е жив... Корабль,  мне  не  нужны  звезды,
если внизу нет Президента!
   Пуст был Корабль. Матовые  стены  отливали  белизной,  скорее  даже  не
белизной, а нездоровой бледностью.  Голос  умолк.  Окна  сжимались...  они
стягивали края очень медленно, неохотно, но даже на глаз было заметно, что
они становятся все меньше и меньше... потом они превратились в узкие  щели
и затянулись совсем. Корабль ослеп. И Домингес тоже ослеп,  потому  что  в
потемневшем зале нельзя было различить  ничего.  Только  телом  чувствовал
Домингес, что Корабль  разворачивается.  Что-то  жгло  в  груди,  хотелось
плакать, но Домингес держался. Впереди - уже не внизу и не сбоку!  -  была
Планета, он не видел ее, но знал, что  она  совсем  уже  близко.  И  когда
движение прекратилось, а в белесой стене раздвинулись края люка,  Домингес
тихо попросил:
   - Не сердись на меня, Корабль...



ЭПИЛОГ

   Мясорезки горели тяжелым густоватым пламенем. Время от времени  трещали
рамы, и снопы  искр  подпрыгивали  в  тусклое  небо,  низко  нависшее  над
Площадью. Клочья сумерек впитывали в себя смрад  от  спекшихся  лохмотьев,
висящих  на  стальных  пластинах,  а  рядом  продолжали  работать  другие,
неподожженные - их было больше, и,  хотя  низкого  рядом  не  было,  сизые
полосы вздымались и опадали, как заведенные, да, собственно,  они  и  были
заведенными. Сумерки оседали на город, но ночь никак не наступала,  потому
что ее отгоняло багровое зарево, хлещущее из горящих многоэтажек.
   Где-то в предместьях гукали базуки, перекрывая дробный треск автоматов,
но здесь, у руин Дворца, было совсем тихо. Площадь была безлюдна,  на  ней
не осталось никого, все разбежались, остались только те, кому было уже все
равно. В их остановившихся глазах  отражались  дымные  блики,  они  лежали
грудами, почти полностью закрывая бетон. На искромсанных тел-ах  с  трудом
различались остатки одежды: сиреневые форменки, джинсы,  кожанки,  рабочие
блузы - все это было смято,  пережевано,  как  остатки  бронзовой  статуи,
скрученной взрывом. От нее остались только сапоги, а над  ними  начиналось
нечто оплавленное и искореженное.
   А рядом с сапогами, возвышаясь над ними,  серебрилась  широкая  игла  с
плавно закругленными гранями. Она стояла  посреди  бетонной  площади;  это
было единственное чистое место на Площади, вернее - почти  чистое,  потому
что и на этой полоске, едва не касаясь ногами  матовой  поверхности  иглы,
лежал лицом вниз человек, почти надвое перерубленный автоматной  очередью.
Из-под тела широкой полосой вытекала кровь, кажущаяся в разорванных  огнем
сумерках почти черной, а  чуть  выше  щерилось  темное  отверстие,  словно
прорезанное в поверхности серого металла.
   Корабль ждал.



    Лев Вершинин.
    Слово прямого огня

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Хроники неправильного завтра". М., "Аргус", 1996.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   - Я, Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо, восьмой из рода Крюгер, говорю:  не  будет
больше так, как было раньше!
   - Я беру твое слово, Тан-Тлух. Но помни: сказанное здесь  доносится  до
Предков!
   Неподвижным, как всегда, было тяжелое, словно  вырезанное  из  мореного
дуба лицо Внемлющего. И голос звучал мерно, без гнева и страха, словно  не
топор сверкал в руке Тан-Тлуха, пришедшего с  оружием  к  Дому  Завета.  И
Тан-Тлух почувствовал, что кровь его становится жидкой и сердце  не  верит
рукам. Предки слышат! Сила их обернется против  него  и  выжмет  из  груди
дыхание, если посмеет он угрожать Внемлющему.
