ая, еще более изощренная и опасная. А учитель лишь посмеивался да иногда подсказывал, где можно найти описание того или иного элемента защиты. И все же мои усилия были тщетны.
     Я принес шкатулку - изящный ларец из черного дерева, инкрустированного серебром. Я временами даже подозревал, что это отнюдь не дерево и не серебро - кинжал ли, огонь или иное воздействие не оставляло на тускло блестящей поверхности никаких следов. Пододвинув низкий столик поближе к магистру, я поставил ларец перед ним и почтительно отступил.
     - Ты так и не смог открыть его... - слабо усмехнулся он. - Еще бы... он заперт моей кровью, кровью мага... это дорогого стоит, Ученик. Но теперь пришла пора заглянуть внутрь.
     Крышка откинулась легко, как будто и не было под ней запоров, против которых оказалось бессильно все мое умение. В ларце лежал свернутый в трубку пергамент. Повинуясь приказу Учителя, я с благоговением развернул его. Это была карта...
     - Что ж... теперь последнее... Ты должен многому еще научиться, но времени нет. Серый идет по следу, и он не отступит... Да, не так я хотел учить тебя, но у нас нет выбора... Тебе будет больно, Ученик, очень больно... Но ты должен вытерпеть все до конца, ибо награда будет... велика.
     Мне показалось, что ноги в одно мгновение приросли к полу. Кожа покрылась холодным липким потом, а руки задрожали... нет, затряслись от волной нахлынувшего страха. О Чар! Я знал, что имеет в виду Учитель, и сказать, что меня это пугало, значило ничего не сказать. Один из самых страшных, самых опасных ритуалов некромантии... Опасных прежде всего для самих некромантов. Да что я говорю, ритуал, весьма вероятно, может оказаться смертелен для меня, и уж наверняка его не переживет Учитель. Он не пережил бы этого ритуала даже в том случае, если был бы здоров, молод и полон сил. Ибо ритуал этот - передача самой жизни, включающей в себя все: и Силу, и знания, и навыки, и даже часть памяти.
     Если я выживу, я стану магом, магистром, самым сильным, самым могучим в истории некромантии. Потому что во мне сольются силы молодости и старости, силы Учителя и Ученика. Этот ритуал был разработан много веков назад, но, если книги не врут, ни разу не был исполнен - ведь он нес с собой смерть Учителя и почти наверняка уродовал телесно Ученика. Плата за знания оказалась высока, и мало кто был способен ее заплатить. Возможно, если бы в прошлом какой-нибудь Ученик смог бы заставить своего Учителя провести ритуал силой, тогда... Но это было невозможно, ритуал требовал доброй воли.
     Учитель видел мой страх, но сейчас мои эмоции его не интересовали. И он знал, что я, несмотря на испытываемый ужас, не откажусь и не убегу. Потому что он отдавал мне в дар такое могущество, которого я не смог бы достигнуть и за десятки лет кропотливого изучения старинных книг, да что там изучение, даже сотня лет практики не даст того, что сделает со мной Слияние Разумов...
     И когда он протянул ко мне дрожащие, покрытые морщинами и полузасохшей коркой руки, я без колебаний вложил в них свои ладони.

Глава 7
НАЕМНИКИ. ЦЕЛЬ

     Рон и его товарищи затаив дыхание слушали дракона. Кое о чем они имели представление и ранее, кое-что оказалось совершенно им неизвестным, и тогда Айрин засыпала Гранита вопросами, на которые он отвечал с терпением истинного долгожителя, обстоятельно и детально, не скрывая ничего или почти ничего. Брик вообще сидел открыв рот, внимая каждому слову, впитывая в себя рассказ, который вряд ли когда-либо слышали люди.
     Великий Торн создал в свое время драконов с весьма определенной целью - охранять Чашу, могучий артефакт, доставшийся ему в наследство от другого мира, давно исчезнувшего в череде веков. Почти неуязвимые для обычного оружия и магии, бессмертные, быстрые и могучие, мудрые драконы должны были, по мнению бога, стать надежными стражами для бесценного и смертельно опасного в неопытных руках артефакта. Он никогда не объяснял в деталях, почему не может унести Чашу навсегда туда, где она станет никому не доступна, но по редким оговоркам Гранит понял, что Чаша, использованная для создания мира, слилась, сроднилась с ним и попытка унести ее приведет к стихийному высвобождению бушующей в артефакте энергии, которая сметет все живое на многие тысячи лиг вокруг, а то и уничтожит этот мир целиком.
