родолжала кричать еще  сильнее,  когда
увидела, что Вонга лягнула лошадь и он упал  и  покатился  вниз  по  склону,
увлекая за собой камни и комья земли. Когда ему удалось  замедлить  падение,
на него сверху накатились запоздавшие камни. Так он  и  лежал,  не  в  силах
подняться, в грязи, пыли, придавленный камнями, слепо царапая  землю  вокруг
себя.
   Лошади в конце концов оборвали привязи и убежали.
   Тори инстинктивно бросилась на помощь к Вонгу, но тут дорогу ей преградил
гризли. Она осталась один на один с грозным чудовищем, и помощи  ждать  было
неоткуда.
   Она смотрела на когтистые лапы зверя, на его красные злые глазки,  желтые
клыки и не знала, что делать. Но когда он кинулся к ней, она, не  рассуждая,
бросилась на землю и, как змея, заползла под росший рядом  колючий  терновый
куст. Ее сердце бешено  колотилось,  угрожая  разорваться  раньше,  чем  его
разорвет медведь.
   Она уже готовилась к смерти. Тяжелое смрадное дыхание тысячефунтовой туши
достигало ее лица. Ее ожидает мучительная кончина,  она  больше  никогда  не
увидит ни Дру, ни отца. Ей больше никогда  не  удастся  поплавать  в  чистых
водах Йеллоустоуна... Она превратится в ангела и будет с  небес  следить  за
дорогими ей людьми...
   Но тут гризли стал продираться сквозь куст, и первобытный ужас пробудил в
ней самый древний, самый  главный  инстинкт:  инстинкт  самосохранения.  Она
перестала думать и рассуждать, рассчитывать силы и  строить  планы.  За  все
теперь отвечал инстинкт, лучше ее знающий, как надо спасаться от смертельной
опасности,  и  какими  на  самом  деле  возможностями  обладает  человек   в
экстремальной ситуации.
   Она выскочила из своего разоренного убежища и бросилась бежать к  другому
кусту, росшему неподалеку. Инстинкт  и  страх  добавили  ей  и  быстроты,  и
хитрости.

Глава 19

   Дру сломя голову мчался по речной долине, сердце его бешено колотилось  в
груди. Он услышал, как Тори закричала от ужаса,  и  ее  крик  эхом  разнесся
среди деревьев, затем до него долетел стук лошадиных копыт, грохот  падающих
камней. Он застыл на месте, когда, добравшись наконец до  лагеря,  не  нашел
там ничего, кроме кучи земли и  камней  на  том  месте,  где  был  небольшой
бивачный костер.
   Дру соскочил с коня. Его проницательный взгляд пробежал по груде  камней,
отыскивая место, где были засыпаны Вонг и Тори. Он стал неистово раскапывать
завал, пока не заметил косичку Вонга. Дру продолжал лихорадочно  раскидывать
камни, пытаясь освободить китайца из страшного  плена...  Вонг  лежал  лицом
вниз, прижатый двумя валунами. На его грязном затылке была шишка размером  с
яйцо.
   В отчаянии Дру  обхватил  рукой  пояс  китайца,  чтобы  вытащить  его  на
поверхность. По всем признакам Вонг был еще жив, хотя и основательно  побит.
То обстоятельство, что он оказался между двумя валунами, спасло  ему  жизнь.
Снизу оставалось место для  воздуха,  а  огромные  валуны  защитили  его  от
сокрушительных ударов падающих камней.
   Дру положил Вонга на траву и поспешил к  реке,  чтобы  зачерпнуть  шляпой
воды.  Когда  он  вылил  воду  на  голову  Вонга,  тот  стал  отплевываться,
откашливаться и чихать. Его темные глаза медленно открылись,  чтобы  увидеть
склоненное над ним озабоченное лицо Дру.
   - Ты спас мое жизнь три раза, -  прохрипел  Вонг,  пытаясь  опереться  на
дрожащий локоть.
