олько ждать, куда привезет ее ладья...

***

     - Айрин! Айрин, отзовись! - Голос Рона гремел над каменистой горной седловиной, бессильно отражаясь от равнодушных скал. Совсем рассвело, и уже битый час путешественники обшаривали каждый камень, каждую яму или трещину в надежде обнаружить без следа исчезнувшую девушку или хотя бы ее тело. Поиски были безуспешны, девушка как сквозь землю провалилась.
     - Айрин!...
     Они расходились все более широкими кругами, заглядывая под чахлые кустики, не способные спрятать даже суслика, прислушиваясь к малейшему шороху в надежде услышать стон или зов о помощи. В том, что с юной волшебницей случилась беда, никто не сомневался, но каждый верил, что все еще поправимо - нужно только ее найти.
     Тьюрин остановился у плоского камня локтей пять в длину и три - в ширину. Некоторое время он задумчиво разглядывал гранитную поверхность, затем, нахмурившись, опустился на колени и принялся водить по камню ладонями, покрытыми заскорузлыми, твердыми, как сам этот гранит, мозолями. Это священнодействие продолжалось достаточно долго, чтобы привлечь наконец внимание его спутников.
     - Что вас так заинтересовало, почтенный гном... - начал Рон, но был остановлен нетерпеливым, призывающим к молчанию жестом.
     Ладони продолжали ощупывать камень, медленно двигаясь вслед за кварцевыми прожилками, прихотливо сплетающими узор на его поверхности. Казалось, гном полностью отрешился от этого мира, уйдя в далекие дали размышлений. И лишь когда его руки пересекли черту, где гранит смыкался с песком и щебнем, он встал, отряхнулся и покачал головой. Его товарищи молчали, понимая, что гном обнаружил нечто важное, и ждали, когда он соблаговолит поделиться с ними своим открытием.
     - Мне надо подумать, - вместо объяснений буркнул гном и, не говоря больше ни слова, повернулся и ушел, сразу же затерявшись между скал.
     Рон вместе с Бриком и проводником возобновили прерванные было поиски, но каждый нутром чувствовал, что разгадка столь таинственного исчезновения Айрин где-то очень близко и ключ к ней находится в руках у Тьюрина. Вернее - в его голове.
     Прошло не менее часа, прежде чем над скалами пронесся бас Тьюрина, призывающий всех туда, где он так долго ощупывал несокрушимый гранит.
     - Я не умею красиво говорить, - медленно начал он, когда все сбежались на его зов, - и знаю, что времени мало. И все же сказать должен. У гномов много тайн, и людям таковые знать не положено. Но нужда заставляет меня кое-что показать вам. Всем известно, что гномы, мастера рыть подземелья, делать потайные входы и скрытые двери. Здесь одна из них. Это старая, очень старая работа, пожалуй, эту дверь сделали еще в те времена, когда человека не знали в этом мире. Наши легенды ничего не говорят об этой двери, но законы, по которым она построена, мне известны. Простите, что я не смогу показать вам, как ее открыть... Я позвал вас именно поэтому - не хочу, чтобы кто-то увидел случайно. Эта дверь недавно открывалась... Но не изнутри. Снаружи. Думаю, ее открыла леди Айрин. Случайно, здесь не магический запор... был, может, и магический, но столько лет...
     - Ты считаешь, леди Айрин там, под этой плитой? - перебил его Рон. - Так открывай ее скорее, Чар тебя раздери!
     - Ее нет под плитой, - сухо ответил гном. - И не торопи меня. Это дверь не в пещеру, в шахту... Если... Думаю, ее уже нет в живых. Обычно наши шахты бывают очень глубокими, падать ей было высоко. А теперь я буду открывать ее. Вы даете слово, что не попытаетесь увидеть?
     - Да.
     - Слово.
     - Клянусь.
     - Отвернитесь...
     Все послушно отвернулись, и Рон поймал себя на том, что ему смертельно хочется подсмотреть, что именно будет делать Тьюрин. Редчайший случай - приоткрывалась одна из ревностно охраняемых подземным народом тайн!
     Сотни лет жадные до золота искатели приключений безуспешно пытались найти дорогу в лабиринты гномов. Даже заброшенные своими обитателями, эти тоннели представляли собой лакомый кусочек для любителя сокровищ - далеко не все захоронки опустошались при уходе гномов из-под гор, которые уже ничего не могли дать рудокопам. Что-то оставалось... Но путь туда так никто и не нашел.
     Бывали, конечно, случаи, когда рудокопы, выбирая бедную жилу, случайно проламывали стенку тоннеля гномов и оказывались в их подземельях. Никто не знает, как гномам удавалось немедленно об этом проведать, но факт остается фактом - не позднее чем через полдня на этом месте появлялись бородатые карлики и вежливо, но настойчиво изгоняли "удачливых" рудокопов. С гномами спорить не решались, всегда помня об их бычьей силе и абсолютном отсутствии такого понятия, как "жалость". Те же, кто успевал спуститься в не знавшие солнечного света пещеры, обычно назад не возвращались. А потом тоннель оказывался завален, и найти в него новый вход так и не получалось. И тогда родилась легенда, что только тот, кто зайдет в правильно открытую дверь, сможет беспрепятственно передвигаться по подземельям.
     И вот сейчас, возможно, свершится то, о чем грезили люди век за веком. Самому Рону было наплевать на золото, но витавший в воздухе восхитительный, манящий аромат тайны заставлял его буквально скрипеть зубами, убеждая себя не нарушать данное слово...

