то  он
мог поделать? - взорвалась Тори.
   - Он мог подумать! И он думал! - крикнул Дру. - Сказать, о чем?
   У Тори округлились глаза от удивления. Дру,  оказывается,  претендует  на
умение читать мысли!
   - Лейтенант ничего не делал, и ты не можешь знать,  о  чем  он  думал,  -
язвительно заметила она. - А вот ты  ведешь  себя  отвратительно!  Перестань
ходить за мной, как за маленьким ребенком! Я взрослая женщина, мне не  нужен
опекун!
   Отблески факелов освещали своим неверным мерцанием ее мерно  вздымавшийся
прелестный бюст, грозивший вывалиться из корсажа. И тут Дру внезапно осознал
то, что становилось ясно любому мужчине с первого взгляда на Тори: перед ним
стояла настоящая женщина, с головы до пят, без грана примеси.
   После бурных событий первых ночей их  совместной  жизни  он  ни  разу  не
тронул ее. Ему самому не  было  ясно,  почему  он  позволял  ей  так  сурово
обходиться с собой. По праву мужа он  мог  бы  потребовать  более  ласкового
обращения. Может быть, он хотел доказать самому  себе,  что  еще  не  совсем
потерял голову от этой белокурой кокетки, что он не цепями прикован  к  юбке
жены, как ему временами начинало казаться? А может быть, боялся  отказа?  Не
был уверен, что она не проклинает его, не жалеет о  раннем  замужестве?  Дру
слышал, что брак притупляет  удовольствия,  которые  доставляют  друг  другу
мужчина и женщина. И не хотел убеждаться в этом на собственном опыте.
   А стоявшая напротив  роскошная  женщина  горела  желанием  показать  свои
острые коготки.
   - Да, - гордо вскинув голову, произнесла она. - Может,  ты  и  мои  мысли
читал? Тогда ты наверняка знаешь, что я была не прочь проверить твои слова!
   Помнишь? Ты говорил, что я могу получить удовольствие в постели от любого
другого мужика! Может, и от того лейтенанта тоже?
   "Получай!" - подумала Тори с ожесточением. У Дру перехватило дыхание.  Он
так глубоко вздохнул, что пуговицы на его рубашке чуть не полетели в  разные
стороны, потом схватил жену за руки и резко рванул к себе.
   - Ты - моя жена! - глухо, как из бочки, донесся до нее его голос. - И  ты
обязана быть мне верной, пока я верен тебе.
   - Жена? О, Господи! - вскрикнула Тори от боли и неожиданности. - Нет!  Ты
считаешь, что я - твоя собственность! Такая же, как лошади и мулы! Ну скажи,
чем я по-твоему отличаюсь от них? За мной ведь тоже надо ухаживать и  взамен
получать услуги, так ведь?
   - Если ты перестанешь вести себя, как норовистая кобылка, я, может  быть,
объясню тебе разницу.
   "Посмотрим, проглотит ли она эту наживку", - подумал Дру.
   Но Тори среагировала на обиду чисто инстинктивно.  Она  с  необыкновенной
силой вырвала свои руки и ловко, как кошка  лапкой,  дала  ему  пощечину.  В
ответ, к ужасу Тори, Дру тоже шлепнул ее по щеке! Какая дерзость!  Она  что,
ребенок, кобыла или еще кто-нибудь? Ненависть заполнила ей сердце.
   Дру страшно смутился, как только осознал, что он натворил. Он не хотел ее
обижать, все получилось как-то само собой. Эх, если бы он мог каким-то чудом
разделиться надвое и подраться сам с собой, как бы он сам себя отдубасил  за
то, что поднял на нее руку!
   - Прости, Чикаго! - пробормотал он  успокаивающе  и  осторожно  попытался
коснуться ее щеки, но она с негодованием оттолкнула его руку. Слезы стояли у
нее в глазах, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а стоны  -  из  горла;
щека пылала. Если бы не люди вокруг фургона, она бы зарыдала в голос.
   - Я тебя презираю, Монтана! - выдохнула она в лицо  мужу  и  повернулась,
чтобы уйти, но он схватил ее за руку и не пустил.
   Одной рукой он крепко обнял жену, а другой стал утирать слезы с ее  лица.
Как Тори ни старалась, она не могла заставить свое  тело  не  отзываться  на
ласки мужа, не замирать в сладостной истоме, когда он легко касался ее губ ,
своими губами. Господи, она погибла безвозвратно! Разум говорил ей, что этот
каменный человек не способен любить.  Но  она-то!  Она-то  любила  его!  Бог
знает, почему. По крайней мере, его качества  здесь  ни  при  чем.  Если  не
считать, правда, надежности и верности...
