не подозревая, что  невеста  его  выбирает
перчатки в секции напротив.
   Шатти полагала, что пеньюар предназначается ей,  и  уже  предвкушала,
как лукаво пожурит жениха за "слишком  дерзкий"  подарок...  Но  пеньюар
куда-то исчез, словно его и не было;
   Эдам ни словом не упомянул о купленной вещи.
   А ведь старшая сестра Эдама была уже не в том возрасте, чтобы  носить
столь легкомысленные вещички... Впрочем, кто знает?
   Когда Шатти сообщила жениху  о  своих  подозрениях,  тот,  нимало  не
смутившись, принялся все отрицать. На каждый  упрек  у  него  находилось
вполне правдоподобное  объяснение  и  убедительный  ответ  -  на  каждый
вопрос. А лорд и леди Кэссилис горой встали на  защиту  жениха,  уверяя,
что Шатти  все  поняла  не  так,  что  она  слишком  мнительна,  слишком
требовательна...  Какое-то  время  девушка  утешала  себя  мыслью,  что,
наверное, так оно и есть.
   Но сомнения не  проходили.  И  по  мере  того  как  приближался  день
свадьбы, глядя на Эдама Мюира, Шатти  представляла  себе  их  совместную
жизнь, полную недомолвок, недоверия,  сожалений...  Девушка  все  острее
чувствовала, что не в силах  распорядиться  собственной  судьбой,  не  в
силах воплотить в реальность те многообещающие задатки, что видел в  ней
любящий дедушка.
   Когда Шатти под покровом  ночи  сбежала  из  родительского  дома,  ее
одолевал  панический   страх:   права   ли   она,   сумеет   ли   выжить
самостоятельно? И в то же время она ликовала  и  радовалась,  предвкушая
немыслимые приключения и возможность  узнать  жизнь  лучше  во  всех  ее
проявлениях. Шатти тихо вздохнула. Приключение обошлось ей  дорого.  Как
давно девушка не ощущала себя в безопасности! Лишь теперь, впервые после
побега, она отыскала надежное убежище, где  все  ее  сомнения  и  страхи
словно отступили на задний план. Теперь ей и впрямь ничего не угрожает -
на "Морском ястребе", рядом с Кеннетом Лэвероком.  До  чего  же  хочется
задержаться здесь подольше!
   Шатти приоткрыла дверь каюты для экипажа и заглянула  внутрь.  Кеннет
спал на узкой койке, из одежды на нем  были  лишь  джинсы,  обтягивающие
мускулистые бедра. Одна нога свесилась,  шерстяное  одеяло  сбилось,  но
Кеннет словно не чувствовал промозглого холода.
   Девушка  поневоле  залюбовалась  лицом  спящего,  чувствуя,  как   ее
захлестывает волна благодарности. Она для Кеннета Лэверока не более  чем
посторонняя, однако он приютил ее, дал крышу над головой  и  возможность
заработать на жизнь. Значит, сердце у него доброе.
   Шатти глубоко вздохнула. Эдам  Мюир  тоже  был  добрым,  благородным,
возвышенным юношей - пока его не испортили деньги семейства Кэссилис.
   Прогнав непрошеную мысль о бывшем женихе, Шатти вновь сосредоточилась
на Кеннете, любуясь выразительными чертами его  лица,  массивной,  точно
изваянной  из  гранита  челюстью,  безупречной  формы  губами,  длинными
черными ресницами, орлиным  носом.  Девушка  склонилась  ниже  так,  что
ровное дыхание спящего защекотало ей ухо, гадая,  что  произойдет,  если
она возьмет и поцелует его снова.
   Шатти Арран никогда не  довольствовалась  простым  "что,  если".  Она
привыкла получать все - и сразу. Девушка  подалась  вперед  и  осторожно
коснулась его губ, провела кончиком языка по складкам в уголках рта.  Ее
тело затрепетало, но не от холода, а от восхитительного ощущения чего-то
запретного.
