это приближался ее
поезд. Они с Кеннетом со всех ног бросились в кассу и купили ей билет до
Эдинбурга. Молча вернулись  на  платформу.  Кеннет  поставил  чемодан  и
спросил:
   - Ты уверена, что все будет хорошо?
   Шатти кивнула.
   - Если повезет, я повидаюсь с дедушкой, а родители так и  не  узнают,
что я приезжала. У дедушки собственный особняк в центре города.
   Надеюсь, он там, а не в больнице...
   Тишину  морозного  утра   прорезал   пронзительный   свисток.   Шатти
вздрогнула, схватила чемодан, но Кеннет накрыл ее руку своей  и  удержал
на  месте.  Заглянул  в  ее  изумрудно-зеленые  глаза,  поднес  к  губам
замерзшие пальцы.
   - Шатти, мне нужно кое-что сказать тебе.
   Она оглянулась через плечо на приближающийся поезд. За грохотом колес
ничего не было слышно.
   - Что?
   - Я люблю тебя! - прокричал Кеннет, перекрывая стук колес.  -  Просто
хочу, чтоб ты знала. Я люблю тебя!
   Не веря ушам своим, молодая женщина шагнула ближе.
   - Что ты сказал?
   - Я люблю тебя, - повторил Кеннет, привлек  ее  к  себе  и  поцеловал
долгим, пылким поцелуем, словно  скрепляя  печатью  сказанные  слова.  А
затем подхватил чемодан и зашагал с ним к  поезду.  Шатти  поднялась  по
лесенке. Кондуктор передал ей чемодан и поднялся следом.
   Она стояла на верхней  ступеньке,  не  в  силах  отвести  взгляда  от
Кеннета, вбирая в память каждую черточку,  каждое  мимолетное  выражение
этого  мужественного  лица,  пытаясь  навсегда  увековечить  в  сознании
дорогой образ. Сегодня Кеннет Лэверок выглядел точно так же, как в  день
их знакомства:  волосы  растрепаны  ветром,  на  подбородке  пробивается
щетина. И  еще  -  эти  чудесные  карие,  с  золотыми  искорками  глаза,
осененные невероятно длинными ресницами.
   Дыхание у нее перехватило. Кондуктор потянулся закрыть дверь,  и  она
послушно отступила на шаг.
   Но вот Кеннет поднял руку, помахал, и Шатти вновь метнулась вперед, к
поручням.
   - Я люблю тебя!  -  выкрикнула  молодая  женщина,  прежде  чем  дверь
закрылась. - Я люблю тебя, Кеннет  Лэверок!  -  Слова  сорвались  с  уст
словно сами по себе, дались ей просто и естественно, как дыхание.
   Шатти прижалась лбом к окну. Поезд тронулся с места, набрал ход  -  и
вот уже и платформа, и Кеннет скрылись из виду. И вдруг молодая  женщина
почувствовала себя такой одинокой, как никогда в жизни.  Она  схватилась
рукою за сердце и лишь усилием воли удержалась от слез.  Кеннет  Лэверок
ее любит. Но теперь, когда он произнес эти слова вслух,  она  просто  не
знала, что делать.
   Она  нагнулась  за  чемоданом  и   встретила   сочувственный   взгляд
кондуктора. Он улыбнулся, открыл ей дверь в купе,  вошел  следом,  помог
положить багаж на верхнюю полку.
   - Доброго вам пути, мисс, - пожелал кондуктор.
   - Спасибо, - всхлипнула Шатти.
   Кеннет стоял на тротуаре и задумчиво глядел через улицу на эффектное,
стилизованное под готический  замок  здание  кафе-кондитерской.  По  обе
стороны от входа красовались две фигуры-манекена - рыцарь в  доспехах  и
светлокудрый певец с арфой. Над входом красовалась вывеска в виде  шита,
увитого  плющом,  с  витиеватой  надписью:   "Песнь   Оссиана".   Сквозь
стрельчатые окна мерцали разноцветные лампочки, вделанные в  подсвечники
и светильники на стенах, и всякий раз,  как  открывалась  и  закрывалась
дверь, из кафе доносились обрывки старинных мелодий.