   - Я, ей-Богу, не хотел, Чикаго! - шепнул Дру, прижимая ее к себе. -  Я  и
не думал тебя обижать, прости. Клянусь, больше никогда тебя не трону. Как бы
ни сердился...
   Дру постепенно разрушал стену ненависти, окружавшую сердце Тори. Он  умел
обращаться с ней, знал, как надо целовать,  как  надо  уговаривать.  Он  мог
заставить ее забыть о своих обидах и даже о гордости. Они хотели друг  друга
и ничего не могли с этим поделать. Но почему она требовала от него большего,
чем он мог дать? От него, привыкшего смотреть на  женщин  как  на  забаву  и
никогда не тратить на них ни единой лишней минуты. Тори поняла, что в  конце
концов, он - не единственная отрада в жизни. Она  найдет  себе  какое-нибудь
дело по душе, более интересное, чем мечтания о недостижимом.
   "Что такое любовь?" -  спросила  она  себя.  Разве  это  не  иллюзия,  не
помешательство?. Надо сказать спасибо судьбе, что она познала такую  радость
в объятиях мужчины, и смириться с нелегкой женской долей.
   Не такая уж это и невыгодная сделка: сильное и умелое в  любовных  утехах
тело мужа стоит его сердечной  привязанности,  думала  Тори,  вздрагивая  от
очередного мастерского поцелуя. В конце концов, все могло быть гораздо хуже.
На месте Дру мог оказаться Хуберт, совсем не привлекательный мужчина.
   Дру Салливан владел волшебными секретами.  Он  был  великолепным  самцом,
невероятно чутким к желаниям самки. Но до человеческой любви этот дикарь  не
дорос.
   Тори, как истинная женщина, не могла не противиться даже самой себе. Хоть
она и была не прочь побыть полностью во власти  Дру,  но  тем  не  менее  не
хотела дать  почувствовать  эту  слабость  своему  повелителю.  Ей  хотелось
сохранить хотя бы видимость свободы.
   - Если ты хочешь соблазнить меня, поторопись,  -  сказала  она  не  таким
спокойным, как ей хотелось бы, тоном. -  А  то,  понимаешь,  я  сегодня  еще
собиралась маникюр сделать.
   Дру вздрогнул, как от укуса змеи.
   - Ах ты, чертовка, - приглушенно выругался  он.  Тори  выдавила  из  себя
насмешливую ухмылку.
   - До сих пор, когда мы занимались любовью,  я  пыталась  как-то  отвечать
тебе. Теперь я буду только выполнять прямые супружеские обязанности - и все.
Ты меня, надеюсь, понял?
   Она пыталась  побольнее  уязвить  его  и,  похоже,  добилась  своего.  Он
скривился, как от пули. . Тори не просто  отвергла  его,  как  поступила  бы
менее умная женщина, не наделенная столь буйной фантазией. Она бросила вызов
его мужскому самолюбию, его власти над ней. Ну  хорошо  же,  посмотрим,  чья
возьмет! До сих пор были еще семечки. Сегодня ночью Дру покажет ей  все,  на
что способен. Видит Бог, у него в запасе всегда есть штучки для любой...
   Внутри у него все клокотало, но внешне он был совершенно спокоен. Она  не
заметила следов волнения у него на лице, и была неприятно  поражена.  А  Дру
улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.
   - Ладно, - спокойно произнес он  и  взял  ее  за  руку.  -  Выполни  свой
супружеский долг, Чикаго. Обещаю не докучать тебе долго. Очень уж мне не  по
нраву, когда ты - без маникюра.
   Удивленная Тори нехотя позволила Дру отвести себя  в  укромное  место  на
берегу реки. Даже при слабом лунном свете она заметила  мрачную  усмешку  на
его выразительном лице. Но она и представить  себе  не  могла,  какие  вихри
веяли у него в душе. Она не представляла, как наивен и  неосторожен  был  ее
бунт. Но вскоре ей представилась возможность убедиться в своей неопытности и
незнании жизни.

Глава 17

   Тори стояла в нервном ожидании на берегу реки, стараясь не  оборачиваться
к Дру. А он держал руку у нее на талии, а второй медленно  и  плавно  гладил
ее, ломая  сопротивление,  добиваясь  желаемого  отклика.  И  постепенно  ее
женская сущность брала  свое.  Его  губы,  ласкающие  шею,  вызывали  у  нее
сладостную дрожь, а его руки мягко  и  осторожно  расстегивали  пуговицы  ее
шелкового платья. Вскоре она уже не сопротивлялась охватившей  ее  истоме  и
полностью отдалась на волю волн наслаждения, исходивших от его губ и рук.
