чаем, убийца предлагает подопечному чай или кофе,
куда добавляет яд (на самом деле тут возникает много вопросов; так, чай
или кофе не должны нейтрализовывать яд, яд не должен менять вкус напитка,
не должен разрушаться в желудке - змеиный яд, например, там разрушается, -
должен достаточно легко впитываться, и т.д.; тем не менее, все это не так
сложно выяснить и предусмотреть). После того, как объект выпил отраву,
убийца отправляется на кухню за новой порцией напитка (а на самом деле
мыть чашку, содержащую доказательство умышленного отравления). Объект тем
временем откидывает копыта. Убийца же достает запас окурков. Часть из них
идет в и так уже полную пепельницу, часть - в мусорное ведро, что-то
падает за мебель, разбрасывается в туалете и на балконе... Затем
вызывается скорая. Приехавшие врачи констатируют отравление никотином со
смертельным исходом, что ни у кого не вызывет удивления, принимая во
внимание количество окурков, разбросанных в квартире. Конечно, можно
определить, что часть окурков имеет почтенный возраст; можно также
обнаружить, что в желудке покойного никотина заметно больше, чем могло
попасть туда с табачным дымом. Но будет ли кто-нибудь этим заниматься? Тем
более, что пока труп вскроют, остатки никотина в желудке частично
разложатся, частично всосутся дальше...
   Другой вариант подобного же сценария связан со спиртным. Стоит лишь
заранее заменить доброкачественную водку на смесь веществ, родственных
этиловому спирту, но тем не менее ядовитых (так называемые сивушные масла;
некоторому содержанию этих "масел" самогон и обязан своему тяжелейшему
похмелью). К ним относится метиловый спирт, этиленгликоль, и т.д. Все они
легкодоступны. Отравление никого не удивит, учитывая то, что все ларьки
завалены этой отравой.
   - К счастью..., то бишь, к сожалению, - нервно заговорил Илья-
насколько я успел понять, Игорь не курит и не пьет. По просьбе Магистра я
беседовал с девушкой Игоря.
   - Бывшей?
   - Да, она никогда серьезно его не воспринимала. Ну, так вот,
представившись приятелем нашего подопечного... А знаете, Брат! Мне
начинает нравиться эта работа. Чем то напоминает охоту, только еще более
интересную... Назвавшись другом Игоря, я попытался внушить ей, что он
очень страдает от их разрыва. В ответ я услышал массу интересных и
нелицеприятных для Власова вещей:
   это потенциальный одиночка, никто не способен с ним ужиться, ибо он
заставляет вести тот же замкнутый и размеренный образ жизни, который ведет
сам. Игорь тщеславен и холоден, обидев человека - этого не заметит, а если
и заметит, сделает вид, что ничего не произошло. Так что быстро сблизиться
с ним никому не удастся, он не из тех, кто быстро заводит новых друзей...
И хотя на вид наш подопечныйфлегматик, девушка уверена и до сей поры, что
Игорь спокойно перенес их разрыв, у меня же о нем сложилось совсем иное
впечатление. Просто, он непонятным образом трансформирует свои эмоции во
что-то более....
   - Зато, не оставляет вниманием и старых товарищей...- пробормотал
Гавриил. а затем обратился к водителюОбъект вышел из подъезда. Саша, давай
за ним. но потихоньку!
   - В любом случае всегда, остается наиболее хлопотное, но самое надежное
условие - это отсутствие мертвого тела подопечного, - едва расслышал Илья
Аркадьевич.
    
