Обстановка стала необыкновенно интимной.
     Отвернувшись от Марка, Наташа начала медленно снимать тунику. Она почти осязаемо чувствовала на себе его взгляд, сила его желания связывала их между собой словно тонкая упругая нить, протянувшаяся через комнату от него к ней. Наконец она грациозным жестом перешагнула через кружевные трусики, уже сброшенные на пол. Наташа испытывала странное чувство от того, что стояла перед ним полностью обнаженной. Наконец она повернулась лицом к Марку. Одновременно раздались два возгласа восхищенного удивления: мужской - от открывшегося ему зрелища стройной фигурки в неровном свете маленькой свечки, и женский - от созерцания великолепия его мужественного тела. Покрывало было уже отброшено, и Марк лежал, опираясь на локти и слегка приподняв одно колено. Наташино сердце на миг остановилось: он был само совершенство, стройный, мускулистый, и весь его облик оказался во всех отношениях именно таким волнующим, как она предвкушала.
     Под беззастенчивым взглядом Марка, скользившим вдоль ее тела, Наташино сердце бешено заколотилось. Его взгляд задержался на полной округлой груди с розовыми сосками, опустился к кремовой коже живота, потом двинулся ниже. Наташа увидела, как вздыбилась его грудь от резкого вдоха.
     - Господи, ты еще прекраснее, чем я мог представить! - благоговейно прошептал он. - Иди ко мне, Наташа!
     Разделявшее их пространство исчезло. Вдруг осмелев, Наташа легла рядом.
     - М-м-м...
     Наташа заставила его замолчать, приложив к его губам палец, а потом склонилась и прикоснулась к нему своими мягкими дразнящими губами. Темный шелк ее волос опустился завесой вокруг головы Марка. Он покорно лежал не шевелясь, а Наташа дразнила его короткими легкими поцелуями, обводила кончиком языка контуры его губ.
     - Ах ты, сирена! Прекрати! Ты сведешь меня с ума!
     Не обращая внимания на хриплую мольбу, Наташа начала свое увлекательное исследование. Ей хотелось выучить наизусть каждый дюйм его великолепного тела, и она позволила своим рукам отправиться в странствие. Кончиком пальца она проследила контур его чеканного профиля, а другая рука запуталась в густых волосах. Ее ладонь пробежала по упругим гладким плечам Марка, жестким волосам, покрывающим грудь. А глаза Марка все это время не отрываясь следили за ней со смешанным выражением изумления и удовольствия.
     Потом ее губы двинулись вслед за руками и, начав свой путь у виска, спустились к щекам, на которых уже немного начала пробиваться щетина. На шее Наташа обнаружила восхитительные местечки и, потершись о них губами, с удовольствием услышала в ответ его стон. Удовольствие от сознания того, что она разжигает его страсть, стало еще острее, когда ее губы двинулись ниже, проложили дорожку по его груди, пересекли живот. Стремясь доставить Марку высшее удовольствие, Наташа без малейшего смущения отбросила все мысленные преграды и запреты. Ни один дюйм его тела не остался обойденным ее нежностью и лаской. Наградой Наташе был низкий глубокий рык чисто мужского наслаждения, подстегнувший ее собственное желание.
     Наконец Марк, не в силах выдержать эту сладкую пытку, приподнялся в постели:
     - А теперь, моя маленькая мегера, пришло время тебе самой отведать собственного лекарства!
     К шутливому возмущению Наташи, Марк опрокинул ее, щекоча и поддразнивая, пока она после короткой борьбы не откинулась на спину, жадно ловя ртом воздух.
     Дерзкий француз в полной мере продемонстрировал свое искусство разжигания страсти. Опытные руки воспламеняли ее нежную кожу. Губы с дьявольской изощренностью дразнили самые чувствительные местечки. Ее возбуждал даже низкий рокот удовольствия, доносившийся из глубины его груди. Уже через минуту Наташа потерялась в водовороте наслаждения - всепоглощающего и более острого, чем все, что ей когда-либо доводилось испытывать.
     Получив полную власть над ее чувствами, Марк перестал сдерживать себя. Глубокие страстные поцелуи уничтожили в Наташиной голове последние остатки связных мыслей.
