л, но лишь намного позднее ей удалось забыться тревожным сном. Ей снилось, что огнеметы на полях превратились в огнедышащих драконов. Убегая от них, она отчаянно звала Поля но без конца спотыкалась о корни деревьев и никак не могла спастись.
     Наутро сна охотно стряхнула с себя остатки тяжелого сна и, выйдя под навес, позавтракала булочкой с кофе.
     Холодный и ясный воздух утра прояснил мысли, и ее вчерашний приступ ярости теперь казался ей просто детской глупостью. Джин начала думать, что была несправедлива к Полю, что восприняла ситуацию крайне предвзято. Не смешно ли было закрываться от него в спальне, когда она неистово желала успокоиться в его объятиях?
     Этим утром он вновь уехал набирать работников. Время шло, и ее недовольство собой росло. К тому времени, когда с дорожки послышался рев его "ягуара", Джин уже убедила себя в том, что сама разрушила все их отношения. "Совершенная женщина" согнулась под давлением обстоятельств, подвела его. Она спряталась в полях, боясь наткнуться на равнодушный взгляд Поля.
     Теперь она уже ловко управлялась с тяжелыми гроздьями и к половине пятого закончила последний свой ряд. Она огляделась в поисках другого ряда, но увидела, что на этом поле все уже убрано.
     На другом поле еще оставался виноград, но там сказали, что работы немного и ее помощь не требуется. Удивляясь тому, как быстро они управились, Джин пошла к дому, куда уже начали подтягиваться освободившиеся работники. В погребе безостановочно шумел пресс, но к шести вечера все пятьдесят человек собрались во дворе, и Ив крикнул усталым, но взволнованным голосом, что все поля убраны.
     Раздалось громкое "ура", и дюжины пробок одним залпом вылетели из бутылок. По кругу стали передавать один за другим стаканы с красным вином, да так быстро, что Джин едва успевала освободить руки от одного стакана, как ей тут же вручали следующий.
     В этот вечер обед был веселым пиршеством. Опытные работники, все до единого получившие премии, единодушно признали, что на их памяти не было такого скорого сбора урожая. За столами звучали поздравительные тосты и громкие песни. Приехавший в своем автомобиле хозяин соседнего замка отвесил челюсть, увидев вечеринку в полном разгаре. Его собственный виноград был собран только наполовину, и он предложил желающим поработать на него.
     Джин возвращалась из кухни за следующей партией грязной посуды, когда кто-то вдруг поймал ее сзади за локоть. Это был Поль.
     Лицо его терялось в тени, и она не могла разглядеть его выражение. Но голос его оказался ясен и тверд.
     - Пойдем, зеленоглазка! Оставь посуду для других! Сегодня вечером у нас много помощников.
     Он повел ее в обход толпы в пустую просторную гостиную. Там стоял маленький столик, накрытый на двоих. Три свечи в подсвечнике заливали мягким светом абрикосового цвета скатерть. Джин увидела блюдо с кусочками яблочного пирога и сладкие сливки. Из серебряного кофейника шел густой аромат кофе.
     - Поль, что...
     Он резко перебил ее:
     - Попразднуем вдвоем. Остальные пусть пока веселятся без нас.
     Джин села в кресло, которое он ей пододвинул, и принялась разливать кофе. Передавая Полю блюдце с чашкой, она приложила немало усилий, чтобы прибор не дребезжал в ее дрожащих руках. Три ночи назад они были так близки, как только могут быть близки двое людей в этом мире, но сейчас стол между ними превратился в безбрежный океан. Украдкой Джин кинула на Поля беспокойный взгляд.
     Он сидел, упершись локтями в столик и закрыв рот сцепленными ладонями. Его усталые глаза неотрывно и ожесточенно смотрели на нее.
     Джин опустила глаза в чашку, размешивая в кофе сливки. Если бы он только не смотрел на нее так! Его явная усталость, которую не мог смягчить даже свет свечей, заставляла ее сердце сжиматься от жалости. Девушке хотелось приласкать его, успокоить, но вина за свое поведение вчера вечером удерживала ее на месте.
     Молча они ели десерт и пили кофе. Стук ее вилки о тарелку казался ей грохочущим, как выстрелы. Приглушенный стенами шум пресса и буйные застольные голоса работников долетали сюда словно из другого мира. То были звуки веселья, в котором они не принимали участия.
