ться самим собой на своей земле, в своей стране, либо ты и быдло и сволочь в одном лице. Вот и все.
     Очень просто. Понимаешь?
     Он говорил всю дорогу до дома, сбивчиво, многословно, так непохоже на прежнего степенного и молчаливого Аксенова. Но до Иры не доходил смысл его слов. Она зависла в том состоянии бездумья и искусственного равнодушия к окружающему, которое отделяет известие о переменах от решений и действий в новой обстановке.
     Во дворе Аксеновых собирали к обеду. Если бы он был прежним Аксеновым, пусть не слишком внимательным и не особенно деликатным, но понятным, Ира бы без замешки включилась в эту радостную предобеденную суету большой семьи. Ответила бы Зое Васильевне на вопрос "Ты как думаешь, хлеба хватит или еще подрезать?", усадила на колени пятилетнюю Дашку и рассказала ей сказку, выслушала сетования Николая Александровича на новые времена, познакомилась поближе с загадочным пьяницей и книгочеем Васей. Но...
     - Ира, обедать сейчас будем! - крикнула Зоя Васильевна, увидев их во дворе.
     Но Аксенов мертвой хваткой вцепился в Ирино запястье и чуть ли не протащил ее мимо матери, процедив мимоходом: "Мы сейчас". На Васиной веранде он плотно закрыл дверь и отпустил наконец-то ее руку. Она тряхнула затекшей кистью, осталась стоять возле двери и сказала:
     - Нас обедать ждут.
     Аксенов подошел к ней вплотную, облокотился локтями о стену, так что она не могла избежать его взгляда.
     - Почему ты такая? Что я не так сказал? - не столько спросил, сколько потребовал ответа он.
     - Ничего, - без всякой интонации ответила она.
     - Но я же прав, неужели ты не понимаешь?
     - Конечно, ты всегда прав, - как эхо отозвалась она.
     - Послушай, я вовсе не чудовище, каким ты меня вообразила. Ты это поймешь. Обязательно поймешь. Вот приедем в Москву, я на неделю в командировку, а ты пока вещи соберешь, закончишь свои дела, и вместе уедем в город. Там сама все поймешь.
     - Нет, - быстро возразила она.
     Он оторвался от стены, лег на топчан, закинув руки под голову, помолчал немного и совсем другим, чуть хриплым и принужденным голосом спросил:
     - Почему?
     - Потому что ты женат, - без запинки высказала она старую версию.
     - Глупости! - разозлился он, взмахнул руками, сел на топчане и снова стал сверлить ее своим неподъемным взглядом. - Ты прекрасно знаешь, что говоришь глупости. Мы с Натальей уже лет пять не виделись, я отослал ей туда бумаги на развод подписать, сказали, что так можно.
     - Ты мне об этом не говорил.
     - Я тебе много о чем не говорил. Вот переедешь ко мне, тогда и будем разговаривать. Нормальные муж и жена не живут отдельно. Почему я должен приходить в пустую квартиру, если у меня есть жена?
     Кто бы сказал ей год назад, что найдется мужчина, вполне положительный, как говорится, без материальных проблем и вредных привычек, который будет настаивать на браке, а она будет испытывать лишь тупое разочарование, ни за что бы не поверила. Ни за что. Она ли не кусала локти, когда поняла, что развелась с Андреем по своей, только по своей вине? Она ли не мечтала все эти годы только о том, чтобы встретился человек, с которым ей не страшно будет снова родить ребенка? И вот, пожалуйста, получай. Когда она нашла в себе силы не ждать милостей от природы, а взяла судьбу в собственные руки, появляется он и оказывается, что все это - ерунда, сущие пустяки по сравнению со значительностью его дел, и надо все бросать, ехать в чужой город, чтобы сидеть там в четырех стенах, дожидаясь, когда он, усталый, но до-" вольный, доберется до дома и рухнет спать. Это похоже на розыгрыш. Простенький розыгрыш, которыми так любит забавляться судьба, - ты получишь все что хочешь, но тогда, когда тебе это уже не особенно и нужно, и уж наверняка не в том виде, в котором ждала.
     - А почему я должна жить в чужом городе, если у меня есть своя Москва и своя работа? - не осталась в долгу она и бесстрашно встретила его взгляд.