     Пока уверенные пальцы ласкали ее тело, губы занялись грудью. Горячий влажный язык обвел затвердевшие соски, и Наташа сдавленно застонала, выгибаясь дугой от накатившего наслаждения. Когда его губы двинулись дальше, по нежной ложбинке между грудей, к молочно-белой коже живота и еще ниже, она замерла, едва не сходя с ума от предвкушения предстоящих ощущений.
     Когда наконец спустя вечность Марк снова вытянулся над ней во весь рост, Наташа дрожала как в лихорадке, ее тело поблескивало бисеринками пота. Сжигавшее ее желание почти пугало своей силой, в глазах горела нескрываемая мольба о решающем, первобытном освобождении.
     Марк явно наслаждался ее жаждой, и Наташа знала, что он имел на то полное право. Все обещания были выполнены, ни один мужчина не смог бы с большим мастерством и чуткостью играть на струнах ее тела. Никогда еще она не ощущала собственную женскую суть так глубоко. Как любовник Марк был безупречен, и Наташа подсознательно чувствовала, что, испытав однажды на себе его искусство, она в каком-то смысле будет теперь всегда принадлежать ему.
     Почувствовав на себе вес его тела, Наташа выгнулась навстречу. Марку не нужно было ничего подсказывать: с поразительной легкостью он нашел путь во влажное средоточие ее женственности и одним движением наполнил собой ее тело, вызвав взрыв ослепительных ощущений.
     У Наташи перехватило дыхание, а когда Марк начал медленно двигаться, она прикрыла глаза. Ее чувствительность необычайно обострилась, малейшее его движение она ощущала каждой клеточкой, и где-то в самой глубине ее существа родился низкий стон наслаждения. Его движения стали более сильными и быстрыми, и Наташе показалось, что ее сознание распадается на тысячи отдельных кусочков. Наконец, пока его ничем не сдерживаемые движения возносили их обоих на последнюю высоту, все ее существо сконцентрировалось в пульсирующем центре желания. Она чувствовала приближение кульминационного момента, но наступивший взрыв все равно потряс ее своей яркостью...
     Вселенная вспыхнула, зажглись тысячи солнц. Наташа едва слышала собственные восторженные вскрики и его низкий стон удовлетворения. Ее тело снова и снова сотрясалось в конвульсиях наслаждения - слишком необъятного, чтобы его можно было принимать спокойно. Потом, как по волшебству, Наташа погрузилась в глубокую блаженную темноту и покой...
     Когда Наташа проснулась, был уже почти полдень. Она сладко потянулась, чувствуя блаженную боль в каждом мускуле своего тела. Вспомнилось последнее, что отложилось в памяти перед тем, как она заснула: Марк нежно целует ее в затылок и шепчет по-французски что-то ласковое.
     Наташа с разочарованием обнаружила, что лежит в постели одна. Потом она улыбнулась - наверняка он сидит в гостиной и с довольным видом потягивает кофе.
     Странно, однако, что в квартире так тихо. Из кухни не доносится ни единого шороха, и нет даже намека на запах свежезаваренного кофе. Костюм, который Марк оставил вчера на стуле, исчез. Маленькая свечка на тумбочке возле кровати давным-давно сгорела. Наташа почувствовала, что недоумение уступает место смутной тревоге. Нахмурившись, она отбросила покрывало и выбралась из постели. Достав из шкафа японский халат, расписанный красными цветами, она накинула его на себя и, заглянув по дороге в пустую ванную, побрела в гостиную, залитую ярким солнечным светом.
     - Марк?
     Прошла длинная-длинная минута, прежде чем Наташа поняла, что что-то не так. Марка в квартире нет, это ясно, но что-то еще не в порядке. Что? И тут она поняла: стена над диваном была непривычно пустой.
     Матисс исчез.

Глава 4

     - Трейси, это совсем не смешно!
     Наташа расхаживала взад-вперед вдоль окна, и телефонный провод волочился за ней по полу. Беспечный смех Трейси на другом конце линии привел ее в бешенство.
     - Прости, дорогая, - извинилась Трейси. По телефону ее южный акцент был заметен еще сильнее. - Я рассмеялась только из-за того, что вы с Марком провели ночь вместе. Ты не представляешь, как я рада - более подходящей пары просто невозможно придумать.
