то страшно рада  видеть
тебя снова замужем. Но почему Майк Прайс?
   Венеция покрылась красными пятнами.  Она  поднялась  и,  приблизившись  к
окну, посмотрела сквозь прозрачные  занавески  на  сияющее  солнце  глазами,
полными слез.
   - Ты пытаешься отравить мне жизнь, - глотая слезы, сказала она.
   Барабара, прикрыв один глаз, другим насмешливо посмотрела на прямую,  как
у девушки, спину Венеции, - Меня не разжалобишь! Я, черт возьми,  говорю  из
лучших побуждений. Я горой за тебя, Венеция, и ради тебя пойду  на  все.  Ты
самая милая и искренняя женщина, которых я когда-либо знала. Я  не  могу  не
восхищаться тобой. Но я отказываюсь вести себя как другие и говорить тебе  в
лицо: "Как это все мило!", и при этом шушукаться за твоей спиной.
   Венеция резко обернулась и спросила:
   - Так о чем же они шушукаются?
   - Голубушка, я пришла не для того, чтобы пересказывать сплетни. Ты,  черт
возьми, сама прекрасно  знаешь,  насколько  люди  лицемерны..,  они  обожают
льстить тебе в лицо, а за спиной говорить разные гадости. Лично  я  желанный
гость во многих приличных домах, хотя абсолютно уверена, что, когда за  мной
закрывается дверь, мне начинают перемывать косточки. Разве не так?
   - Да, ты не лицемерка, но, мне кажется, тебе не  следовало  бы  говорить,
что я не должна выходить замуж за Майка.
   Барбара нахмурила брови и загасила сигарету в пепельнице.
   - О, Боже, ты ставишь меня в трудное положение.
   - Ну, если ты хочешь оставаться до конца честной,  скажи  что  ты  имеешь
против Майка?
   - Я плохо его знаю.
   - Значит, ты не вправе судить о нем, - сказала Венеция. - Но я  знаю  его
достаточно.
   - Ты же не испытываешь к нему неприязни?
   - Ничуть.  Это  невозможно.  С  ним  весело.  Он  бесподобно  танцует.  Я
встречалась с ним на двух-трех вечеринках и, доложу тебе, - он возбуждает. К
тому же у него чертовски красивое лицо.
   - Позволь тебе сказать, что я тебя не понимаю.
   Барбара посмотрела в упор на подругу.
   - Послушай, милочка, ты хочешь знать правду - так знай. Я ничего не  имею
против его молодости, хотя лет через десять ты почувствуешь, что выдыхаешься
рядом с этой динамо-машиной... Сейчас  ты  выглядишь  как  картинка  и  тебе
больше тридцати не дашь. Я даже нисколько не сомневаюсь, что он будет любить
тебя какое-то время, но, насколько и разбираюсь в  мужчинах,  Майк  Прайс  -
эгоист высшей пробы и пустозвон. В первую очередь он будет  думать  о  Майке
Прайсе, а во вторую - о Венеции. Вот мое мнение. Ты говоришь,  ему  тридцать
три. Так вот, он ведет себя так, словно вчера  окончил  Оксфорд,  О  да,  он
может быть хорошим брокером, и ты можешь представить мне кучу доказательств,
что он уравновешенный и трудолюбивый человек, но серьезности  в  нем  ни  на
грош... Он по натуре  плейбой.  С  плейбоями  хорошо  водить  компанию,  они
прекрасные танцоры, но плохие мужья. В особенности для таких, как ты. Вот  я
и выложила тебе все начистоту. Короче говоря, он темная личность!
   Венеция с мрачным видом выслушала эту  речь.  Она  стояла,  молча  теребя
шифоновый платок длинными тонкими пальцами, затем сказала:
   - Да.., в выборе слов ты не стесняешься.
   - Не сердись на меня. Я твоя лучшая подруга, голубушка.
   - Было бы очень печально, - продолжала Венеция,  -  если  бы  я  хоть  на
минуту поверила тебе. Барбара пожала плечами и заметила:
   - Еще не поздно отказаться.
   - Спасибо, - усмехнулась Венеция, - отменять помолвку я не собираюсь.
   Барбара снова пожала плечами, вынула из сумки сигарету и поднесла золотую
зажигалку.
   - Больше мне нечего сказать. Я  сделала  все,  что  должна  была  сделать
подруга. Может, я не права, надеюсь, что так. Разумеется, я с  тобой,  чтобы
ты ни делала. . - Не знай я тебя так хорошо, Барбара, я и  вправду  подумала
бы, что ты это делаешь нарочно, - сказала Венеция.
