на собственные экспедиции
последних лет.
   Но дед, видать, и об этом догадался. Мало их осталось-то, настоящих...
   - А в детстве ведал! Вспомни, как рос в этих лесах! Все было иным.
Детский ум гораздо пытливее взрослого - ему открыто многое. Ты умел
разговаривать с деревьями и ручьями.
   Помнишь, как припадал сердечком к сырой земле, а ночами смотрел в
звездное небо? Сейчас твой разум замутнен, но я очищу его. Ты слушай,
Ингвар, и спи, слушай, и спи...
   В самом деле, через несколько мгновений Игоря опять потянуло в сон,
парень клюнул носом, а еще через минуту глаза сами собой закрылись, и он
провалился в сказочную небыль.
   Это было как тысячелетнее кино, склееное из многих отрывков
таинственным оператором:
   Сначала руги отражали набеги киммерийцев, затем бились с кельтами.
Аркона превращалась в крупнейший град Балтии...
   Эллины да финикийцы называли наших пращуров венетами, а янтарь, за
которым они ездили до самого устья Вислы - северным златом. И вели руги
оживленную мену с самим Карфагеном...
   Снова кровавая сеча - Лес бъется со Степью, изнемогая в этой жестокой
борьбе венеты побеждают кочевников.
   И велика цена свободы - погибает светлый князь Арконы, погибает, дабы
обрести бессмертие Так вожди сами становятся богами. А храм лучезарного
сребролукого Световита превращается в кузню боевых искусств Рутенского
брега... Святилище острова Буян. Волхвы хранят вековую мудрость народа со
времен гибели загадочной Атлантиды, с самого Первого Потопа, как завещали
праотцы...
   Сюда, в Порусье, и приходят послы Гостомысла: "Зовем тебя, славный
Рюрик! Ряди нас, княже!". И раскинув крылья парусов, подгоняемый могучими
внуками Стрибы, сокол взмывает над бескрайней страной...
   Как рвется непрочная пленка кинофильма, так можно нарушить связь
времен! Сокровища ведической культуры, неповторимые произведения искусства
и письменности - все погибло в огне пожарища. Есть лишь одна религия, и
Бог ее заставляет попирать богов чужих! Славно потрудился Добрыня со
племянничком Володимиром.
   Кто сожжен, а иного волхва на кол посадили. Плачь, Земля Русов! Но
слезами горю не помочь! Потомкам славных русичей кропотливо
восстанавливать порушенное.
   Честь тебе, грек Иоаким! Хоть и сотворил Новгородский епископ немало
зла. "Спасайтесь, ученые люди! - молвил он волхвам, - Бог вам судия!"
   Кто предупрежден - тот вооружен. Три корабля наняли волхвы. Три
свейских дракара увозили их прочь от земли Хольмградской, где братья
братьям устроили кровавую баню. Лета девятьсот восемьдесят девятого от
рождения Христа изгнанники ступили на брег священного острова, где
холодные воды Варяжского моря бьются о пристань Ральсвика...
   А Русь крестилась.
   Свеи издревле звали нашу землю Гардарикой - страной городов. Высоко в
небо, к самому Роду вознеслись купола храмов, символы детородного начала.
Теперь маковки увенчали крестами. На чем крест ставите? Рогатые земные
божества в одночасье стали чертями. Ни Велеса, ни Макошь - норну главную
не помиловали. На Крите христиане истребили быков за то, что рогаты, а на
Руси вырезали ученейших мужей за то, что умны. Аркона держалась еще сто
восемьдесят лет, взирая, как гибнут один за другим древние славянские
города, последние ведические святилища. Роги и руги, русины и марось,
херуски и марусаки, но все они - русы...
   Дреждан на Лабе - город полабский. Рерик - варяжский, сожгли и его
коварные даны. Любич - град ободритов. Зря породнился Мстивой с Харольдом
Гормсоном. Генрих Немецкий взял на копье лужицкий Торнов. Пал Ратибор, что
на Водре. Разграблен Ретринский Храм Радегаста - то император Лотарь мечом
насаждает любовь да всепрощение. Родсток и Старград горят. И онемела
земля...
