зкой каменистой дороге со стороны Кабула. Он почувствовал, как напрягся, это была его первая встреча с врагом. Благодаря своей тяжелой броне и огромным орудиям они казались неуязвимыми, особенно в сравнении с одетыми в лохмотья партизанами, вооруженными винтовками и все же долина была усеяна остатками танков, уничтоженных партизанами с помощью самодельных мин, удачно попавших гранат и краденых ракет.
     Танки не сопровождали никакие другие машины. Значит, это не патруль и не отряд нападения, танки, вероятно, перегоняют в Роху после ремонта в Баграме, или, может быть, они только что прибыли из Советского Союза.
     Он начал рассчитывать.
     Танки двигались со скоростью около десяти миль в час, значит, они достигнут моста через полторы минуты. Шнур горел меньше минуты, ему оставалось еще по меньшей мере три минуты до взрыва. Поэтому танки успеют переехать через мост и удалиться на безопасное расстояние до взрыва. Надо было укоротить шнур.
     Он спрыгнул с дерева и побежал, думая, черт возьми, сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз был в зоне боя?
     Он услышал позади себя шаги и бросил взгляд назад. Али бежал прямо следом за ним с ужасной усмешкой на лице, а за ним по пятам - еще двое. Остальные прятались вдоль берега.
     Через секунду он добежал до моста и бросился на одно колено возле медленно горящего шнура, на ходу сбрасывая с плеча сумку. Он продолжал рассчитывать время, одновременно раскрывая сумку и нащупывая свой карманный нож. Танки были теперь в минуте пути от моста, подумал он. Шнур горел, сгорая со скоростью фута в каждые тридцать-тридцать пять секунд. А этот моток был медленный, средний или быстрый? Ему показалось, что быстрый. Скажем, около фута для тридцати секунд замедленного действия. За тридцать секунд он едва успеет про бежать около ста пятидесяти ярдов на достаточно безопасное расстояние.
     Открыв ножик, он протянул его Али, который опустился на колени рядом с ним. Эллис ухватил провод шнура в точке на расстоянии около фута и стал держать его обеими руками, чтобы Али было удобно его перерезать. Затем он взял отрезанный конец в левую руку, а горящий шнур - в правую. Он не был уверен, настало ли время зажечь отрезанный конец. Ему надо было посмотреть, насколько далеко были танки.
     Он вскарабкался на берег, все еще держа в руках два конца шнура. Позади него тянулся примакорд, скрываясь под водой. Он поднял голову над парапетом моста. Большие черные танки размеренно приближались. С какой скоростью? Он лихорадочно соображал, считал секунды, отмечая скорость их приближения, а затем, не рассчитывая, но надеясь на удачу, он поднес горящий конец отрезанного куска шнура к тому концу, который был присоединен к зарядам.
     Он осторожно опустил горящий шнур на землю и побежал.
     За ним побежали Али и остальные двое партизан.
     Поначалу они были спрятаны из поля зрения танков берегом реки, но когда танки приблизились, четверо бегущих мужчин стали отчетливо видны. Эллис отсчитывал медленно идущие секунды, в то время, как рокот танков перерос в оглушительный гул.
