порядилась  ею  по  обычаю:   провела   вместо
входящего по исходящему и затем немедленно ее куда-то  засунула,  так  что
анкета как в воду канула.
     Ухмыльнулся Чичиков и начал служить.



                                    3

     А дальше пошло легче и легче. Прежде всего оглянулся Чичиков и видит,
куда ни плюнь, свой сидит. Полетел в учреждение, где пайки  де  выдают,  и
слышит:
     - Знаю я вас, Скалдырников: возьмете  живого  кота,  обдерете,  да  и
даете на паек! А вы дайте мне бараний бок с кашей. Потому что лягушку вашу
пайковую, мне хоть сахаром облепи, не возьму ее в  рот  и  гнилой  селедки
тоже не возьму!
     Глянул - Собакевич!
     Тот, как приехал, первым  долгом  двинулся  паек  требовать.  И  ведь
получил! Съел и надбавки попросил. Дали. Мало! Тогда ему второй  отвалили;
был простой - дали ударный. Мало! Дали какой-то  бронированный.  Слопал  и
еще потребовал. И со скандалом потребовал! Обругал всех  христопродавцами,
сказал, что мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет и  что  есть
один только порядочный человек делопроизводитель, да и тот,  если  сказать
правду, свинья!
     Дали академический.
     Чичиков лишь увидел, как Собакевич пайками орудует, моментально и сам
устроился. Но  конечно,  превзошел  и  Собакевича.  На  себя  получил,  на
несуществующую жену с ребенком, на Селифана, на Петрушку, на  того  самого
дядю, о котором Бетрищеву рассказывал, на старуху-мать, которой  на  свете
не было. И всем академические. Так что продукты к  нему  стали  возить  на
грузовике.
     А наладивши таким  образом  вопрос  с  питанием,  двинулся  в  другие
учреждения, получать места.
     Пролетая как-то раз в автомобиле по  Кузнецкому,  встретил  Ноздрева.
Тот первым долгом сообщил, что он уже продал и цепочку и часы. И точно, ни
часов, ни цепочки на нем не было. Но Ноздрев  не  унывал.  Рассказал,  как
повезло ему на лотерее, когда он выиграл полфунта постного масла, ламповое
стекло и подметки на детские ботинки, но как ему потом не  повезло  и  он,
канальство, еще своих шестьсот миллионов доложил. Рассказал, как предложил
Внешторгу поставить за границу партию  настоящих  кавказских  кинжалов.  И
поставил. И заработал бы на этом  тьму,  если  б  не  мерзавцы  англичане,
которые увидели, что на кинжалах надпись "Мастер Савелий Сибиряков" и  все
их забраковали. Затащил Чичикова к себе в  номер  и  напоил  изумительным,
якобы из Франции  полученным  коньяком,  в  котором,  однако,  был  слышен
самогон во всей его силе. И, наконец, до того доврался, что стал  уверять,
что ему выдали восемьсот аршин мануфактуры, голубой автомобиль с золотом и
ордер на помещение в здании с колоннами.
     Когда же зять  его  Мижуев  выразил  сомнение,  обругал  его,  но  не
Софроном, а просто сволочью.
     Одним словом надоел Чичикову до того, что тот не знал, как и ноги  от
него унести.
     Но рассказы Ноздрева навели его на мысль и  самому  заняться  внешней
торговлей.



