е остаться, но полагаю,  что  мне  лучше  вернуться  в  Сидней
после..,  после  похорон.  Я  уверена,  кто-нибудь  не  откажется   меня
подбросить.
   - Мы так не договаривались, - возразил Брод, пристально глядя на нее.
- Я думал, мы это уже обсуждали, Ребекка.
   - Да, обсуждали. Но ведь приезжает Франческа.
   Элли остается. Я вам не нужна. Фи, биографию  мы  можем  отложить  до
лучших времен, когда  вы  будете  готовы  снова  начать.  -  Напряженное
выражение ее лица говорило о том, как ей тяжело.
   - Но, моя дорогая, я вовсе не хочу, - запротестовала Фи, отбрасывая в
сторону свою чудесную шелковую шаль  с  длинной  бахромой,  -  чтобы  вы
переживали эту.., печаль в одиночестве. Вы испытали ужасное  потрясение.
Наши жизни переплелись. А  работа  над  биографией  -  это  своего  рода
лечение.
   Мы еще не говорили о  моем  детстве.  Стюарт  был  жив,  и...  -  Она
вскинула руки театральным жестом.
   - Боже мой, Фи, уж не собираешься ли ты во  всем  признаться  теперь,
когда его нет? - спросил Брод, слегка усмехнувшись.
   - А что плохого в том, чтобы сказать правду? Вы не представляете, как
Стюарт издевался надо мной, когда мы были детьми. Он был ужасный враль и
все время жутко подставлял меня. Все на меня сваливал.
   - Не исключено, что ты  этого  заслуживала,  сказала  Элли  таким  же
иронически любовным  тоном,  каким  разговаривал  с  теткой  и  Брод.  -
Пожалуйста, не  уезжайте  из-за  меня,  Ребекка.  Я  уже  вижу,  что  мы
прекрасно поладим. А Фран - милое существо. Мы обе, Фи и я, хотим, чтобы
вы с ней познакомились. И вы ведь слышали, что сказала Фи.
   Она хочет продолжать работу над книгой.
   Ребекка, казалось, была растрогана, но настаивала на своем.
   - Вы очень добры, но я действительно думаю, что,..
   - Ребекка, я, пожалуй, провожу вас до вашей комнаты, - вмешался Брод,
поднимаясь во весь свой внушительный  рост,  -  а  по  дороге  буду  вас
уговаривать.
   - Правильно, Брод, - сказала Фи. - Ребекке на самом деле  не  к  кому
ехать'. Она мне говорила. И речь не о доброте,  Ребекка.  Мы  и  вправду
хотим, чтобы вы остались. Вы нужны нам.
   - Что там у Ребекки с Бродом? - озабоченно спросила Элли тетку, когда
те двое вышли из комнаты. - Не нужно быть  экстрасенсом,  чтобы  уловить
эти флюиды.
   - Честно говоря, дорогая, я думаю,  что  Брод  сопротивляется  своему
влечению к ней. Мне кажется, он испытывает  адские  муки  из-за  отца  и
из-за того, что  тот  утверждал,  будто  Ребекка  все  знала  о  "Кулоне
Сесилии".
   Элли не сводила с тетки глаз.
   - Ты этому не веришь?
   - Милая, не хочется так говорить, но я-то знаю, каким лгуном был твой
дорогой отец.
   - Теперь он обрел покой, - вздохнула Элли.
   - Вот был бы ужас, если бы он не обрел его, отозвалась Фи.
   Они оба шли молча, пока не оказались в  коридоре  второго  этажа.  Но
даже там разговор велся вполголоса, хотя и с яростными интонациями.
   - А вы, оказывается, просто  трусишка:  дождались,  пока  Фи  и  Элли
обеспечили вам прикрытие, набросился на нее  Брод.  На  самом  деле  ему
хотелось прикоснуться к ней, успокоить.
   Бледное лицо Ребекки вспыхнуло гневным румянцем.