     - Ладно, - поморщился он. - Переезжай пока в Бобровку, а там посмотрим.
     - А твоя Маргарита будет следить, вовремя ли мне меняют постельное белье?
     - Обязательно, - поджал губы Аксенов, что не предвещало ничего хорошего. - Во-первых, в Бобровке у нас представительская гостиница и за порядок там отвечает она. А во-вторых, она не моя Маргарита, а моя ближайшая помощница и для тебя Маргарита Сергеевна.
     - Ой-ой-ой! Маргарита Сергеевна! Знаю я ваши так называемые представительские гостиницы и ваших так называемых помощниц! - выпалила Ира и тут же об этом пожалела, но ведь слово - не воробей...
     Аксенов тяжело поднялся с тахты, подошел к ней, и Ира ясно увидела, как он сжал кулаки характерным движением человека, старающегося не дать рукам воли.
     - Если. Ты. Еще. Хоть раз...
     Но Ира не дослушала, что будет, если она еще хоть раз, потому что разревелась от страха, от обиды, а главное, от стыда, мучительного стыда, что, сама не зная как, дошла до самой пошлой и самой унизительной завистливой и охальной ревности к человеку, с которым он делает одно дело и которого, судя по всему, очень уважает. По себе судила. По себе с Максимом... Ее слезы произвели на Аксенова магическое действие, у него задрожал подбородок, и в глазах мелькнула такая боль, что Ира с великим усилием, но все же довольно быстро справилась со всхлипываниями и потоком слез.
     Поняла, что для него это - слишком.
     - Ладно, - неожиданно резко закруглился он и взялся за ручку двери. - Нас обедать ждут.
     - Нет, стой! - поспешно крикнула она. Нельзя, чтобы так все оставалось. Нужно чем-то закончить этот разговор, на чем-то остановиться, неужели он этого не понимает? Неужели он может вот так уйти?
     Он оглянулся, напряженный, взвинченный, недовольный, что она продолжает эту сцену.
     - Я... А я с Таней сегодня утром познакомилась, - нашла нейтральную тему Ира, оторвалась от стены. - Мне она очень понравилась. Она тебе рассказала про свою дочку?
     - Да нет, мы больше школу вспоминали. А что? - Он так явно обрадовался перемене ее тона, что Ира оторвалась наконец от злополучной стены и, как несколько минут назад он, легла на топчан, закинув руку за голову.
     Его взгляд послушно скользнул следом за ее вздернувшейся от этого движения грудью, и она не стала расспрашивать дальше о Тане. Сама разберется. Потом. А сейчас они одни. Неизвестно, когда и где они будут одни в следующий раз. И будут ли вообще.
     - Да нет. Ничего. Просто так, - улыбнулась она.
     Улыбнулась так, чтобы он понял: и разговор о Тане, и ее красиво лежащая рука - всего лишь простенькие уловки с целью его удержать. Он понял. Вернулся как миленький. И сразу же полез к ней под майку, к той самой вздернувшейся груди.
     - А нас обедать ждут, - напомнила Ира.
     - Подождут, - буркнул он.
     - А знаешь что? - не отставала она.
     - Не знаю, - процедил он, недовольный, что она отвлекает его от столь важного занятия.
     - Ты будешь приезжать в Москву когда сможешь, а я буду ждать и скучать. Очень-очень скучать.

Глава 13

     Обещание свое "очень-очень скучать" Ира не сдержала. Скучать ей не пришлось. Неделя, пока Аксенов был в командировке, преподнесла ей немало сюрпризов. Первым сюрпризом оказалось появление в издательстве Максима. В понедельник утром он как ни в чем не бывало по-прежнему пересмеивался с Настенькой, смущал строгую Екатерину Михайловну и в своей обычной манере, легко и точно, словно играючи, пытался достать кого-то по телефону, попутно оформляя бесконечные финансовые бумаги. От его отчужденного официозного вида не осталось и следа, словно свой костюм в тонкую полоску и солидную кожаную папку он брал взаймы на денек. Прежние джинсы в обтяжечку, прежняя сиреневая рубашка с распахнутым воротом, все знакомое, привычное, много раз опробованное на ощупь.
     Даже цитрусовый аромат тут как тут.