   Здесь все было знакомо и не менялось  уже  восемь  поколений,  со  дней
Прихода.  Сложенный  из  толстых  бревен  Дом  Завета  затянула  священная
паутина, и ветер тихо колыхал на ветвях дуба серебристые одежды Предков  -
дважды столько, сколько пальцев на руке, и  еще  две.  А  посреди  поляны,
против дверей, на заплесневелом  темно-сером  валуне  мигал  разноцветными
глазами Говорящий Камень. Голос Камня был ясен и  отчетлив  -  прерывистый
писк, то длинный, то короткий, он напоминал плач мыши, пойманной барсуком,
но для Тан-Тлуха это попискивание звенело страшнее медвежьего рева.
   - Говори же, Тан-Тлух!
   Быть может, помедли Внемлющий еще немного, Тан-Тлух бросил бы  топор  и
побежал. Но слова заглушили на какой-то миг голос  Камня,  и  Ветер-В-Лицо
вспомнил, зачем он здесь. Если не сегодня, то никогда, и если  не  он,  то
никто. И гнев Предков не страшнее позорного бегства!
   - Если ты слышишь меня, Гаан, Внемлющий,  шестой  из  рода  О'Хара,  то
запоминай. Время послушания прошло. Настало время перемен. Вот пришел я  и
принес тебе слово от себя и охотников всех пяти родов.
   - Ты еще ничего не сказал, Тан-Тлух!
   Топор на  плечо  вскинул  Ветер-В-Лицо,  и  привычная  тяжесть  бронзы,
успокоив, помогла сказать неслыханное:
   - Ты отдашь мне Прямой Огонь!
   И вновь не дрогнуло лицо старика, словно ничего удивительного не было в
прозвучавшем.
   - Зачем тебе Прямой Огонь, сын седьмого из рода Крюгер?
   Страха уже не было. Если бы Внемлющий мог, он давно  бы  уже  испепелил
охотника, чья дерзость превысила  дозволенное.  Но  старший  рода  О'Хара,
слуга Говорящего Камня, слушал бесстрастно, и молнии не падали  с  высоты.
Быть может, сила его ушла на водопой и он ждет ее возвращения?  Если  так,
то тем лучше для Тан-Тлуха.
   - Предки слышат! - Ветер-В-Лицо закинул голову,  словно  начиная  Песнь
Большой Охоты. - Ими завещанное исполнено с лихвой.  Пять  родов  отсылали
роду О'Хара плоды земли и леса, и лучших сыновей  по  выбору  для  службы,
одного в поколение, и красивейших дев, чтобы тепла была постель мужчин  из
рода О'Хара. Пять родов внимали суду Внемлющих и  не  знали  непослушания.
Так повелел Закон. Так было.
   - Так было! - медленно кивнул Внемлющий.
   - Предки слышат! Долгие весны, столько весен, сколько пальцев на  руках
у десяти и еще десяти охотников,  род  О'Хара  призывал  Тех,  Кого  Ждали
Предки, ибо только твоему роду покорен Говорящий Камень. Но кто пришел  на
ваш зов? Никто! Ныне я, Тан-Тлух, говорю -  и  в  моем  слове  слово  всех
Любимцев Силы, сколько их есть под кронами леса: мы больше не  верим  вам.
Пусть род О'Хара отдаст Прямой Огонь. И тогда в любом поселке твоему  роду
будут даны кров и пища. А пожелаешь остаться здесь - оставайся и зови тех,
кто  не  хочет  слышать.  Но  Прямой  Огонь  ты  отдашь.  Это  сказал   я,
Ветер-В-Лицо!
   Но прямо и недвижимо смотрел Внемлющий,  словно  давя  охотника  тяжким
взором, и Тан-Тлух вновь заговорил, голосом отгоняя ужас:
   - Знай, Гаан, старейший из О'Хара. С Прямым Огнем пойдем мы за реку,  к
синим людям не нашей крови. Они хлипки  и  не  могут  в  одиночку  свалить
Бурого. И мотыга  им  милее  звонкого  топора.  Им  ли  владеть  раздольем
Заречья? Мы, Люди Леса, хозяева  всего,  что  видят  наши  глаза,  ибо  мы
сильны. Но их много, а нас мало. Прямой Огонь поможет нам пригнуть их  шеи
к земле. Так будет!