   День клонился к вечеру. Надо думать, народу в кафе набилось  изрядно.
И  неудивительно.  Кондитерская   Минваны,   старшей   сестры   Кеннета,
пользовалась   большим   успехом   у   местных   жителей   -   благодаря
очаровательной, тонко стилизованной под старину  обстановке,  со  вкусом
подобранной музыке и конечно же превосходной кухне. Только  здесь  можно
было отведать блюда, приготовленные по старинным  шотландским  рецептам,
что зачастую считались безвозвратно  утерянными,  под  перезвон  арфы  и
завораживающие напевы свирелей.
   Когда-то отец Кеннета, неисправимый романтик в душе,  назвал  старшую
дочь именем героини из "Песен Оссиана". И та настолько привыкла  считать
себя частью этого вымышленного,  но  столь  прекрасного  мира  певцов  и
героев, что, повзрослев, не много ни мало как построила этот поэтический
мир вокруг себя.
   Кондитерская процветала. Старик Лахланн,  уйдя  на  покой  и  оставив
шхуну сыну, перебрался из Арброта в столицу Шотландии и  теперь  помогал
дочери вести дело. Второй этаж "замка" был жилым, а в нижнем зале с утра
до позднего вечера угощали посетителей. Многочисленные друзья  семейства
Лэверок давно облюбовали уютное кафе и едва ли не всякий вечер приходили
скоротать часок за чашкой чаю и приятной беседой.
   Наверняка Минвана, нарядившись  в  традиционный  шотландский  костюм,
вовсю хозяйничает у стойки, отпуская пирожные и прочие сладости. Джанетт
помогает ей разливать чай и кофе... Да и Гил с  Рэндалом  наверняка  уже
подоспели. С женами, не иначе. Кеннет угрюмо посмотрел  на  часы:  когда
нечем себя занять, день растягивается до размеров вечности.
   Он ждал, что Шатти позвонит ему в тот же вечер, как только  доберется
до города. Когда на следующий день от нее по-прежнему не было  ни  слуху
ни духу, он начал беспокоиться. А на третий день засомневался,  позвонит
ли она вообще.
   Не в силах заняться книгой  или  хоть  чем-нибудь  полезным,  Лэверок
нервно расхаживал по салону. Описав кругов этак триста,  он  понял,  что
больше не выдержит, сел в машину и  покатил  в  Эдинбург,  к  друзьям  и
сестрам. На столе в салоне шхуны Кеннет  оставил  для  Шатти  записку  с
адресом и номером телефона и наказом срочно  перезвонить  ему  в  "Песнь
Оссиана", как только появится.
   Уже подъезжая к  городу,  Кеннет  с  трудом  справился  с  искушением
наплевать на кондитерскую и друзей и отправиться на поиски Шатти.  Адрес
особняка Кэссилисов наверняка можно узнать в справочной. Да и дедушкиных
апартаментов тоже, если на то пошло.  Энгус  Арран,  так,  кажется,  его
зовут? В конце концов, он обойдет все дома в центре, постучится в каждую
дверь, но любимую отыщет! Ведь быть того не может, чтобы в центре города
на каждом шагу жили Кэссилисы и Арраны!
   Но в глубине души Кеннет боялся, что Шатти  решила  не  возвращаться.
Вот поэтому и не звонит: без  слов  дает  понять,  что  между  ними  все
кончено. В памяти тут же воскресло то  промозглое  утро  и  прощание  на
перроне. Он признался ей в любви. Она сказала, что тоже  его  любит.  Но
если любит, отчего не звонит? Ему же в Бретань лететь через четыре  дня!
Времени почти не осталось.
   - Дам ей еще  день,  -  пробормотал  Кеннет  себе  под  нос.  -  А  с
завтрашнего дня примусь за поиски.