     Пулеметчики в танках колебались всего одно мгновение. Убегающие афганцы наверняка были партизанами, поэтому были хороши для тренировки прицельной стрельбы. Раздался двойной "бум", и над головой Эллиса пролетели два снаряда. Он изменил направление, отбегая в сторону, подальше от реки, думая пулеметчик выверяет радиус, сейчас он поворачивает башню в мою сторону. Он прицеливается, вот сейчас в это самое время. Он снова метнулся в сторону, поворачивая обратно к реке, и секундой позже услышал еще один "бум" Снаряд попал достаточно близко и осыпал его комками земли и осколками камня, Следующий попадет в меня, подумал он, если только проклятая бомба не взорвется прежде. Дерьмо, почему я должен доказывать Максуду свое мужество. Затем он услышал, как открылась пулеметная стрельба. Трудно целиться прямо из движущегося танка, подумал он, но, может, они остановятся. Он увидел как бы поток пулеметных патронов, летящих в его сторону, и снова начал, петляя, метаться из стороны в сторону. Внезапно он понял, что сделают русские, остановят танки там, оттуда получат наилучший обзор убегающих партизан, а это будет на мосту. Но успеет ли бомба взорваться до того, как они поразят свою цель? Он побежал быстрее, с тяжело бьющимся сердцем, судорожными огромными выдохами. Я не хочу умирать, даже если она любит его, думал он. Он увидел, как пули раскололи камень почти на его пути. Он резко увернулся в сторону, но поток огня следовал за ним. Это, казалось, безнадежно, он был легкой мишенью. Он услышал, как позади него вскрикнул один из партизан, а затем и в него самого попали, он дважды почувствовал жгучую боль, а затем ощущение, подобное тяжелому удару, в правой ягодице. Второе попадание мгновенно парализовало его ногу, и он потерял равновесие и упал, поцарапав грудь, затем перекатился на спину. Он сел, невзирая на боль, и попытался двигаться. Два танка остановились на мосту. Али, который бежал по пятам, просунул руки под мышки Эллису и старался его поднять. Они оба были легкой целью для пулеметчиков в башнях танков как пара сидящих у
ток. Они не могли промахнуться.
     И тут мост взорвался.
     Это было очень красиво.
     Четыре одновременных взрыва рассекли мост на обоих концах, оставив середину, на которой стояли оба танка безо всякой опоры. Поначалу мост падал медленно, скрежеща обломанными концами, затем он освободился и рухнул в бурную воду с оглушительным плеском. Воды величественно расступились, оставив на мгновение речное дно, затем снова сомкнулись с ударом, похожим на раскат грома.
     Когда звук утих, Эллис услышал радостные вопли партизан.
     Кое-кто из них вылез из-за укрытий и побежал в сторону полузатонувших танков. Али поднял Эллиса на ноги. Ощущение вернулось в его ногу и он понял, что ему больно.
     - Я не смогу идти, - сказал он Али на дари. Сделав один шаг, он упал бы, если бы Али не держал его.
     - О, дерьмо, - сказал по-английски Эллис. - Думаю, у меня пуля засела в заднице. Он услышал выстрелы и, оглянувшись, увидел, как оставшиеся в живых русские пытаются вылезти из танков, а партизаны стреляют по ним по мере появления. Эти афганцы были хладнокровны. Посмотрев вниз, он увидел, что правая штанина пропитана кровью. Такое кровотечение значит - это поверхностная рана, понял он, он чувствовал, что пуля все еще находится во второй ране.
     Масуд подошел к нему, широко улыбаясь.
     - Это была хорошая работа, с мостом, - сказал он на своем французском языке с сильным акцентом.
     - Великолепно!
     - Спасибо, - сказал Эллис. - Но я пришел сюда не для того, чтобы взрывать мосты.
     Он чувствовал слабость и легкое головокружение, но теперь настало время заявить о своем деле.
     - Я пришел заключить сделку. Масуд с интересом посмотрел на него.
     - Откуда вы?
     - Вашингтон Белый дом. Я представляю президента Соединенных Штатов, - Масуд кивнул, ничуть не удивленный.
     - Хорошо Я рад.
     И в этот момент Эллис потерял сознание.
     В эту ночь у него состоялся разговор с Масудом.
     Партизаны изготовили носилки и отнесли его вверх по долине до Астаны, где в сумерки они остановились. Масуд уже послал гонца в Бэнду за Жан-Пьером, который должен был прибыть завтра и извлечь пулю из задней части Эллиса. Тем временем они все устроились на ночлег во дворе фермерского домика. Боль Эллиса притупилась, но путешествие ослабило его. Партизаны наложили примитивную повязку на его раны.

***

     Примерно через час после прибытия ему подали горячий, сладкий, зеленый чай, который его несколько оживил, а чуть позже они все поужинали тутовыми ягодами и простоквашей. У партизан всегда было так, и Эллис заметил это еще во время путешествия с караваном из Пакистана в долину, куда бы они ни прибыли, через час-другой появлялась пища. Эллис не знал, как они ее доставали, покупали, реквизировали или получали в подарок, но догадывался, что все им давали бесплатно - иногда добровольно, иногда неохотно.