   - Вам-то я зачем нужна здесь, Брод? Чтобы и дальше терзать меня?
   Его худощавое лицо напряглось.
   - Ничего подобного мне в голову не приходило.
   Кроме того, вы, похоже, сами себя  наказываете.  Что  вам  даст  ваше
бегство отсюда?
   Ребекка глубоко вздохнула.
   - Черт возьми, я не бегу. Я просто не хочу мешать.
   Брод не выдержал и взорвался:
   - Чтоб мне сгореть, вот здорово! Вы здесь переворачиваете  с  ног  на
голову все и всех, меня в том числе, а теперь  желаете  убраться  отсюда
первым же самолетом, который возьмет вас!
   - Разве это не то, чего хотите вы?  -  Она  смотрела  на  него  снизу
вверх, страшась его силы, его  притягательности.  Ей  ни  к  чему  такое
нарушение всей ее упорядоченной жизни.
   - Я сам не знаю, чего хочу, когда вижу ваше лицо.  Может,  вам  стоит
подумать о Фи. Она наняла вас для выполнения конкретной работы. Вы  ведь
профессионал, не так ли?  Она  же  хочет,  чтобы  вы  остались.  -  Брод
иронически усмехнулся. - Вы обворожили даже Элли.
   Ребекка быстро отступила на несколько шагов.
   - Вы меня просто поражаете. Странно, что Элли ваша сестра.
   - Боже мой, так вы не заметили, насколько мы похожи?
   -  Элли  -  прекрасный  человек.  -   Ребекка   проигнорировала   его
издевательский тон. - Про вас этого не скажешь. На вашем месте мне  было
бы стыдно.
   - Скажите мне, чего я должен стыдиться, и я постараюсь исправиться. -
Неожиданно он добавил голосом, тронувшим ее до глубины души:
   -Я хочу, чтобы вы остались, Ребекка.
   Сердце рванулось из ее груди.
   - Хотите понаблюдать за мной? - спросила она предательски  дрогнувшим
голосом.
   - С расстояния в несколько дюймов. -  Он  придвинулся  ближе,  ступая
бесшумно, словно пантера.
   - Мне не нужны неприятности, Брод.
   - Но это, похоже, не имеет значения, если они  случаются  после  вас.
Чего вы боитесь, Ребекка?
   - Этот же вопрос я могу задать вам.
   Брод протянул руку и провел пальцем по ее щеке. Она вздрогнула.
   - У меня нет ответа. Но мне необходимо побольше узнать о вас. Вы  обо
мне уже знаете немало.  Думаю,  теперь  ваша  очередь  рассказывать.  Вы
никогда не говорите о семье. О друзьях, о любовниках.
   -  Не  считаю  нужным  это  делать.  -  Ребекка  испытывала  странное
наслаждение от его близости.
   Такое сильное, что не могла шевельнуться.
   - Фи сказала, что вам не к кому ехать. Что это значит?
   Она должна попробовать отстраниться. Вот сейчас. Но  ее  тело  только
повернулось к нему, словно цветок к солнцу.
   - Мама умерла, когда мне было четырнадцать  лет,  -  тихо  заговорила
она, даже теперь ощущая боль разлуки. - Она выжила  после  автомобильной
катастрофы, но осложнения от полученных тогда травм убили  ее  несколько
лет спустя. Отец женился во второй раз. Я  вижусь  с  ним  и  его  новой
семьей,  когда  могу,  но  он  живет  в  Гонконге.  Он  был  пилотом  на
авиалиниях. Одним из лучших.  Сейчас  он  на  пенсии.  -  Она  коснулась
кончиком языка вдруг пересохших губ.
   - Не делайте этого, - медленно  проговорил  Брод  низким  вибрирующим
голосом.
   - Брод, я не могу оставаться здесь, в этом доме.
   Таком красивом и печальном.