     И Чаша осталась на этой земле, в месте, которое Торн накануне своего отбытия должен был сообщить драконам. Но бог, которого люди считают всеведущим и всемогущим, просчитался.
     Драконы оказались слишком умны и слишком независимы для того, чтобы выполнять роль бессменных стражей при чуждом им предмете, пусть даже он содержал в себе столь необъятные силы. У драконов стали возникать свои проблемы - любовь и тяга к приключениям, ненависть и стремление к знаниям. Их не устраивали цепи, приготовленные для них, пусть они были и призрачными.
     Торн пытался бороться, в порыве гнева даже уничтожил одного дракона, Бездну, самую дерзкую и злобную из всех. Но ничего не помогало, и бог с ужасом осознал, что хранить чашу стало некому... Он творил новых и новых созданий, которым была уготована роль стражей, но все они рано или поздно выходили из подчинения. Преклоняться - пожалуйста, возносить дары и молитвы - сколько угодно. Но поступать все предпочитали по-своему.
     Наконец Торн сдался. Кое-кого он, конечно, нашел - не идеальных, но все-таки стражей. К тому времени эльфы, увлеченно овладевавшие рассеянной по миру Силой, успели наплодить немало страховидл, и Тор воспользовался плодами их трудов, заставив служить себе кошмарных тварей, злых, сильных, безмозглых, но достаточно преданных. Драконы же были предоставлены сами себе
     Много веков спустя Гранит попался в ловушку.
     Драконам не нужна пища - они умеют поглощать жизненную энергию из всего, что их окружает... И все же кое в чем они нуждались, и нуждались отчаянно. Металл - вот что было жизненно необходимо каждому дракону, металл давал им силу и неуязвимость, благодаря металлу росла непробиваемая чешуя, становился несокрушимым костяк... Пока драконы верно служили Торну, у них не возникало перебоев с металлом - железом и золотом, медью и серебром, оловом и платиной... Но, когда они отказались подчиняться приказам Создателя, тот, в свою очередь, также отвернулся от них.
     Металла было нужно не так уж и много, но драконы не умели извлекать его из руд. Приходилось заниматься то выпрашиванием, то вымогательством, а то и откровенным разбоем. Может, именно этот период и послужил основой многочисленных преданий о жестокости драконов.
     К Граниту явилось низкорослое существо и предложило золото. Много золота, а также железа, бронзы, серебра, чистой красной меди и светлого олова - на любой вкус. Существо, называвшее себя гномом, рассказало, что знает место, где металла в избытке, но чтобы проникнуть туда, нужна сила. Сила дракона.
     Гранит был голоден, очень голоден. Он уже чувствовал, как начинает истончаться чешуя, защищавшая его тело. Мрак мог взять металл силой, не останавливаясь перед жертвами. Вьюга была способна захватить в заложники поселение эльфов, а потом ждать, когда вожделенные слитки принесут ей на блюде. Гранит не терпел насилия, он был первым из великих драконов, первым, кого создал Торн, не умевший тогда еще вкладывать в свои создания злобу, жестокость и презрение ко всем, кто слабее. Впоследствии бог этому хорошо научился, но тогда...
     Гранит не был бы великим драконом, если бы не заподозрил ловушку, и все же пошел. Иначе его ждали тяжелые годы голода, который рано или поздно разрушил бы его броню, и тогда - одна отравленная стрела эльфа могла бы прервать его жизнь.
     Гном показал дракону пещеру, скрывавшуюся в недрах горы. "Там много золота, - говорил он, потирая ручонки, - и не только золота, великий. Но вход перегораживает камень, и мне не сдвинуть его. Только сила великого дракона способна освободить проход..."
     Тоннель был не очень длинным - шагов сто, гномьих шагов, конечно. И достаточно широк для могучего Гранита. И стройное красно-коричневое тело скользнуло в пещеру...