     - Ты же ничего не поняла! - Наташин голос сорвался на визг, она раздраженно запустила пальцы в сбившиеся после такой ночи волосы. - Это настоящая катастрофа! Он только что ушел, прихватив с собой картину стоимостью в четыреста тысяч долларов! На карту поставлена вся моя карьера, ты не знаешь Якоба - возможно, я даже попаду в тюрьму как соучастница.
     В трубке повисло долгое молчание.
     Наташа знала, что ведет себя как истеричка, но она и вправду была близка к этому состоянию. Вдобавок ко всему в животе противно ныло, а в голове стоял звон. Она обессиленно опустилась на стул, но через секунду вскочила снова, слишком взвинченная, чтобы сидеть спокойно.
     Отказываясь верить собственным глазам, она глупейшим образом потеряла целый час драгоценного времени. Наташа в полной растерянности рухнула на кровать, не в состоянии смириться с фактом, что мужчина, с которым она провела ночь, оказался вором. Мысли путались. Немного погодя, все же собравшись с силами, она приняла душ и надела джинсы и просторный свитер ажурной вязки, наивно надеясь в глубине души, что, когда она вернется в гостиную, весь происшедший кошмар волшебным образом рассеется сам собой.
     Но это был не сон. Стена над диваном все так же зияла пустотой. От фактов никуда не деться: Марк Ушел, а картина исчезла. В еще большую панику Наташу повергла мысль, что, возможно, со времени его исчезновения прошло уже несколько часов, тогда он может уже находиться на борту самолета, направляющегося в Европу. На то, чтобы немного взять себя в руки и вновь обрести способность хоть как-то мыслить рационально, ушло еще полчаса. Именно тогда она и позвонила Трейси.
     - Наташа, милая, я просто не могу поверить своим ушам! Марк Дюшен никогда не стал бы воровать картину. И потом, откуда у тебя Матисс? Я что-то не совсем поняла, как он у тебя оказался?
     Стараясь говорить как можно спокойнее, Наташа повторила свой рассказ о том, каким образом в ее квартире оказалась столь ценная картина.
     - Уж не из-за нее ли ты так дергалась вчера весь вечер?
     - Из-за нее, но ты же понимаешь, я не могла тебе все рассказать! Теперь я ужасно жалею, что не поделилась с тобой: ты бы не позволила мне сделать такую глупость, как привести в дом незнакомца!
     - Радость моя, Марка Дюшена вряд ли можно считать незнакомцем. Я знаю его не меньше двух лет и смею тебя уверить, если кого и можно без опаски привести к себе домой на ночь - то это Марка.
     Наташа побледнела, радуясь, что по телефону этого не видно.
     - Ты хочешь сказать, что он и тебя соблазнил?
     - Ни в коем случае, - запротестовала Трейси. - Ты знаешь, какие мужчины мне нравятся. Марк бесподобен, признаю, но он не совсем в моем вкусе. А вот тебе он очень подходит. Поэтому-то я и была так рада, когда однажды он позвонил и поинтересовался, не могу ли я познакомить его с тобой.
     - Он... что?!
     - Разве он тебе не рассказывал? От него не было никаких известий несколько месяцев, а потом он вдруг как с неба свалился. Кажется, это было в четверг. Марк позвонил и заявил со своим очаровательным акцентом, что хотел бы познакомиться с некой Наташей Бэррон. Разумеется, я ему ответила: "Нет проблем!" Я знала, что ты собиралась прийти на мою вечеринку, и потому недолго думая пригласила и его.
     Наташа в голос застонала от бессильной ярости и презрения к своей непроницательности: метод этого проходимца ясен. Интересно, скольких еще жертв невольно подсунула ему Трейси? И как можно, зная его в течение двух лет, даже не заподозрить, что Марк - профессиональный вор? Конечно, нельзя сбрасывать со счетов его коварное обаяние. Наверняка это помогло ему облапошить сотни легковерных женщин, а не только ее одну!
     - Трейси, мне неприятно сообщать тебе об этом, но Марк Дюшен - жулик, причем очень ловкий.
     Трейси все еще отказывалась ее понять, и Наташу это уже начинало бесить.