   И Кеннет Лэверок решительным шагом перешел  улицу,  рывком  распахнул
дверь и переступил порог. Обычно  атмосфера  кафе  действовала  на  него
бодряще. Старинная  музыка,  таинственно  мерцающие  "свечи",  эффектные
драпировки, развешанное по стенам оружие - все это поднимало настроение.
Но сегодня звон  арфы  отчего-то  действовал  на  нервы,  а  общаться  с
друзьями вдруг расхотелось. Может, повезет, и он никого, кроме сестер  и
отца, не встретит?
   Однако стоило Кеннету облюбовать свободное местечко, как его  тут  же
окликнули. За соседним столиком расположился не кто иной, как Гил. А вот
сестер видно не было.
   - Привет, приятель! Какими судьбами? - радостно заорал он, бросаясь к
Кеннету.
   - Уж и на чашку кофе заглянуть  нельзя,  -  фыркнул  Кеннет,  пожимая
протянутую руку.
   Гил с любопытством заозирался.
   - А Шатти где? Ты ее привел?
   Кеннет покачал головой, и друг его тут же насторожился.
   - Что-то не так?
   - Все так, - буркнул он. - Добудь-ка мне пивка, будь добр.
   В глубине души Кеннет мечтал о двойном виски, но ничего крепче пива в
"Песне Оссиана" не подавали. Эх, надо  было  сразу  в  какой-нибудь  бар
отправиться, а не сюда!
   Гил принес со своего стола запотевшую бутылку - одну из многих,  -  а
заодно и чистый стакан. Плеснул другу темной жидкости,  картинно  вручил
ему и важно проговорил:
   - Ты пришел по адресу, братишка. Мы, бармены, чужие проблемы  решаем,
как нечего делать. А, судя по твоей вытянувшейся физиономии, проблема  у
тебя не из простых.
   Кеннет с наслаждением отхлебнул "Гиннеса", и облизнул губы.
   - Она ушла, - горестно признался он.
   - Шатти?
   Кеннет убито кивнул.
   - Позавчера. Узнала, что у нее дедушка заболел, - и уехала. И  с  тех
пор даже не позволила  ни  разу.  Я  начинаю  думать,  что  она  уже  не
вернется. А нам ведь через четыре дня лететь в Бретань!
   - Ты летишь в Бретань на Рождество?
   - У меня контракт.
   Гил укоризненно покачал головой.
   - Не хочу выдавать чужие тайны, но твои сестрицы сговорились с Флоу и
Бернис и теперь втихаря  готовят  большой  семейный  праздник  здесь,  в
"Оссиане". Для всех Лэвероков и их  друзей.  Минвана  ужасно  огорчится,
если тебя не будет.
   Кеннет пожал плечами, засунул руку в карман пиджака и вытащил  оттуда
четыре крохотных сверточка. Безделушки, купленные в Арброте.
   - Вот, держи. Положишь под елку. Это для Минваны с Джанетт и для Флоу
с Бернис. Может, это искупит мои прегрешения.
   - Ты купил сестрам подарки?! И даже Флоу?!
   - И даже Бернис,  -  хмыкнул  Кеннет.  -  Это  побрякушки  такие,  из
перламутра. Шатти помогла мне их выбрать.
   - Побрякушки. Женщины без ума от всего блестящего. Отличный выбор,  -
одобрил Гил.
   Кажется, он проникался к Шатти все большим уважением.
   - Да, отличный, - вздохнул Кеннет. -  Сам  знаешь,  я  совершенно  не
хотел в нее влюбляться. Изо всех сил старался, чтобы этого не произошло.
А когда наконец признался себе и ей, что и впрямь люблю ее, она взяла  и
ушла.
   - Так отыщи ее, - посоветовал Гил.
   - Ага, точно. Явиться  к  дверям  особняка  с  букетом  белых  роз  и
потребовать у Гордона Алана Кэссилиса руки его несравненной дочери.
   - Ты хочешь на ней жениться? - не поверил Гил.
   - По-моему, все влюбленные рано или поздно женятся.