     - Привет! - Он улыбнулся Ире открыто, добродушно, во все свои тридцать два безупречно белых зуба человека, незнакомого с сигаретой. На мгновение ей показалось, что та самая презентация, Аксенов, Петрович, свадьба, Таня, кладбище в городе Бабкине - все это лишь промелькнуло во сне, а в реальности есть только издательство "Парашют" и Максим, с которым они собираются в отпуск в Испанию. Она тряхнула головой, отводя наваждение, повнимательнее пригляделась к Максиму.
     Но его темные глаза ничего, ну абсолютно ничего, кроме спокойной деловитой заинтересованности, не выражали.
     А чего она, собственно, хочет? Следов бессонных мук ревности на его красивом лице? Преследований с мольбами вернуться? Попыток забыться в алкогольном дурмане? Или демонстративного отъезда на другое полушарие, дабы никогда, никогда больше с ней не встречаться? Она же с самого начала прекрасно знала, что Максим вполне типичный представитель поколения двадцатилетних. Вроде бы младше на каких-то десять лет, а как с другой планеты. Пару недель назад он уговаривал ее пожениться, и это выглядело вполне оправданно и естественно. Теперь он посчитал, что не стоит бросать перспективное дело из-за того, что она променяла его на другого. Тем более что Максим мог узнать, кто этот другой. И надо быть идиотом, чтобы пренебречь подходом к такому человеку, таким возможностям и таким деньгам. Максим на идиота не похож. Он похож на умного, прагматичного, деловитого, нацеленного на успех и только успех молодого человека, а именно это ей сейчас и нужно.
     - Привет, - ответила она, скопировав его тон и даже его улыбку. - А я знаешь что подумала?
     - Что? - откликнулся он. И снова ни малейшего намека на подтекст. Вот и славно. Вот и хорошо. Значит, можно заняться делом.
     - Давай-ка я сама проедусь по поставщикам.
     - Смысл? - пожал плечами он. Ничуть не обиделся на возможность недоверия, которую при желании можно было бы выудить из ее слов. Молодец.
     - Не знаю я, какой смысл, - в сердцах призналась она. - Просто хочу сама разобраться, не сидеть же и ждать у моря погоды!

***

     Самый крупный должник издательства "Парашют" - оптовая фирма "Гарант М" располагалась в здании гостиницы на самой окраине Москвы и произвела на Иру весьма приятное впечатление. Тишина, прохлада, шероховатые белые стены, дорожка в коридоре, внятные таблички на дверях. Все с чувством, с толком, с расстановкой. Ира открыла дверь с табличкой "Бухгалтерия". За дверью оказалась большая светлая комната, здесь сидели три женщины за тремя одинаковыми закругленными столами, на которых стояли три компьютера. Ира растерялась только на секунду, но потом уверенно направилась к ближайшей из бухгалтерш, вооружившись договором и накладными.
     - Здравствуйте. Я из издательства "Парашют". Вы должны нам восемнадцать тысяч рублей. Все давно продано, возврата не было.
     Бухгалтерша, с идеально, волосок к волоску, уложенной высокой стрижкой, на ее голос не повернула головы и не повела бровью. Ира давно заметила, что сохранять прическу в таком первозданном виде к середине рабочего дня удается только финансовым работникам. Оказывается, потому, что они не делают лишних движений головой.
     Зато неуловимым движением пальцев бухгалтерша нажала на клавиатуре нужную кнопку, и монитор высветил длинный ряд таблиц. Еще секунда, и синяя полоска выделения легла на строчку с названием "Парашют". Напротив названия значилась та самая сумма, но с точностью до копеечки.
     - Вам платежки нет, - констатировала бухгалтерша и тем же профессионально неуловимым движением вызвала на монитор другую картинку.
     - Простите, - поперхнулась Ира. - Но меня не платежка интересует, а деньги. Почему вы не переводите деньги, которые нам должны?
     Бухгалтерша наконец-то удостоила Иру взглядом.
     Взгляд был усталый и тоскливый.
     - Девушка, я же сказала, для вас платежки нет.
     - Я не прошу у вас платежку, - уже не на шутку заводясь, перешла на ледяной полушепот Ира. - Я вообще у вас ничего не прошу. Это не я, а вы мне должны.
     - Я? - искренне удивилась бухгалтерша, бросив призывный взгляд на своих коллег, но те не проявили к разговору никакого интереса. - Лично я... - В этом месте она театрально выдержала паузу. - Ничего вам не должна.