   -  Где  Тори?  -  встревоженно  спросил  Дру.   Вопрос   заставил   Вонга
выпрямиться. Он стал дико оглядываться вокруг. В ужасе  он  принялся  быстро
лопотать по-китайски.
   - Говори по-английски, черт возьми! - зарычал  Дру.  -  Что  случилось  с
Тори?
   - Из-за гризри гора начара опорзать, - торопливо  выговорил  Вонг,  потом
опять произнес несколько фраз на своем родном наречии. После резкого  окрика
Дру Вонг снова перешел на ломаный английский. - Мы хотери сесть на  рошадей,
но меня бросиро назад. Миссис Сарриван  пытарась  спасти  меня,  но  за  ней
побежар медведь. Не знаю, что быро, когда меня завариро!
   Оставив Вонга бормотать по-китайски и  потирать  шишку  на  затылке,  Дру
вскочил на ноги и быстро осмотрел окрестности в поисках каких-нибудь  следов
Тори. С бьющимся сердцем он заметил обломанные сучья  кедрача  и  наконец-то
обнаружил медвежьи следы, ведущие к реке.
   Сознание того, что Тори угрожает смертельная  опасность,  подгоняло  Дру.
Обычно он бывал спокоен и хладнокровен перед лицом напастей, но  не  теперь,
когда в беду попала Тори. Одна мысль о том, что она может  быть  ранена  или
мертва, приводила его в содрогание.
   Дру пробирался вдоль берега  реки,  сжимая  в  руке  винчестер.  Пробежав
четверть мили, он оглядел нависавшие над рекой скалы.  На  уступе  одной  из
них, ярдах примерно в двухстах от себя, он увидел медведя. Тори рядом с  ним
не было,  но  чувство  мести  заставило  Дру  броситься  к  рычащему  зверю.
Приближаясь к нему, он воображал себе растерзанное тело Тори,  распростертое
под этими острыми когтями и смертельными клыками.
   Дру как одержимый карабкался по скале, пробираясь  между  валунами,  пока
чудище не оказалось на расстоянии выстрела.  Сердце  замерло  в  его  груди,
когда до него донеслись всхлипывания Тори. Припав  к  скале,  Дру  тщательно
прицелился. Как только медведь поднялся на задние  лапы,  чтобы  ударить  по
камню, который защищал Тори,  Дру  выстрелил.  Пуля  попала  в  заднюю  лапу
гризли. Раздался оглушительный рев, и зверь опустился на четвереньки,  чтобы
встретиться со своим врагом. Дру снова прицелился, стараясь бить  наверняка.
Когда медведь оказался не более чем в двадцати футах от  него,  Дру  спустил
курок. Гризли пошатнулся и зарычал, но продолжал двигаться вперед. Испытывая
огромное напряжение, Дру выстрелил в последний раз. Теперь медведь упал.
   Дру, как  молния,  вскочил  на  ноги  и  обежал  косматую  тушу,  которая
загораживала ему путь. В каменной нише, защищенной валуном, сидела Тори.  Ее
фиалковые глаза были полны слез, лицо перепачкано, рубашка на плече  порвана
убийственными когтями.
   Когда до сознания  Тори  дошло,  что  над  ней  вместо  рычащего  медведя
склонился Дру, она выскочила из своего укрытия и бросилась  в  его  объятия,
рыдая, как испуганный ребенок. Она знала, что Дру терпеть не может слез,  но
была слишком напугана, чтобы сдерживать себя. Она только  хотела,  чтобы  он
оградил ее от пережитого кошмара и не отпускал, пока она  вновь  не  обретет
контроль над своими потрясенными чувствами.
   - Теперь все в порядке, - утешал ее Дру, сжимая сильными руками.