   - Предками сказано: да не прольют наши руки кровь, и пусть лишь защитою
в черный час станет Прямой Огонь! - Внемлющий  вскинул  руку  с  раскрытой
ладонью к ветвям дуба. - Тебе ли, Тан-Тлух, чей Предок Крюгер  был  другом
Предка О'Хара, идти против Завета?
   Презрительно, не разжимая губ, рассмеялся Ветер-В-Лицо:
   - Только прошедшие весны знают, кто был чьим другом! Мое слово  твердо,
как бронза. Думай до  ночи,  Внемлющий.  А  когда  солнце  спустится  пить
медвежью кровь, мы придем за ответом. И пусть Предки  хранят  род  О'Хара,
если ты надумаешь сказать "нет!".
   - Так слушай же меня, Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо, седьмой потомок  Крюгера!
- Гаан сжал кулак и резко рассек воздух  перед  самым  лицом  охотника.  -
Слушай и знай! Ты не возьмешь Прямого Огня, потому что сегодня на рассвете
Те, Кого Ждали Предки, ответили на зов! Они  идут.  Они  будут  здесь  уже
скоро - и ты, презревший Завет, узнаешь цену своей дерзости. Я сказал!
   - Мы слышали друг друга. Я приду на закате - и  ты  ответишь  на  слово
охотников пяти родов!
   Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо, перехватил ладонью топорище и бесшумно отступил
в переплетение мокрых от недавнего дождя ветвей.
   Солнце лишь чуть окунулось в медвежью  кровь  заката,  и  поляна  перед
Домом Завета была совсем еще светла. Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо,  стоял  перед
Говорящим Камнем, розово-синие боевые овалы темнели на щеках и подбородке,
а за спиною его стояли четверо Любимцев Силы из других родов  -  и  каждый
держал в руках лук с наложенной стрелой,  а  пояса  оттягивались  тяжелыми
топорами.
   - Мы пришли за ответом, Гаан!
   Ни рода, ни  прозвища  не  назвал  Тан-Тлух,  и  было  это  неслыханным
оскорблением шестому О'Хара. Но, чувствуя взгляды  охотников,  не  мог  он
поступить иначе.  Оскорбить  Внемлющего  -  и  утвердить  свою  силу.  Или
погибнуть. А третьего не дано. Так гласит Завет.
   Опутанный  паутиной,  Дом  молчал.  Долго  молчал.  Но  вот,  скрипнув,
отворилась дверь, и на пороге появился тот, кого ждали охотники.
   - Вы пришли за ответом? Не мне теперь отвечать вам. Род О'Хара исполнил
Завет, и отныне руки его сынов не прикоснутся к  Говорящему  Камню.  Пусть
вам ответит Тот, Кого Ждали Предки, пришедший на зов!
   Внемлющий сделал шаг в сторону. И  Тан-Тлух  услышал,  как,  бросая  на
траву луки, ложатся вниз лицами Любимцы Силы... и сам он едва не пал  ниц,
потому  что  из-за  широкой  спины  старшего  О'Хара  появился  еще  один,
нежданный. Кожа его была столь же светла, сколь и у Людей Леса,  даже  еще
светлее, а одежда ничем не отличалась от висящих на ветвях дуба: такая  же
серебристая и не имеющая завязок, с широким алым кругом на груди.
   И когда он заговорил, слова его  были  понятны:  это  была  ясная  речь
сородичей Тан-Тлуха, прозрачная для мысли, а  не  пронзительное  щебетание
синекожих, живущих за рекой.
   - Привет, друзья! Я - Вальтер Ковайда, пилот-наблюдатель. Рад  встрече!
Чего старик-то ваш молчит?..
   - Ты - Тот, Кого Ждали Предки?