   Гил фыркнул от смеха. В дверях кухни возникла Минвана, из-за плеча ее
выглядывала Джанетт.
   - Эй, гляньте, кто  пришел!  -  заорал  Гил  на  все  кафе  так,  что
посетители с любопытством оглянулись в его сторону. -  Ваш  единственный
обожаемый брат пожаловал, девочки.., и он хочет жениться!
   Спустя мгновение  сестры  уже  сжимали  дорогого  гостя  в  объятиях,
засыпая его вопросами.
   Отец, как выяснилось, уехал навестить старинного приятеля, но к  ночи
обещал вернуться.
   - Язык тебе отрезать - и то мало, - буркнул Кеннет и  прошипел  другу
на ухо:
   - И вообще, она меня бросила. Как мне жениться  на  женщине,  которая
сбежала и адреса не оставила?
   - Ну когда же мы с  ней  познакомимся?  -  приставала  с  расспросами
Минвана. - Отчего ты ее не привел?
   - Она.., занята.
   - Не так уж и занята, - возразил Гил, указывая рукой на дверь.
   Не смея поверить в чудо, Кеннет медленно обернулся - и дыхание у него
перехватило. Всякий раз, когда он видел Шатти после некоторого перерыва,
он заново изумлялся: ну как можно быть  такой  красивой?  Он  вскочил  и
бросился к вошедшей.
   - Шатти! Что ты здесь делаешь? - Кеннет крепко сжал ее руки в своих.
   - Я заехала на шхуну и нашла твою записку.
   Нам надо поговорить, - еле слышно сообщила она, нервно оглядываясь по
сторонам.
   - Давай выйдем, - предложил  он.  -  А  то  здесь  и  впрямь  слишком
шумно... И слишком много свидетелей, - мстительно добавил он громче так,
чтобы услышал Гил.
   У входа стоял огромный  серебристый  "бентли".  Прохожие  почтительно
обходили его за метр: в этой части  города  автомобили  столь  роскошные
встречались нечасто.
   - Твой? - кивнул на машину Кеннет.
   - Дедушкин. Ему отец подарил. Сам дед машину не водит, так что других
у него нет.
   - Так ты гоняла этот "бентли" до Арброта и обратно? - фыркнул Кеннет.
   - Не я. Вел машину дедушкин шофер.
   - Ты привезла вещи с собой? Или на шхуне  оставила?  Родители  отдали
тебе паспорт, ведь правда?
   Закусив губу, Шатти подняла отчаянный, исполненный тоски взгляд. Тихо
сказала:
   - Я приехала попрощаться. Кеннет, я не могу с тобой поехать.
   Лэверок  вгляделся  в  родное  лицо.   В   изумрудно-зеленых   глазах
отражалось  сомнение,  нерешительность,  даже  страх.  Не  отдавая  себе
отчета, Шатти заламывала пальцы, словно оперная героиня.
   - Что ты такое говоришь?
   - Я должна остаться. Я нужна дедушке.
   - Нет, - возразил Кеннет. - Мы же собирались ехать вместе!
   - А теперь ты поедешь один. - Шатти со всхлипом перевела  дыхание.  -
Мы оба с самого начала знали, что наш план не удастся.
   Слишком уж много осложнений.., твоя карьера, моя семья... Мы хотим от
жизни совершенно разного...
   - Вплоть до недавнего времени мы хотели от жизни одного  и  того  же.
Быть вместе и наслаждаться счастьем. И когда же все изменилось?
   - На "Морском ястребе" мы жили в замкнутом фантастическом мирке. Тебе
не нужна была никакая ассистентка, ты просто  пожалел  меня  и  дал  мне
работу. А мне работа, по правде говоря,  вовсе  не  требовалась.  Спустя
пару месяцев у меня на  счету  окажется  несколько  миллионов.  Я  смогу
купить все, что захочу.
   - Если тебе нужны твои миллионы, отчего же  ты  сбежала  из  дому?  И
зачем осталась со мной?
