.  Как  только  старая  Мег
объявит, что она окончательно поправилась, Эмил,  возможно,  и  в  самом
деле начнет бегать - только не от мужа, а за ним. Эта мысль настолько ее
рассмешила, что, проваливаясь в сон, она все еще продолжала улыбаться.
   Как только Парлан убедился, что она заснула, он  тихонько  разжал  ее
руки и вынул сына из ее объятий, что вызвало неосознанный протест как со
стороны матери, так и со стороны младенца. Он улыбнулся,  когда  услышал
слаженное протестующее бурчание  Эмил  и  Лайолфа,  после  чего  положил
мальчика в колыбель.  Некоторое  время  он  наблюдал  за  тем,  как  его
крохотный сын засыпал, и его сердце переполнилось гордостью. Нет,  решил
он, полюбить мальчика нетрудно. Это так же  просто  и  естественно,  как
любить его мать.
   Парлан поднялся, обошел вокруг кровати и принялся разглядывать спящую
Эмил. Он  ее  любил.  Это  было  единственным  объяснением  сонму  самых
разнообразных чувств, которые он  испытывал  по  отношению  к  Эмил.  Он
спросил у себя, когда же его противоречивые чувства переросли в  любовь,
но потом решил, что это не столь важно.
   Протянув руку, он коснулся локона жены и сжал его в пальцах,  глубоко
задумавшись. Ему важно было решить, стоит ли говорить Эмил  об  этом,  а
если сказать, то когда. Она до сей поры хранила молчание, и он не  знал,
любит ли она его.
   Тем не менее интуиция говорила ему, что жена явно к нему неравнодушна
и  даже,  может  быть,  любит  его  по-настоящему.  Возможно,   она   не
заговаривала с ним о любви по одной  только  причине  -  он  сам  хранил
молчание о своем чувстве.
   Эмил была гордой. Парлан криво усмехнулся, потому что начал понимать,
каково  бывает  человеку,  который,  открывая  другому   свою   душу   и
признаваясь в любви, рассчитывает на  взаимность,  но  взамен  любви  не
получает.
   Он покачал головой, стараясь отогнать чувство неуверенности,  которое
охватывало его в такие минуты, после чего вышел из спальни. В зале, куда
он спустился, ему попался на глаза Лаган.
   - А я думал, после ночной скачки ты завалишься спать...
   - Да, я устал, но, прежде чем заснуть, решил набить себе брюхо.
   - Вот и я подумал об этом, - произнес Парлан и направился  в  сторону
кухни.
   Следуя за ним по пятам, Лаган осведомился:
   - Как восприняла новость Эмил?
   - С известной долей сомнения - впрочем, как и все мы. Но она говорит,
что в скором времени постарается отделаться  от  этого  чувства.  Трудно
забыть о страхе, который этот дьявол поселил в ее сердце.
   - Ив твоем, - пробормотал Лаган.
   - Я его не боюсь, - бросил Парлан, уловив в словах  Лагана  намек  на
трусость. - В любой момент я был готов скрестить с Рори мечи.
   - Ты меня не понял. Я говорил не о  том  страхе,  который  заставляет
мужчину бежать с поля боя, а о том, который он испытывает,  когда  жизни
его жены и ребенка оказываются под угрозой. Ведь именно этого ты  боялся
несколько последних недель. Кроме  того,  этот  страх  подпитывался  еще
кое-чем, о чем ты, возможно, не имеешь представления.
   - А ты поспрашивай меня еще. Вдруг я не так слеп, как  ты  полагаешь,
мой старый друг? Скажи мне, к примеру, ждет ли от меня Эмил  слов  любви
после рождения ребенка? - Он ухмыльнулся, заметив озадаченное  выражение
на лице приятеля. - Более того, можешь ли ты утверждать,  что  я  услышу
подобное признание в ответ?
   - Если ты сам не в силах  ответить  на  этот  вопрос,  то  ты  просто
слепец. Она, бедная, наверное, уже  думает,  что  не  дождется  от  тебя
нежностей ни при каких обстоятельствах.
   Я-то считаю, что подобные речи надо произносить в нужное  время  и  в
нужном месте, иначе твоя жена так  разволнуется,  что  ее  трудно  будет
успокоить.
   Парлан не обратил внимания на сарказм Лагана.
   - Знаешь, у меня возникла идея. Очень может быть, что когда я применю
ее на практике, она разом избавит Эмил от всех страхов. В  прошлый  раз,
когда мы были на прогулке,  на  нас  напал  Рори.  Теперь  же  мы  будем
пребывать в том же месте в полнейшем одиночестве, и я собираюсь  извлечь
из этого максимум пользы - и для нее, и для себя.