                                    4

     Так он и сделал. И опять анкету написал и начал действовать и показал
себя во всем блеске. Баранов в двойных тулупах водил через границу, а  под
тулупами брабантские кружева; бриллианты возил в колесах, дышлах, в ушах и
невесть в каких местах.
     И  в  самом  скором  времени  появились  у  него  пятьсот  апельсинов
капиталу.
     Но он не унялся, а подал куда следует заявление, что желает  снять  в
аренду некое предприятие и расписал  необыкновенными  красками,  какие  от
этого государству будут выгоды.
     В учреждении только рты расстегнули - выгода, действительно, выходила
колоссальная.  Попросили  указать  предприятие.  Извольте.   На   Тверском
бульваре, как раз против Страстного монастыря, перейдя улицу и  называется
- Пампушь на Твербуле. Послали запрос куда  следует:  есть  ли  там  такая
штука. Ответили: есть и всей Москве известна. Прекрасно.
     - Подайте техническую смету.
     У Чичикова смета уже за пазухой.
     Дали в аренду.
     Тогда Чичиков, не теряя времени полетел куда следует:
     - Аванс пожалте.
     - Представьте ведомость в трех экземплярах с надлежащими подписями  и
приложением печатей.
     Двух часов не прошло, представил и ведомость. По всей форме.  Печатей
столько, как в небе звезд. И подписи налицо.
     - За заведующего - Неуважай-Корыто, за секретаря - Кувшинное Рыло, за
председателя тарифно-расценочной комиссии - Елизавета Воробей.
     - Верно. Получите ордер.
     Кассир только крякнул, глянув на итог.
     Расписался Чичиков и на трех извозчиках увез дензнаки.
     А затем в другое учреждение:
     - Пожалте под товарную ссуду.
     - Покажите товары.
     - Сделайте одолжение. Агента позвольте.
     - Дать агента.
     Тьфу! И агент знакомый: ротозей Емельян.
     Забрал его Чичиков и повез.  Привел  в  первый  попавшийся  подвал  и
показывает. Видит Емельян - лежит несметное количество продуктов.
     - М-да... И все ваше?
     - Все мое.
     - Ну, - говорит Емельян, - поздравляю вас в таком случае. Вы даже  не
мильонщик, а трильонщик.
     А Ноздрев, который тут же с ними увязался, еще подлил масла в огонь:
     - Видишь, - говорит, - автомобиль в ворота с сапогами едет?  Так  это
тоже его сапоги.
     А потом вошел в азарт, потащил Емельяна на улицу и показывает.
     - Видишь магазины? Так это все его магазины. Все что по  эту  сторону
улицы - все его. А что по ту сторону -  тоже  его.  Трамвай  видишь?  Его.
Фонари?.. Его. Видишь? Видишь?
     И вертит его во все стороны.
     Так что Емельян взмолился:
     - Верю! Вижу... Только отпусти душу на покаяние.
     Поехали обратно в учреждение.
     Там спрашивают:
     - Ну что?
     Емельян только рукой махнул:
     - Это говорит неописуемо!
     - Ну раз неописуемо - выдать ему N+1 миллиардов.



                                    5

     Дальше же карьера Чичикова приняла головокружительный  характер.  Уму
непостижимо,  что  он  вытворял.  Основал  трест  для  выделки  железа  из
деревянных  опилок  и  тоже  ссуду  получил.  Вошел  пайщиком  в  огромный
кооператив и всю Москву  накормил  колбасой  из  коррекция  дохлого  мяса.
Помещица Коробочка, услышав, что теперь в Москве "все разрешено", пожелала
недвижимость  приобрести:  он  вошел  в   компанию   с   Замухрышкиным   и
Утешительным и продал ей Манеж, что против университета.  Взял  подряд  на
электрификацию города, от которого в три года никуда не доскачешь, и войдя
в контакт с бывшим городничим, разметал  какой-то  забор,  поставил  вехи,
чтобы  было  похоже  на  планировку,  а  на  счет  денег,  отпущенных   на
электрификацию, написал, что их у него отняли  банды  капитана  Копейкина.
Словом произвел чудеса.
     И по Москве вскоре загудел слух, что Чичиков - трильонщик. Учреждения
начали рвать его  к  себе  нарасхват  в  спецы.  Уже  Чичиков  снял  за  5
миллиардов квартиру в пять комнат, уже Чичиков обедал и ужинал в "Ампире".