   - О Венеция, дорогая, - простонала Барбара, - перестань,  ради  Бога!  Мы
слишком долго знаем друг друга.
   - Все равно.., я не знаю никого, кто имел бы право  быть  такой..,  такой
жестокой.
   - Вот уж не согласна, - упрямо возразила Барбара. -  Но  будь  по-твоему.
Извини. Я была жестока.
   Венеция села и тоже закурила. Барбара заметила, что ее пальцы  дрожат,  а
лицо бледное как мел.
   - Мне не нужны твои извинения.
   - Милочка, я искренне сожалею, если огорчила  тебя,  -  добавила  Барбара
мягким голосом, не знакомым большинству из ее окружения. - Выходи за  своего
Майка и будь счастлива, если  действительно  считаешь,  что  это  правильно.
Может, у вас что-нибудь и получится. Тогда я возьму свои слова обратно.
   - Я верю, что получится. Майк не повеса и не эгоист. Он очень  внимателен
ко мне. Ты не  правильно  о  нем  судишь!  Он  жизнелюб  и  ведет  себя  как
мальчишка, но если он веселый парень, любит свою  охоту  и  все  такое,  это
вовсе не означает, что он плейбои. Это звучит очень оскорбительно.
   - Извини.
   - Он достаточно целеустремленный и  умеет  быть  серьезным,  -  прибавила
Венеция. Барбара вздохнула.
   - Для тебя он, конечно, идеал.
   - Никто не идеален. Я не настолько глупа,  чтобы  так  считать.  Но  Майк
лучше, чем ты думаешь.
   - А ты не думаешь, чем это может обернуться для твоей дочери?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Примерно через пару лет тебе надо будет вывозить ее в свет. Я не думаю,
что Майк годится на роль отчима.
   Если в, глубине сердце Венеции и было  готово  согласиться  с  этим,  она
решила  не  показывать  вида.  Как  бы  стараясь  заглушить  предупреждение,
прозвучавшее где-то в глубине подсознания, она решительно возразила:
   - Они будут друзьями.
   - О'кей. А что по финансовой части?
   - О.., ну да, конечно, ты  готова  поверить,  что  он  соблазнился  моими
деньгами. Я не отрицаю - все охотно поверят этому.
   Барбара вновь вздохнула.
   - Ну, это твое дело... Я все-таки осмелюсь предположить, что  Майк  любит
вас обоих - тебя и твои деньги. Неплохой союз.
   Кровь снова хлынула к щекам Венеции.
   - Ты сейчас в самом деле  отвратительна,  Барбара.  Непонятно,  почему  я
пускаю тебя в свой дом.
   - Пора заказывать такси, - спросила Барбара.
   - Не будь дурой. Барбара улыбнулась.
   - Так мы все еще друзья?
   - Да, конечно, но мне так хочется, чтобы  Майк  тебе  понравился.  Уверяю
тебя, он женится вовсе не на  деньгах.  Я  готова  поклясться.  Нет,  он  не
охотник за приданым.., честное слово, Ба, я бы знала, будь  это  так.  Я  не
такая уж законченная дура, как ты считаешь.
   Барбара пожала плечами.

Глава 7

   - Чертово время.., оно летит так быстро, - сказал Майк Прайс. - Как бы  я
хотел остаться здесь еще на один месяц!..
   Он брился в ванной. Венеция, сидевшая за туалетным столиком, услыхала его
слова и хотела было ответить, когда Майк спросил ее:
   - А ты не хотела бы?
   Венеция положила кисточку для ресниц и задумалась.
   Это был их  медовый  месяц.  Приближалась  к  завершению  вторая  неделя,
которая  началась  в  Париже,  продолжилась  на  юге  Франции,  откуда   они
перебрались на север страны и теперь пребывали в Довиле.
   Из Англии самолетом была доставлена их  машина,  преподнесенная  Венецией
Майку в качестве свадебного подарка -  роскошная  открытая  "лагонда".  Майк
любил открытые машины, но по просьбе Венеции всегда опускал  верх.  Впрочем,
во Франции можно было не бояться простуды - погода стояла теплая.  Казалось,
для Венеции ничего уже не имеет значения. Только бы бесконечно  длилась  эта
идиллистическая красота Лазурного берега да горячие объятия Майка.
   Как хорошо было просыпаться и видеть рядом с  собой  загорелого,  полного
сил  мужчину,  его  мальчишескую  голову  с  темными   вьющимися   волосами,
уткнувшуюся в подушку, смотреть в эти голубые глаза, когда он просыпается!