   - Ты уверен, что есть необходимость торопиться с таким важным  делом?
И потом, после похорон Рори прошло совсем мало времени. Кто  знает,  чем
все это еще может обернуться?
   - Если я буду следовать твоему совету, не  знать  мне  ни  покоя,  ни
свободы во веки веков. Рори мертв - и я  собираюсь  жить  и  действовать
исходя из этого непреложного факта.
   Свежие  полевые  цветы  были  щедрой  рукой  разбросаны  по   недавно
засыпанной могиле. Их нежный цвет скрадывал уродство вскопанной земли  и
отчасти рассеивал мрачные чувства, которые охватывают всякого, когда  он
смотрит на обиталище смерти. Ветерок шевелил складки плаща с  капюшоном,
облегавшего фигуру стоявшего возле могилы человека. Потом тишину нарушил
не то громкий вздох, не то стон.
   - Ну как, старый мой друг? Каково оно, пребывать в  аду?  По  крайней
мере я точно знаю, что там ты не одинок.
   Мы с тобой знали многих, кто после смерти обосновался там.
   Настанет день, и мы с тобой там встретимся.
   Ах, друг мой, друг мой. Мне хочется верить, что ты меня понимаешь.  Я
был вынужден это сделать. Они следовали за мной по пятам, подходили  так
близко, что скоро мне не осталось бы ничего другого, как прятаться.  Мне
же нужно добиться большего. Я должен получить возможность  передвигаться
свободно, не опасаясь, что меня схватят. Иначе мне  никогда  не  удастся
довершить месть, которой так жаждет моя душа.
   Ты ведь понимаешь меня, правда? Джорди, Джорди, старый мой друг. Твоя
жертва не пропадет  даром.  Я  сделаю  все,  чтобы  убить  Эмил  и  того
человека, который превратил ее в свою  наложницу.  И  если  мне  суждено
пасть в этом бою - это ничего не изменит. Я утащу их за собой в ад.  Так
что ты недолго будешь страдать от разлуки со мной, Джорди, дружище.

Глава 24

   - Выкопайте его.
   Лейт с ужасом посмотрел на отца. Когда молодой человек,  прихватив  с
собой Лахлана, примчался на могилу Рори  и  Джорди,  чтобы  Лахлан  имел
возможность полюбоваться этим дивным зрелищем, ему и в голову  не  могло
прийти,  что  тот  отдаст  подобный  приказ.  Кроме  того,  он  не  имел
представления, зачем это делать. На взгляд Лейта, причин  для  этого  не
было никаких.
   - Да что с тобой? Я же сказал, он мертв. С какой стати нам выкапывать
труп?
   - Ты, сынок, наверное, боишься нарушить покой мертвецов. Думаешь,  мы
совершаем святотатство, раскрывая могилу? Эти  люди  давно  отринули  от
себя Бога - еще до того, как легли в землю. Эй, там, начинайте копать!
   - Но зачем? Я осмотрел его тело, хотя это было чрезвычайно неприятное
зрелище, и опознал его вещи. Так какого же черта?..
   - Ты видел перстень, кинжал и меч. Я же хочу увидеть кое-что  еще.  -
Лахлан махнул рукой своим людям. - Копайте. Если  я  вступил  в  спор  с
сыном, это вовсе не означает,  что  я  отменил  свой  приказ.  -  Лахлан
перевел взгляд на Лейта, между тем как  его  люди  торопливо  заработали
лопатами. - Кто положил цветы на могилу?
   Разглядывая цветы, которые отец собрал с могилы  и  теперь  показывал
ему, Лейт с недоумением покачал головой:
   - Не знаю. Дерьмо - это я бы еще понял... Но цветы?
   - Вот и еще одна загадка.
   - Какая там загадка? Подумаешь, цветы... - Лейт отшвырнул их прочь  и
выругался.
   - Самая главная загадка, на  мой  взгляд,  заключается  в  следующем:
почему он ушел от нас раньше, чем мы успели осуществить  свое  право  на
месть.
   - Вряд ли, выкопав труп, мы приблизимся к разгадке.
   - Зато я по крайней мере смогу  выяснить,  чей  это  труп:  Рори  или
какого-нибудь другого человека? - Лахлан вздохнул и  перевел  взгляд  на
людей, которые копались в могиле. - Когда ты приехал и сообщил мне о его
смерти, я рассвирепел. Появилось ощущение, будто у меня  похитили  нечто
чрезвычайно важное. Потом гнев стал проходить и я начал думать.