   - Я надеялась, что смогу стать иной. И какое-то  время  у  меня  даже
получалось. Но позже я поняла:  сколько  ни  притворяюсь  провинциальной
простушкой, девушкой из народа, ничегошеньки у меня  не  получается.  На
заднем плане все равно маячат эти  миллионы.  Я  такая,  какая  есть,  и
изменить себя не в силах.
   - Я не могу дать тебе ровным счетом ничего сверх того, что у тебя уже
есть, - произнес Кеннет. - Могу лишь пообещать, что всегда буду рядом.
   - Знаю, - улыбнулась Шатти. - И понимаю, до чего все непросто. -  Она
приподнялась на цыпочки и легонько дотронулась до его  щеки.  -  Но  нам
было хорошо друг с другом. И я  никогда  не  забуду,  что  ты  для  меня
сделал. Ты оказался рядом, когда мне некуда было пойти. Ты дал мне  шанс
понять, что я за человек. Дал  шанс  стать  самой  собой.  А  не  просто
Шарлоттой Арран Кэссилис.
   Кеннет обнял ладонями ее лицо и поцеловал в губы  -  таким  нежным  и
вместе с тем таким волнующим поцелуем, что прерывать его  показалось  бы
кощунством. И все-таки Шатти высвободилась - мягко, но решительно.  Руки
ее дрожали.
   - Пойдем со мной, - промолвил он.
   - Не могу, - прошептала Шатти.
   - Но я люблю тебя, - произнес Кеннет, глядя ей в глаза.
   По щеке ее поползла слезинка. Лэверок смахнул ее большим пальцем.
   - Я тебя тоже люблю, - произнесла Шатти, неуверенно  улыбаясь.  -  Но
этого недостаточно.
   Может статься, однажды я вспомню сегодняшнее прощание и пожалею,  что
не поехала с тобой. Но я не хочу, чтобы ты однажды раскаялся в том,  что
между нами было. А если мы останемся вместе, этого не избежать.
   - Я люблю тебя, - повторил Кеннет. - И никогда ни в чем не раскаюсь.
   Шатти провела пальцем по его губам.  Жалко  улыбнулась  на  прощание,
давая понять, что в слова его не верит. Быстро чмокнула  его  в  щеку  и
побежала  к  машине.  Открыла  дверцу  и  забралась  внутрь,   даже   не
оглянувшись. Серебристый "бентли", словно только того  и  ждал,  тут  же
тронулся с места.
   Кеннет понятия не имел, как  долго  он  простоял  на  одном  месте  и
сколько прохожих обошли его стороной, гадая, что такое увидел он в конце
длинной, темной, безлюдной улицы. Но вот налетел холодный ветер, швырнул
пригоршню снежинок ему в лицо - Лэверок очнулся от транса.
   Быть того не может, чтобы их с Шатти невероятное приключение так  вот
сразу взяло и закончилось! Он ни за что не допустит, чтобы любимая  ушла
из его жизни, даже не объяснившись толком. Он  без  борьбы  не  сдастся!
Если люди влюблены друг в друга, им  полагается  быть  вместе.  В  любой
шотландской балладе об этом говорится, если на то пошло.
   Кеннет  направился  к  своей  машине  и  забрался   внутрь.   Включил
зажигание... Но дальше дело не пошло.
   - И чего это я так взвился? - пробормотал  Кеннет  себе  под  нос.  -
Поеду себе в Бретань - и выброшу девчонку из головы!
   Но он знал: разлюбить Шатти Арран окажется куда как непросто. Молодая
женщина прочно заняла место в его  сердце.  Расстаться  с  ней  означает
распроститься с надеждой на счастье, что  вплоть  до  недавнего  времени
даже не представлялось возможным.
   - Ну, как ты себя чувствуешь нынче  утром,  милый  дедушка?  -  Шатти
проскользнула в дверь спальни больного с серебряным подносом в  руках  и
улыбнулась, видя, что Энгус, полусидя в постели, с  наслаждением  читает
журнал "В седле".