 * * *
  
 "Вдох от Яви, выдох - это Навь. И маг знает как и когда надо полнить
грудь силой Дня, но ему ведом также Покой бездыханного. В этом состоит
Правь. С первым вздохом начинается познание Жизни, с первым выдохом-
познаешь Смерть. Жизнь голосиста, Смерть - тиха и безголоса. Звук имеет и
начало, и конец, он усиливается, он и затухает.
   Зов Рода притягивает и сближает, но стоит приблизиться, как он
обращается в щит. Беззвучие разделяет, но братьям не нужно слов, они
понимают молча... Любимый делится дыханием, друг - молчанием!"- у Игоря
давно вошло в привычку формулировать краеугольные мысли собственной книги
по типу китайских афоризмов. Вот и теперь, трясясь в вагоне метро, он
продолжал свою работу.
   А следующая была Серпуховская, поэтому Игорь протолкался поближе к
двери и замер, балансируя среди красных от жары сограждан. Перед ним стоял
столь же высокий бородатый мужчина и с явным наслаждением читал какой-то
учебник. Насколько можно было разобрать, глядя через плечо, в нем шла речь
об искусственном языке, разработанном еще в советский период. Вот попалось
знакомое слово, оно потянуло за собой образы, мысли, чувства. Наконец,
приноровившись, вагон уже практически не качало, глаза выхватили из чужой
книжки кусок текста:
   "Наc всегда "впечатляло" сходство между заклинаниями древних (взять
хотя бы "Практическую магию" Папиуса), и языком математики (обратитесь,
например, к фундаментальным трудам великого Гильберта). Порою кажется, что
читаешь одну и ту же книгу.
   Но не станем торопиться с выводами. Вспомним, откуда выходила, откуда
возникла наука? Не из тайной ли лаборатории средневекового химика, не
из-за крепких ли монастырских стен?
   Не одна сотня лет минула с тех пор, а наука, как и ранее, остается
недоступной подавляющему большинству людей. Все мы давно свыклись с
подобным положением вещей, мы не вникаем особо в теории. Ну, а сами
теоретики? О, они образуют целую иерархию, и к высшим святыням науки
допущены опять же единицы. Как же так, возмутитесь Вы? А школы,
университеты? Дорога знания открыта всем! - сколько раз мы это слышали?
Именно это, весьма льстиво, наука утверждала и утверждает, сама о себе,
приписывая качества, коими никогда не обладала.
   Задумаемся, а многие ли из нас смогли одолеть путь в науку? Или жить
наукой? А что остановило Вас, лично Вас? Что мешает сейчас? Здесь не
берутся в расчет политические факторы... Допустим, ни царь, ни кумир не
мешают Вам.
   Итак, что же служит преградой для Вашего похода в науку. Может быть,
все возрастающие трудности понимания? Или скука сухих построений? Довод:
"Положишь столько трудов, а в результате никакой материальной
компенсации!" - этот довод не выдерживает критики. Ведь и на Западе, где
получают вполне приличное вознаграждение за научные разработки, тем не
менее, число людей, подлинно разбирающихся в хитросплетениях формул и
уравнений, очень мало. Огромное большинство, опять же, совершенно ничем не
занимается в науке.
   Так вот, что же это все-таки за дорога такая (дорога ли к знаниям?),
которую не осилит идущий? А кто осилил - представляет ли он отчетливо чем
занимается? Может быть, так и было задумано?
   Кому выгодно сложившееся положение вещей? Элитарность выгодна высшим
жрецам науки, высшей касте, многоуважаемой касте ученых, узурпировавших
право на истину, а также чиновникам от политики, дутым академикам. Подобно
этому церковь в свое время, в средние века, монополизировала,
сосредоточила в руках право на связь с богом, на божественное откровение,
обращая лучшие свои черты в несомненное зло..."
   Вагон замедлил ход, а после и совсем остановился.
   - Граждане пассажиры! Просим вас соблюдать спокойствие. Поезд будет
отправлен через несколько минут...
   спокойствие... через несколько минут... минут, - прозвучало из
динамиков.
   Вероятно, техника за наукой не поспевала... Есть ли что-то невероятное
во внезапной остановке электрички? Конечно, нет. Изношенный механизм
метропоезда, пути, отметившие свое пятидесятилетие, крысы, снующие по
подземным коридорам и грызущие кабели, наконец, обычная забастовка
железнодорожников... Да мало ли причин, которые объяснят, почему вы сидите
глубоко под землей, опаздывая на свидание. Но между тем, ни одна из
названных причин не является действительной. Просто, Игорю хотелось
дочитать страницу до конца, прежде чем владелец книги покинет этот
пропахший пивом и потом желтый вагон.
   "...Даже элементарное сравнение показывает, что современная нам наука
во всех своих главных чертах бессознательно повторяет структуры и функции
средневековой церкви, верно служа идее Истины. Ну, а согласно религиозному
мировоззрению, Истина - это одна из ипостасей бога.
   Наука, правда, определяет саму истину по-другому: объективная
