не теряй индивидуальности!
     - Постараюсь, мэм!
     - Вот, вот! Постарайся!
     После этого вид мой сделался вполне беспечным и где-то легкомысленным до такой степени, что неожиданно вынырнувший новый подозрительный незнакомец решился пригласить меня потанцевать с ним. Я хотела сгоряча согласиться, но, уловив неудовольствие, мелькнувшее во вдруг сузившихся глазах Фрэнка, вспомнила, что хоть от главной своей заботы успешно отделалась, но есть же еще и второстепенная, о которой мне не следует забывать, поэтому ответила, что сожалею, но никак не могу. Я хотела сказать, что здесь на работе, но Фрэнк меня опередил:
     - Леди уже танцует. Я спросила:
     - С кем? Фрэнк ответил:
     - Со мной.
     Я повернулась к его знакомому и подтвердила:
     - Раз он это говорит, то не сомневайтесь, сэр, так оно и есть.

Глава 14. Голубой конверт

     Так, в общем, потом и случилось, продолжаясь с небольшими перерывами все оставшееся время.
     И лишь в самом начале мне было чудно. Я не удержалась и сказала Фрэнку под красивую, меланхолическую мелодию:
     - Знаешь, Фрэнк, переменчивая все-таки наша жизнь оказывается!
     - Неужели?
     - Да, я тебе это точно скажу, но ты все равно ничего не поймешь!
     - Что тебя навело на эту интересную мысль?
     - Потому что у тебя слишком умное лицо и, что хуже всего, чрезмерно самоуверенное, поэтому я ничего тебе не скажу.
     - Не говори, Рыжая, я догадываюсь.
     - Но ведь ты всю жизнь был таким невыносимым! Я была уверена, что хуже тебя нет никого на свете, и несмотря на это, я танцую с тобой и, мало того, охраняю! Что ни говори, это неестественно!
     - Но приятно!
     - Допустим, я только не знаю, надолго ли?
     - Надолго.
     - Откуда ты знаешь?
     - Видишь ли, детка, я не собираюсь быть с тобой невыносимым.
     - Но ты говорил, что когда я вырасту, ты меня поколотишь!
     - Похоже. У меня пропало желание применять к тебе силу.
     - Странно. Без сомнения, это твоя жена на тебя так хорошо повлияла, тебе с ней крупно повезло.
     - Что есть, то есть. Ловайсам везет всегда.
     - А нам нет, - вздохнула я, замолкая на пару минут, пока Фрэнк не спросил:
     - О чем задумалась?
     - Что-то вдруг Сид вспомнился. Не верю я, что он погиб! Он не мог этого сделать! Я это чувствую. Полтора года прошло, а я все равно уверена: он однажды вернется.
     - Тебе очень плохо было?
     - Да.
     - А сейчас?
     - Сейчас получше. Ты ведь тоже пропадал пять лет, но вернулся же. Вот и он вернется.
     - Может быть.
     - Не может быть, а так оно и случится. Поверь моему слову, он скоро даст о себе знать!
     - Чего ради он решил отправиться в эту экспедицию?
     - Сида один фанатик-специалист уговорил что-то неслыханное раскопать. Только в те широты ураган закатился и устроил жуткую свистопляску, а они почему-то не успели вовремя укрыться. Но будь спокоен, Сид тому урагану не по зубам пришелся, его вообще никто не мог одолеть, ты это знаешь не хуже меня.
     - Да, твой братец крепкий орешек. Искали их хорошо?
     - Боюсь, недостаточно, хотя отец и летал туда, но у него было не очень много денег. Когда они все закончились, он вернулся домой, чтобы собрать нужную сумму. Продал акции, мастерскую, еще кое-что, но этого не хватало. И он по наущению одного мошенника пустился в биржевую аферу и погорел. Он как узнал об этом, так ахнул и на пол осел. В клинике сказали, что сердце не выдержало. А ведь он никогда на него не жаловался. Страшно! Такая вдруг пустота и безнадежность! И ничего нельзя поправить! Я потом все вспоминала и каялась, что часто не соглашалась с ним. А тут еще Сид, оказывается, мне вовсе не родной брат, поэтому мы с ним нисколько не похожи: он красивый и замечательный, а я только рыжая. Я у родителей долго не получалась. Они потеряли терпение и усыновили Сида, когда ему полгода было, так в официальных бумагах написано. К счастью, Сид их не видел и не увидит, я их опять спрятала. Не вздумай об этом проболтаться, когда Сид вернется!
