говорив с Хуанитой, он узнал, что Морин не наряжала рождественскую елку.
     Морин ждала его на парадном крыльце. По ее лицу Брендон понял, что сюрприз удался. Она, как девочка, хлопала в ладоши и смотрела на него со счастливой улыбкой. Глаза ее светились радостным волнением.
     - Ты принес мне елку!
     - Неужели у тебя ее нет?
     - Знаешь, было как-то не да этого - закрутилась по хозяйству. Но откуда ты узнал? А, тебе сказала Хуанита!
     - Конечно. - Он взошел на верхнюю ступеньку - Елка не очень большая, всего пять футов Еле впихнул ее в вертолет - Ты мог привезти ее на машине...
     - Это заняло бы много времени. - Он шагнул вперед и поцеловал девушку, прижавшись губами к ее мягким, податливым губам. - С Рождеством!
     - С Рождеством, - прошептала она, не в силах пошевелиться.
     Ей хотелось остановить это чудесное мгновение. Интересно, повторится ли оно когда-нибудь? Или она узнает о Брендоне что-то плохое, и все ее надежды разлетятся в прах, как случилось с Александром?
     - Пойдем в дом? - спросил он.
     - Ой, конечно! - спохватилась Морин. "Что это я, в самом деле, стою и пялюсь на него как дура?"
     Брендон отодвинул от одного окна мягкое кресло и установил елку на подставку, потом достал гирлянду с разноцветными лампочками и начал выгружать из пакетов голубые, зеленые и красные елочные игрушки. Хуанита тоже внесла свой вклад в украшение елки: принесла жестяную банку с фигурными пирожными, облитыми глазурью, с петелькой на каждом. Они нажарили поп-корн, нанизали на нитки клюкву и повесили мишуру.
     Когда все было готово, Брендон отступил назад и сказал:
     - Правда, здорово?
     - Замечательно!
     - Я забыл про ангела. На верхушке должен быть ангел. - Он обернулся к ней:
     - Мне кажется, тебе будет неудобно там сидеть.
     - Да слишком скучно... - сказала Морин, - ..без тебя.
     Брендон подошел к девушке и нежно взял в ладони ее лицо.
     На этот раз его поцелуй был еще более опьяняющим. Он прижал ее к себе, и Морин закружилась в водовороте чувств.
     Ей захотелось сорвать с себя шелковую блузку, но она сдержалась. У нее было такое чувство, что она падает куда-то в бездну. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание сделалось прерывистым.
     - Я люблю тебя, Морин, - сказал он.
     Сначала она подумала, что это ей послышалось, но он повторил:
     - Я люблю тебя и очень хочу остаться с тобой, чтобы доказать свою любовь. Но к сожалению, у меня нет времени.
     - Нет времени?
     - Мне надо идти.
     - Почему? Ты мог бы остаться пообедать.
     Она недоумевала: куда он может отправиться на Рождество? Ведь у него совсем нет родных. И вообще почему они разговаривают, а не целуются?
     - Мне надо уехать из Техаса. Меня не будет в стране месяц, а может, и больше.
     - Куда ты едешь?
     - В Саудовскую Аравию. Это очень важно.
     - А завтра ты не можешь поехать?
     - Нет. Не забывай, что мусульмане не отдыхают на Рождество. У них это обычные рабочие дни.
     Морин вспомнила, как одержим был работой Майкл.
     Шарлин как-то сказала ей, что Брендон - трудоголик. Может быть, она повторяет прежнюю ошибку, и ее ждет такое же разочарование, какое она пережила с Майклом?
     - Ты уезжаешь в командировку на Рождество? Тебе не кажется, что это уж слишком?
     - Поверь, я бы с удовольствием остался здесь, с тобой.
     Но я ничего не могу поделать. Чтобы ты поняла, я скажу тебе одну вещь, которую больше никто не должен знать.
     - Я никому не скажу.
     Он улыбнулся и провел кончиком пальца по контуру ее губ.
     - Знаю. Меня посылает туда Вашингтон.
     - Вашингтон? Это опасно?
     - Нет. Я отсижу на нескольких совещаниях, сделаю несколько докладов и вернусь домой.
     - Я буду по тебе скучать, - сказала она и тут же подумала, что это рискованное замечание.
     - Я тоже. Но я буду очень часто звонить тебе.
     Она улыбнулась:
     - Международные звонки стоят дорого...
     - К черту деньги! - сказал Брендон и снова ее поцеловал.
     Морин обняла его крепко-крепко и подумала: "Хорошо бы был такой прибор, который расплавил бы наши тела и слил их в единое целое! Но такого чуда нет даже у Барбары Котрелл".
     Она проводила его к вертолету. Брендон обнимал ее за талию и давал незначительные наставления перед разлукой: побольше спать, беречь себя и ждать его возвращения.
     Потом он в последний раз поцеловал ее и пошел к вертолету. Взметнув под собой воронку пыли, железная машина кругами поднялась в воздух и исчезла из виду. "Точно Бог взошел на небеса", - подумала Морин.