   Но  Тори  никак  не  могла  успокоиться.  Ей  все  еще  чудился  медведь,
беспощадно преследовавший ее. Дру приказал ей глубоко вздохнуть,  но  она  и
после этого не перестала дрожать. Ноги были словно резиновые.
   - Вонг! - наконец сумела выговорить Тори между судорожными  всхлипами.  -
Его засыпало заживо!
   - Я  вытащил  его,  -  ответил  Дру,  легонько  прикасаясь  губами  к  ее
нахмуренной брови. - С ним все будет отлично.
   Тори тяжело привалилась к нему и разразилась еще одним потоком слез. Дру,
мягко поддерживая ее, начал боком спускаться по  склону  к  реке.  Когда  он
устроил Тори на траве, она сжалась в комок и снова разрыдалась.
   Дру достал свой носовой платок, намочил в воде и вытер покрасневшие  щеки
Тори. Слабая улыбка тронула его губы, когда он вытирал  блестящие  слезинки,
стекавшие из уголков ее фиалковых глаз. Влажные ресницы взметнулись вверх, и
она посмотрела на него, а Дру упал в эти мерцающие глубины.
   Внезапно преграды между  ними  пали.  Оказавшись  так  близко  к  смерти,
перенеся суровое испытание. Тори с особой яркостью поняла, какой драгоценной
была каждая минута. Ее чувства вернулись к жизни перед  лицом  опасности,  и
теперь Тори хотела, чтобы место  недавнего  кошмара  заняли  сладкие  грезы,
мечтала разделить с Дру запертую внутри нее  любовь.  Нетвердой  рукой  Тори
провела по морщинкам в уголках его небесно-голубых глаз, по губам, изогнутым
улыбкой. Она заново изучала черты его лица, как будто они не виделись долгие
годы.
   Ее указательный палец опустился от его  губ  к  темным  волосам,  которые
проглядывали из-за шнуровки его рубашки. Упрямая гордость  склонилась  перед
желаниями, которые прятались совсем рядом. Тори готова была принять все, что
мог  предложить  ей  Дру.  Она  стремилась  слиться  с  ним  в  одно  целое,
чувствовать страсть вместо страха, ощущать себя под надежной защитой.
   - Пусть мир исчезнет... - отрывисто прошептала она.
   Когда ее губы призывно раскрылись, как лепестки, Дру заключил ее в кольцо
своих рук и опустился за ней на землю, смакуя сладость поцелуя.  Волнение  и
решимость,  которые   поддерживали   его   во   время   неистовых   поисков,
трансформировались в неутоленную страсть. Дру пришлось заставлять себя  быть
мягким. Он стремился поглотить  ее,  растворить  ее  восхитительное  тело  в
своем. Но он знал, что  Тори  нуждалась  в  нежном  прикосновении,  а  не  в
разрушающей страсти после того, что она пережила, и  стремился  поцелуями  и
ласками прогнать все страхи, которые преследовали ее.
   Его руки поклонялись ее изысканному телу, освобождая его  от  одежды.  Он
прогонял ее напряжение, заменяя страх  теплым,  покалывающим  удовольствием.
Его поцелуи, которыми он касался ее щек и шеи, были мягкими и  легкими,  как
бархатные крылья бабочек. Ласки его были нежны,  как  ветер.  Он  шептал  ей
успокаивающие  слова,  которые  изгоняли  все  страхи,  в   которых   тонули
воспоминания о рычащем гризли.
   Когда солнце склонилось  за  скалистые  пики  и  темнота  заскользила  по
склонам, Дру отдал Тори  свою  любовь.  Тори  отдалась  на  волю  неистовых,
потрясающих душу ощущений, восхищаясь ими, как будто  они  были  драгоценнее
золота.
   Дру обнимал жену, радуясь, что она жива и невредима, тогда как могла  так
легко погибнуть. Ее руки и губы странствовали по всему его телу.