   Тан-Тлух собрал в кулак всю волю, чтобы говорить спокойно.  Он  не  все
понял, и ему было очень страшно, но он стоял,  а  остальные  Любимцы  Силы
лежали, прижавшись  лицами  к  траве,  -  и  если  он  сейчас  не  утратит
спокойствия, они уже никогда не смогут забыть об этом.
   - Я? Не думаю... - Пришелец пожал плечами. - А ты кто такой, приятель?
   - Я - Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо, восьмой из рода Крюгер!
   Мышцы Тан-Тлуха окаменели. Он, пожалуй, не смог  бы  уже  упасть,  даже
если бы захотел.
   - Из рода Крюгер, говоришь? - глаза Чужого стали широкими, как у  совы.
Он странно скривил губы и медленно погладил темя Говорящего Камня  -  там,
где сияла радужная печать с непонятными знаками. - Крюгер!  Капитан  Бенгт
Крюгер, "Астарта"! А ты? - он повернулся к Внемлющему. - Ты  ведь  сказал:
О'Хара! Конечно! Патрик О'Хара, связист!
   Да, это, несомненно, был Тот, Кого Ждали Предки. Он  знал  их,  и  даже
запретные имена не были для него тайной. Охотники тихо  заскулили,  и  сам
Гаан внезапно обмяк... лицо его расплылось, и он стал вдруг  просто  очень
старым человеком.
   - Ну и дела! - Пришелец  широко  улыбнулся  и  положил  руку  на  плечо
старика. Тот вздрогнул, но не посмел отодвинуться. - А между прочим, вашим
предкам памятники ставят. Еще какие!
   Тан-Тлух ощутил,  как  пробуждаются  застывшие  жилы.  Этот,  в  одежде
Предков, не был страшен. У него не-было ни лука, ни топора, и он  улыбался
улыбкой слабого - так, обнажая зубы, щерятся синекожие, живущие за  рекой.
Охотники, лежащие в траве, зашевелились: они тоже уловили в  голосе  Того,
Кого Ждали Предки - слабость. Более медлить было нельзя.
   - Я, Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо, говорю: если ты пришел  из  Леса  Предков,
прикажи Внемлющему отдать нам Прямой Огонь!
   Улыбка на лице Слабого стала еще шире.
   - Одичали вы, однако. С топорами  бегаете.  Ладно,  теперь  все.  Скоро
домой поедете, потомки!
   Тан-Тлух по-прежнему понимал не все  слова,  но  ясно  чувствовал,  что
Пришелец воистину слаб. Речь его была быстра - так не говорит  сильный.  И
Ветер-В-Лицо уже знал, что следует делать, но, прежде чем  сделать,  нужно
было спросить еще об одном,  о  том,  чего  не  знали  даже  самые  мудрые
старики.
   - Тот, Кого  Ждали  Предки,  знающий  запретные  имена!  -  медленно  и
торжественно проговорил Ветер-В-Лицо,  глядя  прямо  в  синеватые,  словно
утреннее небо, глаза. - Я, Тан-Тлух, хочу слышать: почему  семь  поколений
ушли, ожидая, и лишь к восьмому пришел  ты,  один,  без  пищи  и  целебных
снадобий?
   Пришелец спрятал улыбку. Глаза его потемнели, и голос  стал  глуше.  Он
уже не казался слабым, и это было опасно.
   - Ты  пойми,  брат,  ведь  никто  ничего  не  знал.  На  "Астарте"  шли
добровольцы. Первый прыжок, понимаешь? А связь... ведь  двести  лет  тому,
какая тогда  связь  была,  только  эта  рухлядь.  -  Пришелец  показал  на
Говорящий Камень. - Сейчас только руки дошли до  вашего  сектора.  А  ведь
искали, и как искали. Так что уж не вините Зем...
   Он не договорил. Резко щелкнула тетива, и  не  знающая  промаха  стрела
Тан-Тлуха, восьмого потомка Крюгера, вошла ему в глаз по  самое  оперение,
опрокинув Чужого на замшелые ступени.