   - Как вы думаете, почему? Ну же, скажите  мне.  Он  быстро  нагнулся,
взял ее за руки, привлек к себе и,  наклонившись,  поцеловал  в  губы  -
чуточку грубо, но сладко и страстно.
   Он начинал так много значить для нее, что Ребекке стало страшно.
   Не останавливайся. Только не останавливайся.
   Ощущение было непередаваемым. Сердце у нее в груди, казалось, пылало.
   Но он остановился. Поднял голову. Вид у него был завороженный.
   - Что бы ни стояло между нами,  я  не  хочу  причинить  вам  боль,  -
пробормотал он, сам не понимая, верит ли собственным словам.
   - Мне ни на минуту не приходило в  голову,  что  ваш  отец...  -  Она
остановилась, не в силах продолжать.
   - Влюбится в вас? Захочет на вас жениться?  Он  немного  отстранился,
чтобы видеть ее лицо.
   - Нет, не то. - Ребекка отвернулась, так что ему  была  видна  только
линия ее щеки.
   Какое-то неуловимое выражение промелькнуло в его ярких глазах.
   - Вижу, этот разговор никуда нас не  приведет.  Брод  спокойно  убрал
руки и смотрел, как она отводит  от  лица  длинную  прядь  волос.  -  Не
ставьте нас в неловкое положение, Ребекка, не просите никого  подбросить
вас куда-то. Не обижайте Фи. А когда будете готовы рассказать  мне,  что
скрывается за вашим фарфоровым обликом, знайте, я здесь, рядом.
   Как я могу рассказать ему? - думала Ребекка,  не  сводя  глаз  с  его
высокой  фигуры,  пока  он  не  дошел  до  центральной  лестницы  и,  не
оглянувшись, не спустился вниз. Вернулся к своей семье.
   И у меня была  семья,  удрученно  думала  она,  пока  шла  к  себе  и
закрывала дверь комнаты. Очень счастливая семья.  Но  однажды  ее  мать,
ехавшая в машине подруги, получила тяжелую травму, когда в них  врезался
на полной  скорости  грузовик.  Подруга  матери  погибла,  мать  провела
остаток жизни в инвалидной коляске, окруженная преданной заботой мужа  и
дочери. Через несколько лет после  преждевременной  смерти  матери  отец
снова  женился  на  красивой  женщине-полукровке,  которую  встретил   в
Гонконге. Отец тогда курсировал между Гонконгом  и  Сиднеем,  а  Ребекка
училась в  школе-интернате.  Вивиенн,  ее  мачеха,  каждый  год  ко  дню
рождения присылала ей какой-нибудь чудесный подарок.  Отдыхали  они  все
вместе в каких-нибудь экзотических местах: Бангкок, Пхукет, Бали, дважды
Марракеш. Но потом у  Вивиенн  родился  первый  ребенок,  очаровательный
мальчуган,  которого  назвали  Жан-Филлип.  Два  года  спустя   родилась
маленькая Кристина.
   Мартина  она  встретила,  когда   училась   в   университете.   Своей
специализацией она выбрала журналистику. Он был на несколько лет старше,
учился на юридическом. Он был незаурядно умен, красив,  из  превосходной
семьи, единственный сын своих родителей. Очень скоро Ребекка узнала, что
его мать - очень властная женщина. Мередит не очень нравилось, что  отец
Ребекки женился на полукровке.
   Они поженились, когда  Ребекке  было  двадцать,  а  Мартину  двадцать
четыре. Сначала они были счастливы, вот только Мартин не считал, что  ей
так уж необходимо заканчивать учебу. Его семья была  состоятельной.  Сам
он, многообещающий молодой юрист, работал в  престижной  фирме,  которая
выбрала его среди других претендентов. Его мать никогда не работала. Она
великолепно вела дом,  часто  устраивала  приемы.  Ребекка  должна  была
стремиться к тому же. А спустя несколько лет -  Мартин  не  торопился  с
этим - они заведут детей. Двоих, не больше. Мальчика и девочку.
