у под мышки. - Знаешь, что хуже всего?
     - Что? - вплотную приблизился он.
     - Что тебя нет рядом. Всегда-всегда. Поэтому я приеду. Улажу свои дела и к тебе приеду. Через две недели. Всего две недели. А сейчас у нас совсем мало времени и ты мог бы не стоять столбом.
     - Мог бы, - еще тише отозвался он, но остался стоять столбом, несмотря на весьма удобную для дальнейших действий позу. - Но не здесь. Мне и так от Петровича попадет, когда он узнает, что я к тебе поднимался.
     - А мне не попадет, - решительно заявила Ира и, на мгновение прикоснувшись к его губам, скользнула вниз...

Глава 17

     Ира жала на кнопку домофона с такой силой, что даже если бы Ленка была на другом конце Москвы, ей следовало бы прибежать и открыть дверь. Но бежать Ленке не нужно - она была дома и валялась в джакузи. Валерка доживал последние каникулярные дни на даче, Эдик срочно рванул куда-то за границу, а Ленка, наслаждаясь возможностью поздно вставать и полным одиночеством, валялась по утрам в своей любимой джакузи по часу, а то и больше.
     - Это я... - Все, что Ира смогла сказать на томное Ленкино "да?". На большее не хватило ни сил, ни соображения. Если бы Ленке пришло в голову поинтересоваться: "Кто это - ты?", Ира скорее всего не смогла бы сразу найти ответ, она и к Ленке-то пришла неизвестно как и непонятно зачем. Ноги сами привели при полном неучастии головы.
     - Господи, да на тебе лица нет! Иди на кухню, успокоительное тебе дам. Самое новое, у нас еще и в помине нет, - приказала Ленка, закрывая за Ирой дверь.
     Ленкину страсть к модным таблеткам Ира совсем не разделяла, больше того, она много раз безуспешно пыталась убедить подругу в бабушкиной истине, что все пилюли одно лечат, другое калечат. Но Ленка отвечала, что в Америке народ таблетки больше гамбургеров уважает - с утра тонизирующее, после обеда для пищеварения, после ужина против похмелья, перед сном снотворное и успокоительное по необходимости в любое время суток - и ничего, продолжительность жизни не в пример нам. Сегодня Ире было не до споров, и она покорно приняла из Ленкиных рук три розовых шарика, даже не поинтересовавшись, зачем их так много.
     - Отказали, что ли? - спросила Ленка, успокоившись от факта принятия подругой пилюль больше, чем сама Ира.
     - Ага...
     - Вечно ты делаешь из мухи слона! - возмутилась Ленка. - На тебя глядя, можно подумать, что не кредитный договор отказались продлить, а в морг на опознание пригласили. У всех проблемы, не у тебя одной. Знаешь какие деньги у людей летят? А ты со своим дохлым кредитиком... Успокойся, сейчас Эдика наберу, он поговорит там с кем надо в банке. А то сидит какой-нибудь мелкий клерк... Сразу нужно было через Эдика действовать, будто не знаешь, как у нас такие вещи делаются.
     - Нет! - резко крикнула Ира, когда Ленка потянулась к телефону, словно он в любой момент мог рвануть.
     Телефон не рванул, Ленка, открыв рот, застыла на полпути, а Ира опомнилась, потерла виски, объяснила:
     - Эдик тут ни при чем и ничем не поможет. Дело не в том, что отказали, а в том как.
     - Э, милая моя! Узнаю тихоню Ирку. Когда ты наконец поймешь, что живешь не среди ангелов, и перестанешь хвататься за сердце от каждого грубого слова?
     Вот ведь нежное создание на мою голову... - покровительственно защебетала Ленка. - Ладно, от этого еще никто не умирал.
     - Мне никто не грубил, - оборвала ее Ира. - Наоборот. Окружили заботой и вниманием. Усадили в кабинете, принесли кофе. А потом...
     Первый раз в жизни Ира с настоящей завистью смотрела, как Ленка закуривает свою сигарету. Если бы и она могла занять руки зажигалкой, вдохнуть дым, покатать между пальцев тонкую сигарету, то сказать, что произошло сегодня в банке, ей было бы куда легче. Все-таки не так просто люди курят. Что-то в этом есть.
     - А потом, - сглотнув слюну, продолжила Ира, - потом прямо мне в лицо... Нет, ты только представь себе!
