да он упал на землю Камень был размером примерно с банку консервированных бобов, как раз то, что нужно. Схватив его обеими руками, она поспешила обратно в дом.
     Джейн прошла в переднюю комнату. Подняв с пола черный радиопередатчик в пластмассовом корпусе, она положила его на выложенный кафелем прилавок. Подняв камень над головой, Джейн что было силы швырнула его на радиопередатчик.
     Пластмассовый корпус треснул.
     Ей придется повторить, но только посильнее.
     Джейн снова подняла камень и ударила им еще раз. Корпус разлетелся вдребезги, обнажив все внутренности радиопередатчика, печатную схему, конус динамика и пару батареек питания с русскими обозначениями. Вынув батарейки, она швырнула их на пол, после чего стала крушить сам механизм.
     В этот момент кто-то схватил ее сзади, и раздался голос Жан-Пьера:
     - Что ты здесь делаешь?
     Джейн стала вырываться и, на мгновение освободившись, снова ударила по маленькому радиопередатчику.
     Схватив Джейн за плечи, Жан-Пьер оттолкнул ее в сторону. Она потеряла равновесие и повалилась на пол. Причем упала неудачно, подвернув запястье.
     Жан-Пьер, не отрываясь, смотрел на радиопередатчик.
     - Ты его сломала, - проговорил он. - Его уже нельзя будет починить! Схватив Джейн за рубашку, Жан-Пьер поднял ее с пола на ноги. - Ты не представляешь себе, что наделала! - закричал он. Его глаза светились отчаянием и неистовым гневом.
     - Пусти меня! - закричала она в ответ. Жан-Пьер не имел права так себя вести, ведь это он лгал, а не наоборот. - Как ты смеешь давать волю рукам?
     - Как я смею?! - Жан-Пьер отпустил ее рубашку, размахнулся и со всей силой ударил ее в живот. На какое-то мгновение Джейн потеряла сознание, затем где-то внутри, где у нее еще оставалась незажившая рана после рождения Шанталь, появилась боль. Джейн вскрикнула и, обхватив обеими руками живот, качнулась вперед.
     Ее глаза были плотно закрыты, поэтому она не видела приближения следующего удара.
     Он пришелся ей прямо по губам. Джейн вскрикнула. Она не могла поверить, что Жан-Пьер может так обращаться с нею. Открыв глаза, она смотрела на него в страхе от того, что он ударит ее еще раз.
     - Как я смею? - кричал он. - Как я смею?
     Джейн упала коленями на грязный пол, и стала рыдать от потрясения и отчаяния. От боли в губах ей было трудно говорить.
     - Пожалуйста, не бей, - едва произнесла она. - Больше не надо. Не бей. Защищаясь, она прикрыла лицо рукой.
     Жан-Пьер опустился на колени. Он отвел ее руку в сторону и приблизился к ней своим лицом.
     - И давно ты знаешь? - прошипел он.
     Джейн облизнула опухшие губы. Вытерев рот рукавом, она заметила следы крови.
     - Когда я увидела тебя в каменной хижине, по дороге в Кобак, - проговорила Джейн.
     - Но ты же ничего не видела!
     - Он говорил тогда с русским акцентом и сказал тогда, что у него на ноге мозоли. Потому я и догадалась.
     Жан-Пьер помолчал, переваривая ее слова.
     - Так почему только теперь? - спросил он. - Почему ты раньше не разбила радиопередатчик?
     - Я боялась.
     - А теперь?
     - Теперь здесь Эллис.
     - Ах, вот как!
     Огромным усилием воли Джейн собрала в кулак остатки своей решимости.
     - Если ты не прекратишь этот свой шпионаж, я расскажу Эллису, и тогда за дело возьмется он.
     Жан-Пьер схватил ее за горло.
     - А что, если я задушу тебя, сука?
     - Если со мной что-нибудь случится. Эллис захочет во всем разобраться. Он все еще любит меня.
     Джейн в упор смотрела на него. Его глаза горели ненавистью.
     - Теперь мне его уже никогда не поймать - сказал Жан-Пьер. Она не поняла, о ком идет речь. Об Эллисе? Нет. О Масуде? Неужели конечной целью Жан-Пьера было покончить с Масудом? Джейн почувствовала, что его пальцы все сильнее сжимают ее горло. Она испуганно смотрела ему в лицо. В этот момент заплакала Шанталь.