   Через некоторое время Ребекка поняла: Мартину  не  нужны  друзья.  По
крайней  мере  ее  друзья.  Он  не  хотел  приглашать  их   к   себе   в
комфортабельный городской дом, свадебный подарок его родителей, не хотел
ходить ни на какие их вечеринки и приемы. Постепенно их вообще перестали
приглашать.
   Одна из подруг  сказала:  "Мартин  хочет  владеть  тобой  единолично,
Бекки. Ты ведь такая умница. Неужели ты этого не видишь?"
   Их брак продержался ровно три года. Всего ничего. Или целую вечность?
Она наотрез отказалась прекратить учебу.  Женщины  ее  поколения  хотели
работать, реализовать себя,  самоутверждаться.  Она  считалась  подающей
надежды студенткой. Слыша это, Мартин каждый раз откидывал назад  голову
и смеялся.
   - Журналистика? Это еще что за чертовщина?
   Можно просто засесть дома и написать какой-нибудь бестселлер.
   Начались споры и пререкания. Она чувствовала, что он  загоняет  ее  в
клетку, разрушает отношения с друзьями. Ей  уже  стало  неинтересно  все
время проводить лишь с ним вдвоем. Мартин со всеми  своими  юридическими
познаниями стал казаться ей не таким  уж  занимательным  человеком.  Для
него было важно только одно; все ее внимание  должно  было  безраздельно
принадлежать ему.
   Рукоприкладство началось в последний год.
   Сначала он сбил ее с ног пощечиной. Она в тот же вечер ушла из дома к
своей верной подруге Ким.
   Мартин примчался за ней и со слезами просил прощения.
   - Не возвращайся, Бекки, - предостерегала ее Ким. - Все это  начнется
снова.
   Но он был ее мужем, а она очень серьезно относилась к брачным обетам.
Последний раз Мартин избил ее так,  что  она  оказалась  в  больнице  со
сломанными ребрами.
   Ее браку пришел конец. Она опять могла жить своей  жизнью,  хотя  это
было совсем непросто.  Ей  пришлось  пережить  период  преследования  со
стороны Мартина, пока  она  не  пригрозила,  что  пожалуется  главе  его
юридической фирмы. Это был прекрасный человек, который всегда  хорошо  к
ней относился. Вскоре после этого Ребекка  переехала  в  Лондон,  полная
решимости позаботиться о том,  чтобы  ничего  подобного  с  ней  никогда
больше не случилось. Прошло очень много времени, прежде чем в  ее  жизни
стали появляться мужчины. Но получилось так,  что  ни  один  из  них  не
затронул ее сердца.
   И вот теперь...

Глава 6

   На похороны Стюарта Кинросса съехались люди со всего  аутбэка.  Почти
все, кроме больных и престарелых, шли пешком до низкой гряды холмов, где
Кинроссы со времен первого поселения хоронили своих усопших.
   Фамильное  кладбище  окружала  каменная  стена  с  черными   коваными
воротами. За ней стояли надгробия, одни  небольшие,  другие  гигантские.
Мужчины и женщины из рода Кинроссов.  Дети.  Глаза  Ребекки  наполнялись
слезами, когда она читала некоторые трогательные  надписи  на  мраморных
плитах.
   Никто из членов семьи не плакал. Брод возвышался  над  всеми,  крепко
сжав перед собой руки и склонив красивую черноволосую  голову.  Элли,  в
черном с головы до ног, стояла рядом  с  Фи  и  ее  прелестной  дочерью.
Безупречный  цвет  лица  и  чудесные   тициановские   волосы   Франчески
контрастировали с черным платьем. Строгость ее  одежды  смягчала  только
нитка жемчуга.
   Вокруг  стояли  другие  родственники,  друзья,  бизнесмены,  партнеры
Кинроссов. Среди всех выделялись братья Кэмерон, Райф и Грант.