Глава 20

     Брендон Уильямс молча вышел с последнего совещания ОПЕК. Он знал, что этот день настанет, и все же надеялся, что его опасения не оправдаются. Подойдя к платному телефону, он набрал номер американского посольства. Трубку взяли сразу.
     - Это Уильямс. Позовите шефа.
     Через несколько секунд абонент вышел на связь.
     - Все кончено. Обвал.
     - Как низко упадут цены? - спросил голос на другом конце провода.
     - Ниже десяти долларов за баррель.
     - Это смешно!
     - В ОПЕК есть немало желающих вытеснить Англию и Соединенные Штаты из нефтяного бизнеса.
     - Ты уже разговаривал с королем Фахдом?
     - Я три раза был в его дворце в Эль-Рияде. А здесь, в "Женеве", мелькаю так часто, что меня уже знает в лицо швейцар. Конечно, я с ним разговаривал. Я встречался с послом Саудовской Аравии, принцем Бандаром. Я думал, он сможет повлиять на короля Фахда. Но все остальные члены ОПЕК решили затоварить рынок, и тут уж ничего не поделаешь. Нам грозит страшный кризис.
     - А Иран?
     - Иранцам нужны высокие цены, чтобы финансировать свою шестилетнюю войну с Ираком. Они так же пострадали, как и мы.
     В трубке безнадежно вздохнули.
     - Ну что ж, собирайся. Можешь ехать домой.
     - Это единственная хорошая новость, которую я услышал за последние недели.
     - Спасибо тебе, Брендон. Ты Потратил на нас столько времени.
     Брендон покачал головой:
     - Прости, я сделал все, что мог.
     - Ты не мог сделать больше. Мы все надеялись на чудо.
     Брендон повесил трубку. Нефтяные министры выходили из конференц-зала, и на них тут же хищно набрасывались с вопросами журналисты. Работала телекамера, вспыхивали фотоаппараты, отовсюду тянулись микрофоны. Он пробрался сквозь толпу любопытных репортеров и вышел в открытые двери на залитую солнцем улицу. Интересно, что сейчас делает Морин?

***

     В новогодний вечер Александр Котрелл решил, что пора менять тактику в отношении Морин. Его мать добилась лишь того, что Морин с новой решимостью взялась за свое ранчо.
     На неделе между Рождеством и Новым годом Александр четыре раза звонил девушке, но она упорно отказывалась с ним встречаться.
     Алекс не понимал, в чем дело, но собирался это выяснить. Встретившись в Кервилле с Уэсом Рейнольдсом, он обнаружил, что этот человек прямо-таки кладезь всяческой информации и по-прежнему жаден до денег.
     Как оказалось, Уэс делал основные закупки для ранчо и имел право подписывать банковские счета. Алекс был приятно удивлен.
     За каких-то пять минут он придумал, как довести Морин до банкротства - чтобы она пришла к нему, умоляя о помощи. И тогда он сделает ей предложение, от которого она уже не сможет отказаться.
     Александр дал Уэсу тысячу долларов и велел ему постепенно опустошать корпоративный счет ранчо - выписывать фальшивые чеки, а денежки класть себе в карман, но стараться, чтобы все выглядело как можно естественнее.
     Уэс с радостью согласился, не задавая лишних вопросов.
     Алекс не боялся, что десятник проболтается. Он заранее подготовился к тому дню, когда Уэс придет к нему и пригрозит все рассказать Морин: получив еще пять тысяч, Уэс наверняка согласится по-тихому убраться из города и больше никогда сюда не возвращаться.
     Впервые за много месяцев Александр с уверенностью смотрел в будущее. Он преуспеет там, где потерпела поражение его мать. И никогда, никогда не даст ей об этом забыть!