   Его губы жадно ласкали трепещущие  пики  ее  грудей,  а  кончики  пальцев
кружили по ее животу. Он шептал, как она нужна ему, позволяя ей слышать  его
слова, и чувствовал, как они вибрируют на ее коже. Его ладони  скользили  по
ее бедрам со всепоглощающей нежностью.
   От его сокровенных  ласк  Тори  не  хватало  воздуха.  Ее  дрожащее  тело
стремилось к нему, жаждало большего, чем поцелуи и ласки.
   Дру поднялся над Тори, пристально вглядываясь  в  эти  сверкающие  глаза,
горящие страстью. Дру не мог вспомнить ни одной женщины, которая вызывала бы
у него столь сильные чувства. Он смотрел на  Тори,  сгорая  от  неописуемого
желания.
   Он приблизился  к  ней,  позволяя  своей  нежности  обратиться  в  пылкую
страсть. Его тело призывало ее, как будто она была  его  частью,  и  Тори  с
радостью встречала каждое  глубокое,  требовательное  движение,  приникая  в
неистовой тоске.
   Их тяга друг к другу была неконтролируемой. Неистовые эмоции  взывали  об
освобождении. Он  чувствовал,  как  отпускает  на  волю  тело,  ум  и  душу,
чувствовал, как тонет  в  море  бурных  ощущений.  Он  отдался  великолепным
мгновениям, не поддающимся описанию, прижимаясь к ней так же крепко,  как  и
она к нему. Их души слились воедино, испытывая жажду не  только  физического
удовлетворения, стремясь к наивысшему наслаждению за пределами реальности...
Дру отчаянно прижимал к себе  Тори.  Потоки  экстаза  проливались  на  него,
оставляя безучастным ко всему, кроме восторга любви этой белокурой нимфы.
   Казалось,  миновала  вечность,  прежде  чем  у  Дру  появилось  несколько
нормальных мыслей, но он все еще не мог оторваться от  жены.  Чуть  было  не
потеряв Тори, Дру хотел насладиться каждой драгоценной секундой, проведенной
вместе.
   - Тебе лучше, Чикаго? - наконец прошептал он. - Мне-то  уж  точно,  -  он
вздохнул. - Я был...
   Дру снова умудрился  сказать  не  то,  что  следовало  бы.  Тори  тут  же
оскорбилась на  его  беспечное  замечание.  Оно  прозвучало  так,  будто  он
занимался с ней любовью только потому, что был уверен,  что  страсть  -  это
бальзам, способный излечить любые раны. У Вонга были  свои  лекарства,  а  у
Дру, очевидно, свои!
   Может быть, у него создалось впечатление, что ей  необходимо  всего  лишь
небольшое  развлечение  после  сурового  испытания.  Но   она   воспринимала
случившееся гораздо серьезнее и глубже и  хотела,  чтобы  Дру  испытывал  не
только простое удовлетворение. Черт  возьми,  лучше  бы  он  помолчал  и  не
пытался завязать разговор. Она ждала совсем других слов, но у  нее  возникла
твердая уверенность, что фразы "Я люблю тебя" не было в словаре Дру.
   Прежде чем Дру закончил фразу. Тори оттолкнула его и села.
   - И это все, что ты можешь сказать? Тебе лучше? Значит, твоя единственная
забота - удовлетворять свой аппетит?
   Дру нахмурился, услышав резкую  интонацию  ее  голоса  и  увидев  гневный
взгляд, устремленный на него.
   - Я испугался до смерти, если хочешь знать, - огрызнулся он. -  Я  думал,
что потерял тебя, и я...
   - Не велика потеря, - прервала его Тори с горькой усмешкой. - Если  бы  я
погибла, у тебя осталось бы меньше обязательств. Вряд ли ты стал  бы  сильно
возражать против этого.
   - Возражать? - повторил он. - Что за глупость? Ты знаешь, что я...
   Его голос прервался, он запутался в словах, которые невольно оказались  у
него на языке.