   На Ребекке была  темно-серая  соломенная  шляпа  с  широкими  полями,
которую одолжила ей Элли, и единственное  подходящее  к  случаю  платье,
которое она нашла среди своих туалетов,  темно-серое,  строгого  покроя.
Солнцезащитные очки скрывали ее глаза, на которые  то  и  дело  набегали
слезы.
   Хорошо известный семье священник отправлял  богослужение,  и  Ребекка
стискивала пальцы в  ожидании,  когда  все  это  кончится.  В  последние
моменты, когда тяжелый, изысканно украшенный гроб опускали в могилу, она
отвернулась, не в силах  вынести  это  зрелище.  В  памяти  с  ужасающей
ясностью всплыли похороны матери. Они с  отцом  стояли  тогда  оцепенев,
борясь с подступающими слезами, но в последний момент не выдержали и оба
разрыдались. Хорошо, что отец все-таки нашел свое счастье. Так и  хотела
мама.
   Вернувшись в дом, люди толпились в парадных комнатах и на  окружающих
верандах, где были  приготовлены  еда  и  напитки.  Большинство  из  них
ограничивались чаем  или  кофе  с  сандвичами,  хотя  некоторые  мужчины
предпочитали  виски.  От  разговоров,   хотя   и   приглушенных,   стоял
неумолкающий шум, он действовал Элли па нервы, и она отошла  к  дальнему
концу веранды. Худшее еще ждало ее  впереди.  Ей  предстояла  встреча  с
Райфом, и она меньше всего хотела, чтобы они оказались на  виду  у  всех
собравшихся.
   Сад, окружавший дом, пылал всеми красками.
   Скоро, через какой-нибудь месяц,  и  пустыня  покроется  цветами.  Та
мощная буря, что отняла жизнь у отца, принесет в Кимбару дивное изобилие
полевых цветов, миллионы  бессмертников,  нежно-розовых,  ярко-желтых  и
белых. В детстве она очень радовалась тому, что бессмертники не увядали.
Горошек Стерта, названный в честь ученого, который описал его,  протянет
свои длинные стебли с малиновыми цветками по равнинам, поросшим акацией.
   Выгоревшая на солнце золотистая пустыня ненадолго  станет  похожа  на
бескрайние поля пшеницы.
   Как ей не хватало всего этого! В городе Элли никогда  не  чувствовала
себя дома. Ее мир - эта невероятная живая пустыня, эта опаленная солнцем
земля огненных красок.
   Цветущее морское побережье, чудесная  Сиднейская  гавань  никогда  не
говорили ее сердцу столько, сколько родные  места,  ее  Кимбара.  Теперь
Брод здесь хозяин. Погруженная в свои мысли,  Элли  вздрогнула,  услышав
мужской голос:
   - Элли?
   Она отвернулась от кованой белой  балюстрады  и  увидела  Райфа.  Его
карие, в золотистых крапинках глаза пристально  смотрели  на  нее.  Элли
приказала себе сохранять спокойствие, но у нее закружилась голова.  Райф
был очень высок, даже  в  туфлях  на  высоких  каблуках  ей  приходилось
смотреть на него снизу  вверх.  Он  всегда  был  вежлив  и  обходителен,
истинный джентльмен, но во взгляде его  чуть  прищуренных  глаз  таилась
некая отстраненность.  Из-за  жары  он,  как  большинство  мужчин,  снял
пиджак, и теперь белая рубашка подчеркивала  ширину  его  плеч.  Верхняя
пуговица была расстегнута, узел черного  галстука  слегка  ослаблен.  Он
выглядел, как всегда, потрясающе: прямой точеный нос,  четко  очерченный
подбородок с  характерной  ямочкой,  крупный  рот.  Покрытое  золотистым
загаром лицо, копна густых золотистых волос делали его неотразимым.
   - Ну что, как я выгляжу - лучше или хуже? прервал он ее  размышления.
В голосе слышался намек на иронию.