     В конце тоннеля и в самом деле был валун - огромный валун, который даже дракону удалось сдвинуть с немалым трудом. И он увидел то, что обещал ему вкрадчивый, сладкий голос гнома, - большую пещеру, в которой был металл, и больше всего - золотого, самого сладкого, самого любимого металла для любого дракона. И первые круглые кусочки золота, которые смертные называют монетами, исчезли в его пасти...
     А потом раздался чудовищный грохот, столб пыли заставил погаснуть факелы, освещавшие пещеру сокровищ, - тоннель, через который он попал сюда, обрушился.
     Гранит бился в каменную стену, перегородившую выход, терзал ее когтями, пытался грызть - увы, камень оказался сильнее.
     Гном, казалось, был страшно расстроен - еще бы, из-за него великий дракон попал в ловушку, какое горе, какой ужас...
     А потом он стал объяснять Граниту, что можно сделать. Чтобы откопать его, гномам необходимо собрать все силы... Не только племя, жившее под этой горой, но и все другие колена, всех, кто способен держать кайло. Он, король гномов, Дарт Третий, может созвать всех своих рудокопов ради этого дела, но... Но родичи, живущие в других горах, не придут просто так, им надо платить... Что? О нет, золото их не интересует... Но есть нечто более ценное для гномов, чем золото... Драгоценные камни ценятся несравненно выше, только добывать их очень и очень сложно... "Я слышал как-то, - заметил он, - что взгляд дракона способен проникать сквозь камни. В этой горе немало топазовых скоплений, возможно, великий смог бы указать нам их? Собрав нужное количество кристаллов, клянусь, мы смогли бы созвать все семь колен рода гномов, чтобы освободить великого..."
     И дракон поверил гному... День за днем, год за годом он говорил королю о том, где прячутся драгоценные топазы. Карлики без устали работали кирками - и все больше и больше синих, желтых, розовых и даже редчайших бесцветных топазов оседало в их сундуках, но ни разу дракон не встретился ни с одним из рудокопов - король оставил только за собой право посещать дракона и говорить с ним.
     Нельзя сказать, что эти годы проходили для дракона тяжело - если не считать, конечно, тоску по небу, по ощущению полета. Будучи не просто долгожителями, будучи существами практически бессмертными, драконы времени вполне оправдывали свое название, относясь к великому и вечному времени с долей равнодушия. Сто дней, сто лет - какая разница? Конечно, бессмертие драконов подразумевало лишь то, что им не суждено стареть, дряхлеть и окончить свою жизнь под гнетом прожитых лет. А вот убить дракона было возможно, что впоследствии не раз доказал сам Торн и другие, в том числе и люди. И, возможно, поэтому Гранит относился с некоторым безразличием к захватившей его в плен пещере - здесь было, по сути, не так уж и плохо: избыток металлов, безопасность, покой, возможность для долгих размышлений. И лишь изредка, раз в год, а то и реже, он в порыве гнева скреб когтями неуступчивую скалу...
     Однажды Гранит сказал королю, что больше скоплений драгоценных камней под этой горой нет.
     - Теперь исполни свое обещание, король. Освободи меня из этой ловушки, как гласил наш с тобой договор.
     - Наш договор? - скрипуче рассмеялся гном. - Я не помню никакого договора, дракон. Ты сделал свое дело, теперь моему народу нечего искать в этих пещерах. Мы уходим, а ты останешься здесь.
     - Но ты же обещал! Чего же тогда стоит слово короля гномов?
     - Мое слово? Все, что я делаю, направлено на процветание рода. Моего рода. Ты же, чудовище, к моему роду не принадлежишь, верно?
     Гном повернулся и направился к узкому тоннелю, по которому всегда приходил за советами к Граниту. И у самого входа в тоннель он обернулся и вновь засмеялся.
     - Ты глуп, дракон. Совсем немного хитрости понадобилось, чтобы заманить тебя сюда. Совсем немного умения пришлось приложить, чтобы этот ход рухнул именно тогда, когда было нужно. Ты слишком доверчив... так запомни урок. На будущее...