   Лахлан умолк и молчал до тех пор, пока Лейт,  выругавшись  в  попытке
отвести душу, снова не обратился к отцу:
   - Так о чем же ты думал?
   - О том, что все удачно завершилось. Слишком  удачно,  я  бы  сказал.
Хотя мы не поймали Рори,  но  следовали  за  ним  по  пятам,  постепенно
загоняя мерзавца в угол. Он не имел возможности свободно передвигаться и
должен был, судя  по  всему,  оставить  всякие  попытки  приблизиться  к
намеченной жертве. А ведь мы знаем, как ему хотелось добраться до  Эмил.
Вот я и решил, что он, возможно, придумал, как это сделать.
   Лейт наконец осознал, к чему клонит отец, и снова выругался.
   - Ты считаешь, он сделал все, чтобы мы подумали, будто он умер? И  я,
стало быть, ошибся?
   - А может быть, и нет. Если же ты и в самом деле совершил  ошибку,  я
не стану тебе пенять. Ты увидел то, что должен был увидеть, - трупы Рори
и Джорди.
   - Странно. Хотя у меня и были кое-какие сомнения по поводу  Рори,  но
по поводу Джорди - ни единого. Я до сих пор готов поклясться, что  видел
его тело.
   - Очень может быть, что это и был Джорди. Не сомневаюсь, что  отчасти
по этой причине ты поверил, что видел и труп Рори. Неужели  ты  думаешь,
что человек, подобный Рори, хотя бы минуту колебался, прежде  чем  убить
того, кто считался его единственным другом? Разумеется, нет. Ведь смерть
Джорди должна была сыграть ему на руку.
   - Ты прав. Он убил бы его без всякой жалости.
   - Ну, на мой взгляд, это не совсем верно. Кое-какие сожаления у  него
были. Видишь  цветы?  Они  лежали  на  могиле,  где,  по  твоим  словам,
похоронили Джорди.
   Лейт с отсутствующим выражением лица кивнул. Его  внимание  привлекло
тело, которое люди Лахлана подняли на поверхность. Хотя отец  и  сказал,
что не станет его винить в случае ошибки, Лейт понимал: если в могиле не
Рори, он себя не простит. Им овладел страх - страх  не  за  себя,  а  за
последствия своего заблуждения, которое могло обойтись всем его близким,
да и ему в том числе, очень дорого.
   Чувствуя, что напряжение сковывает его тело и душу, Лейт стоял  рядом
с отцом, наблюдая за тем, как тот осматривал тело. Он знал, что  Лахлану
требовалось время, чтобы опровергнуть или подтвердить подозрения, но  не
мог сдержать нетерпения. Если Лейт ошибся в своих суждениях, то  времени
в запасе у них с Лахланом почти не оставалось.
   Когда отец поднялся на ноги  и  жестом  приказал  своим  людям  снова
положить тело в могилу и засыпать землей, Лейт не выдержал.
   - Это он?
   - Нет.
   Это единственное слово поразило Лейта прямо в сердце.
   - Бог мой! Значит, я все-таки ошибся!
   - Не принимай это близко к сердцу. Я тоже поначалу подумал,  что  это
он. Рори сделал хороший выбор. Смотри - вот и шрамы на лице, отличные от
повреждений, нанесенных огнем. Нет, он действовал н в самом  деле  почти
безукоризненно!
   - Но только почти, и я пропустил ошибку, которую совершил этот  сукин
сын. В чем же она?
   -  Я  знал  о  Рори  больше,  чем  ты.  Некоторые  неизвестные   тебе
особенности в его внешности я изучил много лет  назад.  В  частности,  у
него имелась отметина. Родимое пятно.
   - Никогда не видел у него ни единой отметины.
   - И никогда бы не увидел. Для этого Рори надо было бы раздеть  донага
и тщательно осмотреть. То, что было скрыто добротной одеждой, пострадало
от огня меньше, чем открытые части тела. У Рори  было  родимое  пятно  -
темное, размером с горошину, под его левой ягодицей. Складка кожи  почти
всегда скрывала его. Я бы сам никогда не увидел  родинку,  если  бы  его
отец не показал мне ее.  Помнится,  он  опасался,  что  это  след  когтя
дьявола.
   - Да, у него имелись все основания так думать.
   - Ничего подобного.  Эта  весьма  незначительная  отметина  не  могла
повлиять на судьбу Рори. Невинная родинка, не более того.
   - Я сказал Парлану, что это Рори.
   - Да, но ты сказал мне, что он усомнился в этом.
   - Только вначале, потом он решил, что глупо сомневаться в  очевидном.
Поэтому он решил отбросить сомнения как можно скорее.
