немного вниз по ее  шее,  в
то время, как он расстегнул две  пуговицы  у  нее  на  рубашке.  Потом  Брис
поцеловал ее там, где открылась ее кожа и спросил:
   - Или так?
   - Да-а-а, - простонала девушка. Дыхание ее стало частым и прерывистым. Ей
все нравилось. Каждое его прикосновение было подобно электрическому разряду.
Волна возбуждения покатилась по ее телу, сжимая  ее  груди,  зажигая  в  них
пожар.
   - Хорошо, - услышала она его голос. - А вот так?..
   Язык Бриса легкими незаметными движениями обежал ее рот, коснулся, дразня
и соблазняя, прохладных девичьих зубов. Руки  мужчины  потянули  из  джинсов
рубашку Эллис и расстегнули оставшиеся пуговицы. Потом он  поднял  голову  и
подождал, пока девушка посмотрит на него.
   От пылавшей в  его  глазах  страсти  останавливалось  сердце.  Воздух  не
наполнял  ее  легкие,  а  сгустился,  словно  какая-то  тягучая  субстанция.
Возрожденная к жизни силой мужского желания, испугавшись  своих  собственных
чувств, Эллис опустила глаза и просто следила, как он пускал  рубашку  с  ее
плеч.
   -  ..А  вот  так?  -  Ладони  Бриса  потянули  вниз  бретельки   лифчика,
высвобождая ее груди. И вот уже мужские губы скользят по ложбинке между двух
нежно-белых холмов, увенчанных вишневыми выступами  сосков,  и  он  вновь  и
вновь вдыхает пьянящий аромат женского тела.
   Ее глаза сияли от восторга и наслаждения, губы, распухшие  и  влажные  от
поцелуев Бриса, снова взывали и  просили  поцелуя.  Обнаженные  груди  Эллис
вздымались от возбуждения бело-розовой  пеной,  словно  морской  прибой.  Ее
преображение казалось чудесным.
   Брис хотел научить  ее  искусству  любви.  Не  половому  акту,  а  любви,
заключающей в себе весь  мир.  Ему  приходилось  очень  осторожно  создавать
хрупкое здание взаимного доверия и преданности, пытаться создать с муками  и
болью такие отношения между двумя людьми, которым  нужно  будет  длиться  до
конца жизни.
   Раньше в  жизни  Бриса  было  пусто,  одиноко.  Эту  пустоту  он  пытался
заполнить в детстве заботой о разных бродячих собаках, потом заботой о Лидди
Эванс и многих-многих других, кто появлялся и исчезал на его жизненном пути.
И вот, наконец, эта бездна исчезла. Эллис заполнила ее собой без остатка.  У
него было, что ей дать. Этого она не могла дать себе сама, не могла  купить,
обменять на что-то еще. Он отдаст ей часть своей огромной любви. Его  сердце
долго ждало возможности поделиться с кем-нибудь этим бесценным сокровищем, и
это время настало.
   Брис крепче и крепче обнимал девушку, покрывая  ее  тело,  грудь,  плечи,
лицо бесконечными поцелуями, отдавая ее душе  свою  нежность  и  преданность
каплю за каплей, как некий целебный напиток. Он  желал,  чтобы  его  любовь,
изливаясь в ее сердце, излечила раны, оставленные  другими  людьми,  которые
были слепы и не заметили ее природной доброты, красоты, ее достоинства и  не
оценили  ее  душевных  качеств.  Он  надеялся,  что   его   ласки   пробудят
чувственность ее тела, и она станет беззащитной и слабой.., но только с  ним
одним.
   Как учитель в науке любви Брис мог  себя  похвалить,  потому  что  уже  в
следующее мгновение он почувствовал, как руки девушки  обвили  его  плечи  и
двинулись вниз по спине, словно исследуя поверхность его тела.
   И как опытный мастер, открывающий  свои  секреты  новичку,  он  показывал
дорогу, снимая с нее одежды, покрывая бережными, осторожными ласками  каждый
сантиметр ее бледного, теплого, обнаженного тела.
   Словно  настоящий  волшебник,  Брис  околдовал  свою   ученицу.   У   нее
закружилась  голова,  время  и  пространство  смешались  для  нее   в   одно
мистическое  облако  экстаза.  Неведомая  сила,  незаметная  и   неуловимая,
завладела всеми уголками ее существа, она чувствовала ее всеми фибрами своей
души. И, наполняясь  этой  силой,  девушка  становилась  открытой,  храброй,
несокрушимой. Руки Эллис дрожали от избытка этой новой энергии,  когда  она,
торопясь и путаясь в пуговицах, стягивала одежду с мужчины, чтобы еще полнее
впитать его колдовскую силу.