   При втором поцелуе Кеннет открыл  глаза  и  недоуменно  уставился  на
Шатти. В первый момент ей показалось, что он так толком и не проснулся и
задремлет снова. Но Кеннет потянулся к  ней,  запустил  пальцы  в  рыжие
волосы, притянул к себе и в свою очередь прильнул к ее губам  в  долгом,
глубоком, страстном поцелуе.
   С уст ее сорвался легкий возглас изумления  -  поцелуй  столь  пылкий
застал Шатти врасплох.
   Девушка  тут  же  вспомнила  слова  Кеннета,  произнесенные  накануне
вечером, и поняла, что вступила  на  опасную  территорию.  Если  Кеннету
Лэвероку придет в голову соблазнить ее, сумеет ли она противостоять ему?
И главное, захочет ли?.
   По-прежнему не отрываясь от ее туб, Кеннет схватил девушку за талию и
рывком повалил на себя. Ладонь его скользнула ей под футболку и легонько
задела грудь - в крови Шатти мгновенно забушевало пламя желания. Девушка
выгнулась всем телом, приглашая его к новым ласкам, но Кеннет  отчего-то
убрал руку.  Девушка  открыла  глаза  и  увидела,  что  он  изучающе  ее
разглядывает.
   - Что ты делаешь? - осведомился он.
   На этот вопрос ответа у  Шатти  не  было.  Испытываю  тебя,  мысленно
произнесла она. Проверяю, как ты  отреагируешь.  Гадаю,  как  далеко  ты
готов зайти.
   - Целуюсь с тобой, - сказала она вслух.
   - Но зачем?
   - Затем, что это ужасно приятно.
   Кеннет так и впился в нее взглядом, словно пытаясь  запомнить  каждую
черточку, каждую мельчайшую подробность.
   - Я не хочу, чтобы ты  меня  целовала.  И  спать  с  тобой  не  хочу.
Предполагается, что ты моя ассистентка. Не больше.
   Шатти капризно надула губы. Провела ладонью по его обнаженной  груди,
наслаждаясь упругостью  мускулов  и  шероховатостью  поросшей  курчавыми
волосками кожи.
   - Так тебе не нравится, как я целуюсь?
   - Я не об этом, - отозвался Кеннет, помолчав минуту.
   - Значит, нравится?
   - У меня такое ощущение, что ты целуешь всех и каждого, Шатти  Арран,
и воспринимаешь поцелуи совсем не так серьезно, как я. Или, наоборот, ты
слишком мало целовалась в жизни и не сознаешь опасности, что таят в себе
поцелуи.
   - Если честно, по части поцелуев я и впрямь не специалист..,  поэтому
и пытаюсь набраться опыта, - тихо рассмеялась девушка. - Кроме того, как
можно воспринимать поцелуи всерьез?
   Ну сам посуди? Вот мы оба выпячиваем губы... вот мы их сближаем...  А
затем в ход идут языки.
   Ну что тут серьезного?
   Кеннет приподнял голову. Теперь губы его  находились  в  каком-нибудь
дюйме от ее собственных.
   - Видимо, тебя до сих пор толком  не  целовали,  -  прошептал  он.  -
Потому что, если целоваться как надо, это.., очень, очень серьезно.
   Шатти затаила дыхание, предвкушая новый опыт. Но Кеннет не двинулся с
места.
   - Так покажи мне, - поддразнила девушка, не сводя взгляда с его губ.
   То, что началось как забавная  шутка,  становилось  волнующе-опасным.
Сердце Шатти вовсю колотилось в груди. Она уже готова была  позабыть  об
осторожности и с открытыми глазами шагнуть навстречу неведомому...
   - Это будет непоправимой ошибкой, - возразил  Кеннет,  снова  опуская
голову на подушку.
   Шатти застонала и выпрямилась, отбросив с глаз волосы.