реальность (которая не зависит от нас).
   Школы, институты, университеты проникнуты этой идеей научности, они,
подобно прежним, внушают людям веру, ранее- в Бога, ныне- "в чудо
техники." Они же, одновременно, средствами математики, отторгают и
выбрасывают не способных, по усмотрению науки, к служению делу Истины.
Внушают, заметим, именно Веру, не допуская к истинному знанию.
   Сами научные институты и производства, связанные с ними, да и вообще,
все наши технологии, всемерно расширяют сферу технических чудес, доступных
науке, и демонстрация этих чудес несет опять-таки жрецам бога объективной
истины всенародную славу, а кому-то и власть, и деньги. Высшие жрецы,
высшие ученые, время от времени сообщающие нам откровения своего бога
сродни священнослужителям. Они говорят тем же религиозным языком,
доказывая все новыми и новыми техническими чудесами божественную сущность
Науки и ее право на Истину.
   Церковь повсеместно использовала достижения науки для укрепления
собственного могущества. А использовать - от слова "польза". Искусство
создания иллюзий было поставлено на службу христианскому богу. То, что
способствовало проявлению чудес Господних, вместе с тем именовалось ересью
и магией, если Святое Братство не имело над этим контроль. Хотя эффекты
иллюзии были основаны на реалиях средневековой науки, яркими
представителями которой стали епископ Альберт Больтштедтский и Роджер
Бэкон, последние в конечном счете сами немало пострадали от церковников.
   Мы и сейчас принимаем чудеса с восхищением, но одновременно и со все
возрастающим страхом, ибо истина остается для нас секретом за семью
печатями. Да! Науку и религию объединяет прежде всего наличие тайны,
мистической, как сказали бы ранее. Загадки современного научного знания! С
самого начала наука, действительно, ориентировалась на демократическое
распространение, иначе ей не удалось бы подмять под себя церковь...
   Не священник ли стоит у колыбели младенца? Не он ли отправляет мирянина
в посмертный путь? А кто дает отпущение грехов, даруя ту или иную
загробную жизнь- вечную погибель либо спасение в райских садах? Снова
священник. Не слишком ли много берет на себя церковь?
   Увы, современный нам институт науки берет на себя не меньше. Он
регламентирует жизнь ученого, заставляя его существовать в жестких рамках
общих правил поведения, изложения своих мыслей, ведения эксперимента,
наконец, восхождения вверх по кастовой лестнице... - это есть вынужденное
зло."
   Пути Игоря и обладателя книги на платформе разошлись. Наш герой
направился к некогда большому магазину игрушек, у племянников ожидался
день рождения, так что Игорь рассчитывал подарить им что-нибудь
запоминающееся, а владелец книги двинулся по Стремянному в сторону Большой
Пионерской и исчез среди доживающих свой век старых домов.
   - Где легче всего затеряться истинному магу? Конечно, среди факиров,
фокусников, иллюзионистов, - подхватил наш герой вычитанную через чужое
плечо верную мысль- Правда это сейчас, а средневековый человек в отношении
фокусов отличался поразительной наивностью. Чего не скажешь о нынешнем
зрителе. Даже у Лагина старика Хоттабыча не воспринимали всерьез. А ведь
еще каких-то восемьсот, чего там - двести лет назад, вспомните Калиостро,
зритель был набожен и доверчив. И церковь, особенно христианская, без
устали боролась с уличными факирами и скоморохами, искореняя безобидное
искусство иллюзии. Сейчас, правда, оно не столь безобидно. Гораздо более
масштабно. И святые отцы притихли. Против государства не попрешь!
   Никаких игрушек Игорь, понятно, не купил. Длинные витрины старого и
милого детского магазинчика были завалены женским нижним бельем, пачками
тампонов и прочими сексуальными вещицами. А ведь когда-то, много лет
назад, не проходило и недели чтобы маленький Игорь не заглянул сюда вместе
с дедом Василием. Особенно нравились ребенку золотистые оловянные
солдатики и зеленые крестоносцы. Были и похуже- негабаритные воины Великой
Отечественной и "Солдаты революции". Помимо заветного игрушечного оружия
тут раньше продавали резиновые мячики, плюшевых зверюшек, разноцветные
надувные шарики, "тещин" язык, флексагоны, всевозможные конструкторы,
наборы для моделирования, машинки... Словом всякую всячину, на которую
взрослый и внимания не обратит. Хотя, наверное, было время - обращали, но
не сейчас, не теперь, когда вся страна подло отравлена безграничной тягой
к стяжательству.
   - Эх, дед. Не дожил ты до этого дня.
   Повезло. А помнишь, как мы ходили по грибы, как пацаном лазил я на
ржавый немецкий танк, сплющенный неимоверной силой так, что старики диву
давались. А дед Василий сказывал- сосна это его придавила. Но не может
дерево пересилить сталь, чтобы вот так, почти напополам. Только посох