     - Кто, кроме нас двоих, посвящен в это дело?
     - Никто.
     - Уверена?
     - Абсолютно, мне и тебе не следовало говорить.
     - Где хранятся документы?
     - За картиной скотчем приклеены. По-твоему (меня встревожило презрительное выражение на лице Фрэнка), это не слишком надежное место? Тогда я их еще ненадежнее спрячу.
     - Куда? В жестянку из-под муки?
     - Ну да.
     - Черт побери, Рыжая! Ты когда-нибудь слышала о сейфах?
     - У меня нет денег на их оплату.
     - Ладно, завтра поедем в банк, положим документы в мой сейф. Между прочим, крошка, должен напомнить, истекает срок твоего долга, надеюсь, ты догадываешься, о чем я толкую.
     - Догадываюсь.
     Назавтра конверт был, действительно, привезен в банк и оставлен в сейфе Фрэнка.
     Когда щелкнул швейцарский замок на бронированной дверце, я была вынуждена взглянуть на Фрэнка, но сказать, что здесь не самое подходящее место для долгов и сюда вот-вот кто-нибудь непременно нагрянет, не успела.
     Потом, когда мы наконец перестали целоваться, я понеслась к выходу. На лестнице приостановилась и, переведя дух, поглядела на Фрэнка, и облегченно выпалила:
     - Я с тобой теперь рассчиталась!
     - Рано радуешься, ты мне еще будешь должна.
     - А я не стану больше делать глупостей!
     - Дорогуша, ты для них создана.
     - Сам ты создан!
     - Возможно, я создан для того, чтобы тебя из них вытаскивать.
     - Я не нуждаюсь в твоих услугах.
     - Ты этого не знаешь.
     - Но ты все знаешь!
     - Знаю.
     - Фрэнк Ловайс, ты самоуверенный болван!
     - А ты дерзкая чумазая дурочка, и когда-нибудь...
     - Ты меня поколотишь? - ехидно спросила я.
     - Нет, к сожалению, не придется, но, возможно, ты изменишься.
     - Не дождешься! - пропела я.
     - Дождусь, терпения у меня для тебя хватит!

Глава 15. Доказательства для моих потомков

     Не зная, что он имел в виду, но с тех пор прошло три месяца, а мы ни разу сколько-нибудь запоминающе не ругались, не говоря уже о том, чтобы подраться. И что самое удивительное, мой брат Денни прилип к нему, как слепой к тесту.
     Это началось с того самого родительского дня, на который я не приехала из-за спустившегося колеса. Оно продырявилось посредине заброшенной дороги, выбранной мною за ее исключительную прямоездкость к лагерю Денни по сравнению с остальными, указанными на карте.
     Запасного колеса у меня не было, ближайшие населенные пункты тоже отсутствовали, поэтому я не стала ничего предпринимать, а устроилась на обочине в надежде, что кто-нибудь еще заманится прямоездкостью и будет настолько великодушен, что подберет меня.
     Первые два часа пронеслись незаметно, благодаря интересному роману, который я прихватила с собой; вторые два - благодаря хорошей погоде и живописным окрестностям; на третьих двух ход времени существенно замедлился, заронив смутное опасение; на четвертых двух ход окончательно застопорился. Опасение перешло в твердую уверенность, и даже составился предварительный план действий, по которому мне предстояло, не мешкая, углубиться в ближайшие леса в поисках источника пресной воды и топлива для костра.
     Охапка насобиралась приличная, когда послышалось долгожданное завывание форсированного двигателя при подскоках на ухабах грунтовки.
     Бросившись к дороге, я выбежала к красной спортивной машине, которая остановилась неподалеку от моей.
     - Как... как, - начала было я, но тут на меня что-то набросилось сзади, чмокнуло куда-то в ухо и оглушительно закричало родным голосом:
     - Нашлась! Нашлась! Говорил я тебе, что с нею все в порядке!
     Из-за моей спины выскочил Денни и, тыча одной рукой в сторону Фрэнка и дергая другой меня за рукав, продолжал восторженно орать:
     - Это знаешь кто?! Знаешь?! Провалиться мне на этом месте, но это тот самый Фрэнк Ловайс! Вспомнила7! Нет, ты вспомнила?!