     Дракон запомнил урок. Гном был быстр, но длинный и гибкий хвост Гранита оказался быстрее. Он отбросил короля обратно в пещеру, а уже мгновение спустя выход в тоннель был наглухо закрыт телом дракона, чешуя которого потеряла к тому времени свой красновато-коричневый цвет и уже заметно отливала золотом. Грозно щелкнули челюсти, способные, даже не почувствовав этого, перекусить гнома пополам.
     - Я понял тебя, король. Что ж, ты оставишь меня умирать здесь? Хорошо, да будет так. Но я не буду скучать - ты скрасишь беседой мое одиночество. Недолго, конечно, пока не умрешь от голода и жажды. Ты же не умеешь есть золото, верно?
     Король просил... король умолял... король требовал... король предлагал сделку - дракон оставался глух ко всему. Король размахивал секирой, пытаясь, нанести дракону хотя бы царапину - Гранит нежно шлепал его величество кончиком хвоста, от чего тот улетал к дальней стене пещеры. Король ждал, что дракон заснет, - Гранит любезно объяснил, что в текущем столетии уже два раза спал. Король стонал от голода - дракон давал ему иллюзорную пищу, которая насыщала разум, но не тело, давал, пока она не перестала приносить королю облегчение. Король все чаще забывался беспокойным, нездоровым сном, ослабев от голода и жажды, Гранит будил его, чтобы вновь и вновь побеседовать о подлости и предательстве, о порядочности и верности своему слову.
     Однажды он не смог разбудить короля...

***

     - Теперь я уже утратил надежду снова подняться в небо... - задумчиво закончил свой рассказ дракон. - Я слишком отяжелел, золото не создано для полетов, а моя чешуя теперь мало отличается от этих монет, которыми набиты сундуки.
     - Топазы... - пробормотала Айрин. - Вот оно в чем дело...
     Рон непонимающе посмотрел на нее, девушка смутилась и пояснила:
     - Топазы рассеивают магию. Думаю, когда их было здесь много, вообще никакое заклинание нельзя было сотворить в этих пещерах. Даже теперь, хотя все, что можно, гномы выковыряли из камня, осталось достаточно - крошка, пыль... Поэтому не удавались мои заклинания...
     Гном сидел, низко опустив голову и еле заметно шевеля губами. Его руки были стиснуты на рукояти секиры с такой силой, что пальцы побелели, а из-под ногтей могла того и гляди брызнуть кровь. Рон всерьез опасался, что воитель сейчас бросится на дракона со своим смехотворным оружием, но, все-таки сумев разобрать шепот Тьюрина, понял, что защищать надо не дракона, а самого гнома.
     - Позор... - шептал Тьюрин, и слеза медленно стекала по его изборожденной морщинами и шрамами щеке. - Позор... Дарт Третий... клятвопреступник... Никакое забвение не сможет смыть... только кровью... третье колено должно умереть, чтобы очистить народ от скверны...
     - Эй, почтенный! - взвился Рон. - Что ты несешь? Чушь какая, как можно заставить весь род отвечать за поступки одного, хоть даже он и их король. К тому ж сколько поколений сменилось с тех пор? Или дети у вас тоже отвечают за дела отцов... даже не отцов, так ведь? Прадедов по меньшей мере...
     - Ты не понимаешь, милорд. - Голос гнома был глух и печален. - Гномы никогда, запомни, никогда не нарушали клятвы. Даже если клятва давалась презренным эльфам... Это позор для всех, для каждого из нас... Только выкорчевав с корнем древо третьего колена, можно избавиться от сорняка...
     - Извини, благородный гном, но ты не прав. - Голос дракона был наполнен такой убежденностью, что гном поднял голову, а где-то в глубине его глаз затеплилась искорка надежды, надежды на то, во что сам он не хотел верить, - на прощение. - Ты не прав, - повторил дракон, затем, вздохнув, продолжил:
     - Прежде всего потому, что можно осудить короля за деяния народа, но не народ - за деяния короля. К тому же король свято хранил тайну, не доверив ее никому из сородичей... и делал он это потому, я уверен теперь, что никто из вашего племени не потерпел бы такой подлости. Прости его - он давно уж мертв, и я забыл обиду. Прости, но не забывай об этом...