     Выражение лица Жан-Пьера резко изменилось. Ненависть ушла из его глаз, и застывший, напряженный гнев улетучился. И наконец, к изумлению Джейн, он закрыл глаза руками и заплакал.
     Джейн недоверчиво смотрела на него. Она почувствовала жалость к нему и подумала: "Не будь дурой, этот негодяй только что избил тебя". Но больше всего тронули Джейн его слезы.
     - Не плачь, - едва слышно проговорила она. Ее голос звучал на удивление нежно. Джейн коснулась его щеки.
     - Прости меня, - проговорил он. - Прости за то, как я с тобой обошелся. Дело всей моей жизни, и все впустую.
     С удивлением и с некоторой долей отвращения к самой себе Джейн почувствовала, что больше не сердится на него, несмотря на опухшие губы и непроходящую боль в животе. В плену этого чувства Джейн обняла его и, похлопывая по спине, стала утешать, как ребенка.
     - И все из-за акцента Анатолия, - пробормотал он - Все из-за этого!
     - Забудь о нем, - сказала Джейн. - Мы вернемся из Афганистана в Европу. Уйдем со следующей же колонной.
     Жан-Пьер отвел руки от лица и посмотрел на Джейн.
     - Когда мы вернемся в Париж...
     - Да?
     - Когда мы снова будем дома, мне хотелось бы, чтобы мы были вместе. Ты сможешь меня простить? Я люблю тебя, это на самом деле так. Я всегда любил тебя. К тому же мы с тобой муж и жена. И у нас есть Шанталь. Пожалуйста, Джейн, не бросай меня. Я тебя прошу.
     К своему удивлению, она не ощутила у себя в душе ни малейшего колебания. Он был тем, кого она любила, ее мужем, отцом ее ребенка, он попал в беду и просил у нее помощи.
     - Я никуда не уйду, - ответила Джейн.
     - Обещай мне это, - сказал Жан-Пьер. - Обещай, что не бросишь меня.
     Джейн улыбнулась ему своими кровоточащими губами.
     - Я люблю тебя, - проговорила Джейн. - Обещаю, что не брошу тебя.

Глава 9

     Эллис чувствовал бессилие, нетерпение и злобу. Он чувствовал бессилие, потому что провел в долине Пяти Львов уже семь дней, но до сих пор не встретился с Масудом. Он чувствовал нетерпение, потому что на него действовал как горькая микстура, вид Джейн и Жан-Пьера, их совместная жизнь и совместная работа, и общая радость на новорожденной малышке. И он был зол, потому что только он сам, и никто другой, вовлек себя в эту неприятную ситуацию.
     Ему говорили, что он встретится с Масудом сегодня, но пока этот великий человек не появлялся. Эллис весь вчерашний день провел в пути, шел вчера весь день, чтобы попасть сюда. Он находился теперь в юго-западном конце долины Пяти Львов, на территории русских. Он вышел из Бэнды в сопровождении трех партизан - Аш-Ганима, Матуллы-Хана и Юсеф-Гуля, но к ним присоединялись в каждом селении еще по двое-трое, и теперь всех вместе их было тридцать человек. Они уселись в кружок под большим фиговым деревом возле вершины холма, ели плоды дерева и ждали.
     У подножия холма, на котором они расположились, начиналась плоская равнина, простиравшаяся дальше к югу - до самого Кабула, хотя до него было отсюда пятьдесят миль, и они не могли его видеть. В этом же направлении, только намного ближе, находилась Баграмская авиабаза, до которой было всего десять миль, сооружения ее видны не были, но время от времени взлета реактивный самолет. Плодородная земля равнины представляла собой мозаику из полей и садов, пересеченных крест-накрест ручьями, питавшими водой реку Пяти Львов, которая текла к столице, становясь все шире и глубже, но все гак же быстро. Ухабистая дорога шла вдоль подножия холма и поднималась вверх по долине до города Роха, которым здесь была отмечена самая северная точка территории, занятой русскими. Движение на дороге было небольшим, несколько крестьянских повозок, изредка - бронированная военная машина. Там, где дорога пересекала реку, стоял новый мост, выстроенный русскими.