   - Что же такое я знаю, Монтана? - съязвила она, вглядываясь в  его  лицо,
погруженное в тень. - Что  я,  будучи  твоей,  женой,  должна  удовлетворять
страсть, когда она в тебе  взыграет?  Или  ты  благородно  занялся  со  мной
любовью, чтобы отвлечь меня от мыслей о том, что я была на волосок от гибели
и медведь чуть не разорвал меня в клочья?
   -  Почему  тебе  вечно  надо  разложить  все  по  полкам?  -  раздраженно
проговорил Дру. - Мы хотели заниматься любовью потому, что  возбуждаем  друг
друга. Почему ты не можешь  просто  принять  то,  что  есть  между  нами,  и
получать от этого удовольствие?
   - Не могу, потому что я...
   Тори прикусила язык и раздраженно вздохнула. Она обещала себе никогда  не
признаваться в любви этому человеку, который доводил ее до бешенства. Что бы
она ни говорила или ни делала, ей не удастся добиться его любви.  Что  толку
биться головой о стену. Он удовлетворен страстью ради  страсти  и  не  хочет
ничего большего,  потому  что  явно  не  привык  уступать  женщинам  и  даже
собственной жене.
   - Потому что?.. - переспросил ее Дру, проведя указательным пальцем по  ее
мягким губам. - Чего ты хочешь от меня, Чикаго? Мое сердце?
   Он запрокинул ее голову и лукаво улыбнулся.
   - Если я отдам тебе свое сердце, ты будешь носить его в  качестве  трофея
на шее, как этот жемчуг?  Тори  дотронулась  до  нитки  жемчуга,  с  которой
никогда не расставалась.
   - Оно стало бы хорошим довеском к моему  ожерелью,  тебе  не  кажется?  -
колко сказала она.
   - И это все, на что годится  мое  сердце,  девчонка?  -  осведомился  он,
всматриваясь в аметистовые глубины ее глаз и  пытаясь  раскрыть  тайны  этой
загадочной души. - Скажи, чего ты от меня  хочешь?  Ты  будешь  лелеять  мою
привязанность или выставишь ее напоказ?
   Большой глупый ребенок! Разве он не догадывается, как драгоценна для  нее
его любовь? Почему у него такое  извращенное  понятие  о  любви  и  страсти?
Почему он воспринимает  женщин  только  как  способ  получить  удовольствие?
Вероятно, потому, что в жизни  у  него  не  было  ничего  серьезного,  кроме
кратких, пустых связей. Такой диагноз поставила Тори.
   - А как бы ты поступил с моим сердцем, если  бы  я  отдала  его  тебе?  -
ответила она вопросом на вопрос.
   - Это зависит от того, что бы  ты  сделала  с  моим,  -  парировал  он  с
загадочной улыбкой, которая приводила ее в ярость.
   Дру - это безнадежный случай! Он  храбро  встречал  любую  опасность,  но
страшно пугался, когда разговор заходил о сердечных делах. Этот разговор  ни
к чему хорошему не приведет, так же как и их злополучный брак.
   - Для начала я бросила бы его в реку, чтобы  посмотреть,  не  потонет  ли
оно, как обыкновенный камень, - сказала Тори, собирая разбросанную одежду.
   -А потом? - настаивал Дру.
   Возмущенная его настойчивостью, она натянула  штаны  из  оленьей  кожи  и
пошла прочь. Ее муж слеп и глуп, если не понимает, что она стала бы  бережно
хранить  дар  его  любви  как  сокровище.  Однажды   она   рассказала,   что
чувствовала, а он стал насмехаться  над  ее  признанием.  Этому  скептичному
развратнику не удастся поступить так же еще раз.
   - Я бы изжарила твое сердце и съела его на ужин вместо бобов из жестянки,
которыми ты меня закормил, - проворчала Тори, гордо удаляясь.