     Иногда, набравшись смелости, Джин поднимала на него взгляд, каждый раз натыкаясь на тот же довольно суровый вид Поля. Кофе во рту сделался горьким, когда она поняла, что этот столик со свечами - не что иное, как тщательно продуманная декорация к сцене ее унижения. Очевидно, он избрал именно такой способ отмщения за ее вчерашнее непонимание и делал это с отвратительной эффективностью.
     Наконец тяжесть его молчаливого обвинения стала невыносимой. Как жестоко с его стороны устраивать ей подобную пытку!
     - Послушай, если ты сердишься на меня, то я тебя прекрасно понимаю. Ты имеешь на это полное право. Но только, пожалуйста, не сиди как истукан, уставившись на меня! Это... это очень больно.
     Голос Поля прозвучал устало, но удивленно:
     - Сержусь? Почему я должен на тебя сердиться? Скорее можно ожидать обратного. За последние три дня я не нашел времени даже толком поговорить с тобой.
     Теперь пришел черед Джин удивляться.
     - Но тогда что же ты так смотришь на меня?
     - Как? Если ты имеешь в виду то, как я любуюсь твоими волосами цвета меда и очаровательным румянцем на твоих щеках, то что же здесь удивительного? Ты невероятно красива, Джин.
     Эта речь застала Джин врасплох. За последние три дня она ни разу не подумала о своей внешности. На ней все еще были перепачканные в земле джинсы и огромная мужская рубаха, которая полностью скрывала ее фигуру. Однако, взглянув на свое сплющенное отражение в серебряном кофейнике, она увидела, что в самом деле, работая целыми днями на воздухе, приобрела розовый румянец.
     Поль опять погрузился в молчаливое созерцание, и она поняла, что ей надо ему ответить. Но хватило ее лишь на запинающееся:
     - С-спасибо.
     Поль сбросил с себя усталое оцепенение.
     - Любопытно все же, почему ты думала, что я на тебя сержусь?
     - Из-за вчерашнего вечера, - созналась она.
     - Забудь про эту глупую ссору. Мы оба были уставшими и не в форме, чтобы судить друг о друге.
     - Но я поступила так неразумно, убежав от тебя только потому, что ты не стал слушать моих советов. Я чувствую себя как последняя дура.
     Легким жестом Поль пресек ее самобичевание.
     - Ты поступила не глупее, чем я. Ведь я накричал на тебя, да к тому же за три последние дня общался с тобой не больше трех минут.
     - Но ты же был занят. На большее я и не могла рассчитывать.
     Он нахмурился.
     - Нет, здесь ты не права. Как женщина, которую я люблю, ты имеешь право рассчитывать на большее, намного большее.
     "Женщина, которую я люблю". Эти слова произвели на нее эффект электрического тока, но она еще не совсем оправилась от смущения.
     - Но я заперлась от тебя в спальне, вместо того чтобы поговорить с тобой, объясниться.
     - Ну и что? - Он пожал плечами. - Я знал, что если мы не уладим все прошлой ночью, значит, уладим сегодня. У нас с тобой слишком крепкие отношения, чтобы их могли подорвать какие-то мелкие неувязки. Послушай, чего это мы с тобой спорим, кто из нас более смешон? Мне было бы намного приятнее просто смотреть на тебя. Когда я это делаю, всю мою усталость как рукой снимает. Давай забудем последние дни и начнем все сначала, о'кей?
     - О'кей.
     Ее растерянное лицо озарилось улыбкой облегчения, и эта улыбка магическим образом подействовала на Поля, Несмотря на усталость, он ожил и принялся сыпать разными смешными историями, которые происходили с ним во время сбора урожая. Джин с готовностью впитывала в себя каждое слово, как будто его голос был чудесным живительным эликсиром.
     Когда истории иссякли, Поль плеснул "Арманьяк" в два пузатых бокала. Взяв свой бокал в руки и небрежно болтая янтарной жидкостью, он взглянул на Джин насмешливо заблестевшими глазами.
     - Значит, ты жалеешь о том, что вчера вечером закрылась от меня в спальне, а?
     - Ты же знаешь, что жалею! И не надо ехидничать, я и без того чувствую себя виноватой.