***

     Тьюрин водил рукой по скале, нависающей над плитой, широко расставив ноги, так, чтобы не наваливаться на камень всем своим весом. Многочисленные слухи о гномьих ловушках были по меньшей мере преувеличением, но сейчас перед ним была как раз одна из них. Едва различимые знаки говорили о том, что дверь должна открыться в скале, но знаки эти предназначались не гному и даже не человеку - человек вообще не заметил бы этих "тщательно скрытых" следов. Ловушка, скорее всего, предназначалась для эльфов - только они, пожалуй, смогли бы прочитать тайные отметины.
     Гном же видел... нет, не видел, чувствовал, что дверь откроется внизу, прямо под его ногами. Никто, кроме истинного гнома, не способен почувствовать это, потому никто до сих пор и не проникал со злым умыслом в их пещеры. Были, были те, кого приглашали сами гномы, но редко гостю дозволялось смотреть по сторонам и никогда - видеть ритуал открытия дверей.
     В памяти послушно всплыли намертво вбитые строгими учителями строки Песни. Люди не знают, что такое Песнь... знали эльфы, да только они тоже не склонны делиться с кем-то своим достоянием, особенно - информацией. А Песнь складывалась тысячелетиями... Все, что было сделано гномами великого, их умения, их магия - все было в Песне. Как закалить металл и как выковать броню, как создать замок и как наложить на него чары, как обрушить свод и как открыть дверь; откуда берет начало тот или иной род, когда и в каких пещерах жило то или иное колено рода, где можно найти алмазы, где есть отличная железная руда, а где нет уже ничего ценного; с кем союзничали гномы, а кого и по настоящее время считают "кровником" - все несла в себе бесконечная Песнь. Пять-шесть десятков лет уделялось изучению Песни, и сейчас Тьюрин мысленно пел святые рифмы, вспоминая ту, которая поможет найти путь вниз. Он не сомневался, что вспомнит, - он знал всю Песнь, кроме, пожалуй, тех строк, что появились в ней в последние годы.
     Наконец он нашел нужные слова, и его ладонь прижалась к камню в нужной точке, лаская его, гладя в строго определенном направлении строго выверенными движениями. И древний механизм подчинился потомку своих создателей. Каким-то звериным чутьем уловив, что плита под ним вот-вот раскроется, Тьюрин отпрыгнул в сторону, на мгновение упредив падение гранитной крышки, открывшей черноту бездонного, казалось, колодца, вырубленного в скале.
     Рон, получивший наконец разрешение обернуться, вглядывался в черноту провала. Спуститься вниз было довольно просто - через равные промежутки, слишком частые, пожалуй, для человека, но вполне подходящие для гнома, в скалу были вбиты железные скобы - не иначе как древний гномий металл, драгоценность, куда более дорогая, чем чистое золото. Этот металл не боялся ни ржавчины, ни кислоты, ни самого времени... Скобы выглядели так, как будто их вколотили в скалу не далее чем вчера.