   - Тогда мы должны торопиться в  Дахгленн.  Вполне  возможно,  он  уже
успел окончательно уверить себя, что в могиле лежит  Рори,  и  действует
теперь так, как будто все опасности и страхи позади. Именно этого Рори и
добивался.

***

   Остановив  Элфкинга  рядом  с  конем  Парлана,  Эмил   огляделась   и
сокрушенно покачала головой:
   - Опять это место?
   - И что же? Отличное местечко. - Парлан соскочил с коня и помог  Эмил
сделать то же самое. - Я всегда его любил, потому что находил здесь  мир
и покой. - Раскинув на полянке одеяло, он посмотрел  на  жену.  -  Может
быть, если мы проведем здесь немного времени в полном  покое,  кое-какие
твои страхи исчезнут.
   Она осторожно приблизилась к разостланному на траве одеялу и  присела
на краешек. Она повторяла себе, что глупо бояться Рори теперь, когда  он
мертв и лежит в могиле, но  все  равно  не  могла  избавиться  от  своих
сомнений.
   В прошлый раз, после того как они с Парланом насладились  любовью  на
этой полянке, на  них  напал  Рори.  Его  люди  тяжело  ранили  Парлана,
захватили Эмил в плен, где он подверг ее  таким  мучениям,  каких  ей  в
жизни не доводилось переживать.  Несмотря  на  яркий  солнечный  день  и
живописную  природу,  выяснилось,  что  воспоминания  все  еще  живы   и
продолжают ее угнетать.
   Взглянув на пищу, которую Парлан достал из  корзинки  и  разложил  на
одеяле, Эмил исподтишка посмотрела на мужа.
   Тот улыбался, веселил ее и себя, но в глазах его  застыло  выражение,
какое бывает у очень голодного  человека.  Старая  Мег  последнее  время
избегала Эмил, но женщина была уверена, что Парлан  получил  от  старухи
заверения о полном ее, Эмил,  выздоровлении  после  родов.  Поначалу  ее
интересовало, отчего это муж окружил тайной  их  путешествие  к  Колодцу
Баньши,  но  потом  она  решила  не  обращать  на  это  внимания.   Эмил
предпочитала наблюдать за его  играми,  понимая,  что  они  позволят  ей
привести в порядок чувства, расслабиться и получить удовольствие, - ведь
эти игры вели к заветной цели, к которой они оба стремились. Кроме того,
все, что до сих пор делал  Парлан,  ее  вполне  устраивало  и  приносило
радость.
   Потом Эмил оглядела себя и  вздохнула.  Одета  она  была  не  слишком
элегантно, а ей по такому случаю  хотелось  быть  красивой.  Простенькое
платьице, которое ей дали, поскольку  отец  до  сих  пор  не  удосужился
привезти более нарядных, было чистым  и  удобным,  но  отнюдь  не  столь
красивым, чтобы с его помощью можно было очаровать Парлана. А именно  об
этом и мечтала Эмил - очаровать и, по  возможности,  соблазнить  мужа  -
хотя бы разок. Судя по всему, Парлан вовсе не был против  этого  наряда,
но ей казалось важным доказать, что она может быть не менее элегантной и
обольстительной, чем любая дама  его  круга.  Впиваясь  в  хлеб  острыми
зубками, Эмил подумала, что ей бы жилось куда  легче,  если  бы  до  нее
Парлан был знаком с меньшим количеством женщин.
   Парлан наконец заметил, что Эмил смотрит на его приготовления уже  не
так весело, как прежде.
   - Что-нибудь не так, дорогая?
   - Это тот самый праздник, о котором ты говорил?
   - А чем он плох? Разве что скудноват малость...
   - Мне бы все-таки хотелось, чтобы ты  меня  предупреждал  -  хотя  бы
изредка - о своих планах. Я бы привела себя в  порядок  и  выглядела  бы
сейчас куда лучше.
   - Ты выглядишь прекрасно. Любой мужчина потеряет из-за тебя голову. -
Тут он погладил ее по голове и спросил:
   - Отчего ты зачесываешь волосы наверх? Прятать такие  волосы,  как  у
тебя, - преступление.
   - Теперь я замужняя женщина,  мать.  Мне  не  пристало,  как  девице,
ходить с распущенными волосами.
   - Даже если  твой  муж  приказывает  тебе  это  сделать?!  -  Парлану
нравились ее  тяжелые,  шелковистые  на  ощупь  волосы,  и  он  принялся
пропускать их прядь за прядью через пальцы.
   -  Ты,  значит,  снова  собрался  покомандовать?  -  спросила   Эмил,
недоумевая, как ему удалось так просто снова возбудить в ней желание.