     Когда они поели, Масуд уселся возле Эллиса, и в течение нескольких минут большинство партизан как бы случайно разошлись, оставив Масуда и двух его заместителей лейтенантов наедине с Эллисом. Эллис понимал, что надо поговорить с Масудом сейчас, потому что другая возможность может не представиться целую неделю. Но он чувствовал себя еще слишком слабым и утомленным для такой тонкой и сложной задачи.
     Масуд сказал:
     - Много лет назад другая страна попросила короля Афганистана шаха прислать пятьсот воинов для помощи в войне. Афганский шах послал пятерых мужчин из долины нашей с посланием, в котором говорилось, что лучше иметь пять львов, чем пятьсот лис. С тех пор нашу долину называют долиной Пяти львов, - он улыбнулся. - Вы сегодня были настоящим львом.
     Эллис ответил:
     - Я слышал легенду, в которой говорится, что однажды жили пять великих воинов, известных как Пять Львов, каждый из которых охранял один из пяти путей в долину. Я слышал, что потому вас называют Шестым Львом.
     - Довольно легенд, - с улыбкой сказал Масуд. - Что вы имеете мне сказать?
     Эллис заранее отрепетировал этот разговор, и в его сценарии он не начинался так резко. Было ясно, что стилю Масуда не свойственна восточная расплывчатость. Эллис сказал:
     - Прежде всего мне хотелось бы знать вашу оценку нынешней войны.
     Масуд кивнул, подумал несколько секунд и заговорил.
     - Русские имеют двенадцать тысяч живой силы в городе Роха, "воротах" долины. Их расположение следующие вначале минные поля, затем афганские войска, затем войска русских, препятствующие бегству афганцев. Они ожидают подкрепление еще в двенадцать тысяч и планируют начать масштабное наступление вверх по долине через две недели Их цель - уничтожить наши силы.
     Эллис удивлялся, откуда Масуд мог располагать такими точными разведывательными данными, но не был настолько бестактен, чтобы спросить об этом. Вместо этого он сказал:
     - А это наступление будет успешным?
     - Нет, - сказал Масуд со спокойной уверенности. - Когда они нападут, мы растворимся в горах, и им не с кем будет сражаться. Когда они остановят продвижение, мы будем изматывать их с высот, перерезая их линии связи. Постепенно мы вымотаем их. Они поймут, что тратят огромные силы, чтобы удержать территорию, которая не дает им никаких военных преимуществ. В конце концов они отступят. Так всегда бывает.
     Это было хрестоматийное описание тактики партизанской войны, подумал Эллис. Не было никакого сомнения, что Масуд мог многому научить командиров других племен.
     - Как долго, по Вашему мнению, русские смогут продолжать такие бесполезные наступательные операции.
     Масуд пожал плечами.
     - Все в руках божьих.
     - Сможете ли вы когда-нибудь вытеснить их из своей страны?
     - Вьетнамцы смогли вытеснить американцев, - с улыбкой заметил Масуд.
     - Я знаю - сам там был, - сказал Эллис. - А вы знаете, как они это сделали? - Одним из важнейших факторов, по-моему, было то, что вьетнамцы получали от русских наиболее современные виды вооружения, особенно портативные ракеты "земля-воздух". Это единственный способ воевать против самолетов и вертолетов.
     - Согласен, - сказал Эллис, - но, что еще важнее, с этим согласно правительство Соединенных Штатов, мы хотели бы помочь вам получить более совершенное оружие. Но мы хотели бы видеть реальные успехи, достигнутые вами в войне с помощью этого оружия. Американцы любят реально видеть то, за что платят деньги. Как скоро, по Вашему, сможет афганское сопротивление начать объединенное по всей стране наступление на русских, подобное тому, какое сделали вьетнамцы в конце войны?
     Масуд с сомнением покачал головой.
     - Объединение сопротивления находится на самой зачаточной стадии.
     - Каковы основные препятствия? - Эллис затаил дыхание, моля бога, чтобы Масуд дал именно тот ответ, какой он ожидал.
     - Главное препятствие - это недоверие между различными сражающимися группами.
     Эллис втайне облегченно вздохнул. Масуд продолжал:
     - Мы - разные племена, разные народности, и у нас разные командиры. Другие группы партизан устраивают засады на мои караваны и воруют мои боеприпасы.