     Прямо в лицо, без всякой там маскировки, без всяких экивоков, предложили не только этот кредит продлить, но и открыть на мое имя счет за границей. Короче, предложили деньги. Сказали, что на приличную жизнь среди приличной публики вполне хватит.
     - Ничего себе! - присвистнула Ленка. - Неужели за границей так высоко оценили твое литературное творчество?
     - Перестань! - Ире снова изменило спокойствие.
     Наверное, таблетки оказались примитивной обманкой для тех, кто верит в силу фармацевтики. А Ира в фармацевтику не верила, поэтому ее заколотила мелкая дрожь и лицо пошло нервными красными пятнами. Ленка испугалась не на шутку, достала из шкафчика верную валерьянку, не глядя плеснула в стакан.
     - Пей. Дыши глубоко. Раз, два, три... Так, хорошо.
     Еще дыши. Молодец. Ничего страшного не случилось.
     Все живы-здоровы. Все будет хорошо. Теперь рассказывай все по порядку.
     - Знаешь, что хуже всего? - совсем по-аксеновски спросила Ира.
     - Что? - Теперь Ленка придерживалась единственно правильной в таких случаях тактики - не перебивать, не вставлять своих замечаний, а терпеливо ждать, пока Ира все прояснит сама. Хотя бы через массу ненужных деталей.
     - То, как все это выглядело. И разговаривал со мной не какой-нибудь человек в маске, а обыкновенный начальник кредитного отдела. Я его и раньше видела в банке. Одышливый такой, краснолицый мужик. Наверное, больной. Простенько так разговаривал, будто партию товара покупает. Мы, дескать, Ирина Сергеевна, очень заинтересованы в плодотворном и взаимовыгодном сотрудничестве. Ваши обязанности будут не очень обременительны, а права и вознаграждение гарантированы.
     - Да объяснишь ты наконец по-человечески, о чем речь? - все-таки не выдержала и сорвалась Ленка.
     Ира посмотрела на нее с недоумением, потом сообразила, что Ленка ничего не понимает, и озвучила то, что до сих пор воспринимала как нереальное, словно из какой-то другой, придуманной, детективно-приключенческой жизни.
     - Они мне предложили стукачество при Аксенове.
     Нет, они, конечно, фамилии его не назвали, сказали "ваш самый близкий друг" и слов типа "агент" или "информатор" тоже не употребляли. Сказали, что от меня потребуется рассказывать о нем и его окружении только то, что мне известно, и иногда говорить кое-какие слова в присутствии его и его людей. Вот и все.
     - Кто они-то? - не поняла Ленка. - Сама же сказала, что с тобой разговаривал только начальник кредитного отдела. И при чем здесь начальник кредитного отдела? И вообще при чем здесь банк? Бред какой-то!
     Может, ты детективов начиталась или у тебя мания на почве величия твоего ненаглядного Аксенова? Кому он нужен? Сидит себе в своем городке-табакерке и сидит, больно надо за ним шпионить...
     - Откуда я знаю, кто они? Не лично же банковскому клерку он понадобился? Наверняка кто-то поручил ему мне передать такие-то и такие-то слова. Он скорее всего и понятия не имеет, о ком речь. Откуда я знаю, при чем здесь банк? Скорее всего и банк ни при чем. Я не полковник Гуров, чтоб такие цепочки разматывать, мне это не по зубам, а вот в том, что Аксенов кому-то нужен, сам, собственной персоной, я не сомневаюсь. Теперь не сомневаюсь.
     - Ну вот. Доигралась, - пригвоздила Ленка, но не столько с осуждением, сколько с усталостью. - Я же тебя предупреждала - не лезь в эту помойку. Потом не отмоешься.
     Ни о чем таком Ленка Иру не предупреждала, совсем наоборот, не она ли твердила: "Не бойся жить". Но Ленку не переделаешь, она всегда повернет так, что видела все наперед, а Ира, дурочка, ей не верила. А вот насчет ощущения, что Ира побывала не в ласкающем взгляд дубовой отделкой и добротными пейзажами банковском офисе, а на вонючей городской свалке, Ленка права. Хоть просись в Ленкину джакузи и вываливай туда целую банку лавандовой соли.
     - Они тебе угрожали? - Лена строго заглянула Ире в глаза, как мать, допрашивающая отпрыска о происшествии в школе и при любом исходе дела готовая встать на его защиту.