   - А почему бы и нет? Пусть они колышутся на ветру, как знамя, когда я
рядом. Когда же я  отсутствую,  прячь  волосы  под  шапочкой,  чтобы  не
искушать других.
   Он потерся губами о ее щеки, потом прижался ртом к ее  губам.  И  тут
понял, что терпения для такого рода игр у него уже нет. Одно то, что она
находилась рядом, заставляло  его  сердце  бешено  колотиться,  в  крови
загорался жаркий костер желания.
   Он снова впился ей в губы - на этот  раз  жадно,  -  и  она  страстно
ответила  ему.  Ответный  поцелуй  Эмил  заставил  Парлана  окончательно
потерять голову - прошло слишком много времени с того момента, когда они
занимались любовью в последний раз.
   Толкнув ее на одеяло - женщина упала  на  спину,  -  Парлан  принялся
расстегивать и развязывать крючки и  тесемки  на  ее  платье.  Когда  он
наконец освободил ее груди, то припал к ним лицом и на мгновение  замер,
чтобы немного успокоиться. Неожиданно он услышал, что она дышит тяжело и
прерывисто - совсем как он, и понял, что жена страдала  от  вынужденного
воздержания ничуть не меньше его самого.
   - А я-то думала, ты сначала за мной  побегаешь,  -  произнесла  Эмил,
расстегивая камзол и прикасаясь ладонями к его мускулистой  груди,  -  А
разве я не бегал? Странно. У меня такое чувство,  будто  я  пробежал  не
одну милю.
   Он обхватил ее грудь ладонью и прижался губами к затвердевшему соску,
впитывая аромат, которым его сын наслаждался по несколько  раз  в  день.
Она же в ответ на это тихонько вскрикнула и начала  выгибаться  под  ним
дугой.
   Парлан содрогнулся. Он слишком был близок к финалу.
   - Старая Мег, наверное, сказала,  что  я  уже  совсем  оправилась  от
родов? - Поскольку Парлан ничего не отвечал, занятый тем,  что  поднимал
ее юбки, она решила, что это был глупый вопрос.
   Положив ладони между ее бедер и  чувствуя  их  восхитительное  тепло,
Парлан вдруг заговорил:
   - Что такое? Ты, кажется, что-то сказала?
   Эмил начала расшнуровывать его узкие штаны. Потом прошептала:
   - Я сказала - поторапливайся. Помни: я хочу этого не меньше, чем ты.
   Она  впилась   пальцами   в   его   крепкие,   мускулистые   ягодицы,
предварительно стянув узкие штаны вниз.
   - Тогда скажи "да".
   - Да, Парлан, да.
   Она снова вскрикнула - на этот раз громче прежнего, -  ив  голосе  ее
смешались изумление и облегчение, когда он вошел в нее. Она  обвила  его
ногами и крепко-крепко прижала к себе. Жаркое дыхание мужа  обжигало  ей
шею. Их сближение было быстрым,  яростным  и,  пожалуй,  грубоватым,  но
когда все закончилось, Эмил решила, что в этом заключалась  своеобразная
прелесть, хотя все было иначе, чем прежде. Она помнила, как  изгибалась,
чтобы впустить в себя Парлана как можно глубже, а он непрестанно твердил
ее имя и пытался следовать ее желаниям.
   Продолжая сжимать ее в объятиях, Парлан думал  о  том,  что  счастье,
которое он только что испытал, ему способна  дать  только  эта  женщина.
Даже если бы она была уродлива как смертный грех, удовольствие,  которое
она дарила ему, было подлинным. "Я бы просто не стал  зажигать  в  таком
случае свечу", - подумал Парлан и тихонько рассмеялся своим мыслям.
   Продолжая ласкать Парлана, Эмил с любопытством  на  него  посмотрела.
Тот, приподнявшись на локте, встретился с ней взглядом.
   - Интересно, что это так тебя забавляет? -  Эмил  была  уверена,  что
Парлан смеялся вовсе не над ней, но хотела выяснить причину его смеха.
   - Я хотел соблазнить тебя, но,  боюсь,  это  было  больше  похоже  на
нападение.
   - У меня нет возражений. Когда на тебя время от времени нападают так,
это даже приятно! - Она улыбнулась и поцеловала его в кончик носа.
   - Не надо было заставлять мужа страдать чересчур долго.
   - Я вовсе не хотела, чтобы ты страдал. Это все твой сын. Тем не менее
приношу тебе благодарность за страдания.
   Парлан высвободился из ее  объятий  и  смахнул  несколько  непокорных
прядок, упавших ей на лицо