     - Но Марк ни за что бы не поставил под угрозу свой бизнес такой глупостью, как кража картины!
     - Бизнес? - скептически переспросила Наташа.
     - Голубушка, ты что, вообще не задавала мужику никаких вопросов? Он занимается оценкой произведений искусства. Во Франции половина коллекционеров и все музеи платят ему баснословные гонорары за экспертизу. Говорят, ему случалось распознавать подделки там, где десятки экспертов чуть ли не под присягой клялись, что имеют дело с подлинными произведениями. Можно сказать, что Марк - знаменитость.
     - Ради Бога, Трейси, неужели ты поверила? - возмутилась Наташа.
     - Я услышала все это отнюдь не от самого Марка. О нем очень много говорят, в том числе и те, кому положено знать...
     Но Наташа уже не слушала подругу. Она заметалась по комнате, чувствуя нарастающую потребность предпринять что-то незамедлительно.
     - Трейси, ты не знаешь, где он остановился? Вероятнее всего, Марк уже далеко, но нельзя пренебрегать возможностью разыскать его.
     - Я не спрашивала. - Трейси тоже начинала терять терпение. - Марк Дюшен - это "Летучий голландец", и я только рада, что, оказываясь в Нью-Йорке, он иногда вспоминает о моем существовании.
     - Черт!.. Ладно, Трейси, я должна заканчивать разговор. Мне пора отправляться на поиски.
     - Хорошо, дорогая, но только держи меня в курсе дела. Но несмотря ни на что, я уверена, что этому недоразумению найдется какое-то логическое объяснение.
     Еще бы, объяснение есть, и Наташа в конце концов с ним смирилась. Поспешно попрощавшись, она повесила трубку, потом сразу же сняла ее опять. Но тут она замялась. Кому она собирается звонить? В полицию? При обычных обстоятельствах это было бы самым разумным решением, но в мире искусства свои законы.
     Когда дело касается полиции, всегда есть вероятность, что история попадет в газеты. Для торговца картинами вроде Якоба последствия дурной рекламы могут оказаться просто катастрофическими. Многие из работ, которые он продавал, поступали из личных и общественных коллекций на условиях консигнации. Если распространятся слухи, что в галерее Нокса случаются кражи картин, то этот выгодный источник дохода наверняка иссякнет.
     Нет, звонить в полицию слишком рискованно. Пожалуй, нужно обратиться за инструкциями к самому Ноксу - позвонить ему в Калифорнию. Возможно, он захочет решить вопрос частным порядком. Номер телефона, по которому можно с ним связаться, был записан на бумажке, которая лежала у Наташи в кошельке, но когда она стала его доставать, руки задрожали. Нет, она просто не в состоянии предстать перед боссом с таким сообщением, даже по телефону!
     Якоб Нокс никогда не отличался великодушием. Не важно, в чем он заверял Наташу, когда навязывал ей Матисса, все равно он будет винить девушку в краже картины. С должностью в его галерее можно сразу же распрощаться, вполне возможно, что ей вообще больше не придется работать в художественном бизнесе Нью-Йорка. Нокс запросто может об этом "позаботиться".
     Наташа в задумчивости отошла к окну, терзаясь сомнениями. Черт бы побрал этого француза! Да и сама она хороша - как можно быть такой доверчивой дурочкой! Она покорилась ему с готовностью сгорающей от желания кошки! Продолжая корить себя, Наташа невидящим взглядом уставилась в окно. На улице было прекрасно - погожий осенний денек. Безоблачное небо было пронзительно синим, деревья в парке Риверсайд полыхали багрянцем и золотом. Вдали, в водах Гудзона, играло солнце. Вверх по реке медленно полз буксир, толкая перед собой баржу, а высоко в небе маленький невидимый самолет оставлял за собой длинный белый след. Наташе захотелось плакать.
     Однако сейчас не время поддаваться своим слабостям. Один раз она уже сделала это, нарушив собственные правила, и вот результат. Время идет, и с каждой секундой Матисс ускользает все дальше. Вытерев взмокшие от пота ладони о джинсы, Наташа вернулась к телефону.