   Есть лишь один Бог, во имя которого уничтожены сотни тысяч язычников!
Пламя на площади перед гитлеровским Рейхстагом сродни тем кострам, на
которых семьсот лет подряд жгли еретиков и языческие святыни.
   Вот уже и над Буяном простерлась ночь.
    
 * * *
 - И еще поведаю тебе, Ингвар! Кто-то очень не хотел, чтобы ты попал на
остров. Знают - там место святое.
   Мало ли что!? Вдруг, прозреешь, а с пробуждением обретешь мощь древнего
бога. Молчат отцы исторической науки. Но разве можно превозмочь ту Силу,
что копится тысячи лет? Разумели пращуры, где и как надо строить! Тайное
станет явным... Потомок Славена, основателя Новагорода, Избор, заложил под
Псковом крепость малую. Старый Изборск ныне. Выпадет случай - съезди,
посмотри! Мощь небывалая так и вздымает к Сварогу.
   - Что я должен сделать? - спросил Игорь.
   - Изменить ход событий в прошлом нельзя, но будущее должно быть за
нами. За такими, как Всеслав. И Силы тебя выбрали не случайно. Ничто в
этом мире не случайно. Новым волхвам нужны летописи Арконы. И ты их
добудешь! -втолковывал Игорю старец, гипнотизируя парня немигающим взором.
   Половину из всего того, что шептали губы Олега, Игорь не разумел, но
делал вид, что ведает в них особый глубинный смысл и отвечал. как мог, на
то, что и в самом деле понял.
   - Видать, хорошо книги спрятаны, если до сих пор попы не нашли?
   - Одни считают эти рукописи утраченными раз и навсегда - сгорели во
время осады. Кто-то цинично отмечает тысячелетие славянской письменности.
Дескать, Кирилл да Мефодий научили русичей уму-разуму. Между тем, задолго
до них мы уже ведали руны. Вспомни хотя бы этрусков, они же рассены, или
ванов с асами!
   Так что Кирилл, памятник которому посреди Москвы, такой же миссионер,
как твой Штирлиц - штандартенфюрер. Но даже несмотря на все тысячелетние
гонения в своем живом языке мы храним вековую мудрость предков наших,
тайный смысл черт и резов, - воодушевлялся старик.
   - Много ли от языка-то нашего осталось?
   Кругом, куда не глянь, надписи инородные, фьючерсы и сниккерсы,
памперсы и конценсусы, - проговорил Игорь задумчиво.
   - Вот и я говорю, - подтвердил Олег. - А малец, у которого молоко не
обсохло на губах, сыпет матом да курит зелье заморское, чтоб похожим стать
на взрослого. Кто разъяснит глупому, что матерный - от матерой бабы, от
матери. В старину лучшим женам лишь доводилось к пращурам с мольбою
обращаться. То не ругань - оружие слабого, то к рогатым берегиням весть!
   - Где ж искать мне письмена заветные?
   - Влас знает, - вздохнул дед, - Нам пора! Сейчас я твой проводник,
потом поведут меня. Доверься и иди следом! Твой смуглый противник - не
простой враг. За его плечами - тысячелетний опыт магии, и кабы не я -
лежать тебе, Ингвар, ниже корней травы. В хитросплетениях его заклятий мне
толком разобраться не удалось. Очень смахивает на каббалу, но не она.
Закабалить вольного человека не всякому и бессмертному под силу.
   Старик, пропустив внука вперед, в последний раз уже с порога оглядел
избу.
   - Ну, вот и все. Ничего не забыл! - молвил он, прихватив толстый и
невзрачный на первый взгляд ореховый посох, дед затворил дверь на щеколду
снаружи.