   Брис предстал перед ней во всем сиянии  своего  мужественного,  сильного,
стройного тела. Узловатые мускулы буграми  выдавались  под  смуглой  гладкой
поверхностью кожи. Его горячее тело манило: ей  хотелось  трогать,  ласкать,
пробовать его.  Эллис  пьянила  ее  вдруг  обретенная  способность  вызывать
волнение в теле мужчины. С несказанным  наслаждением  она  чувствовала,  как
напрягаются и дрожат его мышцы под легкими прикосновениями ее  пальцев.  Она
слышала, как Брис глубоко,  резко  вдыхал  и  выдыхал  воздух,  не  в  силах
сдержать спазмы удовольствия. Руки и глаза девушки свободно блуждали  везде,
где хотела их хозяйка.
   Нетерпение и желание приобретать новые знания наполняли ее разум; ее тело
слабело. Эллис склонилась к Брису, тяжело дыша и задыхаясь  от  возбуждения,
удивляясь тому, как синхронно бьются их сердца.  Шелк  простыни  охладил  ее
пылающую кожу. Туманные мысли появлялись и исчезали, не  оставляя  за  собой
следа. Внезапно она потеряла время.
   - Брис? - испуганно позвала девушка. Голос ее  звучал,  словно  издалека.
Она открыла глаза, но в ту же секунду почувствовала, как  рядом  с  ней  под
тяжестью мужского тела прогнулся матрац.
   - Чш-ш-ш, - прошептал Брис, погладив ее шею. Потом его ладонь двинулась в
путь по холмам и впадинам ее  обнаженного  тела,  меж  девичьих  грудей,  по
светлой, покатой  раковине  ее  живота  к  ложбине  между  стройными  ногами
девушки. - Я тут, девочка моя.
   - Что...
   - Чш-ш-ш... - Он заставил ее замолчать, прижавшись  губами  к  ее  рту  и
возвращаясь к тому вопросу, который волновал девушку в самом начале. - Мы не
будем сегодня ночью заводить детей...
   - Нет? Но...
   - Пока это не входит в наш план, - сказал Брис и приник  губами  к  груди
Эллис. Она застонала от наслаждения и вытянулась на кровати.
   Медленно и тщательно он показывал ей все, что умел, всю  свою  технику  и
мастерство. Эллис была  прекрасной  ученицей,  и  Брис  спешил  использовать
отведенное ему время с наибольшей пользой для обоих - - показать и  испытать
с ней все, что возможно. Ее необычная отзывчивость на ласки делала новыми  и
свежими ощущения самого мужчины. И все же ее реакция торопила Бриса, он  сам
чувствовал, что его терпение на исходе, и что, наконец, настал  тот  момент,
та минута, которую он так долго ждал.
   Осторожно, словно Эллис  была  девственницей,  Брис  проник  в  нее  и  с
радостью обнаружил, какую страсть ему  удалось  пробудить  в  этой  девушке,
совсем  недавно  напоминавшей  холодный  камень.  А  сейчас  она,  придя   в
неистовство  уже  от  первых  его  движений,   двинулась   вниз,   буквально
нанизываясь на мужчину; ее пальцы,  оставляя  красные  следы  на  его  коже,
скользнули по спине и, наконец, впились в его ягодицы. Она старалась сильнее
прижаться к нему, глубже принять его в себя. И так, плотно слившись воедино,
они пересекли хрупкую грань, отделяющую тело от души и чудовищное мучение от
изысканного наслаждения.
   Потом Эллис долго лежала, не имея сил дышать, вся  дрожа  от  испытанного
блаженства, слушая, как успокаивается его дыхание  и  гулко  стучит  под  ее
щекой сердце Бриса. Maло-помалу, словно просыпаясь после  ночи,  наполненной
прекрасными нежными снами, ее мир снова приходил в порядок,  обновляясь.  Ее
прошлое, словно мрачное, печальное пятно, пронеслось мимо,  и  руки  девушки
непроизвольно задрожали, когда она обняла любимого.
   Он прижал ее к себе, отвечая  на  движение  ее  рук,  чувствуя,  с  какой
неохотой она расстается с их удивительной близостью.
   - Эй! Что это еще такое? - прикрикнул Брис, переводя взгляд с  капель  на
своей руке на слезы, выступившие у девушки  на  глазах  и  стекавшие  по  ее
щекам.
   Эллис резко отвернулась, а когда мужчина попытался повернуть  ее  лицо  к
себе, она совсем зарылась носом в подушки.