                                    6

     Но вдруг произошел крах.
     Погубил же Чичикова, как  правильно  предсказал  Гоголь,  Ноздрев,  а
прикончила Коробочка. Без всякого желания сделать ему пакость, а просто  в
пьяном виде, Ноздрев разболтал на бегах и про деревянные опилки, и о  том,
что Чичиков снял в аренду несуществующее предприятие, и все  это  заключил
словами, что Чичиков жулик, и что он бы его расстрелял.
     Задумалась публика, и как искра побежала крылатая молния.
     А тут еще дура Коробочка вперлась в учреждение  расспрашивать,  когда
ей можно будет в Манеже булочную открыть. Тщетно  уверяли  ее,  что  Манеж
казенное здание и что ни купить его, ни что-нибудь открывать в нем нельзя,
- глупая баба ничего не понимала.
     А слухи о Чичикове становились все хуже и хуже.  Начали  недоумевать,
что такое за птица этот Чичиков, и откуда он  взялся.  Появились  сплетни,
одна другой зловещее, одна другой  чудовищней.  Беспокойство  вселилось  в
сердца. Зазвенели телефоны,  начались  совещания.  комиссия  построения  в
комиссию  наблюдения,  комиссия  наблюдения   в   жилотдел,   жилотдел   в
наркомздрав,  наркомздрав  в  главкустпром,  главкустпром  в   наркомпрос,
наркомпрос в пролеткульт, и т.д.
     Кинулись к Ноздреву. Это, конечно было глупо. Все знали, что  Ноздрев
лгун, что Ноздреву нельзя верить ни в одном слове. Но Ноздрева призвали  и
он ответил по всем пунктам.
     Объявил, что  Чичиков  действительно  взял  в  аренду  несуществующее
предприятие, и что он, Ноздрев, не видит  причины,  почему  бы  не  взять,
ежели все берут? На  вопрос:  уж  не  белогвардейский  ли  шпион  Чичиков,
ответил, что шпион и что его недавно хотели даже расстрелять, но почему то
не расстреляли. На вопрос: не делал ли Чичиков фальшивых бумажек, ответил,
что делал и даже рассказал анекдот  о  необыкновенной  ловкости  Чичикова:
Как, узнавши, что правительство хочет выпускать новые знаки, Чичиков  снял
квартиру на Марьиной  Роще  и  выпустил  оттуда  фальшивых  знаков  на  18
миллиардов и при этом на два дня раньше, чем вышли настоящие, а когда туда
нагрянули и опечатали квартиру, Чичиков в одну  ночь  перемешал  фальшивые
знаки с настоящими, так что потом сам черт не мог разобраться, какие знаки
фальшивые, а какие настоящие. На вопрос: точно  ли  Чичиков  обменял  свои
миллиарды на бриллианты, чтобы бежать за границу, Ноздрев ответил, что это
правда, и что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, а если  бы
не он, ничего бы и не вышло.
     После рассказов  Ноздрева  полнейшее  уныние  овладело  всеми.  Видят
никакой возможности узнать, что такое Чичиков, нет. И неизвестно,  чем  бы
все это кончилось, если бы не нашелся среди  всей  компании  один.  Правда
Гоголя он тоже как и все и в руки не  брал,  но  обладал  маленькой  дозой
здравого смысла.
     Он воскликнул:
     - А знаете, кто такой Чичиков?
     И когда все хором грянули:
     - Кто?
     Он произнес гробовым голосом:
     - Мошенник.



                                    7

     Тут  только  и  осенило  всех.  Кинулись  искать  анкету.  Нету.   По
входящему. Нету. В шкапу - нету. К регистраторше. - Откуда я знаю? У  Иван
Григорьича.
     - Где?
     - Не мое дело. Спросите у секретаря и т.д. и т.д.
     И вдруг неожиданно в корзине для ненужных бумаг - она.
     Стали читать и обомлели.
     Имя? Павел. Отчество? Иванович. Фамилия? Чичиков. Звание? Гоголевский
персонаж. Чем занимался до революции? Скупкой  мертвых  душ.  Отношение  к
воинской повинности? Ни то ни се,  ни  черт  знает  что.  К  какой  партии
принадлежит? Сочувствующий (а  кому  -  неизвестно).  Был  ли  под  судом?
Волнистый зигзаг. Адрес?  Поворотя  во  двор,  в  третьем  этаже  направо,
спросить в справочном бюро штаб-офицершу Подточину, а та знает.
     Собственноручная подпись? Обмокни!!
     Прочитали и окаменели.
     Крикнули инструктора Бобчинского:
     - Катись на Тверской бульвар в арендуемое им предприятие и  во  двор,
где его товары, может там что откроется!
     Возвращается Бобчинский. Глаза круглые.
     - Чрезвычайное происшествие!
     - Ну!
     - Никакого предприятия там  нету,  это  он  адрес  памятника  Пушкину
указал. И запасы не его, а "Ара".
     Тут все взвыли:
     - Святители угодники! Вот так гусь! А  мы  ему  миллиарды!!  Выходит,
теперича, ловить его надо!
     И стали ловить.