     От этого взгляда Ире стало полегче. Можно сказать, даже повеселее. Она представила, как Ленка приходит в банк и стучит кулаком по столу: "Кто тут посмел обидеть мою Камышеву! Сейчас я вас быстренько выведу на чистую воду!"
     - Нет. Я же тебе говорю, все буднично так было, без эмоций. Сказали, что это всего лишь деловое предложение в том случае, если я хочу быть самостоятельной деловой женщиной, а так - никто меня не неволит.
     Могу отдавать кредит и идти на все четыре стороны.
     Еще этот болезный кредитчик заметил так, между прочим, что при наличии такого друга у меня не может быть проблемы с тем, чтобы отдать такую небольшую сумму. Слушай, а почему они не боятся, что я все расскажу Аксенову?
     - А чего им бояться? - пояснила Ленка, делая вид, что собаку съела на таких делах, и не замечая, что во многом повторяет Ирины же дилетантские доводы. - - Клерк этот в банке наверняка и не знает, о ком речь. Ему велено сказать такие-то слова, он и говорит. Сейчас безработица, да и в банках всегда все повязаны. К тому же ты ничего никому не докажешь, не включала же ты диктофон? А второй раз он тебе ни словечка на эту тему не скажет. Будет делать вид, что не было такого разговора, только если сама пойдешь на контакт, направит к кому следует. А Аксенов твой, я думаю, и так в курсе, где у него друзья, а где враги, и в данном случае вряд ли может докопаться, откуда им интересуются. Слишком мало условий у задачки - банк да клерк. Ты лучше скажи, что делать собираешься?
     - Конечно, счет в Швейцарии открывать! - съязвила Ира.
     - А что? Мужики - дело наживное, а хорошие деньги на дороге не валяются, - подыграла ей Ленка.
     - Замуж я за него собираюсь, - уже серьезно ответила Ира.
     - Это интересно. Если мне не изменяет память, кто-то совсем недавно жаловался, что он женат и разведется неизвестно когда, потому что жена где-то в прериях который год живность изучает.
     - В джунглях.
     - Один черт. Главное, развестись с ней по этой причине не представляется возможным. Очень удобная жена. Жить можно с кем пожелаешь, а расписаться нельзя.
     Извините... Вот приедет жена из прерий...
     - Из джунглей.
     - Ну из джунглей, что ты цепляешься, для тебя это ничего не меняет. А еще кто-то жаловался, что он фашист, тоталитарист и вообще монстр, так что держаться от него нужно подальше. Что у вас с ним одна-единственная, сексуальная, совместимость, которая, как известно, быстро обнаруживается и еще быстрей улетучивается.
     - Значит, не улетучилась. И никакой он не фашист" тоталитарист, он нормальный человек и в отличие от нас с тобой не поддается запудриванию мозгов, - пришла к заключению Ира.
     - Ну что ж, флаг тебе в руки. Тогда все проще.
     Пусть заплатит банку эти несчастные двадцать тысяч и ведет тебя под венец. Вон, звони, рассказывай и успокаивайся. Делов-то. А то устроила тут апокалипсис местного масштаба.
     Ира взяла трубку, быстро перебрала кнопки, набирая длинный номер аксеновского сотового, который за три дня после его отъезда выучила наизусть. За это время они звонили друг другу по десять раз на дню.
     - Привет, а я звонил, но ты уже не отвечала, на работе? - Голос Аксенова был бодрым и радостным. Ира это отметила, потому что сегодня еще его не слышала.
     - Ага, - ответила Ира. От звука его голоса вместо обычного ощущения дурашливого счастья ее охватило чувство жуткой, непонятного происхождения тревоги. Такой, что кровь ударила в голову, зашумело в ушах, и она не разобрала, что он говорил дальше.
     - Ты чего молчишь? - спросил он, удивившись ее немногословности.
     - Саш... - начала она, но тревога усилилась еще больше, сжала горло, грозя перехватить дыхание. - Саш...
     - Ир, ты чего? У тебя все в порядке? - почувствовав неладное, заорал он в трубку.
     - Все в порядке, - сумела выдавить она. - Я...
     Просто я хотела сказать, что очень-очень тебя люблю.
     - Когда выезжаешь? У тебя что, с издательством проблемы? Может, деньги нужны?