   - Я, конечно, тебя совсем не знаю, но ни за что бы не  подумала,  что
ты - чопорная ханжа, - фыркнула  она.  Ну  какой  мужчина  откажется  от
красивой девушки, которая предлагает себя  безо  всяких  условий?  Шатти
спрыгнула на пол. - Раз секс тебя не прельщает, тогда давай работать,  -
как ни в чем не бывало заявила она и, ухватившись за край одеяла, рывком
сдернула его. - А ну, вставай. Мне надо одеться, так что  пошел  вон  из
моей каюты!
   Приподнявшись на локте, Кеннет расхохотался.
   - Ну и кто  тут  чопорная  ханжа?  Пару  минут  назад  ты  собиралась
заняться сексом, а теперь даже одеться в моем присутствии стесняешься!
   - Ну хорошо  же,  -  прошипела  Шатти,  решительно  берясь  за  подол
футболки. - В конце концов ничего принципиально нового  ты  не  увидишь,
верно?
   Одним прыжком Кеннет соскочил с  койки,  обнял  девушку  за  талию  и
притянул к себе.
   - В рискованные игры ты играешь, - предупредил он.
   - А что, если риск мне по душе? - поддразнила Шатти.
   Кеннет оглядел девушку с ног до головы. И взгляд его полыхнул гневом.
   - Кто ты? - властно спросил он, сжав ее лицо ладонями.
   - Кем захочешь, тем и буду, - проворковала она.
   - Я хочу знать, кто ты на самом деле, - резко бросил Кеннет. -  Я  не
стану заниматься любовью с девушкой без имени.
   Он опустил руки, стремительно развернулся на пятках и вышел из каюты,
хлопнув дверью.
   Шатти  глубоко  вдохнула:  до  сих  пор  она  и  не  сознавала,   что
задерживает дыхание. Словно в трансе девушка опустилась на край койки  и
прижала ладонь к груди. Сердце  билось  так  неистово,  словно  норовило
выскочить из груди.
   Сбежав из  родительского  дома,  Шатти  пообещала  себе,  что  отныне
заживет так, как ей хочется, и каждый день станет для нее  увлекательным
приключением. Однако перспектива заняться любовью с  Кеннетом  Лэвероком
при всей ее соблазнительности наводила на неизбежную мысль  о  том,  что
будет дальше.
   Она  вовсе  не  собиралась  отрицать,  что  ее  отчаянно   влечет   к
мужественному спасителю. Кроме того, очень хотелось испытать, каково это
- безоглядно ринуться в омут страсти. Да, любовная игра сулит  им  обоим
неизъяснимые  восторги...  Но  Шатти  интуитивно  чувствовала,  что   не
удовольствуется одной или двумя ночами. Кеннет - из тех мужчин,  которых
из головы так просто не выбросишь. Но она была не готова рискнуть  своим
будущим счастьем ради случайно встреченного человека.
   Кроме того, деньги.  Что  произойдет,  когда  Кеннет  узнает  про  ее
баснословное состояние?
   Хотя большинство людей на этой планете верят, что счастье  покупается
за золото, Шатти так не считала. Деньги не сделали  ее  счастливой.  Все
смотрели на нее  по-особому,  потому  что  она  -  мисс  Шарлотта  Арран
Кэссилис. Какова она на самом  деле,  что  она  за  человек,  никого  не
волновало. Люди видели только банковский счет...
   А вот Кеннет Лэверок никогда не увидит в ней  наследницу  миллионного
состояния и титула. Никогда не узнает,  сколько  она  стоит  в  денежном
эквиваленте. Этот аспект своей биографии она от него скроет.  Та  Шатти,
которую он  вытащил  из  драки  в  заведении  старика  Викмана,  и  есть
настоящая Шатти. Она пробудет с Кеннетом  столько,  сколько  захочет,  а
затем отправится дальше своим путем. Но пока она  здесь,  проживет  свою
жизнь так, как ей хочется,  насладится  всеми  мыслимыми  и  немыслимыми
радостями,  сполна  испытает  то,   что   посылает   судьба..,   включая
удовольствие целоваться с Кеннетом Лэвероком.