Власа - не сталь и не дерево...
   Затем его мысль снова обратилась к Братству. Он не то что чувствовал
пристальное внимание "интеллектуальных террористов" к собственной персоне,
Игорь знал наверняка- их пути пересекутся, и довольно скоро.
   Серый бетонный забор частой автостоянки навечно скрыл за собой
полуразвалившийся фасад мертвого кинотеатра "Буревестник". Невольно он
бросил взгляд через площадь, где на стене дома все еще шли к коммунизму
нарисованные люди с просветленными лицами и космическим спутником в руках.
На той же стене, чуть ниже, висел рекламный плакат, изображающий эволюцию
человека от обезьяны до бутылки пива. А еще ниже располагался другой-
женщина в доспехах и на коне скакала прямо в противоположную "коммунизму"
сторону. Надпись на этом плакате гласила- "Россия войдет в рынок!"
   Оставив позади Мытную, Игорь пересек улицу Димитрова. "Они еще
удивляются, что болгары вернули нам Алешу?"- подумал он и начал спускаться
к Парку культуры, где иногда собирались любители Толкиена. У высоких
красивых арок с гербом почившего Союза продавали газету правого толка.
Старик с орденами на пиджаке гневно выговаривал парнишке в черной рубахе с
символикой, тыча корявым пальцем в символ внутри восьмиконечной звезды:
   - Я против них четыре года сражался. Два ранения имею. До Берлина дошел!
   - Отец! Это же знак святого князя Владимира.
   Игорь саркастически улыбнулся, но прошел мимо.
   Как образчик русской культуры на всю площадь перед воротами крутили
"Атас! Веселей, рабочий класс!".
   Справа от Крымского моста высилась чудовищная статуя императора с
уродливо маленькой головкой дегенерата, попирая ступнями родную Стрелку
лодочной станции. За памятником дымили трубы конфетной фабрики, а еще
дальше на проклятом богом и людьми месте росла глыба Храма Спасителя.
   Истинный маг - это тот, у кого по мере увеличения возможностей
становится меньше потребностей. Приобщение к горькой тверской культуре
стоило неизмеримо дорого, а раньше хватало пятидесяти копеек. Однако, наш
герой не был стеснен в средствах, ибо второй год подряд намеренно играя с
государством в азартные игры, и, обладая некоторыми способностями к
этому..., никогда не оставался с носом. Не важно- скачки, Спортлото или
иная "беспроигрышная" лотерея.
   Исход им безошибочно определялся и на жизнь хватало, и еще бы как
хватало. Когда не хотелось тащиться через весь город на ипподром, Игорь
шел на ближайший вещевой рынок, но вовсе не для того, чтобы подзаработать
грузчиком. Таких было немало и без него. Под ногами толпящихся сограждан
Игорь непременно находил портмоне, заботливо набитое долларами. Вы
скажете, что это невозможно? Нет. Хотя маловероятно, впрочем, каждому рано
или поздно да повезет. Но Игорь-то не каждый! Он относился к той редкой
категории везучих людей, которых называют магами. А маг не ждет золотого
шанса, потому что создает его сам.
   Иногда он делал анонимные взносы на счет какого-нибудь общества
зеленых, зоопарка или цирка- но никогда не помогал Фондам поддержки и
прочим организациям, хорошо зная их суть.
   Люди и так достаточно смышлены, чтобы добыть себе на пропитание.
   Животное в условиях города, а особенно в условиях рынка, обречено на
гибель. Еще он анонимно помогал некоторым талантливым изобретателям, хотя
не баловал их пожертвованиями слишком часто. Голод обостряет ум.
   Уму всегда чего-то недостает, если вдобавок желудок пуст.
   Игорь растворился среди черных голых аллей Парка. Здесь тоже ничто не
напоминало о детстве. Все изменилось. Не те запахи. Иные звуки и мелодии.
Кто-то весело орал с выцветшей дырявой эстрады: "И твой конь под седлом
чужака!" Совсем другие люди. Остались, правда, беседки вдоль реки, да
вечно голодные утки, рискнувшие на зимовку.
   В Нескучном повеяло знакомой, совсем недавно забытой юностью. На
склонах то тут, то там кучковались озябшие, но довольно веселые,
неформалы. Здесь клубился парок над чашкой горячего кофе из термоса. Здесь
яростная мелодия Высоцкого раздвигала готовый сомкнуться прочный
обывательский круг. Бородатый мужчина в свитере, собрав изрядное число
молодых чуть хипповатых слушателей, хрипло пел "Горизонт".
   Слова сплетались в ленту дорог. Два дыхания - в одно. Сердца отбивали
ритм... Затем вспомнили Цоя.
   Традиционную "Пачку сигарет" и космогоничную "...по имени Солнце".
   Игорь любил эти песни.
   Кто-то грел над мерцающим огнем кружку с ароматный пуншем. Игорь
подошел ближе. "Гномы и хоббиты"
   раздвинулись, дав место у костерка. Бородач уступил гитару юноше с
легким намеком на усы над тонкими красивыми губами и длинными волосами,
схваченными в хвост.
   Его лицо мигом посуровело. Он поправил на указательном пальце железный
перстень с руной Ингуз и запел совсем о другом:
    