   Для Венеции такой образ жизни был немного обременительным, так  как  Майк
не хотел нигде останавливаться  больше  чем  на  одну-две  ночи.  Он  обожал
перемены. Он ездил с такой сумасшедшей скоростью,  что  порой  заставлял  ее
вздрагивать, но она ни разу не призналась, что боится, и не просила  сбавить
скорость, лишь поправляла шарф, повязанный  поверх  головы,  и  косилась  на
Майка, облаченного подобно молодому французу в белые шорты, рубашку и берет,
лихо сдвинутый набекрень. Под жарким солнцем, откинув верх, они  мчались  по
дорогам Франции, ели вкусные блюда, пили прекрасные вина, останавливались  в
самых роскошных гостиницах и проводили много времени на  пляжах,  купаясь  в
воде, которая сверкала и блестела как синяя масляная краска.  Майку  никогда
не бывало жарко. При любой возможности он нанимал  лошадь  и  поутру,  когда
было еще прохладно, объезжал  окрестности.  В  такие  дни  Венеция  спокойно
отдыхала и собиралась с силами, готовясь к новому дню. Она тоже загорела, не
боясь солнца и свежего воздуха. Но в отличие от мужа к вечеру она  уставала.
Уже после первых двух недель брака разница в годах дала о себе знать. Иногда
Венеция говорила себе, что даже  девушка  одних  с  ним  лет  не  смогла  бы
угнаться за Майком. И все же она была счастлива, радуясь тому, что в  равной
степени делает счастливым и его.
   Они побывали в Каннах и в Монте-Карло. Французские мальчишки с неизменным
восторгом встречали мчащуюся "лаговду". Здесь, в Довиле, было  прохладно,  и
Венеция была благодарна этому городу; вдвойне она была благодарна  выпавшему
на ее долю трехдневному отдыху.
   Они заняли роскошный номер в "Отель Норманди",  из  окон  которого  можно
было любоваться яблонями в тихом саду. Майк нашел одного  "профессионала"  и
подолгу играл с ним в теннис. Венеция сидела на стуле возле корта с  твердым
покрытием, гордясь тем, что ее муж несколько раз вчистую  обыграл  француза.
"Профессионал", утирая лоб, заявил мадам, что месье должен играть в  большой
теннис. Его игра просто превосходна! Венеция смотрела  на  потное  загорелое
лицо Майка и  доброжелательно  улыбалась,  замечая  на  его  лице  выражение
тщеславия. Близко уз-дев Майка, она открыла для себя еще одну  черту  в  его
характере  -  он  не  отличался  большой  скромностью.   Но   она   находила
очаровательным и забавным, когда он охотно внимал лести вместо  того,  чтобы
воспринимать ее так, как воспринял бы средний англичанин; "О, не такой уж  я
хороший игрок". Майк, определенно, был о себе высокого мнения.
   Хотелось ли ей продлить эти бурные, немного лихорадочные  недели?  Трудно
сказать. Она не решилась ответить на этот вопрос, поскольку в  глубине  души
чувствовала, что готова вернуться домой.
   Вскоре Майк появился в ее комнате, вытирая лицо  полотенцем  после  душа.
Его волосы были взъерошены. Как молодо он выглядит,  подумала  Венеция.  Она
успела одеться, и теперь на ней было белое с зеленым  платье  из  хлопка,  а
волосы зачесаны назад,  и  собраны  в  узел.  Из  украшений  Венеция  надела
недорогие под золото клипсы, купленные Майком в "Казино" прошлой ночью.  Она
увидела эти украшения в одной из витрин и захотела их приобрести.
   Они проиграли в "железку" до двух часов. Венеции везло,  и  она  выиграла
пятнадцать тысяч франков. Она собиралась потратить их на  подарки,  но  Майк
сзади подошел к ней (они играли за разными столами), увидел перед  ней  кучу
жетонов и протянул к ним свою загорелую руку.
   - Одолжи мне немного, милая. Я проигрался. И разноцветные кружочки быстро
перекочевали в карман Майка. Венеция все еще не  могла  без  трепета  видеть
этот теплый зовущий огонек в его глазах  и  после  всего  безумия  последних
двенадцати дней никак не могла свыкнуться с мыслью, что  она  миссис  Прайс;
что  со  вдовой  Джефри  Селлингэм  произошла  удивительная  метаморфоза.  В
"Казино"  Майк  обещал  вернуть  одолженные  жетоны,  но   опять   проиграл.
Возвращаясь  в  отель  под  огромными  россыпями  звезд,  он  не  переставал
жаловаться на фатальное невезение, преследовавшее его за игральными столами.