Глава 4

   Устроившись за столиком в салоне "Морского ястреба",  Кеннет  пытался
сосредоточиться на своей книге. Все  утро  он  правил  очередную  главу,
вычеркивал отдельные фразы, заново переписывал абзацы,  однако,  на  его
придирчивый взгляд, лучше текст не  становился.  Что  ему  позарез  надо
было, так это взять интервью у дочери капитана, пропавшего без  вести  в
море два года назад.  Но  молодая  женщина  упрямо  отказывалась  с  ним
встретиться - не о чем ей говорить, дескать,  "с  писаками  разными,  да
газетными пронырами".
   Кеннет поднял взгляд на ассистентку. Устроившись на  краешке  дивана,
Шатти, мурлыча себе под нос, перепечатывала отредактированную предыдущую
главу.
   За последние несколько дней,  после  исполненного  страсти  утреннего
эпизода напряженность между молодыми людьми  заметно  усилилась.  Ничего
неприятного в этой  натянутости  не  было,  ведь  вызвана  она  была  не
досадой, не раздражением и не гневом, а  лишь  предвкушением:  скоро  ли
повторится однажды пережитое, скоро ли они позволят себе вновь  потерять
голову? И хотя с тех пор Шатти и ее наниматель не обменялись  ни  единым
поцелуем, отношения их деловым сотрудничеством отнюдь не исчерпывались.
   То и дело в ходе  совместной  работы  Шатти  оборачивалась  к  своему
работодателю и словно невзначай дотрагивалась до его руки, до локтя,  до
плеча. Тогда на краткую  долю  мгновения  на  Кеннета  вновь  накатывало
необоримое желание, как  в  ту  незабываемую  минуту,  когда  он  держал
девушку в объятиях. Но иллюзия тут же развеивалась, и он не мог взять  в
толк, отчего случайное, ровным счетом ничего не  значащее  прикосновение
вызывает в нем такую бурю чувств.
   Кто эта девушка? Откуда пришла? От кого  скрывается?  Снова  и  снова
Кеннет  пытался  разгадать  тайну  Шатти  Арран,  прокручивая  в  голове
всевозможные сценарии. И невзирая  на  все  свои  сомнения  и  опасения,
по-прежнему предавался самым дерзким фантазиям. Ночами, не смыкая  глаз,
он представлял, как Шатти мирно  засыпает  в  его  объятиях,  под  новым
пуховым одеялом, в безопасности каюты...  Рыжие  волосы  рассыпаются  по
подушке, точно золотые  нити,  а  кожа  такая  шелковистая  и  теплая...
Мысленно он неспешно  ласкал  ее  соблазнительное  тело..,  и  с  трудом
сдерживался, чтобы не встать и не броситься со всех ног в ее каюту.
   - Очень хорошо, - вполголоса отметила  девушка,  и  Кеннет  мгновенно
очнулся от грез.
   - Что? - переспросил он, со  стыдом  поняв,  что  жадно  разглядывает
изящные лодыжки ассистентки.
   - Хорошая глава, - пояснила Шатти, встряхнув стопкой листов.
   - Но - что? - По опыту Кеннет знал: сейчас последует очередное "но".
   Шатти обладала безупречным вкусом в том, что касалось языка и  стиля.
Ее взгляд прирожденного литературного критика бдительно отслеживал любую
погрешность. Что за первоклассный редактор из нее получится, если  Шатти
когда-нибудь надумает сменить род деятельности и откажется от  "карьеры"
официантки!