     Эллис собирался взорвать этот мост.
     Его занятия, посвященные взрывному делу, которые он проводил, чтобы как можно дольше маскировать свою истинную цель, приобрели огромную популярность, и ему приходилось ограничивать число желающих их слушать. И это несмотря на его неуверенное владение дари. С Тегерана он помнил немного фарси, а по пути сюда вместе с караваном нахватался много слов на дари, поэтому мог говорить о пейзаже, пище, лошадях и оружии, но он все еще не умел произносить фразу вроде: "Углубления на взрывчатом материале создают эффект фокусировки взрыва". Тем не менее сама мысль о том, чтобы что-то взрывать, настолько нравилась мужскому самосознанию афганцев, что у него всегда была очень внимательная аудитория. Он не мог обучить их формулам для расчета количества ТНТ, необходимого для выполнения конкретных заданий, или даже показать им, как пользоваться американской вычислительной лентой, страхующей "от дурака", потому что никто из них не знал даже начальной арифметики, а большинство не умело читать. Тем не менее, он умел показать им, как можно более эффективно уничтожать различные объекты, используя меньшее количество взрывчатки - что имело для них особенно важное значение из-за нехватки любых материалов. Он также попытался привить им основные меры техники безопасности, но это ему не удалось, для них осторожность отождествлялась с трусостью. И в то же время он мучился из-за Джейн.
     Он ревновал, когда она касалась Жан-Пьера, завидовал, когда увидел, как умело и гармонично они вдвоем работали в пещере, где была развернута клиника, когда он поймал взглядом налитую молоком грудь Джейн, когда она кормила ребенка, его охватило желание. Он обычно лежал ночью без сна, укрытый спальным мешком, в доме Исмаил-Гуля, где обосновался, и не переставая ворочался, то обливаясь потом, то дрожа от озноба, не в состоянии найти удобное положение на полу из утрамбованной земли, стараясь не слышать приглушенные звуки любовных утех Исмаила и его жены в соседней комнате в нескольких ярдах от него, а ладони его казалось горел желанием прикоснуться к Джейн.
     Во всем этом некого было винить, кроме себя. Он сам вызвался на это задание, глупо надеясь, что сможет вдруг вернуть Джейн. Это было недостойно профессионала, а также показывало его незрелость. Единственное, что ему оставалось - выбраться отсюда как можно скорее.
     Но он ничего не мог сделать до встречи с Масудом.
     Он встал и заходил безостановочно вокруг, все же тщательно оставаясь в тени дерева, чтобы его не было видно с дороги. В нескольких ярдах была груда покореженного металла, где разбился вертолет. Он увидел тонкий кусок стали, размером и формой напоминающий большую тарелку, и это навело его на мысль, как ему продемонстрировать действие формованных зарядов.
     Он достал из своей сумки небольшую пластинку ТНТ и карманный нож. Партизаны теснее сгрудились вокруг него. Среди них был Али-Ганим, невысокий, обезображенный - сломанный нос, деформированные зубы, слегка сгорбленная спина - у которого, как вы говорили, четырнадцать детей. Эллис вырезал на пластинке ТНТ имя "Али" персидским шрифтом. Он показал надпись афганцам. Али узнал собственное имя. - Али, - сказал он, усмехаясь и показывая свои уродливые зубы.
     Эллис уложил пластинку надписью вниз на лист стали.
     - Надеюсь, это сработает, - сказал он с улыбкой, и они все улыбнулись в ответ, хотя никто из них не говорил по-английски. Он взял моток детонирующего шнура из своей объемной сумки и отрезал кусок длиной в четыре фута, достал коробочку с подрывными капсюлями и вставил конец шнура в цилиндрический капсюль, затем присоединил капсюль к пластинке ТНТ.
     Он посмотрел вниз, на дорогу. Насколько было видно, дорога была пуста, Он отнес изготовленную маленькую бомбу в сторону по склону холма на пятьдесят ярдов и положил ее на землю. Затем спичкой зажег шнур и вернулся назад к фиговому дереву.