     Поль весело расхохотался, и зычный звук его смеха показался ей волшебной музыкой. Потом они долго смотрели в глаза друг другу, пока у обоих не возникла одна и та же мысль - такая ясная, будто высказанная вслух. Им сейчас больше всего на свете хотелось спалить неприятные дни, проведенные друг без друга, в пламени страстной любви.
     - Как ты смотришь на то, чтобы взять наши бокалы наверх? - предложил он. - У меня есть на примете одно чудесное местечко, где мы сможем допить их. Ночи сейчас холодные, и "Арманьяк" согреет нас... если мы вообще замерзнем.
     Джин вспыхнула.
     - Но можем ли мы сейчас уйти? Я слышу, пресс еще работает. Разве Иву не нужна помощь?
     - Нет, он любит сам присматривать за отжимом. Ив никому не доверяет эту ответственную работу. Ты тоже можешь сегодня больше не прикасаться к грязной посуде. Желающих помочь больше чем достаточно.
     Стараясь остаться незамеченными, они принесли в кухню свою посуду - среди всеобщего веселья на них почти никто не обратил внимания - и, прокравшись наверх в комнату Поля, поставили подсвечник на тумбочку возле кровати.
     Но в эту ночь они не занимались любовью. Джин после такого насыщенного трудового дня направилась в ванну. Но, вернувшись в спальню, она увидела, что Поль уже спит, и не посмела будить его.
     Скользнув к нему под одеяло, она уютно прильнула к его теплому телу. Во сне Поль обнял ее и крепко прижал к себе, после этого Джин почти мгновенно погрузилась в блаженно спокойный сон. Так они проспали до рассвета.

***

     Утром Джин разбудил теплый дождь дразняще мягких поцелуев, пролившийся на ее шею. Сонно улыбнувшись, она повернулась, отдаваясь во власть сильных рук Поля.
     В несколько мгновений она стряхнула остатки сна и погрузилась в водоворот пьянящих ощущений. Его губы завладели ее губами, а пытливая рука заскользила по телу, остановившись наконец на ее мягкой чувствительной сердцевине.
     Когда она уже сходила с ума от желания, его колени раздвинули ее ноги, и в тот же момент он оказался в ней, двигаясь с мучительной чувственной неторопливостью. С электрической ясностью она чувствовала каждое его движение.
     Постепенно они добрались до вершин страсти, где, по взаимному согласию, помедлили, смакуя сладкую муку близкого облегчения. Заходясь рыданиями, она отвечала ему с такой пылкостью и с такой глубиной, которых не знала в себе раньше. Чувства Джин взлетели высоко за пределы того пульсирующего наслаждения, в которое он погрузил ее. Любовь стала полной и всепоглощающей, и эту любовь она никогда не смогла бы выразить только одним телом.
     Потом они опять соединились, по-новому изливая свои чувства, торопясь доставить удовольствие друг другу. Когда пламень их тел насытился, было уже позднее утро.
     Вынырнув из дремотной пучины блаженства, Джин увидела, что солнце бросает на пол яркую полосу. Их тела еще сливались в одно, и она неохотно нарушила уют объятия.
     Пошевелившись, Поль пробормотал ей в волосы:
     - Доброе утро, зеленоглазка!
     - Доброе утро, - шепнула она. - Я люблю тебя.
     Она надолго затерялась в мире его поцелуя. Когда они наконец оторвались друг от друга, Джин с улыбкой произнесла:
     - Послушай, ты когда-нибудь бываешь голоден?
     - О да, - сказал он, потянувшись к ней, чтобы опять поцеловать.
     Джин, захихикав, увернулась от его губ.
     - Нет, я имею в виду голод желудочный. Я хочу есть.
     - Наверное, я тоже что-нибудь поел бы, - нехотя признал Поль. - Но сначала давай кое-что обсудим.
     Перекатившись на бок и не обращая внимания на ее вялый протест, он сполз с кровати и выдвинул ящик стола, а затем подошел к ней, зажав что-то в кулаке.
     - Что это? - с интересом спросила она.
     - Угадай.
     - Э-э... завтрак?
     - Нет.
     - Газетная вырезка?
     - Нет. У тебя осталась последняя попытка, - заявил он, усмехнувшись.
     - А, знаю! Ключ от моего сердца.
     - Очень близко.
     Поль со смехом разжал кулак, на его ладони лежало кольцо - крошечный бриллиантик, вправленный в тонкий золотой ободок.
