олностью, снова очутившись во тьме, в молчании, в ледяной пустоте. Ему вдруг страстно захотелось увидеть хотя бы искру света, и он, напрягшись, что было силы зажмурился, а потом резко раскрыл глаза.
     В глаза ударил яркий свет, льющийся с безоблачного синего неба. Рон лежал на камнях и боковым зрением видел Брика, склонившегося над безжизненным телом Айрин. Кажется, он пытался что-то влить ей в рот.

***

     Они стояли на неровной каменной поверхности, еще не вполне остывшей, местами дымящейся. К тому же там, позади, по-прежнему бушевало пламя, медленно уступая позиции и отходя в глубь земли. Лишь на две трети ушедший в скалу каменный постамент говорил о том, что недавно здесь плескалась раскаленная лава.
     Они были живы - Рон и Айрин - благодаря волшебным свойствам крови дракона, отданной добровольно. И не было больше в этом мире дракона, готового пожертвовать свою кровь, - последний, Великий Гранит, теперь лежал где-то среди скал, его избитое и изломанное тело успокоилось навсегда. Брик баюкал сломанную в нескольких местах руку. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет держать ею хотя бы ложку. У него еще было сломано несколько ребер, да и левая нога изрядно пострадала. И все же именно ему удалось, очнувшись от чудовищного удара, доползти до мертвых друзей, чтобы по капле влить им драгоценное лекарство. Гном был изрублен страшно, хотя кровь уже свернулась и не просачивалась сквозь повязки. Его кольчуга годилась разве что на лом, выщербленная секира с измочаленной ударами меча рукоятью висела, как обычно, на поясе, а на голове гнома сияла древняя корона подгорных королей - он сдержал слово и заслужил право носить ее. И еще он думал о том, что Тайрина больше не придет к нему в том страшном сне... а если и придет, то во сне добром и светлом, придет вместе с сыном, живым и здоровым, может быть, даже уже основательно подросшим. Придет не для того, чтобы звать его к себе до срока. Почему-то он был уверен в этом.
     Тело грифона было предано земле. Флар так и не нашел компромисса между мужеством и осторожностью и пал, защищая тех, кого втайне даже от самого себя называл своими друзьями. Рон поклялся, что найдет других грифонов и расскажет им о последних днях жизни их сородича - Флар заслужил, чтобы о нем помнили.
     - Вот и все... - вздохнула Айрин.
     - Да, - эхом отозвался Рон. - Мы победили...
     - Только победали это? Погибли Гранит, Флар...
     - Вечная им память. И все же... Зло не вошло в мир, мы сумели остановить его. Все мы... все вместе. - Рон оглядел друзей, - Что ж, из нас получилась неплохая команда, верно? Может быть, нам и дальше стоит держаться друг друга? Как думаете?
     И четыре руки сомкнулись над остывающим камнем.

Глава 16
КРИК

     Боль! Боль терзает каждую частичку моего тела, пронзает все мое существо, заставляет кричать так, как не кричал никогда в жизни. Но никто не слышит моего крика. Пламя пожрало мою плоть и сейчас лижет кости в бессильном стремлении превратить их в пыль, в золу, в шлак. Пламя сожгло мои легкие, и мой вопль раздается только в моем мозгу.
     О, какая боль! Ее невозможно вынести, любой человек, испытавший такое, просто умер бы от боли...
     Но я - не любой.
     Мое тело пылает, мои глаза давно лопнули, обожженные пламенем земных недр, но я все еще вижу. Почему, как - не важно. Я вижу, как огонь бьется в моей груди, как обнажаются кости, сразу покрываясь обугленной коркой. Кости устоят. Я знаю.
     Боль сводит меня с ума. Я кричу... беззвучно, безнадежно... никто не придет на помощь... Теперь я знаю, ад вовсе не ледяной, он огненный, сжигающий, превращающий в пепел. И дарящий немыслимую, непереносимую, убивающую боль. Но я все еще жив.
     Жизнь - нечто большее, чем плоть, сожранная огнем, чем сердце, давно осыпавшееся серым пеплом между обугленных ребер. Чем мозг, который сейчас кипит под черепом... Силы, которые я разбудил, не дают мне умереть. Я знаю это... и не важно, откуда пришло это знание.
     Эти силы ждут от меня служения... но это потом. Сначала я должен вернуться. Я вернусь. Я отомщу... И мир содрогнется, увидев мою месть.



110


111