     Гном выслушал дракона, подошел к самой голове чудовища, а затем медленно опустился на одно колено - невероятное, неожиданное событие. За всю историю между людьми и гномами, за всю историю их отношений, войн и примирений ни разу ни один гном не преклонил колен ни перед кем, кроме своего короля. Даже под страхом смерти. То, что сейчас видел Рон, было просто невозможно, но это было.
     - Клянусь... - Голос гнома обрел былую глубину и силу, хотя еще несколько подрагивал, - Клянусь донести до моего рода... нет, до всех родов народа гномов твои слова. Клянусь рассказать правду о деяниях короля, признанного Великим, клянусь, что Песнь будет исправлена, впервые за всю нашу историю. Клянусь тебе своей жизнью... и, да будет Торн тому свидетелем, я сдержу клятву, если смерть не помешает мне.
     - Я принимаю твою клятву и благодарен тебе, - медленно ответил дракон, привставая на лапы, насколько позволял потолок пещеры, и также склоняя голову в знак уважения. - И я признателен тебе, почтенный Тьюрин, за понимание.
     Неожиданно дракон замер, глаза остекленели, пасть чуть приоткрылась, и стало слышно его дыхание, прерывистое, тяжелое...
     Все с беспокойством смотрели на Гранита, а с тем происходило что-то необычное. Казалось, что невидящие глаза дракона сейчас лицезреют нечто иное, далекое от здешних мест и наверняка неприятное. Он зашипел, когти на могучих лапах сжались, оставляя в камне глубокие борозды, - то, что он видел, ему явно не нравилось. Гостям же его оставалось только ждать.
     Прошла минута, другая, и вот он ожил. Золотая голова повернулась к Рону, безошибочно определив старшего если не по годам, то по авторитету.
     - Расскажите, если это не секрет, кто вы и куда направляетесь?
     - Это не секрет...

***

     - Боюсь, что ноша, которую вы на себя столь опрометчиво взвалили, окажется вам не по плечу, - огорченно вздохнул дракон, поудобнее устраиваясь на каменном полу пещеры.
     Люди и гном ждали объяснений, поэтому Гранит продолжил:
     - Мы, драконы, можем многое. Видеть сквозь камни - это, пожалуй, лишь малая часть того, чем наделил нас великий Торн. У каждого был свой дар... Я могу слышать мысли некоторых неживых существ. Редко, и не каждого... и, если бы не это умение, я давно бы умер здесь, умер бы просто от скуки. Сейчас же я чувствую, что в мире назревают перемены, и эти перемены навеяны тьмой. Чаша Торна может попасть в недобрые руки... хотя, и попади она в добрые, даже святые по вашим меркам руки, все равно она будет нести миру смерть и разрушение. Нет сейчас мага, равного Торну, сумевшего бы удержать и подчинить себе Силу артефакта. Но те, кто слишком верит в свои слабые силы, уже нащупывают пути к Чаше, и один из них, боюсь, сможет преодолеть стражей, охраняющих ее.
     То, что вы видели во сне, леди Айрин, - лишь один из многих кусочков мозаики, которую я вижу как целостную картину. Цепь событий, уже свершившихся, и тех, что еще могут произойти, выступает ясно и четко, хотя будущее и не является предопределенным. Несколько часов назад Серый Паладин убил некроманта, пожалуй, самого сильного из всех, кто когда-либо жил в этом мире. Ему одному, возможно, удалось бы удержать в руках Чашу, пусть и недолгое время. Но умирающий некромант бежал от Паладина, чтобы встретиться со своим учеником. Совсем недавно он совершил ритуал, который вы, люди, называете слиянием разумов. Я видел это, видел глазами той, что еще недавно была девочкой-эльфийкой, которую вы, леди, видели во сне... Да, вы правы, я же говорил, что могу читать только мысли неживых. Она мертва, но не совсем, не совсем... Вы знаете, леди, что такое "страж"? Вижу, знаете... будьте осторожны, она опасна, и вам, вероятно, еще предстоит встретиться с ней.
     - Простите, великий... в ваших словах об этом слиянии разумов я почувствовал угрозу... - осторожно прервал монолог дракона Рон, ощутив, как холод назревающей опасности пробежал по телу.
     - Когда сливаются разумы учителя и ученика в этом обряде, происходит передача части того, что можно назвать душой. Худшей ч