   Они спустились с крыльца и направились вдоль по вымершей улице этой
глухой, всеми забытой деревни прямо в лес. Впрочем, у самой кромки
встретилась им старушка с пятнистой буренкой.
   - К Коровичу, дед?
   - К нему родному, Долюшка. Пора мне.
   - Тогда, прощай. Да сестрице старшей моей привет передай.
   - Передам. Не поминайте лихом! - отозвался Олег.
   Через несколько шагов Игорь обернулся и бросил прощальный взгляд на
деревеньку. На месте бабушки стояла высокая златоволосая статная девица и
махала вслед платком. Рядом мирно щипал травку годовалый теленок.
   И лес раскрыл им объятия.
    
 * * *
 Неприметная чужому глазу тропа уводила деда с внуком все дальше и дальше.
Подходил к концу Велес-житник, близилось успение Златогорки. Листья не
спеша соскальзывали вниз и ложились на мокрую росистую траву.
   Эти места Игорь по детству не помнил, хотя мальчишкой забирался в
погоне за грибами в такую чащобу, что узнай родители - три шкуры бы
спустили. Но та глушь, сквозь которую они с дедом держали путь, была уж
совсем заповедная. Люди проломились сквозь густой ельник, затем долго шли
вдоль студеного ручейка, пока не уперлись в болото. Игорь обрадовался
было, что дед не полез через него напрямик, но оказалось, тот лишь искал
одному ему известные ориентиры. Вероятно, выбирал самые непролазные
трясины. И это удавалось старику на славу.
   - А ведь тропы то нехоженые! - бросил Игорь, с трудом поспевая за
проводником, ловко прыгающим с кочки на кочку.
   - Да, места те еще, потаенные! Не всякий их найдет! А кто и отыщет -
вряд ли вернется обратно. Глубоко Влас спрятался, на самый Перекресток.
Разве, зимой и выглянет пошалить, побаловаться... Или же, иначе, где Влас,
там Перекресток и обозначается, это как посмотреть...
   Внук снова не понял старика, но промолчал, решив поберечь дыхание. Ему
чудилось, они плутают кругами, но каждый раз, когда должны были показаться
только что пройденные дебри, пейзаж становился иным, незнакомым.
   Смеркалось, когда люди, миновав студеный ручей, выбрались на опушку.
Посреди поляны к удивлению Игоря стоял двухэтажный старинный терем.
Неподалеку чернел пруд, между ним и домом были вкопаны какие-то здоровые
столбы. На крыше дома, сложив крылья, сидела гигантская сова. Игорю
показалось, что у нее очаровательная женская головка и развитая, пышная
грудь, но присмотревшись повнимательней, он понял, к несказанному
изумлению - никакая это не птица, и даже не сфинкс, а огромный черный кот.
   Зверь зевнул, показывая ряды неимоверно острых белых зубов да изящный
красный язык, и подозрительно сверкнул зелеными глазищами, вспыхнувшими,
словно две сверхновых, в сгустившейся тьме. Кот бесшумно стек на землю,
подбежав к Олегу, он ткнулся холодным мокрым носом ему в бок.
   - Хорошая киса, хорошая! - ласково молвил дед и почесал кота за ухом.
   Раздалось довольное мурлыканье, переходящее в урчание, напоминающее
приглушенный рев мотоцикла.
   Котище потоптался возле Игоря, потерся мягкой гривой о его куртку,
причем, пару раз пушистый хвост зеленоглазого мурлыки задел Игорево ухо.
Закончив обследование, зверь снова одним прыжком очутился на крыше, где
принялся вылизывать шикарный мех, искрящийся серебром в лунном свете. Так
он снова стал похож на сказочную птицу, перебирающую перья.
   - Здрав будь, хозяин! - громко воскликнул Олег, замерев у крыльца.
   - Здравствуй и ты, хозяюшка! - вторил ему Игорь, так и не поняв, почему
это делает.
   - Здравы будьте и вы, гости ночные! - раздался глубокий, неестественно
проникновенный бас, от которого, казалось, завибрировало само Пространство
на версту от терема, - Что на пороге стоите? Проходите в горницу!