     - Вы прекрасно знаете, что я говорю не лично о вас, а о вашей фирме, - из последних сил пыталась сдержаться Ира.
     - Это не моя фирма, а вы мешаете мне работать, - сказала бухгалтерша, неприступным своим видом демонстрируя, что разговор окончен.
     Если бы подобное произошло в одной из многочисленных госконтор, призванных учитывать и контролировать деятельность ее издательства, Ира повозмущалась бы в глубине души, но восприняла такое поведение как норму. В самом деле, ведь не она им, а они ей нужны. Не явишься к сроку, вот тебе и пеня. Но тут-то все наоборот!
     Она поставляет частной фирме товар, который неплохо продается, и пени за задержку платежа капают не ей, а этому самому "Гаранту М". Тем не менее аргумент бухгалтерши неоспорим, это и в самом деле не ее фирма. Что ж, придется разговаривать только с главным, у которого такой аргумент не пройдет.
     - Хорошо, - поневоле согласилась Ира, хотя согласия ее тут и не требовалось. - Где у вас директор?
     На этот вопрос, к ее удивлению, довольно охотно и разом ответили все три бухгалтерши.
     - Направо, третья дверь, - сказала одна.
     - Двадцатая комната, - сказала другая.
     Даже та, с которой разговаривала Ира, неопределенно взмахнула красивой рукой с длинными тонкими пальцами.
     Двадцатая комната начиналась аккуратненькой приемной. В центре приемной за большим, но довольно уютным столом сидела очень молодая и очень симпатичная девушка и, прижимая к уху трубку, подталкивала в факсимильный аппарат лист бумаги. Ира довольно долго ждала, пока девушке удастся передать злополучный факс, но ведь человек делом занят, невежливо отвлекать. Наконец-то дождалась и сказала:
     - Мне к директору.
     - По какому вопросу? - вежливо осведомилась девушка. На ее милом юном лице было выражение такой значительности, словно она осуществляет секретарские функции как минимум в приемной министра.
     - По вопросу задержки платежей и штрафных санкций, - выстроила фразу из экономических терминов Ира и поняла, что села в лужу. Нужно было идти сразу в кабинет и ни в коем случае не стоять, как просительница, перед секретаршей. Не она должна, а ей должны, нужно зарубить это на носу. А теперь, конечно, секретарша скажет, что директора нет.
     - Директора нет, - как эхо отозвалась Ириным мыслям девушка.
     - Когда будет? У меня письмо. Мы выставляем вашей фирме штрафные санкции и подаем в суд, - попробовала исправить свою ошибку Ира.
     Дверь кабинета, выходящего в приемную, распахнулась, и из нее упругой подпрыгивающей походкой вышел румяный молодой человек, увешанный спортивными сумками с каким-то сложным снаряжением. Молодой человек излучал непобедимую беззаботную жизнерадостность в диаметре, захватывающем и Иру и секретаршу.
     - Я пошел, пока, - весело, точно приглашая порадоваться жизни вместе с ним, бросил он в пространство.
     Ира приглашение приняла и действительно порадовалась, что, кроме кредитов и неплатежей, на белом свете все еще есть синее море, яркое солнце и люди, которые живут здоровым спортивным азартом. Секретарша тоже расцвела улыбкой, но как только молодой человек исчез в длинном коридоре, она вспомнила о своей многозначительной роли:
     - Давайте письмо.
     Но Иру с исчезновением молодого человека тоже покинуло благодушие, и она потребовала:
     - Распишитесь на копии, что получили, и поставьте дату. Это уведомление о штрафных санкциях.
     Неизвестно, откуда она взяла, что нужно взять расписку о получении письма, скорее всего просто хотела припугнуть девчонку, думала, что она забегает, начнет звонить - бухгалтеру, директору, кому там еще... И может быть, им надоест Ирина настырность, и они переведут-таки деньги, ведь, судя по интерьеру и длинному списку поставщиков в компьютере, для "Гаранта М" такие деньги - сущие копейки. Но девочка с тем же непроницаемозначительным выражением поставила свою подпись на втором экземпляре, видимо, этот процесс даже доставил ей удовольствие. Не так уж часто ей приходилось самостоятельно расписываться на документах.