   - Да я в полном порядке. По-моему, мне давно пора встать с кровати  и
вернуться к нормальной жизни. А то совсем обленился. Говорю тебе:  ничем
я таким не болен.
   Шатти села на краешек постели. Энгус и впрямь  больным  не  выглядел.
Щеки слегка зарумянились, поседевшие  волосы  эффектно  подстрижены.  Не
далее как вчера, несмотря на протесты родных,  дедушка  призвал  к  себе
парикмахера. В  общем  и  целом  вид  такой,  словно  неотразимый  Энгус
собрался на очередной великосветский бал или на ужин с друзьями.
   - Врач говорит, тебе нужен  покой.  Завтра  сможешь  встать  на  пару
часов, но о верховых прогулках и думать забудь до будущего месяца!
   - А вот тебе, во всяком случае, давно пора вернуться  к  своим  делам
насущным, - промолвил Энгус. - Нечего  тратить  молодость  на  недужного
старика.
   - Никакой ты не старик. Ты  мой  дедушка.  И  скажу  я  тебе,  такого
молодого восьмидесятилетнего джентльмена не найдется во всей  Шотландии,
а может, и в Англии тоже.
   Дед потрепал внучку по руке.
   - Посиди со мной рядышком, родная. Чайку выпьем.
   Шатти разлила чай по чашкам и протянула одну из них Энгусу.
   - До чего я рада, что тебе лучше! Я так волновалась!
   - А я за тебя, по-твоему, не тревожился? - усмехнулся дед. -  Вот  уж
не думал, что после наших с тобой задушевных  бесед  о  приключениях  ты
возьмешь да и сбежишь из дому! - Старик поднял глаза на внучку. - У меня
такое чувство, будто это я во всем виноват.
   - Ты советовал мне взять жизнь в свои руки, - возразила Шатти. -  Так
я и поступила.
   Дед отхлебнул чаю и поставил чашку обратно на поднос.
   -  Итак,  ты  с  головой  окунулась  в  жизнь,  полную  захватывающих
приключений... Так отчего же вид у тебя такой печальный, детка?
   Улыбнись-ка мне своей милой улыбкой и расскажи все, как есть.
   Шатти тихонько рассмеялась.
   - О, я перепробовала столько разных занятий! Кем только не  работала!
Где только не жила! - Она помолчала, борясь с накатившим волнением. -  И
вдобавок, ты представь только, влюбилась по уши.
   Дедушка Энгус изогнул брови.
   - Влюбилась по уши? Ну что ж, теперь понятно, отчего ты нос повесила.
Не хочешь ли чистосердечно признаться старику, как все было?
   -  Чудесно,  дедушка,  просто  чудесно!  Он   такой   нежный,   такой
заботливый, такой благородный! Он думал,  что  я  простая  официантка  в
пабе, но ему было все равно. Он полюбил меня  такой,  какая  я  есть,  а
вовсе не из-за денег. Приютил меня, дал  мне  работу.  Защищал  от  всех
опасностей.
   - А чем сей юный джентльмен занимается? - полюбопытствовал дед.
   - Ну, состояния у него, в общем-то, нет...
   Он писатель. Я помогала ему с его  новой  книгой.  Он  нанял  меня  в
ассистентки.
   - А целоваться он умеет, этот твой писатель?
   - Дедушка! Как ты можешь спрашивать? - задохнулась Шатти.
   - Послушай, мы  с  тобой  всегда  доверяли  друг  другу  наши  тайны.
Честность - вот наш девиз.
   Так что должен же я убедиться,  что  парень  и  впрямь  достоин  моей
внучки!
   - Ах ты, противный любопытный старикашка! Если хочешь знать, по части
поцелуев он даже тебе сто очков вперед даст!.
   - Значит, целуется он получше этого задохлика Мира?
   - О, еще бы! - хихикнула Шатти.
   - Вот и славно, - подвел итог дед, поглаживая руку  внучки.  -  А  то
этого Мюира я всегда терп