Отведайте, чем богаты!
   Ухватившись за тяжелое бронзовое кольцо, волхв первым шагнул в чудный
дом. Игорь, сняв шапку, последовал за ним. И снаружи-то не казавшийся
маленьким, внутри терем, вопреки всем законам геометрии, просто подавлял
своим размахом. Высокие потолки были, наверное, под стать хозяину. А
коридоры казались бесконечными.
   Вот и зала для гостей. Войдя в комнату, парень не поверил глазам. Была
она не менее шестидесяти квадратных метров, но выглядела весьма уютно. По
левую стену Игорь увидел чуть ли не живую, настолько реально смотрелась,
многорукую статую танцующего Шивы, выполненную в человеческий рост. Следом
располагался фрагмент каменной стены с изображениями, в которых историк
признал египетского Тота, а также исполинского кота, убивающего Змея.
   Мускулистый юноша с грозным слегка изогнутым мечом за спиной, в
крылатых сандалиях и шлеме с такими же маленькими крылышками, спускался по
гребню утеса - то было третье изваяние. Казалось, еще секунда, и быстрый,
как мысль, Олимпиец сойдет с пьедестала на досчатый пол терема, поразив
смертных блеском могущества.
   В углу стояли три-четыре большие греческие амфоры. На первой он без
труда различил того же юношу, сжимающего в руке магический жезл, а рядом с
ним молодую пару.
   Мужчина прижимал к себе лиру.
   - Это Орфей! - сказал Олег, - Родоначальник греческой магии и
философии. Сам он фракиец. Говорят, Гермес оказывал ему покровительство.
Идем!
   Люди двинулись вглубь горницы, где в кресле у очага их поджидал Хозяин.
Последнее из чудес искусства, что приметил Игорь, оказалось гобеленом -
всадник, въезжающий в город на шестиногом скакуне.
   - А Влас - коллекционер, да? - еле слышно спросил парень.
   - Можно сказать, что так! - раздался в ответ все тот же удивительный
голос.
   И только тут молодой человек увидел Его, мощного, кряжистого
седовласого старца, косая сажень в плечах. Голову Власа охватывал
металлический венец, а окладистая борода спускалась лопатой на широкую
грудь. Прямо, Мороз Красный Нос или Порфирий Иванов, только росту повыше
будет. Нос у Власа, действительно, был особенный - тонкий, большой и
горбатый. Из-под мохнатых бровей на людей глянули очи древнего бога. Игорь
отвел глаза, не выдержав всепроникающего взора, и согнулся, подобно деду,
в земном поклоне.
   Влас не поднялся из кресла, молча кивнул и знаком пригласил к столу.
   Крепкая лавка даже не скрипнула, когда Олег с внуком разом опустились
на нее. Да и все в тереме выглядело добротным. Чувствовался вкус и твердая
хозяйская рука.
   - Не вытерпел, Олег? Сам пришел? А я тебя не торопил. Узнаю посох свой,
сохранил, значит, - пробасил Влас.
   - Сохранил для внука, могучий... Ради него и пришел.
   Внук промолчал. Глаза Власа произвели на него ошеломляющее впечатление.
Наверное, нет в мире такого, с чем бы их можно было сравнить! Ни один
человек не сумел бы вынести прямой взгляд невероятных очей Хозяина. В них
плескалась такая мощь, что, казалось, осерчай Влас, вырвись толика этой
силы наружу, и полягут под его неимоверным взором вековые деревья, как
падают не от всякого урагана. Игорь, понятно, предпочел заинтересоваться
собственными ногтями, чем дальше разглядывать старца.