Глава 21

     Паника распространялась по Техасу со скоростью чумы.
     Безоблачное прошлое штата не давало иммунитета против подобных потрясений. Сначала люди не верили в происходящее, потом отрицали очевидные факты, а потом их захлестывал страх. Никто не был защищен, даже самые богатые и влиятельные. Сокращались рабочие места, закрывались фирмы, миллионы долларов мгновенно испарялись в воздухе.
     Названия буровых, компаний-поставщиков и эксплуатационных организаций с многомиллионными доходами стирались из памяти компьютеров и вычеркивались из учетных книг.
     Почти в каждой энергетической фирме штата был упразднен средний руководящий персонал. Количество нефтяных скважин сократилось с нескольких тысяч до семисот.
     28 января взорвался "Челленджер". Техасцы восприняли это как личную трагедию. Многие считали, что таким образом Бог покарал их штат за былую распутную жизнь. Богачи избавлялись от своего имущества. На дорогах больше не встречались "мерседесы", "БМВ" и "роллс-ройсы". Вдоль скоростных трасс, ведущих в Даллас и Хьюстон, как грибы после дождя вырастали рынки подержанных машин. Техасцы отправлялись в Нью-Йорк и Лос-Анджелес и там пытались продать свои многочисленные курортные квартиры, искали среди кинозвезд и биржевых маклеров покупателей на свои реактивные самолеты.
     Пробил звездный час ломбардов. Состоятельные дамы закладывали свои драгоценности, меха и фамильное серебро.
     Этой зимой хозяева светских салонов на восточном и западном побережьях Америки, на юге Франции, в Сент-Мэрисе и Лондоне оплакивали пустые места за своими обеденными столами, ибо на их вечеринках не хватало веселых, обаятельно наивных техасцев.
     Цена за баррель нефти упала до предсказанных Брендвном Уильямсом десяти долларов.
     Болезнь поразила и недвижимость. Сотни семей покидали родные дома, навсегда расставаясь с добрыми соседями и друзьями детства.
     Прогорали банки, наводненные неоплаченными кредитами.
     Штат был охвачен безумием.
     Высокопоставленные служащие выбрасывались из окон хьюстонских небоскребов, в Далласе нефтяные магнаты приставляли к вискам пистолеты. Благотворительные организации надрывались, выпрашивая денежные пожертвования, которые они легко получали всего несколько месяцев назад.
     Голодные дети с отчаявшимися родителями ютились под мостами в Ларедо, Эль-Пасо и Сан-Антонио. Закрывались миссионерские дома-приюты.