     - Я пойду вниз, - буркнул гном. Не дождавшись возражений - а принимать их, даже если бы они и были, он не собирался, - Тьюрин стал обвязываться веревкой. Рон усмехнулся про себя, похоже, у самих гномов доверия к собственным изделиям было несколько меньше, чем у людей. Что ж, в любом случае страховка не помешает.
     Когда голова гнома, по такому случаю расставшегося с оружием, броней и шлемом, скрылась в колодце, остальные приготовились ждать, и ждать долго. Однако вскоре веревка перестала скользить между ладоней Рона, из чего рыцарь сделал очевидный вывод: либо гном прекратил спуск, либо колодец не так уж и глубок.
     Тянулись и тянулись томительные минуты, пока наконец из разинутой пасти колодца не показалась всклокоченная голова гнома. Пыхтя от натуги, он выбрался на твердую землю и уселся, подобрав под себя ноги.
     - Так, значит... тут локтей двадцать всего. Внизу река... Там пристань и лодки, две... Было три, обрывок веревки остался, прогнила совсем, хотя и эльфийская. Если леди упала в воду и захлебнулась, тело уже унесло далеко. Думаю, она ударилась о лодку и сорвала ее с привязи. Важно, упала в лодку или мимо... Если в лодку, может, жива еще.
     - Значит, надо плыть за ней! - вскочил Рон. - Или ты, Тьюрин, скажешь, что нам, людям, в эту пещеру дороги нет?
     - Я бы так и сказал, - равнодушно заметил гном, не обращая внимания на довольно явственно прозвучавшую в голосе командира угрозу. - Но один я не справлюсь. Поэтому ты пойдешь со мной. А вы, юноша, с проводником поедете дальше. Будете ждать нас в Кадрусе.
     - Да ты... - Казалось, из глаз Брика сейчас брызнут слезы ярости. Он сжал кулаки и теперь медленно шел на гнома. - Ты... я...
     - Ладно, Тьюрин. Не обижай парня, пусть идет с нами.
     Гном размышлял долго, принять решение было и в самом деле нелегко. Песнь гласила, что людей в лабиринт можно пустить лишь в двух случаях - по приглашению кого-то из подгорных правителей и при смертельной угрозе жизни того, кто с кем-нибудь из гномов связан узами дружбы. Песнь ничего не говорила о том, как быть в нынешней ситуации.
     - Ладно, - коротко бросил он и почти беззвучным шепотом, так, что никто этого не услышал, добавил сам себе:
     - Возможно, это будут мои строки в Песне...
     - Значит, выступаем немедля, - заключил Рон. Затем, повернувшись к проводнику, продолжил:
     - Ты, парень, ждешь нас здесь. Если мы не вернемся к завтрашнему утру, поведешь лошадей в Кадрус. Какая там самая приличная таверна?
     - Э-э... "Дракон и меч", господин... Готовят там хорошо и комнаты чистые. Поверите ли, даже клопов нет...
     - Значит, так, парень. Едешь туда и ждешь нас... две недели. Вот тебе монета, заплатишь за постой. Если через две недели мы не появимся, что ж, лошади и барахло твои. Но если ты слиняешь оттуда хотя бы на час раньше срока, что я с тобой сделаю?
     - Из-под земли достанете... - вздохнул проводник. - Да вы не волнуйтесь, благородные господа, все исполнено будет в точности...