     - Деньги всем нужны, но у меня не в этом проблемы. Так, текучка, разбросаю кому чего и прилечу. Целую. Вечером позвони. - Тревога начала отступать, и, дав отбой, Ире понадобилось не больше минуты, чтобы прийти в себя.
     Все это время Ленка сидела напротив и разглядывала ее как любопытный музейный экспонат.
     - Ну... И почему не сказала?
     - Не знаю. Что-то нашло такое. Не могу сказать, и все. Такое ощущение, что это ловушка, а я ему ножку подставляю.
     - Ну ты даешь! - хмыкнула Ленка. - Ему, значит, ты боишься ногу подставить, а сама из-за него влипла - это ничего! Да для него эти двадцать тысяч - полная ерунда. Ты меня извини, но у его комбината обороты в сотню-другую миллионов баксов, так неужели ж он каких-то несчастных двадцать тысяч на любимую женщину пожалеет! Пора тебе, дорогуша, мыслить другими категориями, раз уж за промышленного магната замуж собралась. Тебе такие деньги надо в месяц на булавки тратить, а не юродствовать.
     - Никакой он не магнат. И не уверена я, что двадцать тысяч долларов для него не деньги. А обороты комбината к моему кредиту никакого отношения не имеют, ты б еще городской бюджет сюда приплела! Я брала кредит сама и отдать должна сама. Как угодно выкручиваться, но чтобы никаких за мной хвостов. Саше не следует в это вмешиваться, это я точно знаю. Вопрос только в том, где взять деньги. А мне еще за операцию Анюткину платить.
     Две с половиной тысячи.
     - Две с половиной наличкой наскребем. Это не проблема. Жаль вот, что Эдик почти на месяц уехал и с банками сейчас такая чехарда, ничего не выудишь. Подожди, так я же могу дачу продать! Она на меня оформлена. Проблема только в том, что сейчас, мягко говоря, на дачи спрос не тот.
     - Дачу? Никакую дачу продавать не надо. Я знаю, что делать.
     Ира вмиг просветлела, вскочила с табурета и чмокнула подругу в щеку:
     - Ленка, ты молодец! Ты самая-самая умная.
     И метеором умчалась в прихожую.
     - Ты куда? Что ты собираешься делать? - кричала вслед Ленка, но бесполезно, Ира уже хлопнула входной дверью.

Глава 18

     То, что происходило внутри ее и во внешнем мире, не совпадало совершенно. Если смотреть снаружи, то картина представлялась безрадостная:
     Во-первых, она, Ира Камышева, в считанные дни из человека, который ощущает под ногами твердую почву собственных (приватизированных!) тридцати квадратных метров, превратилась в пресловутое лицо без определенного места жительства. Уже четвертый день в ее паспорте стоит штампик с крупной надписью "выписан" и сегодня она ночует в бывшей своей квартире последний раз.
     Во-вторых, она, Ира Камышева, в считанные дни из владелицы молодого, но перспективного издательства превратилась в банкрота, все достояние которого умещается в горстке накладных и договоров, по которым ей должны рубли докризисной давности.
     А вот если кто-нибудь заглянул бы ей внутрь, даже не в глубину души, а на самую что ни на есть поверхность, то наверняка поразился царящей там гармонии красок. Никогда в жизни у нее еще не было такой сокрушающей любые сомнения, такой твердокаменной уверенности, что все будет хорошо, как в этот вечер, когда она укладывала в коробки свои тряпки. Глупо лить слезы над квартирой, всего лишь квартирой. Даже если квартира эта досталась ей от бабушки вместе с безразмерным старинным шкафом и бабушкиным неподражаемым уютом. Даже если в квартире этой они с Андреем провели свои лучшие месяцы. Даже если в квартире этой она пережила рождение и смерть своей Катюшки. Даже если много лет эта квартира встречала ее блаженным теплом в ветреные морозные вечера. Глупо, потому что все, что здесь было, уже существует в ней и никуда не денется.
     Зато тридцатиметровый плацдарм - ничего не значащий пустяк по сравнению с тем, что у нее есть теперь.
     А есть у нее Аксенов, с которым она скоро увидится и расскажет начистоту все, что было с этим проклятым кредитом. Теперь, когда покончено с долгом и даже счет в том злополучном банке закрыт, об этом можно и нужно рассказать Аксенову. Есть у нее Ленка с Валериком, к которым она завтра переберется на время. Есть у нее Таня с Анюткой, которые сейчас готовятся к завтрашней операции. Есть у нее свое дело - издательство "Парашют". Очень нужное издательство, которое делает хорошие детские книжки и в котором обязательно все наладится.