   У Тори срывались сдерживаемые стоны. А она так  не  хотела  выдавать  ему
свои секреты. Пусть бы он не знал, до какого экстаза доводит ее.  Но  теперь
все равно, пускай знает, лишь бы продолжал свои волнующие движения.
   Когда его рука плавно  опустилась  на  ее  плечо,  чтобы  проникнуть  под
платье. Тори не помнила себя от восторга. Даже прохладный ночной  воздух  не
мог остудить яркого пламени страсти,  которую  зажег  в  ней  муж.  Ее  тело
застыло в нетерпеливом ожидании, а дух был в плену телесного голода.
   Спазм сдавил ей горло, когда его внимательные руки коснулись  напрягшихся
грудей. Она закусила губу, чтобы не закричать от его ласк, взявших в  оборот
ее прелестные холмики, а потом проникших все дальше и глубже.
   А тем временем его поцелуи обжигали ее обнаженные плечи. Она не  помнила,
как ее губы  оказались  в  плену  мужских  губ,  в  памяти  осталась  только
сладостная боль удовольствия. Но  это  была  только  прелюдия.  Колени  Тори
ослабли, она не смогла устоять на ногах и прислонилась к Дру, когда его руки
дошли до ее живота и не остановились. Снова и снова его ласковые  пальцы  то
поднимались  вверх,  то  опускались,  все  сильнее  разжигая  желание  и  не
удовлетворяя его.
   Губами он уже ласкал мочку ее уха.
   - Какая ты сладкая, Чикаго, - прошептал он. - Так бы тебя и гладил. - Его
руки поползли вверх по ее ногам, бедрам... - А потом так бы и слопал...
   Она совсем потеряла голову, когда он положил ее на  песок,  чтобы  губами
повторить путь рук. Тори перестала дышать. Его губы проверяли работу рук  на
ее грудях, животе... У Тори замерло сердце.
   Видит Бог, Дру в течение своей  жизни  приобрел  богатый  опыт  по  части
нежности к дамскому полу, но тут он вдруг обнаружил  в  душе  неведомые  ему
самому запасы чуткости  и  изобретательности.  Его  техника  достигла  высот
искусства. Его ласки доводили ее до изнеможения, вызывая великую жажду и  не
утоляя ее.
   Тори словно умерла, когда его опытные  пальцы  нашли  самое  сокровенное.
Затем  он  вновь  покрыл  ее  бархатную  кожу   поцелуями,   с   невыносимой
медлительностью снял с нее оставшееся белье и только после этого  расстегнул
свои брюки, тут же упавшие к его ногам. Подняв бездыханную женщину на  руки,
он вошел в воды медленно текущей реки. Но разгоревшийся огонь ее желания  не
смогли бы потушить все реки на свете. Она уже боялась по-настоящему  умереть
от тоски по нему.
   - Обязанность? - низким шепотом заговорил  он.  В  его  словах  прозвучал
ласковый укор. - Долг? Нет, - ответил он  сам  себе,  творя  свой  волшебный
массаж над ее расслабленным  телом,  плывущим  по  течению.  -  Это  любовь.
Послухай меня...
   - Послушай.  Послушай,  а  не  послухай,  -  поправила  она  его  странно
сдавленным голосом.
   И случилось чудо: Дру не обиделся, когда его поправили! Наверное, впервые
в жизни. Он улыбнулся!
   - Ты будешь учить меня после. В эту ночь я буду учить тебя.., любви.
   И мир потерял резкость очертаний, определенность и продолжительность. Она
неслась то ли по волнам реки, то ли по волнам своей памяти,  то  ли  по  его
рукам и губам. Ее тело изгибалось и выпрямлялось, мучилось  и  наслаждалось.
Его руки были везде и нигде. Она кричала, чувствовала прикосновения,  но  не
могла уже дать себе отчета в своих ощущениях и действиях. Где она, а где он?
Все смешалось в одном круговороте. Они составляли единое целое,  истомленное
желанием.
   Но вот он резко остановился, и она очнулась, выплыв  из  небытия,  но  не
чувствуя себя утомленной.
   - Ну что? - услышала Тори. - Скажешь, это не  по-настоящему?  Скажешь,  я
плох?
   В горле у Тори пересохло, она не могла  говорить  и  только  отрицательно
помотала головой.
   - Разве наш союз ничего не значит? - Он наклонился и быстро провел языком
по ее губам. - Мы хотим друг дружку, не гак ли? В тот раз разве было  плохо?