***

     Гном спустился первым и уже внизу зажег факел и воткнул его в предусмотрительно вбитое в стену сотни лет назад кольцо. Факелов было по одному на каждого, и на вопрос Рона, не маловато ли, Тьюрин хмуро ответил, что его факелы будут гореть столько, сколько надо, а всяким маловерам, сомневающимся в гномьей магии, следует оставаться на поверхности и продолжать растрясать свои зады на этих гнусных Чаровых отродьях, которых люди опрометчиво называют ездовыми животными.
     Двигались налегке, Рон и Брик избавились от доспехов и от оружия, оставив лишь по паре кинжалов на брата. Гном демонстративно остался в кольчуге и так и не решился расстаться со своей секирой, шлем тоже, несмотря на увещевания Рона, сунул в мешок, так зыркнув на потянувшегося было к нему проводника, что у того лицо слегка побледнело. Гнома можно было понять - один шлем древней работы стоил, пожалуй, поболее, чем все доспехи Брика и Рона вместе взятые, да еще с их мечами в придачу.
     Оружие, мешок со шлемом Тьюрина и провизией дня на три, небольшая фляга с крепким вином, сумка Брика с лекарственными снадобьями да факелы - вот и весь багаж. Гном, морщась, выбрасывал из ладьи остатки давно сгнивших мехов, если это, конечно, когда-то было мехом, а Рон в это время рассматривал крошечную пристань. Похоже было, что гномы действительно делали работу на века - неизвестно, сколько лет было этому причалу, но сохранился он очень неплохо - и это при постоянном воздействии воды!
     Когда они наконец погрузились в лодку и отошли от причала, он все же решил выяснить:
     - Тьюрин, позволь спросить, как уцелела пристань? Неужели и на это у вас есть магия?
     - Это эльфийское дерево, - неохотно ответил гном, провожая взглядом медленно уплывающие в темноту клочья истлевшей мягкой рухляди.
     - Эльфийское? - удивился Рон. - Вы же, помнится, почти всегда с эльфами враждовали. Это что, трофей?
     - Война войной, а торговля - торговлей. Ты два разных дела в одно не мешай...
     - Интересно получается, значит, одной рукой вы друг с другом воюете, а другой торгуете? И оружие небось продавали?
     - А чего ж нет. Тоже товар, - буркнул Тьюрин. - Это вы, люди, зверствуете. А у нас войны благородные были. Повоюем, потом помиримся, потом снова повоюем. Приятно, благородно, и повод всегда найдется песни слагать. А вырезать детей, что доросли до оси тележной, это, кстати, люди придумали, не мы. И песни о ваших войнах петь - язык не повернется.
     - Угу... помнится, гномы при осаде Сорша, двести с небольшим лет назад, действительно про ось тележную и не вспоминали. Всех вырезали поголовно, детей в люльках...
     - А когда вы нефть в пещеры наши лили и факелы в нее бросали, вы о наших детях думали? Секирой сплеча - это быстро... А гореть заживо тебе не приходилось, рыцарь?
     - Эй, ладно вам! - встрял Брик, заметив, что тон беседы начинает становиться угрожающим. - Что было, то быльем поросло. Все хороши... Давайте вспомним еще про фраш... Не знаете? Это хорошо, что не знаете. Яд такой, эльфы придумали. Чтобы человек сразу не умирал - через недельку, а то и полторы... Ну а жив пока, он этой отравой всех, кого коснется, заражает... Да в общем-то и не яд то был, скорее зараза, просто пошло так - всякую эльфийскую дрянь ядом называть. А на гномов он, кстати, не действовал, специально для нас придумали, суки ушастые... И ведь смотри: пролетела стрела мимо, щеку оцарапала... И тебя же всякий друг норовит по плечу похлопать, мол, везет же тебе, парень, в рубашке родился... А через пару недель, глядишь, и ты, и друг твой, и его друзья, и жена твоя, и дети...
     - Эльфы всегда были мерзкими тварями, - хмуро пробормотал гном, играя желваками. - Мерзкими, злобными, мстительными...
     - Это война, почтенный Тьюрин. А на войне все средства хороши... Не бывает благородных войн, бывают только выигранные или проигранные. Победителей, как известно, не судят, - серьезно сказал Рон. - Брик прав, все хороши. Люди ли, эльфы, гномы или орки с троллями... Война сама по себе дерьмо, независимо от того, кто с кем воюет... И хватит об этом, лады?
     - Лады, - вздохнул гном и надолго замолчал.