     Не успела она набрать весь набор цифр кода Калифорнии, как вдруг замерла, услышав позади себя какой-то царапающий звук. Она стремительно развернулась я поняла, что это было: в ее двери поворачивали ключ! Наташа выронила трубку и, остолбенев, безмолвно наблюдала, как дверь медленно открывается. Сердце пропустило несколько ударов - с ее собственным ключом в руках в квартиру входил Марк Дюшен собственной персоной.
     - Ты?!
     - Bon jour, ma mie. Как жаль, что ты уже проснулась.
     На несколько мгновений Наташа потеряла дар речи от удивления и стояла как истукан, уставившись на него округлившимися глазами, не в силах вымолвить ни слова. На Марке были джинсы, вельветовая куртка - явно дорогого модельера - и американские кроссовки. Под глазами у него залегли темные круги, небритые щеки запали. Он держал в руках деревянный футляр для картин и длинную белую коробку из цветочного магазина. Под мышкой у него она заметила одно из своих банных полотенец. В голове вяло шевельнулась мысль, что, наверное, он воспользовался им, чтобы завернуть картину, когда уходил.
     - Ты принес картину обратно. - Это был не вопрос, а холодная констатация факта.
     - Конечно. Надеюсь, ты не подумала, что я ее украл.
     Он повернулся, чтобы закрыть дверь, поэтому ему не довелось наблюдать, как у Наташи в прямом смысле отвисла челюсть.
     Она была ошеломлена. Ведь девушка думала, что если когда-нибудь ей доведется увидеть Марка еще раз - может быть, в зале суда, - то его черты будут восприниматься по-другому, обнаружится какой-нибудь предательский изъян, станет заметен явный дефект в характере - нечто такое, чего она в своем ослеплении не заметила при первой встрече в ночь Хэллоуина. Однако лицо его оставалось по-прежнему безупречным, по-прежнему сокрушительно красивым. Даже не верится!
     Но больше всего Наташу поразило другое - то, с Каким видом он переступил порог ее квартиры. В выражении его лица не было ни следа вины, ни малейшего намека на извинения. Марк выглядел хотя и явно уставшим, но таким же холодно-самоуверенным, как вчера.
     Наташа с ужасом осознала, что, хотя она и была близка с этим человеком, в то же время она совершенно его не знает. Они провели вместе ночь, отдав друг другу тело и, как ей казалось, душу так беззаветно, как это только возможно между двоими. Но при этом они остались почти чужими. Придется начать все с начала и полностью пересмотреть свое отношение к этому мужчине.
     С внезапно встрепенувшейся злостью Наташа наблюдала за тем, как Марк не торопясь положил на кухонный стол коробку с цветами, потом, открыв деревянный футляр, вынул из него Матисса. Ловким движением, словно он проделывал это уже много раз, Марк водворил картину на прежнее место над диваном.
     Наташины руки, засунутые в карманы, сжались в кулаки.
     Отряхнув пыль с ладоней, Марк поднял на нее глаза.
     - Наташа, дорогая, не надо на меня так смотреть! Как видишь, я вернул полотно в целости и сохранности.
     - Это я заметила, - откликнулась она ледяным тоном. - Но тебе предстоит объяснить еще очень многое.
     - Разумеется, но прежде всего... - Он с улыбкой направился к ней.
     Наташа отпрянула от него как ужаленная.
     - Нет!
     Марк явно не ожидал такой реакции.
     - Дорогая, что случилось? Ты ведь не забыла, что произошло между нами ночью?
     Наташин голос сорвался почти на визг:
     - Я просто не могу поверить! Ты всерьез воображаешь, что можешь отправиться погулять с картиной стоимостью четыреста тысяч долларов под мышкой, а потом как ни в чем не бывало вернуться обратно и продолжить отношения, будто ничего особенного не произошло?
     На минуту, пока Марк осмысливал происшедшую в Наташе перемену, в комнате повисло тягостное молчание. Судя по мелькнувшему на его лице удивлению, он не ожидал такого враждебного приема. Но, надо отдать ему должное, в любой неординарной ситуации Марк действовал весьма уверенно.
     - Ну хорошо. - Марк пожал плечами с легкой досадой. - Что я должен сделать?
     - Объясниться. И сейчас же!
     Казалось, его забавлял огонь в Наташиных глазах.
     - Конечно, а потом, может быть, мы вернемся в твою необыкновенно уют