   Тело в серебристой одежде  сползло  вниз,  несколько  раз  дернулось  и
замерло.
   Опустевшими глазами посмотрев в лицо Тан-Тлуху, Гаан,  шестой  из  рода
О'Хара, медленно опустился на колени,  подставляя  затылок  узкому  лезвию
топора. Глухой удар! - и Внемлющий лег рядом с  Тем,  Кого  Ждали  Предки,
обняв мертвеца, словно пытаясь защитить от топоров.
   - Инклинч, Большой Медведь из рода Свенсон!
   Тан-Тлух произнес имя бесстрастно, не оборачиваясь. Он знал, что отныне
его слово не прозвучит зря.
   - Я говорю: Инклинч из рода Свенсон пойдет в Дом Завета и принесет  мне
Прямой Огонь!
   Он недаром назвал именно это имя. Из всех Любимцев  Силы  один  Инклинч
был равен ему - а число медвежьих когтей на ожерелье у  него  было,  может
быть, даже большим, чем у Тан-Тлуха. Но сейчас он покорно вскочил с  травы
и торопливо вбежал в страшный Дом, куда доныне не было дороги  людям  пяти
родов. Он скрылся за дверью и был там долго, а когда вышел -  в  вытянутых
руках его лежало короткое топорище  с  прозрачным  наконечником  и  слегка
срезанным книзу краем.
   Четыре пары глаз снизу вверх глядели на Тан-Тлуха. И когда из  рук  его
вылетел узкий сноп синего пламени и вековой  дуб,  срезанный  под  корень,
пал, накрыв шуршащей кроной два распростертых тела, Любимцы Силы  поползли
к ногам Ветра-В-Лицо, пытаясь коснуться его ступней, - и самому ловкому из
них, Инклинчу, это удалось раньше, чем Тан-Тлух отступил назад  и  вскинул
руку, приказывая подняться.
   - Слушайте, Предки! Слушайте, Крюгер, Капитан,  и  О'Хара,  Связист,  и
Багненко, Десантник, и Свенсон, Астроном...
   Он выкрикивал запретные  имена  одно  за  другим;  на  лицах  охотников
метался страх, и только Тан-Тлух уже не боялся, ибо в руках у  него  лежал
Прямой Огонь и он переступил черту.
   - Слушайте, Франжье, Повар, и Бен-Мусаиб,  Врач!  И  жены  их,  Великие
Матери шести родов, слушайте!
   Струйки  синего  огня  ползли  по  стволу  поверженного   дуба,   и   в
переплетении пылающих ветвей корчились серебристые одежды.
   - Так говорю я, Тан-Тлух, Ветер-В-Лицо!  Воистину  необычным  был  этот
день. Мертв Тот, Кого Ждали Предки, и умер Гаан, Внемлющий, и роду  О'Хара
не  увидеть  завтрашнего  рассвета.  Идите  в  поселки,  Любимцы  Силы,  и
расскажите о том, что видели ваши глаза. И скажите  еще,  что  нет  отныне
пяти родов, но  есть  один  род.  Я,  Хозяин  Прямого  Огня,  называю  вас
Светлыми, и тот, кто скажет о себе иначе, не увидит более своих детей!
   Незнакомое слово слагалось у Тан-Тлуха. Он не держал его ранее у сердца
и сам удивлялся, откуда оно пришло и отчего течет так легко  и  прозрачно.
Может быть, исток его - в Прямом Огне, лежащем в руках?
   - А вы больше не  охотники!  Я  нарекаю  вас  Воинами  -  пусть  каждый
призовет к себе юношей, дав им луки и топоры. Инклинч  будет  моей  правой
рукой!
   Большой Медведь из рода Свенсон рванулся  вперед  и  щекой  прижался  к
колену Тан-Тлуха.
   - Мы пойдем за реку - и синекожие склонятся перед  нами,  как  тростник
перед ураганом. Отныне лишь Светлый будет повелителем леса  и  луга  -  до
самой Великой Степи. Идите! Но прежде чем уйти, да увидят ваши  глаза  то,
что должны увидеть!