Хьюстон, 14 апреля 1986 года

     Перед высотным зданием в деловой части Хьюстона стояли четыре черных "кадиллака". Шестеро безупречно одетых мужчин средних лет доедали ленч в клубе, расположенном на последнем этаже небоскреба - над суетой и проблемами большого города.
     Первым из-за стола поднялся седой мужчина, сидевший спиной к окну. Остальные последовали его примеру.
     Щелкнув пальцами, он подозвал метрдотеля и что-то шепнул ему на ухо, потом дал знак всем идти за ним.
     В лифте он нажал кнопку, и они спустились на несколько этажей. Когда двери лифта открылись, перед ними предстал устланный белым ковром конференц-зал с длинным столом орехового дерева.
     Мужчина с серебристыми волосами сел в голубое кожаное кресло во главе стола, как обязывало его положение председателя собрания.
     Остальные расселись сообразно рангу: по левую руку от председателя - президент, за ним - вице-президент и три заместителя. Такой порядок был заведен во всех цивилизациях с незапамятных времен - с тех самых пор, как люди признали необходимость гармонии в жизни.
     - Мы переживаем поворотный момент в нашей истории, джентльмены, - начал председатель, - десятилетиями мы стремились внедрить наши планы в жизнь, но не имели такой возможности. Обстоятельства, время и цены на нефть были против нас.
     Все засмеялись. Когда председатель шутил, полагалось смеяться, даже если его шутки были не очень удачными.
     - Техасский план, джентльмены, скоро станет реальностью. - Он выдержал паузу. - Как вам известно, за последние недели мы купили несколько мелких банков. Ио моим расчетам, к концу второго квартала их число утроится. Мы будем и дальше отказывать в праве выкупа просроченных закладных нефтяным компаниям, фирмам-разработчикам, земельным хозяйствам и скотоводческим фермам.
     Председатель сделал глоток воды и продолжил:
     - Если вы заглянете в бумаги, которые я положил перед вами, то увидите там карту территории Кервилла. За последнее время мы приобрели два небольших ранчо в этом районе. - Он показал на карту. - А вот это огромное ранчо - самый лакомый кусочек. Обратите внимание на длинную взлетную полосу. Она требует ремонта, но это ерунда в сравнении с теми преимуществами, которые дала бы нам эта земля. Местность очень живописна, как видно на фотографиях. Там много воды и хорошая ирригация. Превосходная площадка для строительства нашего собственного Лас-Вегаса. Только на одном этом участке мы могли бы возвести полдюжины отелей и казино. Как только земля окажется в нашем распоряжении, мы сможем более агрессивно взяться за приобретение новых площадей. Как вы знаете, сейчас наши люди в Остине активно проводят в конгрессе билль об игорном бизнесе. Дела идут успешно. Я доволен.
     Председатель положил карту на стол.
     - Господин президент, - обратился он к мужчине, сидевшему непосредственно слева от него.
     - Да, господин председатель.
     - Направьте своих людей в Кервилл, пусть свяжутся с нашей сотрудницей, Дженни Слоан. Она сообщила, что у нее на примете есть человек, который может быть нам очень полезен. Он очень хочет с нами поговорить.
     - Это Александр Котрелл, сэр?
     - Да. Нам будет на руку заручиться фамилией Котрелл, особенно в Остине.
     - Я просмотрел свои бумаги и нигде не нашел названия этого ранчо.
     - Я нарочно его не проставил. Следы, мистер президент!
     Мы никогда не оставляем следов.
     - Да, сэр, конечно.
     - Это ранчо Макдональда, и я хочу, чтобы вы мне его добыли.
     - Да, сэр.

***

     Брендон Уильямс прошел в зал ресторана "Бобби Мак".
     Был прекрасный весенний денек. Он предпочел бы провести его с Морин, но все же согласился встретиться с Джоэлом Коннером, президентом и учредителем Национального банка Кервилла.
     Джоэл, уже сидел за столиком.
     - Привет. Как дела? - спросил Брендон, разворачивая на коленях салфетку. Он еще никогда не видел Джоэла - человека сильного и решительного - таким расстроенным.
     - Хуже не бывает.
     - Никогда не зарекайся, - пошутил Брендон, тщетно пытаясь разрядить обстановку.
     - Я рад, что ты пришел. Надеюсь, ты мне поможешь.
     - Не буду ничего обещать, но постараюсь.
     - Как твой банк в Далласе?
     - Пока держится.
     - Значит, ты не собираешься сматывать удочки?
     - Нет. С какой стати?
     Джоэл удивленно взглянул на Брендона.
     - Может быть, ты не заметил, но в Техасе самый разгар депрессии.
     - Сматывать удочки - не выход из положения. - Брендон отпил глоток чая со льдом. - Джоэл, два года назад я говорил тебе, чтобы ты ввел более жесткие ограничения на кредиты. Ты сделал это?
     - Нет.
     - О Господи!
     - Черт возьми, откуда мне было знать? Я же не бабка-гадалка!
     - Это ты зря, парень. Признаки были повсюду. Что, дела совсем плохи?
     - В банке наплыв требований о возврате вкладов. Мне уже пришлось отказать в выкупе просроченных закладных. И у меня такое чувство, что это только начало.
     - Что еще, Джоэл?
     - Я хочу, чтобы ты помог мне возместить некоторые потери.
     - С таким же успехом ты мог попросить, чтобы я отрезал себе руку. Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь. У меня проблем не меньше.
     - Нет, меньше.
     Брендон понял, что Джоэл что-то недоговаривает.
     - В чем дело, Джоэл?
     - Мне пришлось обратиться за поддержкой к частным инвесторам.
     - О Боже! - Брендон физически чувствовал панический страх Джоэла. - Что это за инвесторы?
     - Они из Хьюстона.
     - Мошенники ростовщики.
     Джоэл натянуто усмехнулся:
     - Да нет, просто инвесторы. Они очень хотели помочь.
     - Еще бы!
     - Я нуждался в их помощи.
     - Дело дрянь, Джоэл. Даже не знаю, как тебя вытянуть.
     Вряд ли это вообще возможно.
     - Всегда есть какой-то выход, Брендон.
     - Не всегда, - отозвался Брендон, и тут до него дошло, о каком выходе говорил банкир. - Нет, Джоэл! Подумай о Марте и детях. Не делай глупостей! Обещай мне.
     - Обещаю, - сказал Джоэд, но голос его звучал неуверенно.