     Даже теперь, после кризиса. Нет, тем более теперь. Потому что у нее есть Настенька и Екатерина Михайловна.
     Сегодня она поговорила со своими "парашютистами" начистоту, рассказала, как плохи дела и как трудно будет сводить концы с концами, а ведь по справедливости зарплату теперь нужно увеличить. Сказала: "Попробуйте поискать что-нибудь более денежное, вдруг получится". У Максима, конечно, оказался запасной вариант. А Настя и Екатерина Михайловна остались с ней. Так что она не одна. Она ничего не потеряла. Аксенов, как всегда, прав - человеку всегда даны средства, чтобы делать свое дело. Нужно только делать именно свое дело и не сомневаться, что для этого все есть. Теперь она понимает, как это важно - не сомневаться. Вот, пожалуйста, не сомневалась она, что сумеет развязаться с этим проклятым кредитом раз и навсегда, и получилось. За неделю, когда доллар падает на глазах и все в панике ждут, что будет дальше, продать квартиру невозможно, а у нее получилось. По крайней мере на кредит и операцию хватило. А только это и было нужно. Значит, для того, что действительно нужно, всегда найдутся средства.
     Аксенов прав. Черт возьми, как, наверное, приятно будет говорить своему ребенку: "Твой папа всегда прав", нисколько не кривя при этом душой.
     Звонок в дверь не застал ее врасплох. Теперь ее трудно застать врасплох. Скорее всего это Аксенов вернулся без предупреждения, решив сделать ей сюрприз, но тем не менее... Тем не менее она взяла в руки телефонную трубку, подошла к двери боком и спросила: "Кто там?" Не потому, что этот одышливый банкир так уж ее напугал, а потому, что поняла - осмотрительность не помешает.
     Стояла и улыбалась - Петрович ее бы одобрил.
     - Кто там? Кто там? Кто там? - повторил за дверью дурашливый голос, копируя галчонка из популярного мультика.
     - Кто там? - строго и громко спросила Ира и уже собралась звонить, правда, еще не решила кому.
     - Вам записка от вашего мальчика, - произнес тот же голос, в котором на этот раз Ире удалось различить тембр Максима.
     Она отважилась заглянуть в глазок - за дверью стоял действительно он, только помятый и растрепанный.
     - Вам записка от вашего мальчика, - протянул он Ире бутылку, когда она открыла дверь. Бутылка была отнюдь не водочная, это была литровая бутыль очень дорогого фирменного виски. Максим не был бы Максимом, если бы притащился к ней с бутылкой водки.
     - Хорошая записка. Большая и написана без ошибок, - забрала у него бутыль Ира. - Иди на кухню.
     Сейчас посмотрю, чем тебя накормить.
     Максим на кухню не пошел. Он ввалился в комнату, огляделся и утвердительным тоном заключил:
     - Переезжаешь.
     - Ага. Повезло мне. В соседнем подъезде бабуську отселяли, им очень удобно, что так близко. Поторговались, конечно, но я уперлась - двадцать три и ни копейкой меньше. Согласились. А тебе поесть нужно. Я сейчас.
     - Я не есть пришел, а пить, - объявил Максим. - Рюмки куда положила?
     - Кажется, там, - неуверенно указала Ира на одну из коробок.
     - Кажется... - ухмыльнулся Максим, нашел рюмки, сел на голый пол, облокотившись затылком на диван, и разлил свое виски, от которого потянуло чуть дымным ароматом.
     - За что пьем? Давай за твою новую работу. Чтоб оправдала ожидания, - произнесла тост Ира.
     - За то, что ты меня коленом под зад, - отозвался Максим, опрокинул рюмку, подставив под нее открытый рот, и сразу налил следующую.
     - Максим, ну зачем ты так... Ты же не хуже меня знаешь, как обстоят дела. Я без тебя как без рук, но ведь ты же сам не захочешь работать за такие деньги, - попыталась объясниться Ира.
     - - А ты меня спросила, хочу я или нет? Ах, Настенька, ах, Екатерина Михайловна, ах вы, мои дорогие...
     А я, значит, не в счет, я пустое место. У мен