   - Ты выглядишь великолепно, Райф. - Это было еще слабо сказано. Как и
Брод, он приобрел волнующую красоту зрелости.
   - Мне не представился случай сказать тебе,  как  мы  с  Грантом  были
потрясены  смертью  Стюарта.  Он  произнес  эти  официальные   слова   с
удивительной искренностью. - Прими мои соболезнования.
   Грант найдет тебя позже.
   - Спасибо, Райф, - пробормотала Элли, с каждой секундой волнуясь  все
больше.
   - Ты совсем исхудала, - произнес Райф".
   - Приходится, - ответила она, стараясь скрыть свое  волнение.  -  При
съемке кажешься толще.
   Он снова позволил себе окинуть ее взглядом.
   - Тебя того и гляди унесет ветром,  -  еле  выговорил  Райф,  пытаясь
бороться с волнением. - Ну а  как  твоя  карьера?  Все  идет  по  плану?
Похоже, ты со своим шоу добилась потрясающего  успеха.  Идешь  во  главе
рейтинга.
   Она прислонилась спиной к балюстраде.
   - Приходится много работать. После съемки  сразу  домой,  надо  учить
роль, а утром приходится очень рано вставать.
   - Неужели от этого ты такая  замученная?  -  спросил  Райф,  невольно
встревоженный ее переутомленным видом.
   - А я кажусь замученной?
   - Даже учитывая потрясение, которое ты испытала, ты изменилась. -  Он
не собирался говорить ей, что она  прекрасна,  хотя  и  кажется  слишком
хрупкой для своего роста. Та Элли, которую он когда-то  держал  в  своих
объятиях, была чуть полнее, ощутимее была округлость ее теплых, чудесных
грудей. Какое замечательное было время,  когда  они  оставались  вдвоем.
Элли, его желанная... В тот самый день, когда он  собирался  просить  ее
выйти за него замуж, она закатила  сцену,  которая  буквально  раздавила
его...
   Его Элли, с  темно-каштановыми  волосами  и  миндалевидными  зелеными
глазами  сбежала  в  Сидней,  оставив   его   с   разбитым   сердцем   и
преисполненным решимости никогда больше не верить ни одной женщине.
   Что он мог сказать ей теперь? Райф знал, не мог не знать,  что  может
получить любую женщину, какую захочет. У него были  скоротечные  романы.
Несомненно, у Элли - тоже. У нее теперь было все.
   Красота, свобода, стиль, богатство, карьера, фотографии  на  обложках
иллюстрированных журналов.
   Он и сам  купил  несколько  номеров.  Для  чего?  Кто-нибудь  другой,
возможно, сделал бы из них мишень для дротиков при игре в дартс.  Но  он
переболел ею и  выздоровел.  Той  Элли,  которую  он  любил,  больше  не
существовало.
   - У тебя такой серьезный вид, Райф. - Элли подняла на него изумрудные
глаза. - Я знаю, что ты меня презираешь...
   Райф засмеялся.
   - Элли! Вероятно, тебе не помешает знать, что я больше не восприимчив
к твоей красоте. Ты не та девушка, которую я знал когда-то.
   - Ты сбросил меня со счетов? - Она замерла в неподвижности.
   Он кивнул.
   - Мне пришлось это сделать. - Ведь ради нее он готов был  перевернуть
небо и землю. - Ну а ты? У тебя есть кто-нибудь?
   Она откинула волосы со лба. Голова у нее разламывалась.
   - Люди приходят и уходят, Райф, - сказала Элли,  старательно  избегая
его взгляда.
   - Надолго ты приехала?
   - На неделю. Дольше не могу.  Чудесно  быть  дома.  Здесь  чувствуешь
такой покой.
   - Даже если вернуться тебя заставила только смерть отца?
   Она печально взглянула на него своими прекрасными глазами.
   - Ты все знаешь о нашей семье, Райф. Ты знаешь, почему  я  не  плачу,
хотя и скорблю. Как и Брод.
   О