   - Не смотри на меня! И не смей смеяться! - нервно бормотала она, злясь на
саму себя за свое поведение,  изнемогая  в  бессильных  попытках  остановить
слезы. - И выключи этот дурацкий свет! О!.. - Эллис жалобно всхлипнула. -  Я
себя веду, как ребенок. Я не хочу... Но не могу остановиться!
   Кровать  качнулась  один  раз,  потом  снова,  когда  комната   окуталась
спасительной темнотой. Эллис почувствовала, что Брис рядом и он ждет.
   - Готова спорить, что больше ни одна из твоих женщин не плакала. Ненавижу
плакс, а ты? - Она громко всхлипнула. - Я... Я никогда не плакала,  никогда!
- Девушка беззвучно зарыдала, закрывшись простыней. Наплакавшись, она устала
и снова произнесла:
   - Я не знаю...
   Ее слезы причиняли боль Брису. Он чувствовал себя беспомощным из-за того,
что позволял ей плакать.
   - Я не знаю, - опять повторила Эллис растерянно.
   - Чего ты не знаешь?
   - Что это так может быть. Я ничего подобного никогда не испытывала. Никто
не говорил мне об этом.
   - Может, никто про это и не  знал.  Такое  не  для  каждого,  -  услышала
девушка его далекий голос.
   - В тот первый раз он.., сделал мне больно.
   - Он не любил тебя и не  особенно  берег,  Эллис.  Это  просто  была  его
супружеская обязанность. И больше это для него ничего не значило. Поэтому  и
тебе нечего стыдиться. Забудь обо всем, что  было,  -  от  волнения  Брис  с
трудом подбирал нужные слова.
   Он стянул простыню, которой накрывалась девушка, заглянул ей в глаза.
   Забыть оказалось непросто. Вся жизнь Эллис изменилась той ночью. И именно
эта ночь станет основой, на которой Эллис построит новую жизнь  для  себя  и
для...
   - Мне нужно кое-что сказать тебе, - вдруг произнесла девушка.
   Настало время. Ей не хотелось, чтобы между ними  оставалось  хоть  что-то
недосказанное. Ложь не должна стоять между  ними.  И  правды,  которую  надо
скрывать, тоже не должно быть. В ее жизни есть кое-что, о  чем  Брис  теперь
обязан знать. А если он после этого возненавидит ее?  По  крайней  мере,  ей
следовало учитывать и такую возможность.
   - Тогда поверни ко мне  свое  лицо  и  скажи,  -  предложил  Брис.  Эллис
заколебалась.
   - Если ты будешь, как дурак, ухмыляться или вздумаешь дразниться, я  тебе
так врежу, что губы по спине размажутся, - предупредила  она  мужчину.  -  У
меня нет настроения слушать твои глупости, Брис. Это очень важно.
   - Обещаю быть суровым, как прокурор. Она снова потянула на себя простыню,
убедившись, что Брис посерьезнел и больше не улыбается. Девушка совсем  было
открыла рот, чтобы заговорить и выложить ему все до конца, но мужчина  вновь
не дал ей вымолвить ни слова. Он прильнул своим ртом к ее губам,  и  от  его
нежного, волнующего поцелуя у Эллис опять перехватило дыхание.
   - Давай поговорим попозже, - прошептал Брис ей на ухо. - Сейчас я  только
хочу любить тебя.
   Их губы слились в долгом страстном поцелуе.
   - Но есть вещи, которые ты должен обо мне знать, -  с  трудом  выговорила
девушка, отстраняясь от него.
   - Не сейчас. Все, что я хочу знать о тебе, так это  любишь  ты  меня  или
нет.
   - Да... - прошептала  Эллис,  чувствуя  его  руки  на  своем  теле  везде
одновременно. И обняв его за шею, прижалась к его мускулистой груди.
   А может действительно еще не время рассказывать ему, сдалась  она,  а  ее
разум и тело уже плыли в страну волшебных наслаждений. Желание любить и быть
любимой победило ее первый порыв стать до конца откровенной с Брисом.  Может
потом, когда она заработает деньги и  возвратится  в  Стоуни  Холлоу,  чтобы
исправить свою жизнь, он поймет ее лучше и не будет слишком осуждать ее...

Глава 10

   Через горы в штат Кентукки прорвалась зима. Она принесла с собой  ледяную
стылую морось. Снег падал густыми  хлопьями,  и  от  этого  казалось,  будто
кто-то распорол подушку и трясет над землей перьями  и  пухом.  Каждое  утро
становилось холоднее предыдущего. Промозглый ветер  трепал  засохшие  стебли
высокой травы и тоскливо выл среди голых ветвей деревьев.