К тому же в "Казино" было страшно жарко. Самое неприятное заключается в том,
что он потратил почти все туристские чеки. Венеции придется подождать,  пока
он не сможет вернуть ей все то, что он взял у нее взаймы  (в  последние  два
дня он только и делал, что одалживал у нее).
   - Не беспокойся, милый, - сказала она, прижимаясь к нему. -  Все,  что  я
имею, - твое.
   - Ты ангел, - произнес он, целуя ее в макушку.
   Деньги ее мало волновали. Беда только в том, что с собой у  нее  не  было
франков, на которые она хотела бы  купить  подарки  своей  дочери  и  матери
Джефри.
   За границей она получила две весточки от Мейбл. Письма  дочери  следовали
за ней и, наконец, догнали ее в этом городе. Одно из писем она прочла Майку.
Оно его позабавило, и он от души смеялся.
   "Очень надеюсь, что ты классно проводишь время. У нас тут стоит  страшная
жара и, наверняка, во Франции тоже жарко. Я начала вести пятилетний дневник,
который бабушка подарила мне на день рождения, и описала в нем вашу свадьбу.
Я написала, что  ты  была  очень  красива,  что  было  много  народу  и  мне
понравилась роль твоей подружки, пусть даже ты и не  походила  на  настоящую
невесту..."
   - Хотел бы я знать, что у нее на уме, - улыбнулся Майк.
   - Я не очень уверена, - рассмеялась Венеция, - но, пожалуй, она  считает,
что на невесте должна быть белая фата и флердоранж. Вот  послушай,  что  она
здесь пишет о нас: "Моя мама была красивой в шелковом платье цвета  бледного
табака с жемчужным ожерельем в три ряда и в  большой  черной  шляпе,  из-под
которой выбивались ее золотистые волосы...
   - Мне это нравится - "золотистые волосы", - заметил Майк.
   - Мейбл вступила в романтическую полосу, - сказала Венеция  и  продолжила
чтение письма:
   "Муж мамы, которого я буду называть  дядя  Майк,  был  очень  красивым  в
светло-сером костюме с белой гвоздикой. Со мной согласны все наши девочки, и
я жду-не дождусь летних каникул, когда мы сможем покататься с ним верхом.  Я
забыла сказать, что у мамы были в руках  роскошные  орхидеи,  присланные  ей
дядей Майком. Банкет в "Кларидже" прошел просто здорово. На  нем  была  тетя
Барбара, она была со мной очень мила, хотя в общем она мне не нравится.  Все
было очень хорошо, и шафер, Тони Уинтерс, принес мне  мороженое.  А  я  даже
покраснела, когда он сказал, что я хорошенькая. На  мне  было  нежно-розовое
платье с розами. Их тоже прислал дядя Майк, и еще он подарил мне часы..."
   Наивное письмо не  столько  растрогало  Венецию,  но,  по  крайней  мере,
убедило ее в том, что Мейбл ничего не имеет против  того  человека,  который
заменит ей отца. Майк продолжал смеяться над письмом  и  сказал,  что  Мейбл
"милый ребенок", но возразил против "дяди Майка", поинтересовавшись, чья это
была идея.
   - Мой дорогой, - ответила Венеция. - Как еще ей называть тебя?
   Он сказал, что Мейбл может обращаться к нему просто по имени; ведь ей уже
пятнадцать, и он только в два раза старше ее.
   В ответном письме Венеция попросила дочь не называть отчима "дядей".
   В каждую из удивительных ночей медового месяца,  лежа  в  объятиях  мужа,
Венеция ощущала полное  блаженство,  убеждаясь  лишний  раз  в  правильности
сделанного выбора.
   Сейчас ей больше всего хотелось вернуться домой и  снова  увидеть  Мейбл,
поскольку ребенок не все лето проведет с ней. Венеция обещала хотя бы на три
недели отправить дочь к бабушке. Впервые во время  летних  школьных  каникул
они будут разлучены на столь длительное время.
   Майк не горел желанием увидеть Мейбл в Бернт-Эш, когда они вернутся туда.
   - Мейбл владела тобою пятнадцать лет. Наступила моя очередь, - сказал он.
- Давай побудем одни в начале нашей совместной жизни.., хотя  бы  на  первых
порах.
   Если  Венеция  и  не  была  согласна  с  ним,  она   ничего   не   смогла
противопоставить его льстивой ревности. Приятно сознавать его желание, чтобы
она принадлежала только ему одному.
   С другой стороны, как долго они будут  оставаться  одни?  Это  необходимо
выяснить.
   Майк подошел к ней и положил руки на ее плечи.
   - Разве нельзя наскрести еще немного франков и остаться? - спросил он  со
вздохом.