   Влас извлек откуда-то небольшой скомканный платочек атласного шелка и
небрежно бросил на середину стола. Платочек начал расправляться, сперва
медленно, а затем все быстрее и быстрее. Не прошло и четверти минуты, как
он расползся до краев и даже свесился на две ладони вниз. Поверхность
скатерти украшали изображения самых разнообразных блюд, выполненных в
весьма реалистичной манере. Даже очень реалистичной, потому что блюда
казались объемными. Совершенно реалистичной, поскольку они и были
объемными, настоящими, и плотно покрывали всю поверхность стола.
   Встреча с самобранкой оказалась для Игоря пределом. Что-то переменилось
в сознании, переполненном фантастическими впечатлениями, и он окончательно
потерял способность изумляться. Отведенный ему судьбой запас удивления был
полностью исчерпан. Совершенно спокойно, даже несколько флегматично, он
отметил, что несмотря на ночное время, в тереме не слишком темно. При этом
никаких источников света видно не было. Влас сделал приглашающий жест
рукой:
   - Пейте, ешьте, гости дорогие! Все моя Яга сготовила. Сама-то у тестя
гостит. А дело - не серый Фреки, в лес не убежит. Бежать некуда, кругом
лес! - молвил Влас и хитро подмигнул Олегу, - Кабы я не ведал, с чем
пришли, зачем пожаловали, то и не засиживались до полуночи...
    
  
  
  
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ВСЕХ ПУТЕЙ
  
 
   Ели молча. Олег проглотил три ложки каши, да пригубил молока. Игорь
сперва робел, но быстро вошел во вкус, и скоро вовсю уплетал грибы, икру,
рябчиков, раков, орехи в меде... Там было еще много всего, чему трудно
дать название - на качестве блюд это не сказывалось. Особенно запомнился
удивительный напиток со странным, терпким вкусом. От него слегка кружилась
голова, а предметы казались полупрозрачными.
   - Эль, - сказал Влас, заметив недоумение гостя, - Из белого вереска.
   Сам Хозяин ел мало, что совершенно не вязалось с его внешностью. До
мясного не дотронулся вообще, а очистил разве миску с чем-то, что Игорю
представил как кузнечиков по-египетски.
   Уже почти насытившись, парень потянулся было за наливным яблочком,
которое одиноко возлежало на огромном блюде, стоявшем на краю стола. Но
коварный плод легко выскользнул из пальцев и покатился по блюду, описывая
круг за кругом. Влас гулко захохотал, а Олег осуждающе покачал головой.
Однако Хозяин, смахивая с глаз слезы, неожиданно произнес:
   - Ну, ну, Олег, не дуйся на молодца.
   Сам-то, поди, до сих пор по моему терему с оглядкой ходишь, недомыслие
свое отроческое вспоминаешь...
   Как ни интересно было Игорю, в чем таком заключалось отроческое
недомыслие деда, то, что происходило сейчас, захватило его намного сильнее.
   Бушевало море. Огромные свинцовые валы перекатывались друг через друга,
грозя выплеснуться из блюда прямо в лицо. Но соленые воды поспешно
расступались, когда набегал на них ладно собранный корабль с червонным
соколом на парусе. Судно подгоняли дружные взмахи весел, и оно летело
стрелой. А Игорь почему-то знал, что гребцы измучены, что многие из них
ранены, и если бы не страстное желание дойти к утру до какого-то важного
места, они оставили бы гонку, которая каждому второму из них будет стоить
жизни.
   На корме расправив могучую грудь, возвышался статный русый воин. Рубаха
на левом плече была сморщена кровавым ссохщимся пятном, но он крепко
держал рулевое весло. Сквозь рев коварной стихии до Игоря донеслась песня:
    
 Семаргл волком в небеса, Стрибог наполнил парусПрощай, Буян, нас ждут
леса, Скиты, забвенье, старость.
   А над Арконой знак Христа, В руинах храм великий, О Велес, разомкни
уста, Твои волхвы убиты.
   Нам внемли, добрый Свентовит, И Радегаст могучий:
   Ужели, Кривда победит?
   Неужто, Кривда лучше?
   Древнейших капищ дым и чад, Растоптаны святыни,