***

     Только что Берт Бин пережил самый трудный день в своей жизни. Оглянувшись, он посмотрел на высокое зеленоватое здание из стекла и стали, носившее имя его фирмы - "Нефтяная компания Б. Бина". Вот уже семнадцать лет грудь его раздувалась от гордости каждый раз, когда он видел свое имя на фирменном бланке. Десять лет назад, построив это здание, он испытал чувство полного удовлетворения. Прошлое наконец-то осталось позади!
     Больше всего на свете Берт боялся нищеты. Он всю жизнь открещивался от своих корней, прорываясь в богачи. Но теперь его страхи стали реальностью. Он мог потерять все, что с таким трудом обрел. Ему казалось, что он висит на краю пропасти, цепляясь за выступ скалы кончиками пальцев.
     Сегодня он встречался со своими бухгалтером и юристом и понял: надо искать другие источники доходов. Если в ближайшие три месяца он их не найдет, то станет банкротом.
     Берт сел в "мерседес" и задумался, ласково поглаживая кожаный руль. Он слишком много работал, чтобы теперь все потерять. Ему нравились дорогие автомобили, особняк, костюмы, сшитые на заказ у лучших портных, самолеты, на которых он летал. Его жена одевалась лучше всех женщин в Кервилле, если не во всем Техасе, и это имело для него большое значение. Берт хотел, чтобы его дети учились в частной школе, чтобы у них были самые лучшие игрушки, самая лучшая одежда и самые лучшие друзья. Он не собирался отказываться от своего образа жизни.
     Надо искать выход. Он не намерен сдаваться! Он не допустит, чтобы над ним глумились Котреллы и им подобные.
     Для них он до сих пор "белая рвань", "нищий выскочка", которому никогда не влиться в их круг, но он докажет им, что они ошибаются. Он лучше их и вдвое умнее. Он борец.
     Бедное детство научило его выживать в этом мире.
     Пусть коренные техасцы вроде Сэма Рэйлсона из Далласа выпрыгивают из окон и пускают себе пули в лоб. Эти парни слабаки. Они никогда не знали нужды. Берт Бин не из таких. Он пойдет на все, лишь бы вернуть свое богатство.
     Берт съехал с обочины, нажал на газ и устремился вперед, подрезая другие машины и не обращая внимания на желтые предупредительные огни светофоров. Он точно знал, куда держит путь. Припарковавшись на стоянке с табличкой "Только для жильцов", он взошел на крыльцо и нажал кнопку звонка. Дверь открылась.
     - Привет, Дженни. Нам надо поговорить.

***

     Барбара Котрелл сидела в своем кабинете, глядя в окно на васильковое поле, расстилавшееся за домом. Еще никогда она не была так уверена в своем могуществе.
     Целых двадцать пять лет она страстно мечтала о том дне, когда ее противники повалятся, как костяшки домино. И вот этот день настал. Скотоводы, которые в далекие шестидесятые теснили ее с торгов за то, что она женщина, теперь продавали свои пастбища. Банкиры в Хьюстоне и Далласе, которые отказывали ей в ссудах или предлагали сумасшедшие проценты, были на последнем издыхании. А нефтяные магнаты - эта кучка наглых шовинистов, пытавшихся купить ее земли за бесценок, когда у нее были тяжелые времена - остались не у дел.
     Барбара верила, что это Господь ниспослал ей отмщение.
     У нее самой не было никаких долгов. Она вовремя уплатила за все - за землю, за скот, за технику, за коровники, за самолет. Ее бизнес держался на ее репутации, ибо, будучи женщиной умной, она никогда не обманывала своих клиентов и не заключала нечестных сделок.
     И жизнь доказала ее правоту.
     Все шло именно так, как ей хотелось. Даже Шейн присмирела. Барбара знала: дочери сейчас нелегко - Берт Бин не появлялся уже несколько месяцев. У него хватало св