   В отличие от мерзкой погоды, дела Эллис шли  превосходно.  Сейчас,  когда
она жила в тепле, хорошо питалась и, наконец,  когда  ее  полюбили,  девушка
по-новому взглянула на мир и уже с оптимизмом строила планы на  будущее.  Ей
никогда не приходило в голову сомневаться насчет  своей  способности  упорно
трудиться, чтобы достичь того, чего она хочет. Но теперь, когда  с  нею  был
еще и Брис, угроза не выдержать борьбы за свое будущее  стала  куда  меньше.
Эллис укрепилась его любовью и разрешила себе поверить в то,  что  ей  самой
когда-то казалось уже несбыточным, Она несколько раз  собиралась  рассказать
Брису  о  последних  пяти  годах,  проведенных  в  Стоуни  Холлоу,  но   все
откладывала. Чем больше Брис находился с ней, чем больше он старался сделать
все возможное, чтобы она забыла о прошлом, тем  больше  Эллис  убеждалась  в
необходимости сначала устроить свою жизнь, а уж  потом  и  он  сможет  лучше
понять ее.
   Праздник Благодарения в этом году пришел в снежных заносах и  метелях.  И
хотя сегодня Лути предложила ей выходной, Эллис предпочла выйти на работу.
   Каждый год в этот день Лути  открывала  двери  своего  заведения  всем  и
каждому, кто приходил, чтобы разделить с нею праздничный обед.
   - Во времена Великой Депрессии, когда дела шли почти так  же  плохо,  как
кое-где среди этих проклятых холмов, старой миссис Миллер  пришла  в  голову
идея, - так объясняла рождение этой традиции Лути  несколько  недель  назад,
когда Эллис спросила ее об этом. - Было решено, что семьи  будут  устраивать
совместные обеды. Конечно, сперва каждый приносил все, чем богат. Вот так  и
повелось с тех пор.
   - Наверное, это все стоит кучу денег, -  вслух  подумала  Эллис,  которая
всегда крайне высоко ценила бережливость своей хозяйки.
   - Сущая правда, девочка, - подтвердила женщина, тяжело вставая со  стула.
- Только сдается мне, все же лучше потратиться, чем проторчать весь праздник
в одиночестве. И потом, - добавила Лути, и в ее хрипловатом голосе появились
печальные нотки, - я бы удавилась с тоски, если бы  не  пригласила  за  весь
день ни одного голодного или обездоленного, чтобы он преломил хлеб со мной.
   С  некоторым  сожалением  Эллис  отвергла  предложение   семьи   Ласаллей
поужинать с ними и добровольно вызвалась помочь в  этот  день  Лути.  Не  за
деньги, а  потому  что  в  ней  сейчас  жили  новые,  удивительные  чувства,
переполнявшие ее, и благодаря которым ей хотелось,  чтобы  все  вокруг  были
счастливы.
   Первый раз в своей жизни Эллис казалось, что мир прекрасен и таков, каким
должен быть. И весь этот огромный мир стоял за нее. С той  самой  поры,  как
умерла Эффи Ватсон, у Эллис никогда не было друзей или любимого человека,  с
которым можно было провести праздник. И лучше всего было то, что у  нее  уже
больше тысячи долларов, спрятанных в сиденье старого грузового пикапа.  Одно
последнее усилие - и ее жизнь, наконец, наладится.
   К середине дня погода исправилась, и ни с чем  не  сравнимый  аромат  Дня
Благодарения наполнил закусочную. Лути,  Эллис  и  несколько  других  щедрых
женщин пару недель готовили всевозможные блюда к пиршественному столу. Здесь
было все - от приготовленных на скорую руку закусок, до старинных  фамильных
рецептов, которые передавались  из  поколения  в  поколение,  от  бабушек  к
внучкам и от матерей к дочерям и часто составляли предмет семейной гордости.
Настоящим  апофеозом  предпраздничной  подготовки  стал  момент,  когда   за
несколько дней до торжества Энн Ласалль зашла в закусочную Лути на ланч и  в
своей непринужденной манере предложила приготовить  ее  фирменный  тыквенный
пирог из магазинного полуфабриката!
   Друзья, соседи и просто случайные прохожие из всей округи  пришли,  чтобы
провести традиционный День Благодарения вместе с Лути. Много было  стариков.
Большинство из них одиноких, которым не повезло в  жизни,  а  другим  просто
некуда было больше идти. Но среди гостей встречалось множество и таких,  кто
принес свой взнос, - некоторые деньгами, а кое-кто просто вещами.