***

     Рон уже около часа сидел на веслах, разгоняя лодку, когда гном, сидевший на корме у руля, внезапно вскинул руку, указывая факелом на стену. На камне отчетливо проступала нарисованная копотью кривобокая стрела, возле которой громоздилась такая же наспех сделанная буква "А"...
     - А может, это старая надпись... - начал было Брик, но тут же осекся.
     - Нет, это просто копоть... Здесь воздух сырой, она через неделю-две исчезнет, сольется со скалой... Это нарисовала Айрин, я уверен. Значит, она жива!
     - Почему же она просто не взяла весла в руки и не поплыла назад, к причалу? - растерянно спросил Брик. - Нам бы и искать ее не пришлось.
     - Откуда я знаю? - Рон пожал плечами и еще энергичнее принялся грести, вспенивая воду неудобными, коротковатыми для него веслами. - Может, у нее весел нет, да и сам прикинь, выгрести против течения кому под силу? Мужчине... А она же еще девчонка!
     - Чего гадать... - Гном всмотрелся вперед, свет факела довольно неплохо разгонял мглу. - Потише греби, милорд, пещера сужается... И, мне кажется, я слышу шум... который мне не нравится...
     Шум, действительно, был, и вскоре услышали его уже все - он не предвещал ничего хорошего, поскольку и Рон, и гном подумали об одном и том же - впереди были пороги.
     Тоннель сужался все больше и больше, Рон был вынужден убрать весла - теперь он царапал ими стены. Все трое вцепились руками в борта лодки, ожидая неизбежного. Спустя несколько минут лодка вылетела из тоннеля в огромную подземную пещеру и тут же днище проскрежетало по камням. Хотя и готовившийся к этому Тьюрин все же не удержался и кубарем полетел вперед, в последний момент удержанный от падения в воду железной рукой Рона.
     А еще через пару минут лодка, ничуть не пострадавшая от удара о камни, мирно качалась посреди озера, а гном сидел понурившись и мысленно проклинал все на свете. В момент удара мешок, где находилась еда и его, от отца доставшийся, шлем, вылетел из лодки и камнем ушел на дно. Рон пытался его утешать, потом замолчал.
     Внезапно Брик вскочил так резко, что ладья закачалась. Юноша вытянул руку и закричал во все горло:
     - Смотрите! Там свет! Я вижу свет!!!

***

     Они сидели на деревянном брусе, явно приспособленном под сиденье. Обе лодки мирно покачивались на темной воде, привязанные к крохотной пристани. Впереди темнел вход в тоннель - отблески огня от факела гнома туда почти не проникали.
     Здесь было на удивление тепло - во всяком случае, гораздо теплее, чем снаружи, и все-таки Айрин куталась в накидку и не могла унять дрожь. Гномьи пещеры, особенно покинутые обитателями, всегда действовали на человека несколько удручающе... К тому же и обстановка не располагала к хорошему настроению, поскольку никто не знал, что делать дальше.
     Положение было незавидным. Хотя гном и утверждал, что вместе они смогут выгрести против течения, но Рон рассматривал это заявление как пустое бахвальство. Поток, выбросивший их в озеро, был довольно быстр и не давал ни малейшей возможности прорваться к узкому отверстию - там, дальше, было бы уже легче, в конце концов можно от стен отталкиваться.
     - В любом случае другой дороги у нас нет, - вздохнул Рон, не особенно веря в успех. - Рано или поздно, но придется попытаться.
     - Другая дорога есть, - хмуро обронил гном.
     - Что ты имеешь в виду? - удивился Рон. - Не хочешь же ты заставить нас лезть в тот тоннель...
     - Если ваша милость не хочет мочить штаны, - ехидно ответил Тьюрин, всем своим тоном давая понять, какого мнения он придерживается об "их милостях" в целом и каждом в отдельности, - то, возможно, подумаете вот о чем. Гномы ведь ушли из этих мест, верно?
     - Ну.
     - Так не думаете же вы, сэр, что они тащили весь свой скарб через ту дыру... да еще по лестнице?
     - Ладно, убедил... Стало быть, выход здесь есть, а вот найдешь ли ты его?
     Последние слова Рона сразу сбили с гнома спесь - Тьюрин вспомнил о том, что его неосторожность отправила на дно подземного озера мешок с продовольствием. А уж кому-кому, как не гному, следовало бы знать - тоннели подземных строителей тянулись, бывало, на огромные расстояния, и отправляться в неизвестность, да еще не имея ни крошки еды, было по меньшей мере самоубийством. И знание Песни ему здесь не поможет - в ее стихах не содержались планы тоннелей, для этого существовали более удобные в обращении карты и схемы. Но в высшей степени сомнительно, чтобы давно ушедшие строители этих катакомб позаботились бы о ком-то и предоставили в распоряжение свои карты - самый большой секрет после самой Песни.
     Настроение гнома, и так никудышное после потери шлема, теперь упало окончательно. Похоже, как это ни неприятно, придется мочить штаны и пытаться возвращаться прежним путем.
     - Дор