                                    8

     Пальцем в кнопку ткнули:
     - Курьера.
     Отворилась дверь и предстал Петрушка. Он от Чичикова уже давно отошел
и поступил курьером в учреждение.
     - Берите немедленно этот пакет и немедленно отправляйтесь.
     Петрушка сказал:
     - Слушаю-с.
     Немедленно взял пакет, немедленно отправился и немедленно потерял.
     Позвонили Селифану в гараж:
     - Машину срочно.
     - Чичас.
     Селифан встрепенулся, закрыл мотор теплыми штанами, натянул  на  себя
куртку, вскочил на сиденье, засвистел, загудел и полетел.
     Какой же русский не любит быстрой езды?!
     Любил ее и Селифан, и поэтому при самом въезде  на  Лубянку  пришлось
ему выбирать между трамваем и зеркальным окном магазина. Селифан в течение
одной терции времени выбрал второе, от трамвая увернулся и, как  вихрь,  с
воплем: "Спасите! " въехал в магазин через окно.
     Тут  даже  у  Тентетникова,  который  заведовал  всеми  Селифанами  и
Петрушками, лопнуло терпение:
     Уволить обоих к свиньям!
     Уволили. Послали на  биржу  труда.  Оттуда  командировали:  на  место
Петрушки  -  Плюшкинского   Прошку,   на   место   Селифана   -   Григория
Доезжай-Не-Доедешь.
     А дело тем временем кипело дальше!
     - Авансовую ведомость!
     - Извольте.
     - Попросить сюда Неуважая-Корыто.
     Оказалось, попросить  невозможно.  Неуважая  месяца  два  тому  назад
вычистили из партии, а уже из Москвы он и сам вычистился сейчас  же  после
этого, так как делать ему в ней было больше решительно нечего.
     - Кувшинное Рыло!
     Уехал куда-то на куличку инструктировать губотдел.
     Принялись тогда  за  Елизавета  Воробья.  Нет  такого!  Есть  правда,
машинистка Елизавета, но не Воробей. Есть  помощник  заместителя  младшего
делопроизводителя замзавгоротдел Воробей, но он не Елизавета!
     Прицепились к машинистке:
     - Вы?!
     - Ничего подобного! Почему это я? Здесь Елизавета с твердым знаком, а
разве я с твердым? Совсем наоборот...
     И в слезы. Оставили в покое.
     А тем временем, пока возились с Воробьем, правозаступник  Самосвистов
дал знать Чичикову стороной, что по делу началась возня и, понятное  дело,
Чичикова и след простыл.
     И напрасно гоняли  машину  по  адресу:  поворотя  направо,  никакого,
конечно,  справочного  бюро  не  оказалось,  а  была  там  заброшенная   и
разрушенная столовая общественного питания. И вышла к приехавшим  уборщица
Фетинья и сказала, что никого нетути.
     Рядом, правда, поворотя  налево,  нашли  нашли  справочное  бюро,  но
сидела там не штаб-офицерша Подточина, а какая-то  Подстега  Сидоровна  и,
само собой разумеется, не знала не только Чичиковского адреса, но и своего
собственного.



                                    9

     Тогда напало на всех отчаяние. Дело запуталось до того, что и черт  в
нем никакого  вкуса  не  отыскал.  Несуществующая  аренда  перемешалась  с
опилками, брабантские кружева с  электрификацией,  Коробочкина  покупка  с
бриллиантами. Влип в дело Ноздрев, оказались замешанными  и  сочувствующий
ротозей Емельян и беспартийный вор Антошка, открылась  какая-то  панама  с
пайками Собакевича. И пошла писать губерния!
     Самосвистов  работал  не  покладая  рук  и  впутал  в  общую  кашу  и
путешествия по сундукам и дело о подложных счетах за разъезды.
     (По одному ему оказалось замешано до  50000  лиц)  и  проч.  и  проч.
Словом, началось черт знает  что.  И  те  у  кого  миллиарды  из-под  носа
выписали и те, кто их должны были  отыскать,  метались  в  ужасе  и  перед
глазами был только один непреложный факт:
     - Миллиарды были и исчезли.
     Наконец встал какой-то дядя Митяй и сказал:
     - Вот что, братцы... Видно, не  миновать  нам  следственную  комиссию
назначить.