   Когда оказались занятыми все места за столиками и у  стойки  бара,  гости
располагались вдоль стен с тарелками в руках. И никто  не  был  недовольным.
Эллис никогда прежде не доводилось  видеть  столько  народа  сразу  в  одном
месте. Первые часа два поток голодных людей, благодарных за горячую пищу,  и
поток людей, желавших поделиться с бедными, был нескончаем.
   Эллис накладывала в тарелки картофельное пюре, чипсы,  различные  овощные
блюда до тех пор, пока не почувствовала, что еще немного - и у нее отвалятся
руки. Она улыбалась всем, кто к ней подходил, и  бессчетное  количество  раз
осведомлялась о самочувствии тех, кого знала. Ей  казалось,  что  она  стала
значительно ближе и роднее всем жителям  городка,  чем  жителям  ее  родного
Стоуни Холлоу.
   Праздничный благотворительный обед длился уже довольно  долго,  а  запасы
еды и питья, припасенные Лути, казалось,  еще  даже  не  уменьшались,  когда
Эллис начала узнавать некоторых людей, подходящих к ее столику уже во второй
раз за добавкой.
   Таких людей ей становилось особенно жалко. Не так давно она сама  была  в
их положении или совсем недалеко от этого. Ее  желудок  еще  слишком  хорошо
помнил муки голода, и страх умереть от недоедания до сих  пор  не  до  конца
забылся девушкой - слишком реальна была такая перспектива. Этим людям  Эллис
наполняла тарелки с верхом, надеясь, что эта пища поддержит их до той  поры,
когда им повезет найти еду снова.
   - Это ты мне яме накладываешь? - услышала девушка голос Бака  Ласалля  и,
подняв глаза, увидела его довольную улыбку. Бак  взглянул  на  Энн,  стоящую
рядом и добавил:
   - Ну, не говорил ли я тебе, что всегда нужно иметь везде своих людей?
   - Говорил, - подтвердила его жена, подмигнув Эллис. - И похоже,  что  тут
хватит ямса и тебе насытиться, и остатками накормить еще целый полк.
   - Я, пожалуй, оставлю местечко для парочки фирменных  бисквитов  Лути,  -
подал голос стоявший тут же Брис, посылая своей  любимой  и  обожаемой  Лути
самую игривую улыбку.
   - А теперь ты не пытаешься со мной любезничать,  ах  ты  юный  повеса!  -
Женщина сделала вид, что оскорблена его фамильярностью. - Я слышала, девушки
в трех округах посходили с ума, когда  узнали,  что  ты  предпочел  жареному
цыпленку мои бисквиты.
   - Так это ж лучшее из того, что я ел в своей жизни. -  Невинность  в  его
глазах была просто потрясающей.
   - Ну, ладно, только мужьям не говори, -  засветилась  от  похвалы  старая
женщина. - Не  хотелось  бы  остаться  без  волос  над  партией  этих  самых
бисквитов.
   - Ревность, простая и примитивная, - деланно вздохнул Брис. - Чего только
она не делает с людьми. Уж и не знаю, что мне делать, когда  одену  на  себя
семейные вериги. И все-таки меня никто и  ничто  не  удержит,  Лути  Миллер.
Знай, для меня смерть над твоими  бисквитами  дороже  бесцветной  жизни  над
бутылкой пива.
   - Святая правда, святая правда, - с любовью в голосе произнесла Лути. - А
теперь лопай, сынок, все,  что  сможешь  тут  найти,  и  приходи  за  другой
порцией, слышишь? Господь вознаградит тебя за то, что ты пришел.
   - Он сотворил доброе дело, поместив тебя сюда,  Лути,  -  сказал  Брис  и
слегка погромче добавил:
   - Если бы еще  Создатель  убрал  моего  братца  Бака  подальше  от  ямса,
пожалуй, у нас действительно была бы причина возблагодарить его.
   Бак только пробормотал что-то вроде "изыди, завистник", а  Эллис  увидела
прямо перед собой мерцающие, притягивающие и теплые зеленые глаза  Бриса,  в
которых светилась уже знакомая страстность.
   - Привет, красотка! - обратился к ней Брис. В его  голосе  звучали  ноты,
понятные только им двоим. Он протянул ей свою тарелку. - Неужели  ты  можешь
мне предложить что-нибудь лучше самой себя?
   - Что вы тут все делаете? - спросила Эллис,  чувствуя,  как  полыхают  ее
щеки под достаточно откровенным взглядом Бриса. - Вы же собирались  закатить
грандиозный ужин дома.
   - Без тебя? - У Энн был такой вид, словно подо