   Она задержалась, чтобы оглянуться на стройного, мускулистого  обнаженного
великана, который, развалясь, сидел на берегу реки.
   - Что толку  рассуждать  о  твоем  сердце,  -  прокричала  она.  -  Давай
посмотрим правде в глаза, Монтана.  У  тебя  его  нет.  Ты  слишком  цинично
относишься к женщинам, чтобы доверять их чувствам. И  если  ты  спрашиваешь,
что бы я сделала с твоей любовью, тогда ты совсем не узнал меня за последние
несколько недель!
   - Я не такой холодный и беспечный, как ты думаешь, - крикнул он вслед.  -
Я  просто  не  верю  тому,  чего  не  понимаю.  Я  осторожен  по  природе  и
подозрителен по привычке.
   Тори обернулась и яростно уставилась на него.
   - Ас чего бы это? Ты считаешь, что я не была бы  верна  тебе  и  отвергла
твою привязанность, если бы ты предложил мне ее?
   - А как бы ты поступила? - спросил он тихо. Уже одно то,  что  он  задает
подобные вопросы, разозлило Тори.
   - Ты просто невыносим! - выкрикнула она.
   - Черт возьми, я опять сказал что-то не то? - спросил он раздраженно.
   - А ты разве когда-нибудь говорил то?.. - вскипела Тори.
   - Чего же ты все-таки хочешь от меня? - потребовал Дру.  -  Разве  нельзя
сказать прямо, а не ходить кругами и издеваться над моими вопросами?
   - Ты такой умник, вот и догадайся сам,  -  бросила  Тори.  -  А  если  не
можешь, то я не стану утруждать себя объяснениями.
   В конце концов, за кого  он  ее  принимает?  За  уличную  девку,  которая
развлекается с мужчинами из спортивного интереса, а потом  беспечно  бросает
их? Он, очевидно,  находится  в  нелепом  заблуждении,  что  все  женщины  -
авантюристки, которым нет дела до чувств мужчины.
   - Это ты невыносима,  -  проворчал  Дру,  просовывая  ногу  в  штанину  и
застегивая брюки. - Я просто задал вопрос, а ты отказываешься отвечать.  Мне
надо знать, хочешь ли ты сохранить наш брак?
   Тори гневно топнула ногой. Бормоча что-то невнятное, Дру  рывком  натянул
рубашку. Он не мог понять эту дерзкую собачонку. Их сложные  взаимоотношения
перепутались, как лианы в джунглях. Иногда Дру позволял себе думать, что  он
ей не безразличен  и  она  по-своему  заботится  о  нем.  А  иногда  он  мог
поклясться, что самое большое удовольствие в ее жизни -  это  изводить  его.
Более причудливого времяпрепровождения с женщиной у него еще не  бывало.  Уж
будьте уверены! Тори никогда не  требовала  от  него  ничего  особенного,  и
поэтому Дру не был уверен, есть ли ей до него какое-нибудь дело.
   Несколько недель назад она сказала, что любит его. Он не поверил,  и  это
оказалось правильно, потому что вскоре изменчивая фея забрала свое признание
назад. Если она действительно имела в виду то,  что  сказала,  она  была  бы
более настойчивой и, безусловно, более любящей, чем в последнее время, разве
не так?
   Боже всемогущий, если они  немедленно  на  разберутся  в  своих  истинных
чувствах друг к другу, то появится слишком много  внешних  влияний,  которые
будут давить и нажимать на них. Но как ни старался Дру,  он  не  мог  понять
Тори. Ему казалось, что она получала больше удовлетворения ненавидя его, чем
любя. Им ни разу не удалось  поговорить  так,  чтобы  разговор  не  кончался
криками и перепалкой!
   Пригнав лошадей и мула, Дру не спеша поехал в лагерь. Он увидел, как Вонг
суетится вокруг Тори, выражая сочувствие по поводу  происшествия  с  гризли.