     - Недоверие, - повторил Эллис. - Что еще?
     - Средства связи. Нам необходима система гонцов. В свое время нам понадобится радиосвязь, но это дело далекого будущего.
     - Недоверие и плохие средства связи, - именно это и надеялся услышать Эллис. - Давайте поговорим о чем-нибудь еще. - Он чувствовал страшную усталость: он потерял много крови и боролся с желанием закрыть глаза - Вы здесь, в долине, развили искусство ведения партизанской войны успешнее, чем кто-либо в Афганистане. Другие командиры до сих пор тратят ресурсы, защищая равнинную территорию и атакуя сильно укрепленные позиции врага. Мы хотели бы, чтобы вы занялись обучением людей из других регионов страны современной тактике партизанской войны. Вы согласны подумать об этом?
     - Да. И я думаю, что понял, к чему вы клоните, - сказал Масуд. - Примерно через год в каждой зоне, контролируемой силами сопротивления, появится небольшое число кадров, обученных в долине Пяти Львов. Они могут создать сеть коммуникаций. Они будут понимать друг друга, доверять мне. - Голос его затих, но Эллис видел по выражению его лица, что он все еще проигрывал различные варианты в голове.
     - Хорошо, - сказал Эллис Он исчерпал запас энepгии, но почти закончил разговор. - Вот суть сделки. Если вы сможете добиться согласия других командиров и начать эту программу военной подготовки, США будут подставлять вам ракетные установки РРГ-7, ракеты "земля-воздух" и радиоаппаратуру. Но есть еще два командира, чье согласие необходимо получить для договора. Это Джахан-Камиль, из Пичской долины, Амаль-Азизи, командир из Файзабада.
     Масуд с сожалением усмехнулся:
     - Вы выбрали самых твердых.
     - Я знаю, - ответил Эллис. - Вы сможете это делать?
     - Дайте мне подумать, - сказал Масуд.
     Хорошо. - Изнуренный, Эллис откинулся на холодную землю и закрыл глаза. Через минуту он уже спал.

Глава 10

     Жан-Пьер бесцельно брел по залитым луной полям, погруженный в мрачную депрессию. Неделю назад у него было чувство успеха и счастья, он владел ситуацией, делал полезное дело, ожидая свой большой шанс. Теперь все было кончено, и он чувствовал себя никчемным, неудачником, человеком, не воплотившим свои возможности, несостоявшимся.
     Выхода не было. Он снова и снова перебирал все возможности, но всегда приходил к одному и тому же выводу: ему надо покинуть Афганистан.
     Его польза как разведчика прекратилась. У него не было способа связаться с Анатолием и, даже если бы Джейн не разбила радиопередатчик, он не мог уйти из селения на встречу с Анатолием, потому что Джейн немедленно узнала бы о его делах и сообщила бы Эллису. Он мог бы как-нибудь заставить Джейн замолчать "Не думай об этом, никогда не думай об этом", но, случись с ней что-нибудь, Эллис захотел бы узнать причину. Все упиралось в Эллиса. "Я хотел бы убрать Эллиса, - подумал он. - Хорошо бы, но как? У меня нет револьвера. Что я могу сделать? Перерезать ему горло скальпелем? Он гораздо сильнее меня, мне с ним никогда не справиться".
     Он подумал, как это все испортилось. Они с Анатолием потеряли осторожность. Им следовало бы встретиться где-нибудь в таком месте, где бы был хороший обзор всех подходов, чтобы заранее увидеть любого, кто захотел бы приблизиться. Но кто же мог подумать, что Джейн пойдет следить за ним? Он стал жертвой самой возмутительной неудачи, когда у раненого юноши была аллергия на пенициллин, Джейн услышала речь Анатолия, она казалась способна распознать русский акцент, и появился Эллис, который придал ей смелости. Да, действительно, не повезло. Но в учебниках истории не упоминается о тех, кто почти стал великим. "Я сделал все, что мог, папа", - мысленно сказал он, и почти услышал ответ отца. Меня не интересует, что ты сделал все, что мог, я хочу знать, добился ли ты успеха или потерпел неудачу".
     Он приближался к селению. Он решил вернуться домой. Спал он плохо, он страдал бессонницей, но кроме сна у него были еще и дела. Он направился к дому.