 Тропа уходит из под ног, Сворачивая в лес.
   Волшебный город Тир- На- Ног* Спускается с небес.
    
 Его соблазны велики:
   Любовь, богатство, власть.
   Однако, мы не старики, Жизнь вроде удалась.
    
 Он тянет руки ступеней, Он предлагает нам Подняться в странный Мир Теней,
Чтобы забыться там  
 И мы пройдем под свод ворот, Уроним там слезу, Прощая чуждый нам народ,
Оставшийся внизу.
    
 Ему зааплодировали. Потом бородач, которого знали под именем Драгомира,
вернул себе музыкальный инструмент:
   - Песню Гэндальфа. Можно песню Гэндальфа!?
   - Заказ принят, - тихонько подыгрывая себе, Драгомир повел неспешный
речитатив:
    
 Набита трубка табаком, Колечками серый дым, Веселый огонь в камине твоем
- Ход времени необратим.
    
 Пусть за окном сумрак и грязь - Завтра будет рассвет.
   Его ты встретишь, чудак, смеясь И радуясь теплой весне...
    
 Неожиданно раздалось что-то не менее близкое, интимное, неспешное,
средневековое...
   - Эльфы! Эльфы идут! Приветствуем вас, сыны Зеленолесья!
    
 Тому, для кого все открыты пути, Не стоит земным рисковать.
   Работай, играй, путешествуй, шути, Учись свое счастье ковать.
    
 Но если спиною ты чувствуешь Рок, И боль причиняешь, любя, Знай, это тебе
преподносят урок - То Магия ищет тебя!
    
 Игорь вздрогнул. К горлу подступил комок. С горы по склону вниз
спускались еще люди в серо- зеленых плащах. Но его взор был прикован лишь
к одному из них, широкоплечему скальду с гитарой в руках. Он выглядел лет
на сорок, может и больше.
   В нем было нечто загадочное, даже таинственное, одновременно и
притягательное, и отталкивающее. Может, немигающие голубые глаза на
бледном мужественном лице? Или этот заметный шрам, что лег на щеку.
   Волнистые светлые волосы предводителя "эльфов" стягивал серебристый
венец.
   Мокрые полы "эльфийского" плаща сбивали капельки холодной влаги с
коричневой от сырости травы. Хлопали о щиколотки. Снова ломали слабые
стебли...
   - Инегельд! - вдруг обратился к вожаку один из "перворожденных" с
деревянной катаной в ножнах- А про Альфедра вспомнишь?
   Он кивнул. А затем, подняв глаза на Игоря, улыбнулся ему как-то
по-детски. Несомненно, это был Инегельд - скальд Рутении, Верховный жрец
погибшей Арконы. И тут же в памяти Игоря возникли смутные очертания
дымящегося Храма Световита. Три воин