   - Дорогой, я не могу, - ответила она, глядя на его отражение в зеркале. -
И я считаю, что нам пора домой.
   - Значит, завтра рано утром двинем в спешном порядке в Ле-Турке, а оттуда
в Англию. Жаль!
   Она томно склонила голову на его ладонь.
   - В конце года мы получим деньги и снова отправимся сюда.
   - Я хочу собрать друзей и на зиму отправиться куда-нибудь, - заметил он.
   Венеция промолчала. Слова Майка смутили ее, так как она не  любила  лыжи.
Ей ненавистна была сама мысль  о  горных  отелях,  а  Швейцарию  она  любила
по-настоящему только летом. После смерти Джефри она поклялась,  что  никогда
не возвратится в страну, где в горах летом отдыхала вместе с ним.
   Она молча принялась наводить  порядок  на  туалетном  столике  и  убирать
косметику в ящик.
   - Кажется, я никогда не спрашивал тебя, умеешь ли ты кататься  на  лыжах,
дорогая? - спросил Майк.
   - Я пыталась, но они мне не понравились, хотя Швейцария наверняка  должна
понравиться Мейбл. Мы могли бы взять ее куда-нибудь с собой на Рождество.  В
ее возрасте она должна уметь кататься на коньках и лыжах.
   Венеция, продолжая следить за лицом Майка в зеркале,  заметила,  как  оно
омрачилось, а уголки губ опустились вниз. Но в следующую  секунду  он  опять
улыбался.
   - Хорошо.., посмотрим!
   Она подумала:
   "Он не хочет, чтобы Мейбл была рядом. Разумеется, Барбара сказала бы, что
я сумасшедшая, если пытаюсь, едва  выскочив  замуж,  гнуть  свое.  Мне  надо
запастись терпением и приручать его постепенно". "
   - Чем мы сегодня займемся? - спросила она наконец.
   - Хм.., ты помнишь парня, с которым вчера вечером мы болтали в баре?
   - Этого довольно симпатичного американца?
   - Да. Оказалось, что у нас с ним одно увлечение.
   - Лошади?
   Майк улыбнулся и, протянув руку к портсигару Венеции, взял сигарету.
   - Да. Он держит скаковых лошадей в Вирджинии. Между прочим, он приглашает
нас к себе. Можно приехать в любое время и  остановиться  у  него,  если  мы
когда-нибудь соберемся в Штаты. В Париже он по  делам  и  на  уик-энд  сумел
выбраться в Довиль.  Мы  с  ним  хотели  бы  проехаться  на  Ривьеру..,  это
неподалеку от того места, где  во  время  Второй  мировой  войны  высадились
американцы. Помнишь, дорогая, я показывал тебе эти пляжи, когда мы проезжали
мимо?
   - Да, помню.
   - А чем ты хотела заняться?
   Венеция, не говоря ни слова,  встала.  Майк  обнял  ее,  с  удовольствием
оглядывая ее стройную фигуру. Никому  не  приходит  в  голову,  что  она  на
двенадцать лет старше его, подумал он, проводя рукой по ее тонкой талии. Это
просто чудо, что она так хорошо сохранилась. Правда, прошлой  ночью  Венеция
жаловалась, что набрала вес благодаря французской  пище...  Если  она  хочет
сохранить эту девичью талию, то дома ей придется сесть на строгую  диету.  У
него не просто красивая жена, но и надежный друг.  Просто  здорово,  что  не
нужно экономить после того, - как Венеция  перевела  на  его  счет  изрядное
количество денег.  Порой  он  пугался,  что  она  устает,  а  прошлой  ночью
жаловалась, что ей нездоровится... Все же он обожал ее.
   Он  объяснил  ей,  что  американец,  Рендольф  Саттон,  имеет  письменное
приглашение какого-то французского виконта, а у этого виконта есть  замок  в
Ламарше и отличная конюшня.
   - Я вызвался  подбросить  Саттона  до  Ривьеры  на  машине,  если  ты  не
возражаешь, милая. Мы пробудем там часа два, не больше, и мне  кажется,  что
ты не горишь желанием отправиться с нами.
   Она не возражала. Утро  обещало  быть  опять  жарким,  и  она  собиралась
написать несколько писем и приобрести подарки, пусть даже не очень дорогие.
   Тем не менее, она была несколько уязвлена, что, не спросясь ее, Майк  уже
договорился отправиться на встречу с этим американцем.
   - Ты не хотела бы поехать с нами, дорогая? - быстро вставил Майк.
   - Нет ни малейшего желания, -  ответила  она.  -  Кроме  того,  "лагонда"
расс