     Почему-то то, что у него все еще была Джейн, не приносило большого утешения. То, что она открыла его тайну, вместо того, чтобы сблизить их, казалось, отдалило их друг от друга. Между ними возникло новое расстояние, несмотря на то, что они планировали возвращение домой и даже говорили о новой жизни в Европе.
     Но они хотя бы обнимали друг друга ночью в постели. Это было хоть что-нибудь.
     Он вошел в дом торговца Он ожидал застать Джейн уже в постели, но, к его удивлению, она еще не ложилась. Она заговорила, как только он вошел.
     - За тобой пришел гонец от Масуда Тебе придется пойти в Астану. Эллис ранен.
     Эллис ранен. Сердце Жан-Пьера забилось быстрее.
     - Как?
     - Ничего серьезного. Насколько я поняла, у него засела пуля в заду.
     - Я пойду туда с самого утра.
     Джейн кивнула.
     - Гонец отправится с тобой. Ты сможешь вернуться до наступления темноты.
     - Я понял.
     Джейн делала все возможное, чтобы у него не было возможности встретиться с Анатолием. Ее предосторожность была излишней, у Жан-Пьера не было возможности организовать подобную встречу. Кроме того, Джейн остерегалась малой опасности и не видела большой. Эллис был ранен, Это делало его уязвимым. А это все меняло.
     Теперь Жан-Пьер мог убить его.
     Жан-Пьер не спал всю ночь, обдумывая свою задачу. Он воображал Эллиса, лежащего на матрасе под фиговым деревом, стискивающего зубы от боли в раздробленной кости, или, возможно, бледного от потери крови. Он видел себя, готовящим раствор для инъекции.
     - Это антибиотик, чтобы не допустить инфекции, - скажет он, затем введет ему повышенную дозу наперстянки, что вызовет сердечный приступ.
     Естественный сердечный приступ был маловероятен у мужчины тридцати четырех лет, но отнюдь не невозможен, особенно после чрезмерного физического напряжения, после длительного периода относительно сидячей работы. В любом случае, здесь ведь не будет никакого расследования, никакого посмертного вскрытия и никаких подозрений, на Западе будут уверены в том, что Эллис был ранен в бою и умер от ран. Здесь, в долине, все примут диагноз Жан-Пьера. Ему доверяли так же, как любому из ближайших помощников Масуда - вполне естественно, потому что, как это им наверняка кажется, жертвовал ради общего дела не меньше любого из них. Нет, единственным человеком, у которого возникнут сомнения, будет Джейн. Но что она сможет сделать?
     Уверенности у него не было. Джейн была сильным противником, когда за ней стоял Эллис, но не в одиночку. Может, Жан-Пьеру удастся убедить ее остаться в долине еще на год, он может обещать не выдавать конвои, затем найти способ возобновить связь с Анатолием и просто ждать возможности выдать Масуда русским.
     В два часа он встал и дал Шанталь ее бутылочку, затем снова лег. Заснуть он даже и не пытался. Он был слишком встревожен и напуган. Лежа в ожидании выхода солнца, он думал обо всем, что может помешать его намерению, Эллис может отказаться от лечения, он, Жан-Пьер, может ошибиться в дозировке, у Эллиса может быть простая царапина, и он будет нормально ходить, может быть, Эллис с Масудом уже ушли из Астаны.
     Сон Джейн был неспокойный, ее тревожили сновидения. Она то и дело ворочалась рядом с ним, иногда что-то бормоча. И только Шанталь спала спокойно.
     Незадолго до рассвета Жан-Пьер встал, зажег огонь и пошел к реке купаться. Когда он вернулся, гонец сидел у них во дворе, пил приготовленный Фарой чай и закусывал остатками вчерашнего хлеба. Жан-Пьер выпил чая, но есть ничего не мог.
     Джейн на крыше кормила Шанталь. Жан-Пьер поднялся на крышу и поцеловал обеих на прощание. Каждый раз, касаясь Джейн, он вспоминал, как ударил ее, и содрогался от стыда. Она, казалось, простила его, но он сам не мог себя простить.
     Он повел свою старую кобылу через селение и дальше, вниз к реке, затем, шагая рядом с гонцом Масуда, он напра