     Джин не смогла сдержать слез.
     - О Поль... зачем?
     - Затем, что я люблю тебя - больше, чем ты можешь представить, и хочу, чтобы ты стала моей женой.
     - Какое красивое!
     Джин взяла колечко и повертела в руке, любуясь крошечными искорками, которые испускал камешек. Она поднесла было его к своему безымянному пальцу, но остановилась.
     - Поль, я... я хочу сказать "да", но я еще не уверена.
     - Не торопись, любимая. - Он нежно поцеловал ее. - Подумай, сколько надо. Но ровно столько, чтобы сказать, что ты выйдешь за меня замуж. Ну а теперь пойдем есть?
     Одевшись, они спустились вниз пить кофе, но желудок Джин от волнения отказывался принимать пищу.
     Когда Поль отправился искать Ива, она ушла в сад и долго сидела там, погрузившись в счастливые мысли о том, что она любима.
     Однако практические соображения омрачили радужные фантазии. Надо было подумать о Лоуэлле и "Саммите". Они оба нуждались в ее заботе, и Джин сомневалась, что легко сможет покинуть их. Слишком многое в ее жизни было связано и с отелем и с дядей, чтобы вот так, не раздумывая, бросить их. В них было ее прошлое и до сегодняшнего дня - будущее.
     Ее размышления прервались с появлением Мари. Увидев Джин, женщина засветилась радостью.
     - О, ты наконец-то встала! Поль задержал тебя допоздна, non? Ага! Не надо так краснеть! Тебя к телефону, я думаю, из Америки.
     Ее к телефону? Кто мог звонить из Штатов?
     Она подошла к старомодному телефонному аппарату, стоявшему на столике в коридоре, и сняла трубку.
     После небольшой паузы она услышала голос Алана Ричардсона, причем такой четкий, как будто он разговаривал с ней из соседнего городка.
     - Привет, Джин, как дела? Даже не верится, что я так быстро до тебя дозвонился! Эта прямая связь просто потрясающа! Совсем не надо ждать.
     - Алан, не ожидала, что ты позвонишь. Как у вас дела?
     После очередной короткой паузы прозвучало:
     - Боюсь, что неважно. У нас здесь возникли кое-какие проблемы. Дела в "Саммите" совсем никуда не годятся, мы по горло завалены счетами. Некоторые кредиторы начали поднимать шум.
     - И что, вы не можете оплатить эти счета? Хотя бы самые значительные?
     Очередная пауза.
     - Нет, в этом-то все и дело. Ваш бухгалтерский баланс практически на нуле. Короче, вы летите в трубу. Думаю, возможны судебные разбирательства.
     - О Господи! Неужели ничего нельзя сделать?
     - У меня есть кое-какие идеи, но они требуют одобрения Лоуэлла. Надо принять здесь довольно серьезные решения, Джин. Мне кажется, самым лучшим, а скорее всего - единственным выходом было бы ваше возвращение. И желательно сегодня.

Глава 9

     Слова Алана навалились на нее подобно гранитной глыбе.
     - Вернуться в Штаты? Но... неужели невозможно все уладить по телефону? Я передала бы Лоуэллу твои предложения, а потом перезвонила бы тебе.
     - Нет, положение более серьезно. Чтобы добыть деньги, вам надо срочно пустить с молотка какое-то имущество или еще что-то. Для этого на документах необходимы подписи Лоуэлла и его личное присутствие. Других вариантов нет, Джин.
     Еще минуту она спорила с ним, пытаясь переубедить Алана, но тот несокрушимо стоял на своем.
     - Если бы вы вернулись раньше, у нас, возможно, не было бы этой проблемы. Но без Лоуэлла некому очаровывать гостей, а без тебя некому гладко вести дела, и сложности нарастают как снежный ком. Гости отменяют ранее сделанные заказы или уезжают раньше, но счета продолжают поступать. Кстати, должен напомнить, что этот телефонный разговор тоже придется оплачивать вам.
     - Да, видимо, другого выхода нет, - нехотя согласилась Джин, - Конечно, сначала мне надо будет переговорить с врачом Лоуэлла. Если он скажет, что ему можно отправиться в такую дорогу, я соберу наши вещи и перезвоню тебе.
     - Спасибо, малышка. Прости за беспокойство.