                                    10

     И вот тут (чего во сне  не  увидишь!)  вынырнул,  как  некий  бог  на
машине, я и сказал:
     - Поручите мне.
     Изумились:
     - А вы... того... сумеете?
     А я:
     - Будьте покойны.
     Поколебались. Потом красным чернилом:
     - Поручить.
     - Тут я и начал (в жизнь не видел приятнее сна!)
     Полетели со всех сторон ко мне 35 тысяч мотоциклистов:
     - Не угодно ли чего?
     А я им:
     - Ничего не угодно. Не отрывайтесь от ваших  дел.  Я  сам  справлюсь.
Единолично.
     Набрал воздуху и гаркнул так, что дрогнули стекла:
     - Подать мне сюда Ляпкина-Тяпкина! Срочно! По телефону подать!
     - Так что подать невозможно... телефон сломался.
     - А-а! Сломался! Провод оборвался? Так  чтоб  он  даром  не  мотался,
повесить на нем того, кто докладывает!!
     Батюшки! Что тут началось!
     - Помилуйте-с... что вы-с... сию... хе-хе... минутку... эй! Мастеров!
Проволоки! Сейчас починят.
     В два счета починили и подали.
     И я рванул дальше:
     - Тяпкин? М-мерзавец! Ляпкин? Взять его прохвоста! Подать мне списки!
Что? Не готовы? Приготовить в пять минут, или вы сами очутитесь в  списках
покойников! Э-э-то кто?! Жена Манилова -  регистраторша?  В  шею!  Улинька
Бетрищева - машинистка? В шею! Собакевич? Взять его! У вас служит  негодяй
Мурзофейкин? Шулер утешительный? Взять!! И того, что их назначил  -  тоже!
Схватить его! И его! И этого!  И  того!  Фетинью  вон!  Поэта  Тряпичкина,
Селифана и Петрушку в учетное отделение! Ноздрева в подвал... в минуту!  В
секунду!! Кто  подписал  ведомость?  Подать  его  каналью!!  Со  дна  моря
достать!!
     Гром пошел по пеклу...
     - Вот черт налетел! И откуда такого достали?!
     А я:
     - Чичикова мне сюда!!
     - Н... н... невозможно сыскать. Они скрымшись...
     - Ах, скрымшись? Чудесно! Так вы сядете на его место.
     - Помил...
     - Молчать!!
     - Сию минуточку... сию... повремените секундочку. Ищут-с.
     И через два мгновения нашли!
     И напрасно Чичиков валялся у меня в ногах и рвал  на  себе  волосы  и
френч и уверял, что у него нетрудоспособная мать.
     - Мать?!. - гремел я, - мать?.. Где миллиарды? Где народные  деньги?!
Вор!! Взрезать его мерзавца! У него бриллианты в животе!
     Вскрыли его. Тут они.
     - Все?
     - Все-с.
     - Камень на шею и в прорубь!
     И стало тихо и чисто.
     И я по телефону:
     - Чисто.
     А мне в ответ:
     - Спасибо. Просите, чего хотите.
     Так я и взметнулся около телефона. И чуть было не  выложил  в  трубку
все смутные предположения, которые давно уже терзали меня:
     "Брюки... фунт сахару... лампу в 25 свечей... "
     Но вдруг вспомнил, что порядочный литератор должен быть  бескорыстен,
увял и пробормотал в трубку:
     - Ничего, кроме сочинений Гоголя в переплете, каковые сочинения  мной
недавно проданы на толчке.
     И... бац! У меня на столе золотообрезный Гоголь!
     Обрадовался я Николаю Васильевичу,  который  не  раз  утешал  меня  в
хмурые бессонные ночи, до того, что рявкнул:
     - Ура!
     И...



                                  ЭПИЛОГ

     ...Конечно, проснулся. И ничего: ни Чичикова, ни Ноздрева и,  главное
Гоголя...
     - Э-хе-хе, - подумал я себе и стал одеваться, и  вновь  пошла  передо
мной по-будничному щеголять жизнь.




    Михаил Булгаков.
    Полоумный Журден


     Собр. соч. в 10 т. Т.6, М.: Голос, 1999.
     OCR Гуцев В.Н.


     Мольериана в трех действиях


ДЕЙСТВУЮЩИЕ:

Луи Бежар      - актер (по пьесе - Журден).
Юбер           - актер (по пьесе - госпожа Журден).
Госпожа Мольер - актриса (по пьесе - Люсиль).
Лагранж        - актер (по пьесе - Клеонт).
Госпожа Дебри  - актриса (по пьесе - Доримена).
Латорильер     - актер (по пьесе - маркиз Дорант).
Госпожа Боваль - актриса (по пьесе - Николь).
Ковьель        - актер (по пьесе - слуга Клеонта Ковьель).
Господин Дебри - актер (по пьесе - учитель фехтования).
Дю Круази      - актер (по пьесе - философ Панкрасс).
Учитель театра и музыки.
Учитель танцев.
Брэндавуан     - слуга Мольера (по пьесе - слуга Журдена).
Портной.
Нотариус.
Дон Жуан.
Статуя Командора.
Танцовщики, танцовщицы, музыканты, повара.
Действие происходит в Париже в 1670 году.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Бежар  (выходит  из  разреза  занавеса  в  плаще   и   шляпе,   с   фонарем,
     прихрамывает). Благодарение небесам! Закончен день, и,  признаюсь  вам,
     господа, я устал. И что-то ноет моя хромая нога. А  что  помогает  моей
     ноге? Мускатное винцо. Где же взять это винцо? Оно имеется в кабачке на
     улице Старой Голубятни. Идемте же в Старую Голубятню. (Начинает уходить
     под тихую музыку.)
Брэндавуан (в разрезе занавеса, с фонарем). Господин  Бежар,  не  торопи