     - Вы мне не сказали, когда будет директор, - строго напомнила Ира.
     - Ну вы же сами видели, он только что уехал в аква-клуб, - протянула секретарша и с подозрением, точно на не совсем нормальную, взглянула на посетительницу.

***

     Ира размышляла над своим фиаско всю ночь, ничего толком не поняла, но тактику решила сменить. Следующим ее адресатом был владелец сети книжных лотков, разбросанных по всей Москве. Наученная горьким опытом, обращаться в бухгалтерию она не стала, а сразу разыскала хозяина. Для этого пришлось спуститься в подвал, где кипела работа: полный одышливый немолодой мужчина в синем рабочем халате, сверяясь с накладной, отсчитывал книги и журналы из стопок вдоль стены и передавал их в высокое окошко.
     - Скажите, пожалуйста, где я могу найти Марата Борисовича? - спросила Ира у мужчины.
     - Я Марат Борисович, - вздохнул мужчина и поднял на Иру страдальческие глаза.
     - Марат Борисович, можно с вами поговорить? - сочувственно, в полном соответствии с его страдальческим выражением, попросила Ира.
     - Можно, можно! - радостно откликнулся мужчина. - Сюда садитесь, пожалуйста. - Он показал в угол подвала, где стояли два стула и старый письменный стол, заваленный пухлыми скоросшивателями.
     Ира села на один из стульев, а хозяин достал из кармана халата шариковую ручку, подписал накладную и неожиданно сильным, зычным голосом крикнул в окно:
     - Все! Давай! Вначале к Марии на вокзал завези.
     Из окошка высунулась волосатая мужская рука, схватила накладную. Машина, в которую грузили книги, завелась, и подвал наполнился сизой дымкой выхлопных газов.
     Ира закашлялась.
     - А мы с вами сейчас чайку, - ласково пообещал хозяин и занял стул напротив Иры. На столе появились две чашки, сушки и сахар. - Да, такие вот дела... - посетовал Марат Борисович, разливая чай.
     Ира, свято помня, что личный контакт прежде всего и никакие запугивания штрафными санкциями не помогут, хлебнула чаю, хрустнула сушкой и подтвердила:
     - Да...
     Хозяин воодушевился ее сочувствием и запричитал, двигая вниз-вверх крупным мягким носом:
     - Нету совести у них, совсем нету. Все соки высосали, все жилы вытянули. За разрешение дай... Вы знаете, сколько они берут за разрешение?
     Ира испуганно замотала головой.
     - Не знаете... Ваше счастье. Милиции заплати... Вы знаете, сколько я плачу милиции?
     Ира опять замотала головой.
     - Не знаете... Ваше счастье. Местным заплати...
     Вы знаете, сколько я плачу местным?
     Ира уже не мотала головой, но Марат Борисович продолжил в том же духе:
     - Не знаете... Ваше счастье. А теперь лучшую точку переносят на двадцать метров. Вы знаете, что такое двадцать метров?
     Что такое двадцать метров, Ира знала, но сказать об этом хозяин ей не дал.
     - Двадцать метров - это все. Была выручка - нет выручки. Противопожарную безопасность придумали; аварийный выход им мой лоток закрывает. Теперь пожарникам заплати...
     - Марат Борисович, - осторожно начала Ира, - я, собственно, насчет денег, из издательства "Парашют".
     Вы должны нам за книги восемнадцать тысяч. Это почти три тысячи долларов, для нас очень существенная сумма.
     - Ой-ой-ой! - Марат Борисович не донес чашку до рта, поставил обратно. - Три тысячи долларов!
     - Вот именно. - Его реакция показалась Ире многообещающей, и она добавила в голос жалостности, ну почти "Мы люди не местные":
     - Марат Борисович, поймите, у меня кредитные деньги, я с них проценты плачу, а скоро и весь кредит нужно отдавать.
     - Ох не люблю я эти кредиты, ох не люблю! - с оттенком осуждения заметил Марат Борисович.
     - Кто ж любит, Марат Борисович? Тем более когда за товар не рассчитываются. Вы бы нам отдали задолженность, а мы вам еще партию привезем, неплохо ведь идет, все продали, а?
     - Плохо, все плохо. Летом какая выручка? А всем заплати... -