     Я неуверенно кивнула, но Денни не унимался:
     - Какого?! Главный дьявол! Он когда приехал к нам, то старик Бингли прямо остолбенел от неслыханной чести и ну водить его по лагерю, а я как раз на кухне отбывал за кое-что, потом расскажу. Фрэнк увидал меня с Джейком, скосил один глаз на старика и говорит: "Сдается мне, мистер Бингли, эти ребята уже все осознали и с вашей стороны не будет большим попустительством досрочно освободить их". Старик, ясное дело, не посмел не согласиться. И в самый раз он это сделал. Игра-то вот-вот начнется! Однако успели! Протаранили и раскидали их оборону. Классно сыграли! А тебя нет! Фрэнк уже приз мне вручил, а ты продолжаешь опаздывать. Нас начало разбирать беспокойство, Фрэнк как в воду глядел, когда свернул на эту пыльную стиральную доску. Интересно, что тебе здесь понадобилось? Кстати, можешь пожать догадливому мистеру руку, он не кусается.
     Руки у меня были все заняты, поэтому, скромно присев, я сказала:"Мерси!".
     Фрэнк открыл мне дверцу своего автомобиля. Я хотела садиться, поскольку все мои вещи были уже там, когда Денни заверил, что в дровах у них в лагере недостатка нет, почти всю охапку можно оставить здесь на тот случай, если кого еще сюда занесет.
     Я ее оставила рядом с моей машиной. Место надо было пометить, чтобы потом не сомневаться, если машину украдут, хотя это маловероятно, слишком непрельстительна. А все-таки жаль, если украдут.
     - Погоди вздыхать, Катерина. Пока я на отдыхе, Фрэнк обещал мне позаботиться о тебе. Он пристроит тебя в свою контору на хорошую должность, я договорился, и за нашей машиной пришлет, кого надо. Ты бы уж лучше воспитывала сейчас, а то в лагере некогда будет.
     В лагерь мы добрались под вечер, Денни выбрался из машины, махнул нам рукой и скрылся в густых зарослях, он не любил долгих прощаний.
     - А как ты в лагере очутился? - спросила я Фрэнка.
     - Замещал жену от ее фонда в благотворительной акции.
     - А про меня как догадался?
     - Рыжая, у меня в отношении тебя есть что-то вроде внутреннего радара.
     - Да, Фрэнк, у тебя это не отнять, ты умный и далеко пойдешь. Когда-нибудь я буду хвалиться своим внукам, что была с тобой знакома.
     - Надеюсь, в этом их не надо будет убеждать.
     - Нет, придется попотеть, они мне сразу не поверят.
     - Ну, если есть сомнения, почему бы не запастись доказательствами? Я говорю о фотографиях.
     - Хорошо бы.
     - Пожалуй, в следующий уик-энд я смогу уделить тебе пару часов.
     - Но вы с Лорейн собираетесь к ее родителям.
     - Это отменяется, жена вылетела в Принстон читать лекции на две недели.
     - Твоя жена тоже умница, когда вернется, я и ее попрошу со мной сфотографироваться.
     - Вряд ли тебе удастся уговорить Лорейн, жена считает себя не фотогеничной.
     - Это она зря. Она самая красивая леди в нашем городе.
     - Ты права, к сожалению, мне не удалось переубедить ее.
     В следующий уик-энд Фрэнк явился ни свет, ни заря, застав меня врасплох с неполностью раскрывшимися глазами, которые я загородила одной рукой от вспыхнувшей вспышки, когда вторая открыла дверь.
     - Не надо! - вяло запротестовала я, но он продолжал щелкать затвором. У дверей моей комнаты только и приостановился, потому что она захлопнулась перед самым его носом и чертовым фотоаппаратом.
     - Послушай, Рыжая, - забарабанил он, - не вздумай прихорашиваться. Как старый друг семьи, с которым не церемонятся, ты имеешь право увековечиться со мной в этом своем утреннем, неприбранном виде.
     - Хорошо, а только зубы почищу и другой халат со всеми пуговицами надену.
     - Никаких пуговиц! Этот то, что нужно.
     - Ты хочешь, чтобы мои внуки считали меня неряхой?
     - Нет, твое одеяние весьма живописно, тебе очень идет.
     - Ты правда так думаешь?
     - Да.
     - Мне оно тоже нравится, и Сид его любит, только пуговицы отрываются и теряются, где попало. Я все собираюсь пришить их как следует, вот сейчас и пришью, если тебе нравится. Не вздыхай напрасно. Пока все до одной не пришью, не открою, лучше спускайся вниз и подожди. Можешь налить себе там, что найдешь.