А теперь неужели нехорошо? Даже несмотря на все? А? И сегодня я хочу,  чтобы
ты попросила меня войти в тебя и проделать с тобой все  штуки,  что  я  умею
"Нет, не надо", - подумала Тори Но  не  могла  сформулировать  мысль,  хотя,
казалось, от этого зависит ее жизнь А он снова обследовал ее всю от груди до
бедер, дразня и играя, обещая блаженство и не давая его. Ее  тело,  лишенное
опоры, плавало на поверхности  текучей  воды,  ее  воля  лишилась  последних
остатков твердости. Искусство Дру потрясло основы ее души. Он испепелил  ее,
превращал в нерассуждающую самку. Как она недооценила его. Какая наивность с
ее стороны пытаться противиться ему!
   - Дру.., прошу тебя... - вырвался у нее стон,  и  она  замолчала,  тяжело
дыша.
   Медленно и торжественно он вынес ее из реки и положил на мокрый песок.
   - О чем ты просишь меня, Чикаго? Чтобы я перестал? Может,  мне  уйти?  Ты
только скажи, Чикаго...
   Черт бы ею побрал Он вынимал из нее всю душу без остатка!
   - Возьми меня . - выдохнула она едва слышно. - Я хочу тебя, любимый!
   - Сейчас - прошептал он, вглядываясь в нее. Он взял ее руку и приложил  к
своей груди. - Я хочу, чтобы ты показала, как тебе  понравилось  то,  что  я
делал. Покажи, чему ты научилась.
   Будто под гипнозом. Тори положила руки на его мускулистое тело.  Она  уже
раньше ласкала его, но не так. Теперь она, как  хирург,  исследовала  каждый
его мускул, как  парикмахер  -  каждый  волосок.  Он  заполнил  ее  всю.  Он
запомнился ей навсегда. Своим телом, запахом, дыханием.
   Ее руки и губы ласкали ею  вместе  с  набегавшими  волнами.  Ласкать  его
оказалось так же приятно, как принимать ласки.  А  когда  он  застонал,  она
поняла, что тоже может довести его до экстаза.
   Впервые в жизни Дру лежал рядом с женщиной в забытьи. До сих пор  он  еще
никому из их племени не позволял доводить себя до такого состояния. Но ему и
не доводилось встречать таких изобретательных, как Тори. Он  властвовал  над
женщинами, и ни разу не хотел попасть под их власть.  Но  сейчас  внутренним
чутьем он угадал, что Тори может многое, что она  тоже  обладает  инстинктом
самки и знает, как довести самца до высшей степени страсти.
   Тори не верила самой себе. Неужели это  она  заставляет  его  мускулистую
фигуру грациозно изгибаться, подобно гигантскому коту. Да, его гордый нрав с
самого начала напоминал  ей  независимый  нрав  семейства  кошачьих.  В  нем
слишком много энергии, он не  способен  остановиться  на  чем-то  одном,  не
способен любить только одну  женщину.  Тори  надеялась,  что  сможет  внести
успокоение в его мятущуюся душу, заполнить его  сердце  своей  любовью  так,
чтобы он не пожелал ничего другого.
   Только как заставить его понять, что брак  -  это  не  просто  страсть  и
верность? Как ему внушить, что она хочет разделять не только постель,  но  и
всю жизнь, все радости и заботы.
   Поцелуями и ласками она пыталась выразить свои мысли. Она давала  больше,
чем дала бы, думая только о соитии. Она хотела слияния не только тел,  но  и
душ. Чтобы их сердца всегда бились в унисон,  чтобы  их  любовь  никогда  не
вяла, как полынь в засушливый год...
   Дру больше не хотел играть и дразнить, манить и тянуть. Он стал настоящим
первобытным дикарем, полный дикой страсти. Ему до боли  захотелось  привлечь
ее к себе, прижать и полностью отдаться на волю инстинкта,  доставшегося  им
от далеких предков. Зарычав, как тигр, он открыл глаза и  потянулся  к  ней,
охваченный волной нескрываемого желания овладеть ею.
   Но она повела себя совсем не так, как другие  женщины,  слегка  оттолкнув
его. Ее захватили мысли о человеческой любви, основанной на взаимопонимании.
Она сделает то, что не удалось ее многочисленным  предшественницам,  укротит
его дикость, научит новому пониманию жизни. Ей повезет, потому что  он  тоже
любит ее и по-дикарски ревнует. Не может скрыть ярости, увидев  ее  рядом  с
другим мужчиной. Его сводят с ума мужские плотоядные взгляды на ее  красоту.