     Эта взрывчатка была замедленного действия. Ожидая взрыва, Эллис размышлял о том, не приказал ли Масуд другим партизанам понаблюдать за ним и выяснить, что он из себя представляет. Может быть, командир ждал подтверждения, что Эллис - серьезный человек, достойный уважения партизан? Соблюдение субординации всегда важно в армии, даже в революционной. Но Эллис больше не мог тратить время даром. Если Масуд не появится сегодня, Эллису придется оставить всю згу ерунду с взрывчаткой, признаться, что он посланник от Белого дома, и потребовать немедленной встречи с предводителем восставших.
     Раздался слабый грохот, и поднялось небольшое облачко пыли. Партизан, видимо, разочаровал такой слабый взрыв. Эллис вытащил кусок стали, прихватив его шарфом на случай, если он горячий. На нем было пробито насквозь имя "Али", витиеватыми буквами - знаками персидского шрифта. Он показал его партизанам, и они возбужденно заговорили разом. Эллис был доволен, это была наглядная демонстрация утверждения, что взрывчатка действительно обладает более мощной силой в тех местах, где в ней сделаны углубления, хотя с позиций здравого смысла можно было ожидать обратного.
     Партизаны внезапно замолчали. Эллис огляделся и увидел еще одну группу из семи или восьми человек, которая приближалась к ним по холму. Их винтовки и круглые читралские шапочки указывали на то, что они - партизаны. Когда они подошли ближе, Али напрягся, как будто был готов отдать по-военному честь. Эллис спросил:
     - Кто это?
     - Масуд, - ответил Али.
     - Который?
     - Тот, который в середине.
     Эллис изучающе посмотрел на того, кто был центром группы. На первый взгляд Масуд ничем не отличатся от остальных: худощавый человек среднего роста, в одежде защитного цвета и русских сапогах. Эллис внимательно рассмотрел его лицо. Кожа его была светлая, с редкими усами и клочковатой бородкой юноши. У него был длинный нос с загнутым вниз кончиком. Его настороженные темные глаза были окружены глубокими морщинами, которые делали его на вид по меньшей мере лет на пять старше его двадцативосьмилетнего возраста. Это лицо не было красивым, но в нем было выражение живого ума и спокойной властности, которые отличали его от окружавших мужчин.
     Он подошел прямо к Эллису и протянул руку.
     - Я - Масуд.
     - Эллис Тейлер, - Эллис пожал его руку.
     - Мы собрались взорвать этот мост, - сказал Масуд по-французски.
     - Вы хотите начать?
     - Да.
     Эллис стал укладывать свои принадлежности в сумку, в то время как Масуд обошел группу партизан, кому-то пожимая руку, другим кивая, обнял одного-двух и каждому сказал несколько слов.
     Когда все были готовы, отправились вниз по склону вразброд, надеясь, как предполагал Эллис, что случайный наблюдатель примет их за толпу крестьян, а не за отряд армии восставших. Когда они оказались у подножия горы, их перестало быть видно с дороги, хотя из какого-нибудь вертолета, оказавшегося непосредственно над их головами, их можно было заметить. Эллис решил, что они спрячутся, если услышат мотор. Они направились к реке по тропинке, проложенной среди возделанного поля, прошли мимо нескольких маленьких мазанок, и их видели люди, работающие в полях, причем кто-то демонстративно тщательно не обращал на них внимание, а кто-то махал рукой и кричал приветствия. Партизаны дошли до реки и направились вдоль ее берега, стараясь быть незаметными среди камней и редкой растительности у воды. Когда они были на расстоянии около трехсот ярдов от моста, по нему стал проезжать караван армейских грузовиков, и все они спрятались, пока машины грохотали мимо, направляясь в Роху. Эллис лег под ивой и обнаружил рядом с собой Масуда.
     - Если мы уничтожим мост, - сказал Масуд, - мы перережем линию снабжения Рохи.
     Когда грузовики проехали, они подождали еще несколько минут, затем прошли остаток пути до моста и спрятались под ним, невидимые с дороги.
     В середине мост возвышался на двадцать футов над водой, а река была здесь глубиной около десяти футов. Эллис увидел, что это простой балочный мост - между двумя берегами были перекинуты две длинные стальные балочные фермы, или прогоны, без промежуточных подпорок, а на них сверху была положена бетонная плита, которой мостили дорогу. Бетон был мертвым грузом - основная нагрузка приходилась на фермы. Разрушь их и мост погибнет.