   Синее  пламя  рванулось  из  прозрачного   колпачка   и   крест-накрест
перерезало Говорящий Камень. Звякнув, лопнули многоцветные глаза, и легкие
изогнутые паутинки посыпались на траву. И впервые  за  тысячи  долгих  лун
умолк негромкий писк, устрашавший сердца восьми поколений. Еще  один  язык
Прямого Огня вонзился в Дом Завета,  опалив  паутину,  и  бревна  запылали
вместе со всем, что скрывалось за стенами.
   - И еще скажите вы людям: у нас нет  больше  Предков.  Мы  отныне  сами
Предки своих потомков. И нам некого ждать. Ибо пришедшему поздно лучше  не
приходить! А теперь идите, Воины, и собирайте юношей!
   Последние, уже совсем багровые лучи утонувшего в медвежьей крови солнца
стекали во тьму с лица Тан-Тлуха. Не вставая с  колен,  уползали  в  кусты
Любимцы Силы, а он все стоял, сжимая  в  поднятой  руке  Прямой  Огонь,  и
смотрел за реку, откуда уже поднимался розово-синий, словно  окрашенный  в
боевые цвета, щит Луны...


   "Они пришли со звезд, и кожа их была светла, и лица красили они.  Битва
была им в радость, а лес стал для них домом. Восемь  поколений  сменилось,
прежде чем вышли они из леса и перешли реку. Перейдя,  явились  в  деревни
синих, предков наших, требуя дань. Кто отказался - горел, ибо был в  руках
светлокожих Прямой Огонь. Но дым пылающих  сел  обжег  ноздри  Сияющему  в
Синеве. И отнял Отец Синих неправую силу у потомков  пришедших  со  звезд.
Иссяк Огонь, и, утратив его, потеряли светлокожие  и  гордыню  свою.  Ведь
была их всего лишь горсть, жителей же сел за рекой - много, как колосьев в
урожайный год. И, разбитые, бежали злые обратно в леса. С тех  пор  судьба
их  неведома,  известно  лишь,  что  поселки  их  лежат  в   руинах.   Где
светлокожие? - ведомо лишь Сияющему в Синеве. Исчезли. Ушли без следа. Род
их пресекся, и слово растворилось в  лесном  шуме.  Ведь  у  них  не  было
предков..."
   "Сказание о гибели Светлых".
   Легенды и мифы древней Геи-Ковайды.



    Лев Вершинин.
    Войти в Реку

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Двое у подножия Вечности". М., "Аргус", 1996.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


1

   ...Он понял, что умирает. Мысль была проходной, не особенно интересной,
мелькнула на миг, и сгинула, и понеслись другие, такие же мелкие, смешные,
незапоминаемые -  закрутились,  замельтешили  и  вплелись  в  нескончаемый
разноцветный круговорот предобморочных ощущений.
   "А может все же обморок?.."
   Впрочем, разницы никакой. Большая  сумрачная  комната  кажется  наглухо
закупоренной. И хотя люди все время входят и выходят, воздух все такой  же
затхлый, безнадежно задымленный и настолько  густой,  что  в  вышине,  под
потолком, вяло покачиваясь и не думая падать, висит меч.
   Или топор.
   Или меч, похожий на топор.
   Не это важно. Раз висит - значит так и надо.  Не  тобой  придумано,  не
тебе и отменять. Да и не добраться никак до потолка. Да и,  опять  же,  на
фига? В конце концов, он же еще ни разу не падал. В общем, черт с ним...
   "А если и вправду - с ним?.."
   А на  столе  -  испарина  сивухи,  под  ногами  извивается,  умащиваясь
поудобнее, зеленоватый гаденыш. В углу, который подальше от двери, сладкий
дымок, звон, хруст ампул... _кайф_. За столом -  игра,  не  большая  и  не
маленькая.  Повседневная.  И  партнеры  знакомые,   не   передер