     Прошло около пятнадцати минут.
     - Рыжая, ты часом не заснула?
     - Нет.
     - Что делаешь?
     - Пуговицы пришиваю.
     - И дались же тебе эти пуговицы!
     - Сам захотел.
     - Мне уже все равно, черт побери, лишь бы вышла.
     - Выйду, не беспокойся, мне последняя осталась... Ну вот, готово!
     Я открыла дверь. Фрэнк критически оглядел все пришитые пуговицы. И мы стали спускаться, но не дошли до самого низа, потому что он велел мне подождать, пока он поставит затвор и вспышку.
     Они сработали, когда мы были на последних ступеньках, при этом одна рука его неожиданно оказалась на моей талии, но он утверждал, что это вполне законно для старого друга. Я не стала разводить лишних церемоний. В конце концов не для себя же он старается, а для моего тщеславия, когда я состарюсь, а он прославится.
     Потом мы завтракали, разгуливали, позировали у окна над фиалками, теснились в пустой раме из-под "Окрестностей Рима", рассиживали на диване, на полу, на ступеньках и даже на крыше. И все это художественно запечатлевалось для моих потомков.
     Когда мне показалось достаточно, я сказала, что пора заканчивать, уже наснимался пухлый альбом.
     Но Фрэнк не согласился; по его мнению, мы должны еще сняться в лесу, на море и еще в других местах, потому что, если он за что берется, то доводит дело до блестящего завершения.
     В общем, мотались мы, меняя декорации, целый день, на исходе которого я порядком устала, разозлилась и заявила, что я не какая-нибудь фотомодель каторжная. Если он будет продолжать в том же духе, то мои недоверчивые внуки как-нибудь обойдутся не только без этих дурацких доказательств, но также и без какого-либо упоминания о моем с ним знакомстве. Это отрезвляюще подействовало на Фрэнка, он отвез меня домой, объявив, что на работу завтра я могу не выходить, он дает мне отгул, потому что и сам вряд ли появится, если только во второй половине дня, в первой будет отсыпаться, так как намерен, не откладывая, проявить и напечатать весь отснятый материал.
     Я сказала, что хоть и мне чрезвычайно любопытно, что получилось, но он может особенно не рваться, спешить некуда, у нас еще тридцать лет в запасе.
     - Нет, Рыжая, я привезу их завтра, - пообещал Фрэнк.
     Привез же он одну-единственную смешную фотографию, где мы оба выныриваем из воды словно два заправских дельфина.
     - И это все?! - озадаченно спросила я.
     Он развел руками.
     - Остальные был вынужден уничтожить.
     - Так плохо?!
     - Увы, но если позволишь, мы можем еще раз попытаться.
     - Ладно, только чтобы проявить потом немедленно.
     Фрэнк принялся устанавливать треногу.
     В этот раз мы наснимали значительно меньше, чтобы не было жалко, если опять не выйдет. Но все получилось на редкость прекрасно, особенно Фрэнк вышел как живой и даже лучше. Это, наверно, из-за глаз получилось, они сияли чудесным, славным блеском.
     Потом, когда он ушел, я все приглядывалась к ним, пока не заснула.
     Из-за этого-то он мне и приснился. Будто иду я, маленькая, с палкой, а палка по прутьям чугунной ограды скользит и звякает, до тех пор звякает, пока не натыкается на воротный столб. Ворота открыты, а в них Фрэнк стоит, но не нынешний, а тот, который с Сидом дрался, и протягивает мне руку, я уже хочу схватиться за нее. И не успеваю, потому что как раз в тот миг огромные ворота с шумом захлопываются. Я пытаюсь открыть их, но не могу, и Фрэнк мне не помогает, а напротив, поворачиваясь, уходит. Мне это ужасно не нравится. Я ему что-то отчаянно кричу, но он как бы не слышит или не хочет слышать.
     На этом крике я проснулась и пятнадцать минут лежала с подсыхающими глазами, припоминая: в чем там было дело и откуда взялась эта неописуемая непоправимость, которая меня так жутко расстроила. Но понять ничего не могла.
     Всю дорогу, пока мы ехали на работу, я исподтишка испытывающе взглядывала на Фрэнка.
     - В чем дело? - оторвавшись от своих бумаг, спросил он.