Он - собственник, и с этим  ничего  не  поделаешь.  Хотя  теперь,  наверное,
можно. Теперь она знает, что зажгла в его жилах неугасимый  огонь  и  только
она способна на короткое время дать ему отдых.  А  ее  новое  знание  только
усилит горение...
   Тори извивалась в сладостных корчах, встречая любовные  судороги  слепого
от страсти Дру. Она не могла говорить и лишь легонько провела ногтями по его
спине, чтобы передать ему свое состояние. Он понял и  совсем  потерял  себя.
Вместо него действовала нерассуждающая нежность. В его  мозгу  все  заслонил
собой образ женщины с фиалковыми глазами. Вернее, не женщины,  а  ангела  во
плоти, окруженного небесным сиянием и волшебными  звуками  серебряных  труб,
летящего  вместе  с  ним  по  пространству  и   времени,   потерявших   свои
безжалостные свойства и приобретших взамен новые - мягкие и добрые...
   Легкий стон сорвался с его губ, когда туман, застилавший умственный взор,
несколько прояснился. Так не хотелось возвращаться с небес на грешную землю.
Его тело нежилось, не желая отпускать постепенно уходящие ощущения  экстаза.
Если бы его стали сейчас пытать каленым железом, он бы  не  обратил  на  это
внимания, находясь под сильным впечатлением от пережитого.
   Тори уютно свернулась калачиком  рядом  с  Дру  и  думала,  что  получила
слишком много в ответ на свой бунт. Он ведь и так знал, как она любит его.
   - Мистер Саррива-а-ан! Йо-хо-о! - раздался вдруг над  рекой  крик  Вонга,
прервав их уединение. Ругнувшись, Дру вскочил на ноги и схватил одежду.
   - Мистер Саррива-ан! Где вы? -  звал  Вонг.  Они  лихорадочно  одевались,
слыша голос и звук шагов приближавшегося китайца.  Дру  облачился  первым  и
пошел навстречу. Вонг поклонился, внимательно вглядываясь в его лицо.
   - Что? Что случилось? - вскричал Дру сдавленным от волнения голосом.
   - Командира форта хочет видеть вас, - доложил Вонг. - Я сказара, мы  едем
в Вирджиния-сити, а она сказара, что могут быть неприятности от сиу у  Берых
Хормов.
   "Белых Холмов", -  машинально  поправил  Дру  и  сам  удивился.  Он  стал
подражать Тори?
   - Ну да, ну да, - закивал головой китаец. - Я и говорю:  "Берых  Хормов".
Командира предрожира другой путь.
   "Черт возьми, - подумал Дру с  отвращением,  -  этого  еще  не  хватало".
Теперь им придется пересесть на лошадей и скакать  верхом  по  склонам  горы
Бигхорн в Абсароко Рейндж, да еще по ночам, чтобы избежать лишних встреч.
   Ругаясь на чем свет стоит, Дру вместе с Вонгом пошел к коменданту  форта,
предоставив Тори возвращаться к фургону без провожатых, словно  забыв  о  ее
существовании. На сердце у нее стало тяжело. Она пыталась  представить,  что
будет, если ее захватят индейцы? Конечно, нет худа без добра - это решит все
ее теперешние проблемы, но, пожалуй, породит много новых. Так бывает всегда.
И кроме того, где бы она ни была, это не приблизит ее к сердцу Дру.
   Неразделенная любовь - это ад. Зачем она, как дурочка,  бегает  за  этим,
черт его побери, истуканом? И куда теперь ей деться?  Кто  поможет  ей?  Она
полностью зависит от него. Господи, дотерпеть бы до  Монтаны  и  сбежать  от
него к отцу.
   Добравшись до фургона, с головой, полной мрачных мыслей. Тори  облачилась
в ночную сорочку и легла спать.  Сон  пришел  мгновенно  вместе  с  теплыми,
розовыми сновидениями.
   Вернувшись от командира, Дру посмотрел на спящую жену и нежно  улыбнулся.
Чертовка! Она может довести его до белого каления, хотя, может и...
   Дру тяжело задумался. Что теперь будет? Он любил постоянство, ясность.  А
что теперь? Теперь он понял, что жена у  нею  -  это  загадка.  Сначала  она
довела его до колик, а потом до блаженства.  И  главное  -  разожгла  в  нем
страсть, какой он еще не знал. Он хочет ее каждую секунду, не может подумать
как следует ни о чем другом. А она? Будет ли соглашаться, или  снова  начнет
кобениться? Им нужно срочно договориться, иначе он сойдет  с  ума,  или  она
согнет  его  в