   Структуру языка она изучила в совершенстве. Орфография, пунктуация  и
грамматика тоже были у нее  на  высоте.  Ясная,  кристально  прозрачная,
энергичная художественная проза - вот  к  чему  она  стремилась  сама  и
ненавязчиво направляла Кеннета. С каждым днем  автор  все  больше  ценил
свою помощницу.
   - Никаких "но", - усмехнулась Шатти.
   - У тебя без "но" не обходится, - возразил Кеннет.
   - Ну ладно, - смилостивилась девушка. - Глава хорошая.., но стала  бы
лучше, если бы ты рассмотрел вопрос еще  и  с  точки  зрения  женщин.  У
моряков по большей части есть жены, дочери, сестры... Наверняка и у того
пропавшего без вести капитана остались дети...
   Кеннет сдержанно улыбнулся. Иногда ему казалось, что Шатти без  труда
читает его мысли.
   Именно женского восприятия проблем его книге  и  недоставало.  Но  до
чего же досадно, что ассистентка с первого прочтения поняла то, над  чем
он ломает голову многие месяцы!
   - Я пытался взять интервью у осиротевшей дочери, но она  отказывается
говорить со мной.
   - Хочешь, я попробую к ней подступиться? - предложила Шатти. -  Может
быть, с женщиной она разоткровенничается?  Кроме  того,  я  знаю  многих
местных   рыбачек:   в   паб   кто   только   не    заглядывает!    Могу
проинтервьюировать и их.
   Еще более раздосадованный, Кеннет отодвинулся от стола, но злила  его
отнюдь не лицеприятность критического разбора. Пока Шатти объясняла  ему
сильные и слабые стороны написанной главы, сам он думал только об одном:
все бы отдал, лишь бы обнять девушку,  прижать  к  себе,  зацеловать  до
потери сознания! В губы, в шею, в плечо..,  пока  она  не  застонет,  не
прильнет к нему, не примется отвечать на ласку...
   - Пойду-ка я пройдусь, - объявил он. - Надо бы проветриться.
   Шатти тотчас же вскочила.
   - Я с тобой. А то весь день в четырех стенах сижу, умереть можно!
   И хотя Кеннету на самом деле хотелось побыть  одному,  избавиться  от
нее возможным не представлялось. Уж если Шатти Арран вбила себе что-то в
голову, она своего добьется.  И  за  несколько  дней  совместного  житья
Кеннет на горьком опыте  убедился:  лучше  промолчать,  нежели  затевать
спор.
   Девушка натянула сапоги, набросила  куртку  и  поднялась  на  палубу.
Кеннет поспешил следом, первым спрыгнул на пирс и подал  спутнице  руку.
Но Шатти уперлась ладонями в его плечи, и  Кеннет,  обхватив  за  талию,
легко, как пушинку, перенес ее со  шхуны  на  твердую  землю.  Мгновение
словно остановилось: оба застыли неподвижно,  неотрывно  глядя  друг  на
друга.
   Кеннет по-прежнему обнимал ее за талию.
   Нагнуться и поцеловать ее в губы - что может быть проще?  Насладиться
отрадной сладостью - и  тут  же  отстраниться.  Но  Кеннет  знал:  одним
поцелуем дело не кончится. Последний его опыт по этой части доказал, что
ему необходимо большее, а Шатти отказывать не станет.
   Молодой человек криво улыбнулся и убрал руки.
   - Пойдем, - бросил он.
   Шатти бодро закивала и как ни в чем не бывало взяла его под локоть.
   С  наступлением  холодов  прибрежный  Арброт  словно  вымирал.   Этот
городок, шумный и суматошный летом, в декабре дышал миром и  безмятежным
покоем. Рыболовецкие суда ушли на зимний промысел, отели и коттеджи  для
курортников закрылись до весны,  прогулочные  яхты,  что  некогда  гордо
качались на волнах, теперь сохли на берегу.
   Таким Арброт нравился Кеннету куда больше. Вечерами  молодой  человек
частенько прогуливался по набережной и по кривым мощеным улочкам города,
вспоминая детство. Здесь Кеннет Лэверок родился и вырос,  к  этому  миру
принадлежала его душа, пусть даже дорога его пролегала в иных краях.