     Эллис начал готовиться к взрыву. Его запас ТНТ был в виде желтых брусков весом в один фунт.
     Сложив вместе десять блоков, он связал их. Затем приготовил еще три таких же пачки, используя весь свой запас. Он пользовался ТНТ потому, что этот вид взрывчатого вещества наиболее часто встречался в бомбах, снарядах, минах и ручных гранатах, а партизаны в основном пользовались не взорвавшимися боеприпасами русских. Конечно, им больше подошла бы пластиковая взрывчатка, потому что ее можно закладывать в отверстия, обматывать вокруг балок и вообще придавать ей любую форму - но им приходилось работать лишь с теми материалами, которые они могли подобрать или украсть. Иногда удавалось достать немного пластикового материала у русских инженерной службы, обменяв их на марихуану, которую выращивали в долине, но эта сделка, требовавшая участия посредников, из числа солдат афганской регулярной армии - была рискованной, а количество боеприпасов - ограниченным. Все это рассказал Эллису агент ЦРУ в Пешаваре, что и подтвердилось.
     Фермы моста, протянутые над его головой, представляли собой прямые балки, расположенные на расстоянии около восьми футов друг от друга. Эллис сказал на цари:
     - Пусть кто-нибудь найдет мне палку вот такой длины, - указывая на пространство между фермами. Один из партизан пошел вдоль берега реки и выдернул молодое деревце.
     - Мне нужно еще одно такое же, - сказал Эллис. Он положил связку ТНТ на нижний выступ одой из прямых ферм и попросил одного из партизан придержать ее. Другую связку он поместил на второй ферме точно в таком же положении, затем он упер концы молодою деревца в обе связки, прижимая их, чтобы они не упали. Перейдя реку вброд, он проделал то же самое на другом конце моста.
     Все свои действия Эллис объяснял на смеси дари, французского и английского. Самое важное было показать, как это делается, а затем результат. Он присоединил к зарядам примакорд, высоковзрывчатый детонирующий шнур, который сгорал со скоростью двадцать одна тысяча футов в секунду, и соединил четыре связки так, чтобы они взорвались одновременно. Затем он сделал кольцо, загибая примакорд петлей и соединяя его еще раз. В результате этого, объяснил он Максуду по-французски, шнур сгорит к ТНТ с обоих концов, так что, если целостность шнура нарушится в одном месте, заряд все равно взорвется. Он порекомендовал это как обычную меру предосторожности.
     Работая, он, как ни странно, был счастлив. Было что-то успокаивающее в механических операциях и бесстрастных расчетах необходимого количества взрывчатки по весу. И теперь, когда Масуд, наконец, появился, он сможет выполнить свою главную миссию.
     Он погрузил шнур-примакорд в воду, чтобы он был меньше заметен - он будет гореть прекрасно и под водой - и вытащил конец его на берег. Затем присоединил подрывной капсюль к концу примакорда, затем присоединил обычный медленно горящий детонирующий шнур такой длины, чтобы хватило на четыре минуты.
     - Готово? - спросил он у Масуда.
     Масуд ответил:
     - Да.
     Эллис зажег конец шнура.
     Они все быстро пошли прочь, направляясь вверх по течению вдоль берега реки. Эллис чувствовал тайную мальчишескую радость от созданного им громадного взрыва Другие тоже, казалось, были возбуждены, и он задал себе вопрос, так же ли плохо ему удавалось скрывать свое волнение, как им. Как раз, когда думая об этом, он смотрел на них, выражения их лиц резко изменились, и они мгновенно насторожились, как птицы, которые прислушиваются к движению червей под землей, и тогда Эллис тоже услышал отдаленный гул танков.
     С того места, где они находились, дорога была не видна, и один из партизан быстро взобрался на дерево.
     - Два, - сообщил он. Масуд взял Эллиса за руку.
     - Вы можете уничтожить мост, когда на нем будут танки? - спросил он.
     О черт, подумал Эллис, это проверка.
     - Да, - лихорадочно ответил он. Масуд кивнул с легкой улыбкой.
     - Хорошо.
     Эллис вскарабкался на дерево рядом с партизаном, который уже был на нем, и посмотрел через поля. Он увидел два черных танка, которые тяжело катились по у