     Первым делом Джин позвонила доктору Пьерару, и он сообщил ей как раз то, что она меньше всего хотела слышать.
     - Да, я надеюсь, что ваш дядя достаточно окреп и теперь уже может относительно спокойно выдержать перелет. Разумеется, при условии, что вы не нагрузите его сразу делами и будете охранять от слишком сильных волнений.
     Джин в двух словах объяснила причину их неожиданного возвращения.
     - Настоятельно прощу вас не сообщать вашему Дяде эту неприятную новость до тех пор, пока он опять не попадет под наблюдение доктора Сандерса. Ему нельзя сейчас давать лишнюю нагрузку на сердце.
     - Хорошо, доктор, спасибо. Я позвоню вам, когда мы будем готовы к отъезду.
     Повесив трубку, Джин почувствовала, как тяжкий груз проблем свалился ей на плечи. Она не может даже посоветоваться с Лоуэллом: до возвращения домой предстоит самой принимать все решения.
     Вернуться в Штаты! Мысль об отъезде из Франции повергла ее в ужас. Ей вдруг безумно захотелось повидаться с Полем, рассказать ему обо всем, услышать его спокойный ободряющий голос. Почему-то она была уверена, что он придумает что-нибудь и оградит любимую женщину от трудностей.
     Но он не придумал. Она нашла его в погребе, где он наблюдал за тем, как Ив вторично заливает новым вином слой выжимок, плававший на его поверхности в бродильных баках. Вино уже нагрелось, но все же играло не так сильно, как ее собственные расстроенные чувства.
     - Поль...
     Джин подошла и положила руку ему на плечо, борясь с подступившими слезами.
     - Э, что с тобой? Что случилось?
     Выразительно взглянув на Ива, он пошел с ней во двор, в тень маленького деревца.
     - Ну, теперь, думаю, ты объяснишь мне, что все это значит?
     Джин разом выпалила все.
     - Я не хочу возвращаться... По крайней мере сейчас. Но, похоже, выбора нет. Я хотела, чтобы мы еще побыли вместе.
     - Я тоже, маленькая. Но если честно, то мне кажется, что Алан Ричардсон прав. Вы, видимо, сильно запутались со своими кредиторами. Лучше все побыстрее уладить, пока дело не дошло до судебных тяжб. Иначе вы можете остаться без "Саммита".
     Он был прав, она знала. Вернуться было самым разумным. И все же не это Джин хотела услышать от него. В глубине души она надеялась, что он огорчится, будет удерживать ее. Но Поль проявил холодную логику и понимание.
     Все приготовления к отъезду закончились до противного скоро.
     - Все складывается очень удачно, - сказал Поль, вешая трубку. - Из Бордо самолет вылетает до полудня. В Париже уже через час вы пересядете на трансатлантический лайнер. Вам повезло.
     Джин едва могла согласиться с тем, что ей повезло. Все дальнейшее происходило невероятно быстро. Наскоро сполоснувшись в ванной, она вернулась к себе и увидела, что Мари уже ловко упаковала ее чемодан и сумку - они стояли на ковре посредине комнаты.
     Времени на долгое прощание с Ивом и Мари уже не оставалось. Наспех перекусив в столовой и не успев еще сообразить что к чему, Джин увидела Поля с ее вещами, идущего к "ягуару", почувствовала, что ее обнимают, целуют, желают счастливого пути.
     - Не грусти, - сказала Мари, хотя ей самой плохо удавалось следовать этому совету. - Мы скоро опять увидимся, non? Я буду скучать по тебе.
     - Я тоже.
     Обнимая эту темноволосую девушку, Джин с трудом удержалась от слез.
     Даже Ариэль казался печальным, он помахивал хвостом и озадаченно посматривал на них.
     - Я буду скучать и по тебе, озорник! - сказала Джин, почесав псу за ушами. Тот заскулил в ответ.
     И вот она уже машет из машины стоящим в обнимку Мари и Иву, с тяжелым сердцем провожает взглядом удаляющиеся виноградники. Еще несколько мгновений - и они за воротами, на пути в Бордо.
     Вот когда Джин возненавидела "ягуар" за его скорость. Буквально через считанные минуты они уже въезжали на стоянку перед больницей.
     Поль остался ждать в приемном отделении, а Джин пошла в палату к Лоуэллу, с которым разговаривала до этого по телефону. Дядя был явно не в духе. С того дня,