   Молодые   люди   неспешно   шли   мимо   прибрежных    ресторанчиков,
магазинчиков, лавок и пивных. Каждый столб, каждое  дерево  переливались
огнями многоцветных  гирлянд,  каждая  витрина  была  красиво  убрана  в
преддверии Рождества. Шатти запрокинула голову, подставляя лицо ветру  и
свету. В волосах ее и ресницах запутались снежинки.  Кеннет  завороженно
любовался ею, будучи уверен на все сто: девушки красивее он в  жизни  не
встречал.
   - Обожаю Рождество, - задумчиво произнесла Шатти.  -  Это  мой  самый
любимый праздник.
   - А почему? - не веря своей удаче, осторожно спросил Кеннет.
   - Наверное, все дело в магии, - промолвила девушка. -  В  детстве  я,
бывало, просыпалась поутру, бежала вниз, в гостиную. А  там  уже  стояла
огромная  роскошная  елка,  полностью  украшенная,   с   гирляндами,   с
блестящими игрушками ручной работы, с мишурой. Вчера еще ее не  было,  а
за ночь словно по волшебству появилась! А под  ней  -  подарки,  все  до
одного завернуты в яркие переливчатые обертки и  с  роскошными  бантами!
То-то у меня сердце стучало!
   - Знаешь, - усмехнулся Кеннет, - ты  ведь  впервые  за  время  нашего
знакомства упомянула о своем детстве. Я уж начал думать, что  ты  вообще
не была ребенком. Так и родилась на свет взрослой умницей-красавицей.
   Рассмеявшись, Шатти шутливо ткнула его кулаком в плечо.
   - Конечно же детство у меня было, а как же!
   И самое что ни на есть расчудесное!
   - Так когда же все изменилось?
   - Изменилось?
   Кеннет помолчал, тщательно подбирая слова, чтобы,  не  дай  Боже,  не
вспугнуть девушку и по возможности узнать о ней больше.
   - Ты как-то упомянула, что с семьей совсем не общаешься. Я так понял,
что вы поссорились.
   А почему?
   - Да пустяки, - пожала плечами Шатти и озабоченно  подняла  взгляд  к
небу. - Кажется, буран приближается.  -  Девушка  вдохнула  поглубже.  -
Снегом пахнет.
   Еще один квартал они прошли молча. Кеннет  угрюмо  смотрел  себе  под
ноги и злился на себя.  Но  вот  что-то  привлекло  внимание  девушки  в
витрине одной из лавок. Она ухватила своего спутника за руку и  потянула
за собой.
   - Ты только погляди!  -  возбужденно  воскликнула  она,  указывая  на
стекло, за которым высились горы коробок с рождественскими гирляндами  и
украшениями. - Давай купим для шхуны!
   Кеннет покачал головой.
   - Да я Рождество не особо отмечаю.
   - Но это же так здорово! Вроде как ночью в Венеции. Помню, как-то под
Рождество мы с родителями были в... - Девушка вовремя прикусила  язычок.
- Ну да ты наверняка знаешь, о чем я: когда корабли украшают лампочками,
а потом устраивают парад на воде.
   Кеннет вскинул глаза и  успел-таки  заметить,  что  по  лицу  девушки
скользнула тень тревоги - как  если  бы  она  невзначай  проболталась  о
чем-то важном и теперь охотно взяла бы свои слова назад. Ночь в Венеции?
В туманной Шотландии корабли лампочками не украшают. Да и в Англии тоже.
Вот разве что на курортах Америки, во Флориде, например, или, скажем,  в
Италии... Венеция, значит?
   - Я не уверен, что останусь здесь на  Рождество,  -  небрежно  бросил
Кеннет.
   Изумрудно-зеленые глаза изумленно расширились.