     - Ни в чем, - тяжело вздохнув, пробормотала я, отворачиваясь к окну.
     - Не делай из меня идиота. Я вижу, ты чем-то расстроена.
     - Нет, пустяки.
     - Позволь мне самому судить. Я желаю знать.
     - Так, приснилось разное.
     - Сид?
     - Нет.
     - Похоже, я удостоился этой чести. И что я у тебя натворил?
     - Не приставай, не скажу.
     - Надеюсь, вел я себя не слишком прилично?
     - Именно! Ты уходил!
     - Гм... значит, уходил. И далеко... Уходил?
     - Далеко! Делал вид, что ничего не слышишь!
     - Ты меня звала?
     - Еще как! Но ты не обернулся, ты был подлым истуканом, которому наплевать, когда у человека сердце должно вот-вот лопнуть от злости.
     - Прости, дорогая, это был не я.
     - Нет ты, я тебя прекрасно разглядела, ты мне вначале руку протягивал.
     - Ты взяла ее?
     - Нет, не успела, ворота захлопнулись, я не смогла их открыть. А ты повернулся и пошел, и не обернулся!
     - Определенно, это был не я, я бы как минимум раза два обернулся.
     - Ну вот, я так и знала! Смеешься!
     - Нет.
     - Не отпирайся! У тебя в глазах бесы пляшут.
     - Не сердись. Рыжая, я разгоню этих каналий.
     Но у него это не вышло. Они к нему опять набегали и скакали там весь день, хоть он старался не часто смотреть на меня, но иногда приходилось, и тогда я клятвенно заверяла себя, что если он еще раз будет так подло уходить, то огорчаться я ни за что не стану, а буду радоваться. К сожалению, он мне не приснился.
     Ну так вот о Денни. Не знаю, обстоятельства ли помогли, или Фрэнк благотворно на него повлиял, или просто Денни подрос, но хлопот с ним значительно убавилось. Меня ни разу не вызывали ни к директору, ни к англичанке, ни к соседям, за исключением родителей Осла Джерри. Они были сильно разгневаны, но когда я толково им объяснила, что так и быть должно, Денни с их сыном лишь частично рассчитался за старое, которое я тут все припомнила, но впредь не будет, - отстали.
     Новоявленные дружки видятся чуть ли не каждый день и даже иногда на выходные умудряются. Хотя я и пыталась их ограничивать, но всякий раз они заявляют, что Лорейн им не помеха, и уходят. Я не могу с ними справиться, у них какая-то круговая порука.
     Минни тоже всю голову сломала, но ничего путного не посоветовала, говорит только: оставь все как есть, потому что поздно, с Фрэнком бороться бесполезно, она, мол, меня предупреждала. Я удивляюсь: "При чем здесь это?!" Но она часто-часто многозначительно приговаривает: "При том! При том!". А это уже сущая ересь и нелепица. Я была вынуждена пустить все на самотек, у меня времени было немного. Я, не вставая, сидела за учебниками и лишь рассеянно кивала им, когда они приходили.

Глава 16. Разведенец

     Небольшую заметку о неожиданном разводе Фрэнка мне принесла Минни, влетевшая как фурия с торжествующим криком: "Ага!!" - и хлоп ее мне на стол.
     Я прочитала три раза и посмотрела на Минни, которую беспорядочно носило по комнате, пока наконец не забросило на диван, с которого опять сорвало и пригнало к моему столу, о который она оперлась одной рукой, чтобы склониться ко мне и второй потрясать в опасной близости от моего носа.
     - Ты видишь?!
     - Что, Минни?!
     - Катерина, тебе было сказано! Но ты закопала свою простодушную голову в песок, и теперь если и откопаешь ее назад, то от этого хитроумного дьявола тебе не спастись! Считай - ты у него в кармане!
     - Минни, здесь только напечатано, что развод был осуществлен по обоюдному согласию сторон.
     - А между строк?! - с нажимом проговорила Минни.
     Я еще раз уставилась на заметку, осторожно разглаживая ее пальцами, которыми потом потерла переносицу, но между строк по-Минниному у меня совсем ничего не хотелось читаться.
     Минни поняла это без лишних слов. Лицо ее страдальчески сморщилось, приблизилось к моему растерянному, поцеловало в лоб и поплыло к дверям, где качнулось в последнем сострадательном недоумении из стороны в сторону и пропало.
     Но что же делать? А может быть ему сейчас очень плохо? Он же любит ее